Адаптация гештальт-терапии для работы с пограничной личностью

Работу методом двух кресел и «собака сверху» / «собака снизу», вероятно, придется отложить до более поздних этапов терапии из-за того, что вначале карающая «собака сверху» пограничного клиента часто будет брать верх над «собакой снизу», что может вызвать страх и привести к саморазрушающему отыгрыванию и регрессии.

Не используйте техники, которые направлены на усиление эмоциональной вовлеченности клиентов, если они не могут справиться с теми эмоциями, которые они уже чувствуют.

Например, я, как правило, не предлагаю пограничным клиентам говорить «Я» вместо «ты»; или поговорить с их умершей матерью, а не о ней.

По мере возможности, добейтесь, чтобы пограничные клиенты посещали вас, по крайней мере, два или три раза в неделю. Им необходимо дополнительное время и поддержка, чтобы справиться со своим страхом перед контактом и распутать свои сложные объектные отношения. Кроме того, обычная для Гештальт-терапии норма в одно посещение в неделю часто маскирует конфликты зависимости, которые возникли бы, если бы встречи с клиентом происходили бы чаще.

Однако я делаю исключения для клиентов, которые так боятся контакта, что не вынесли более частого посещения, чем один раз в неделю. С ними я полностью меняю свою обычную практику и начинаю работу с одной сессии в неделю, затем позже, когда они успокаиваются, я добавляю сессии.

Действуйте осторожно: не нужно преждевременно разрушать фантазию клиента о связи с вами, настаивая, чтобы он или она воспринимали ваши отношения точно. Как правило, попытки разрушить перенос на каждой сессии в работе с пограничными клиентами приводят к отрицательным результатам.

Например, не говорите клиенту, что вы не его мать, если он использует свою фантазию о вас как о доброй матери, чтобы «заякорить» позитивное изменение и стабильность.

Реалистично оценивайте степень ответственности, которую может взять на себя пограничный клиент.

Временами в Гештальт-терапии ставится почти бессмысленный акцент на том, что клиент должен нести личную ответственность, без адекватной оценки реальных возможностей и потребностей человека. Многие пограничные личности находятся на очень примитивном уровне функционирования и, на самом деле, нуждаются в достаточно серьезной помощи, чтобы жить. Вероятно, они даже не смогут понять, что вы имеете в виду, когда просите их взять ответственность за что-либо.

Например, до того, как Синди пришла на терапию, она посещала эст (семинар-тренинг Эрхарда). Поскольку Синди обладает чрезвычайно конкретным мышлением (что типично для пограничных личностей), то, когда там ей сказали, что она ответственна за все, что произошло с ней и за все выборы, которые она сделала, она сразу вошла в депрессию. На своем уровне психологического функционирования она не могла провести различие между понятиями «нести ответственность за себя» и «быть виноватой».

Отвечайте на личные вопросы, когда это имеет смысл. Важно помочь клиенту отличить его или ее проекции от реальности.

Некоторые пограничные клиенты могут стать достаточно параноидными, и им на самом деле необходимо знать, что вы думаете в конкретный момент. Если они в итоге смогут задать вопрос, а не просто проецировать и реагировать, это свидетельствует об огромном прогрессе. Если вы отвечаете на их честные вопросы избитой фразой: «А какая у Вас фантазия о том, что я думаю», — скорее всего, вы вызовете у них ненужную тревогу и, вероятно, стимулируете регрессию.

Когда клиент конфронтирует меня, я пытаюсь отвечать как можно честнее, даже если то, что я думаю, смущает меня. Я считаю, что пусть лучше они услышат, как я признаюсь в чем-то глупом и нелицеприятном, чем они будут хитростью вынуждены сомневаться в собственном восприятии. Если в их предположениях содержится хоть крупица правды, я попытаюсь и признаю истинность их наблюдений в точно такой же степени.

Если мое внимание ослабло и клиент говорит: «Кажется, Вы меня не слушаете», — я подтвержу его предположение, а не стану защищать себя. «Да, Вы очень наблюдательны. В тот момент я отвлекся».

Опять же, это вопрос суждения. Некоторые клиенты задают личные вопросы по причинам, которые не принесут пользы для терапии. Синди часто спрашивала меня о моей семье, чтобы сравнить себя с ними и оценить, соответствует ли она их уровню. В ее случае я избегала ответа на вопросы и вместо этого концентрировалась на ее склонности к соревнованию и низкой самооценке.

Реакции контрпереноса и переноса выходят на передний план.

В отличие от более традиционной работы в Гештальт-терапии, где с незавершенными делами прошлого работают методом двух стульев и при помощи других гештальт-экспериментов, незавершенные дела пограничных клиентов проецируются на терапевта. Чем более примитивен пограничный клиент, тем более интенсивен перенос (и тем тревожнее он для терапевта). Большую часть терапии клиент и терапевт пытаются понять свои напряженные отношения друг с другом.

Хотя у более высоко функционирующих людей я почти всегда пресекаю интроекцию, я иногда временно поощряю интроекцию у пограничных клиентов. Я могу просто сказать что-то довольно прямо: «Ранить себя — не нормально».

Интерактивные формы групповой терапии более полезны для пограничных клиентов, чем традиционная работа в «горячем кресле».

Традиционная форма групповой Гештальт-терапии, в которой клиенты работают один за другим, практически не взаимодействуя друг с другом спонтанно, может препятствовать прогрессу пограничных клиентов. Такой способ работы инфантилизирует членов группы и поддерживает пассивность, наделяя ведущего ответственностью за выдвижение большинства предложений по терапии. Он также имитирует типичную пограничную защиту, когда человек участвует только в межличностных ситуациях, где невозможна истинная близость и спонтанность.