Болгарский вопрос в отношениях США с их союзниками по антигитлеровской коалиции в 1939-1944 годах

БОЛГАРСКИЙ ВОПРОС В ОТНОШЕНИЯХ США С ИХ СОЮЗНИКАМИ ПО АНТИГИТЛЕРОВСКОЙ КОАЛИЦИИ в 1939;1944 гг.

Начало Второй мировой войны Болгария встретила провозглашением 15 сентября 1939 г. своего полного нейтралитета. Однако подобный политико-дипломатический ход со стороны Софии вовсе не означал её самоустранения от разгоравшейся мировой войны. Ведущей внешнеполитической установкой всей внешней политики Болгарии начиная с 1920;х гг. было стремление добиться пересмотра условий Нейиского мирного договора 27 ноября 1919 г., который наряду с Версальским мирным договором заложил основы послевоенного миропорядка в Европе. В отличие от ряда европейских стран, которые стремились в одностороннем порядке пересмотреть итоги Первой мировой войны, Болгария занимала взвешенную, последовательную линию поведения на внешней арене. В секретной директиве № 19 от 19 апреля 1939 г., которую премьер-министр Георги Кьосейванов направил всем болгарским дипломатическим представительствам за границей, говорилось, «что Болгария проводит и впредь будет проводить до тех пор, пока это окажется возможным, самостоятельную политику.» и что «в конечном счёте Болгария придерживается выжидательной политики» [1]. Правящие круги, сознавая тяжёлое наследие прошедшей мировой войны, сложное внешнеполитическое положение вокруг Болгарии на Балканах и неподготовленность страны к длительной войне, всячески подчёркивали миролюбивый характер своей внешней политики. София говорила о своих ревизионистских устремлениях очень осторожно, неизменно подчёркивая, что она выступает лишь за мирное их разрешение [2].

Основными территориальными устремлениями Болгарии были земли, которые считались исконно болгарскими и возвращение которых означало бы решение долгого национально-исторического вопроса — Южная Добруджа (с 1913 г. входила в состав Румынии), территории, дающие выход к Эгейскому морю (входили в состав Греции), а также Вардарская Македония, которая находилась в составе Сербии с 1913 г. (после 1918 г. — Королевства сербов, хорватов и словенцев). В отличие от Германии и Италии, западные демократии в лице Великобритании, Франции и США были противниками ревизионистской политики, направленной на пересмотр европейских границ. Политика создателей Версальско-Вашингтонской системы международных отношений исходила из сохранения статус-кво на Балканах.

Осознавая невозможность добиться от ведущих европейских держав решения в свою пользу намеченных внешнеполитических задач, болгарское правительство всё более склонялось к ориентации страны на блок государств, выступающих за пересмотр Версальской системы. В силу сложившегося международного положения прогерманская внешнеполитическая стратегия Болгарии казалась вполне закономерной. Подкреплялась данная политика экономическими соображениями, поскольку основная доля экспорта болгарского производства (около 80%) приходилась на долю Германии. Это говорило об исключительном месте немецкого капитала в болгарской внешней торговле [3]. Поэтому предвоенные попытки западных стран, в том числе и США, вовлечь Болгарию в «Балканский нейтральный блок», остановив тем самым германское экономическое и политическое проникновение в Юго-Восточную Европу, потерпели фактическое поражение. Самнер Уэллес писал в связи с этим, что реализация Соединёнными Штатами политики, направленной на снижение экономической зависимости балканских стран от Германии, не имела своего успеха [4]. Вместе с тем западные страны и США, пытаясь в предвоенные годы предотвратить окончательный переход Болгарии на сторону Германии, выражали готовность частично поддержать идею пересмотра государственных границ на Балканах. В этом плане достаточно показателен тот относительный успех, которого Болгария добилась в связи с переходом к ней Южной Добруджи. Это событие было встречено великими державами благосклонно.

Дипломатические усилия США и других заинтересованных стран не допустить вовлечения Болгарии в подписанный 27 сентября 1940 г. Тройственный пакт в конечном счёте не увенчались успехом. Специальная миссия личного эмиссара Ф. Рузвельта полковника Уильяма Донована в январе 1941 г., имевшая цель повлиять на болгарское высшее руководство и остаться в стороне от прямого военно-политического союза с Германией, также оказалась безрезультатной. Секретные обещания Донована в случае дружественного нейтралитета Болгарии по отношению к Англии и Франции в будущем помочь получить выход к Эгейскому морю ожидаемого эффекта не принесли [5]. Однако некоторый, хотя и весьма ограниченный результат от визита У. Донована в Болгарию всё же имел место. Как пишет болгарский исследователь В. Тошкова, «единственным результатом миссии американского представителя явилось то, что укрепилась уже существовавшая тенденция к ограничению прямого вовлечения Болгарии в войну» [6].

В Вашингтоне понимали всю важность поддержки стран, готовых встать на путь сопротивления агрессорам. Президент Ф. Рузвельт с конца 1930;х гг. неоднократно подчёркивал решимость «всесторонне помогать правительствам стран, защищающихся от нападения „оси“» [7]. Безрезультатность прямого или косвенного давления Вашингтона на Софию объяснялась отсутствием действенного комплекса политико-дипломатических рычагов на фоне сохраняющей свою силу изоляционизма. Не в последнюю очередь сказывалось и отсутствие прямых американских интересов в Болгарии (в отличие от Англии, Германии и СССР). В связи с этим некоторые американские авторы склонны считать, что предвоенная судьба всей Восточной Европы больше зависела от географического расположения той или иной страны по отношению к России или Германии, чем от того, что мог бы сделать Запад [8].

1 марта 1941 г. Болгария подписала Тройственный пакт, а на следующий день 680-тысячная немецкая армия вступила на территорию страны. Декларированный на протяжении длительного времени болгарский нейтралитет исчерпал себя, открыв возможность для вовлечения Болгарии во Вторую мировую войну на стороне стран оси. США трактовали подобное развитие событий как неспособность Болгарии отстоять свободу действий в определении самостоятельной линии поведения во внешней политике и как слабость самого государства: «Те, кто не хотел сопротивляться (Венгрия, Болгария, Румыния), стали сателлитами, которым было позволено сохранить свои правительства, пока они сотрудничали с немцами в военном плане» [9].

Следуя в фарватере германской политики, Болгария 12 декабря 1941 г. объявила войну Великобритании и США, надеясь, что её участие будет символичным [10]. По сути, так оно и было до лета 1943 г., когда Болгария впервые испытала последствия союзнических военно-воздушных операций. В целом, по словам историка М. Мюллера, «Болгария была островом мира в море войны». Внешнеполитические же успехи Болгарии, связанные с захватом тех территорий, которых она добивалась в предвоенные годы, в стране оценивали неоднозначно: «Даже те, кто был настроен против оси и не был впечатлён территориальными приобретениями, не могли отрицать того, что внешняя политика царя имела значительные успехи» [11]. Понимая, что участие Болгарии в войне на стороне Германии выглядело несколько двусмысленным, США не объявляли войны Софии вплоть до 5 июня 1942 г. Рузвельт в особом послании госсекретарю так объяснял свою позицию: «Они (т. е. Болгария, Венгрия, Румыния и Финляндия. — Р. К.) были спутниками оси. Но они не были нашими врагами в том смысле, как Германия и Италия» [12].

Несмотря на разрыв отношений между Болгарией и США, последние не оставляли надежду на возможность вывода главного балканского союзника нацистской Германии из войны. Особенно отчётливо подобная стратегия США проявилась после значительных военных изменений на восточном фронте, коренным переломом в войне, связанным со Сталинградской битвой в январе — феврале 1943 г. и выходом из войны летом 1943 г. главного союзника рейха — Италии. Именно с этого времени европейские сателлиты Германии начинают искать приемлемые для них возможности выхода из войны. Для Болгарии это было более чем значимо. Изменение международной обстановки совпало с внезапной кончиной царя Бориса III в конце августа 1943 г. В условиях неблагоприятного для держав оси хода борьбы на фронтах, подобный поворот событий внутри страны вызвал государственно-политический кризис [13]. Уход с политической сцены монарха разрушил все надежды прозападной либерально-демократической оппозиции на возможность раннего выхода Болгарии из войны. Мюллер констатировал наступление «дипломатической неуверенности» у правящей элиты. В самой Америке не все разделяли мнения о том, что авторитет Бориса III внутри страны позволил бы вывести Болгарию из войны с меньшими потерями для неё, полагая, что именно монархия, связав себя с нацизмом, была «ответственна за национальную катастрофу» [14].

В США с начала войны велась работа по планированию будущего мироустройства. Ключевой посыл в выстраивании будущей системы послевоенных международных отношений задал сам глава Белого дома: «Мировой порядок, к которому мы стремимся, — это порядок, основанный на сотрудничестве свободных государств, работающих сообща в дружественном и цивилизованном мире» [15]. Одним из аспектов планирования будущих международных отношений стал реальный учёт возможностей США повлиять на развитие тех или иных региональных процессов в Европе, в том числе и на Балканах, с тем, чтобы добиться максимального обеспечения своих интересов. В США не могли не учитывать тех геополитических изменений, которые могли произойти на Балканах по окончании войны. Ещё в 1941—1942 гг. в государственном департаменте всесторонне рассматривалась позиция советского правительства, направленная на содействие формированию «дружественных правительств» в граничащих с СССР странах и, как следствие, обретение прочных гарантий национальной безопасности Советского Союза. В это время американская сторона прогнозирует, что СССР будет стремиться занять доминирующие позиции в Восточной Европе [16]. Если учесть, что в предвоенные годы Болгария находилась на периферии политических и экономических интересов США, можно заключить, что оценка реальных возможностей американского руководства в отношении этой страны реально отражала будущее видение изменений в балканском регионе. Дискуссии, которые проходили в то время в правительственных комитетах планирования внешней политики США, показывают, что именно балканские страны станут объектом исключительного интереса СССР. Однако решение будущих политических и территориальных вопросов, связанных с Болгарией, как и другими странами Восточной Европы, США оставляли на более поздний срок, отдавая приоритет борьбе с фашизмом. Один из ведущих американских политических аналитиков периода войны С. Уэллес достаточно точно обрисовал внутренний пророссийский климат внутри Болгарии, несмотря на внешнюю политику её правящего режима: «В традициях и чувствах Россия была, и сегодня расценивается как проверенный друг болгар. Даже правление династии Кобургов, успехи держав оси, вынужденное присоединение Болгарии к сателлитам Германии не привело к фундаментальному изменению в закоренелом традиционном пророссийском чувстве» [17]. В самой же советской политике Уэллес видел черты былого панславизма императорской России, предполагая, что в конце войны Советский Союз будет стремиться к тому, чтобы политика балканских стран отвечала его интересам.

Союзнические отношения в рамках антигитлеровской коалиции вынуждали США искать компромиссные пути по проблемам «малых стран», к которым, несомненно, относилась и Болгария. Рузвельт неоднократно подчёркивал, что он противник каких-либо разграничений в виде сфер влияния великих держав в тех или иных странах. Несостоятельность подобных схем и подходов доказала история международных отношений в 1920— 1930;е гг. Вместе с тем непоследовательность официального Вашингтона в вопросе о разграничении сфер влияния и интересов в послевоенной Европе между участниками антигитлеровской коалиции в итоге привела к тому, что уже на рубеже 1943—1944 г. США не исключали прямого вовлечения Восточной Европы в орбиту национальных интересов СССР.

Тегеранская конференция глав трёх держав ноября — декабря 1943 г. подтвердила окончательный отказ США поддержать английские планы по открытию второго фронта на Балканах, хотя первоначально замысел возможной союзнической операции на юго-востоке Европы имел место в стратегических планах Вашингтона. Известно, что британский премьер-министр У. Черчилль настаивал на проведении полномасштабной военной операции на балканском направлении и до последнего сохранял уверенность в её целесообразности. Позиция самого Рузвельта и военно-политического командования США по вопросу открытия второго фронта на Балканах претерпела определённую эволюцию. Эти важные моменты достаточно обстоятельно изучены в отечественной историографии. Вполне возможно, что, противопоставляя действия Англии и США политике Советского Союза, американский президент до тегеранской встречи готов был взвесить возможности наступления на Германию через Болгарию, Румынию и Турцию [18]. В ходе 1 Квебекской конференции (14—24 августа 1943 г.) обсуждались планы наступления на Балканах. Представленный в начале ноября операционный план предусматривал стремительное занятие англо-американскими войсками основных центров в Юго-Восточной Европе — Будапешта, Бухареста и Софии [19]. Однако повлиять на Болгарию с целью вывода её из войны, открыв второй фронт на Балканах, не представлялось возможным ввиду того, что такая стратегия была признана бесперспективной и с военной и с политической точек зрения. В конце 1943 — начале 1944 г. военное планирование в Вашингтоне пришло к заключению, что «балканская операция» представляется малообещающей, ибо, не укрепляя американской позиции в отношениях с СССР, она отвлекала бы союзные англо-американские войска с театра военных действий в Западной Европе. Исходя из реальных возможностей США к началу 1944 г., Управление Стратегических Служб представило план вывода Болгарии из войны политическими средствами и бомбардировками с воздуха [20]. Приемлемой для США и Великобритании оказалась разработанная ещё в октябре 1943 г. Объединённым комитетом начальников штабов тактика авиационных налётов на стратегические цели и объекты, расположенные на болгарской территории [21]. Первые такие налёты были совершены по личному приказу генерала Д. Эйзенхауэра 14 и 24 ноября 1943 г. Конечную цель воздушных налётов на Болгарию союзники признали вполне эффективной, так как они имели «разрушительный психологический эффект на болгарское население и заставляли болгарское правительство задуматься о мирных переговорах» [22]. Несмотря на то что Болгария и СССР не были между собой в состоянии войны, Молотов в разговоре с Гарриманом в конце декабря 1943 г. отметил важность продолжения бомбардировок Болгарии, что сделает её «более восприимчивой» к переговорам [23]. Союзники допускали возможность оказания помощи партизанским отрядам на территории страны. Стоит отметить, что движение Сопротивления в Болгарии выражалось в деятельности антиправительственных военизированных партизанских отрядов, находившихся всецело в подчинении коммунистического подполья [24].

Оценивая деятельность болгарского Сопротивления, М. Мюллер признаёт, что оно было «плохо организовано, плохо вооружено и плохо велось» и, несмотря на международный эффект победоносной Сталинградской битвы, не превратилось в полномасштабное партизанское движение. К 1944 г. англичане, с согласия Вашингтона, не видя дальнейших перспектив в поддержке болгарских партизан, через особых уполномоченных объявили о снижении программы военной помощи. Возможно, это было вызвано опасениями усилить и без того прочные позиции левых сил внутри страны. Союзнические операции против Болгарии имели определённый эффект в плане движения страны к постепенному выходу из войны. Осознавая, насколько тяжело сказываются в Болгарии совместные действия союзников, один из регентов Б. Филов обратился к Турции с предложением о посредничестве в начале переговорного процесса по выработке мирных договорённостей между Болгарией, с одной стороны, и США и Великобританией — с другой. Робкие мирные инициативы Болгарии были встречены союзниками скорее как проявление слабости её правящего режима, нежели реальной заинтересованности в скорейшем выходе из войны. Действия Болгарии являлись тактическим ходом со стороны тех, кто рассчитывал началом переговоров удержать страну в союзе с Германией. Правящие круги не оставляли надежды на победу Германии и её союзников и считали, что «будущее Болгарии связано с Германией» [25]. Выразителем этих настроений был фактический глава регентского совета, бывший в 1940 1943 гг. премьер-министром, Богдан Филов. Единственным, кто понимал весь трагизм положения страны, был глава МИД Сава Киров. Месяц спустя после своего назначения он был отправлен в отставку за «пораженчество» во взглядах и действиях. Именно в это время, как пишет Мюллер, София потеряла уверенность в способности Германии удерживать Балканы любой ценой. На фоне военно-политических трудностей, вставших перед страной в 1943 г., «Болгария не желала сдаться безоговорочно, уйти из Македонии и Фракии, противодействовать немцам или даже признать, что война проиграна» [26].

Контакты властей Болгарии с союзниками имели место через послов Болгарии в Швейцарии М. Милева и в Турции — Н. Балабанова, которые искали приемлемые варианты выхода страны из фактически проигранной войны. В конце декабря 1943 г. представитель УСС в Стамбуле сообщил послу Болгарии в Турции Николе Балабанову, что США надеются получить от Софии предложения мирных условий. Посол, сделав запрос правительству, фактически не получил никаких конкретных инструкций. Отсутствие базы для переговоров и их затягивание со стороны Болгарии означало неприятие кардинальных перемен во внешнем курсе страны. В начале февраля 1944 г. президент Рузвельт получил данные разведывательных служб о намерении правительства Добри Божилова действительно начать переговорный процесс и обсудить условия, «на которых болгарская армия могла бы присоединиться к союзникам» [27]. Президент в послании Черчиллю высказал готовность к началу переговоров с полномочной болгарской миссией в Стамбуле для определения условий и формата процедур присоединения Болгарии к союзникам.

Английский лидер весьма двусмысленно отнёсся к болгарским мирным инициативам. 10 февраля он сообщал в Вашингтон, что «бомбардировки объектов Болгарии при соответствующей погоде не должны прекращаться из-за увертюр к мирным переговорам». Действия союзнических сил премьер-министр расценивал как настоятельную военно-политическую необходимость: «Если лекарство пошло им на пользу, пусть принимают дальше» [28].

Дальнейшие переговоры союзников и болгарских представителей продолжились в Стамбуле в марте 1944 г. Миссия Георгия Киселова, проходившая официально в рамках торговых переговоров с турецкой стороной, фактически была продолжением безуспешных мирных инициатив посла Балабанова. Основной целью мартовских переговоров со стороны болгар было стремление убедить союзников, что продолжение бомбардировок не приведёт к выходу страны из затяжной войны, а лишь усугубит положение в связи с возможной оккупацией страны немецкими войсками. Особо отмечалось, что военные акции союзников впоследствии вовлекут Болгарию в советскую сферу. Киселов выразил предварительные пожелания правительства своей страны, отметив, что Болгария только тогда начнёт непосредственные переговоры, когда объединённые силы западных союзников вторгнутся на Балканы. Однако его расчёты на открытие второго фронта на Балканах к весне 1944 г. оказались полностью несостоятельными. Рузвельт и Черчилль пришли к мнению, что «если болгарское правительство имеет серьёзные намерения, то было бы ошибкой отвергать его предложения на том основании, что оно не предлагает сразу же безоговорочную капитуляцию» [29]. Союзники пришли к единому мнению, что «нежелательно, чтобы переговоры с болгарской миссией начинались в Константинополе». Бывшая столица Турции не отвечала пожеланиям союзников в плане ведения переговоров с Болгарией ввиду присутствия здесь широкой сети агентур разведок враждебных стран. В качестве приемлемого места предлагались Кипр или Каир: «преимущества Кипра в том, что он ближе к Болгарии и там может быть обеспечена полная секретность».

Стоит отметить особенность политики США в отношении Болгарии в указанный период: приступая к началу предварительных мирных переговоров, американская сторона руководствовалась признанием необходимости участия в них Советского Союза. В частности, ещё на проходивших в декабре 1943 г. переговорах в Москве с участием генерала У. Доновена посол Гарриман докладывал в госдепартамент о позиции Кремля по вопросу ведения переговоров с болгарами: «Советы хотят, чтобы мы проявили инициативу в связи с Болгарией, что касается неофициальных переговоров, то можем рассчитывать на их участие и помощь, если подобное предложение будет им сделано» [30]. На сотрудничестве США и СССР в Болгарии настаивала и американская разведка, планируя свою деятельность на балканском направлении. Понимая непосредственный интерес советской стороны к Болгарии, УСС, рассмотрев в сентябре 1943 г. предложения Донована о развёртывании подрывной деятельности на Балканах, рекомендовало «избегать действий, которые будут её антагонизировать» [31].

В то же самое время, осознавая неминуемый военно-политический крах Германии и её союзников, лидеры трёх стран антигитлеровской коалиции искали приемлемый подход для применения принципа «безоговорочной капитуляции». Первоначально Рузвельт выступал за согласование условий «безоговорочной капитуляции» между союзниками в отношении каждой отдельно взятой страны. Применение принципа безоговорочной капитуляции в его однозначном понимании ко всем странам, которые участвовали в войне на стороне Германии, могло затруднить их выход из союза, что привело бы к затягиванию сопротивления и военных действий. Понимание этого обстоятельства лежало в основе подхода СССР, который поддержали и Великобритания и с чем в итоге должны были согласиться и США. Добиваясь скорейшего вывода Болгарии из войны, как и других германских сателлитов, союзники решили смягчить условия их возможной капитуляции, не прибегая к её безоговорочной составляющей. С этой целью госсекретарь К. Хэлл направил послу США в Лондоне Д. Уинанту текст предварительного меморандума с условиями капитуляции в отношении союзников Германии. В нём говорилось о том, что дальнейшее сопротивление бессмысленно, а выход из союза с рейхом лишь уменьшит их прямые военные потери. Существенными были положения о сохранении независимости этих стран, целостности их национальных территорий, а также о праве свободного выбора будущего своих стран, но только в случае принятия этих разумных требований. Недвусмысленно указывалось на то, что «чем дольше эти нации продолжат своё участие в войне на стороне Германии, тем более тяжёлыми будут последствия для них и более строгими будут условия и сроки капитуляции» [32].

Окончательный текст Декларации о принципах капитуляции для Болгарии, Венгрии и Румынии был опубликован 12 мая 1944 г. Как признавал впоследствии специальный представитель госдепартамента на Балканах и в Болгарии Марк Эртридж, эти мирные инициативы союзников не имели явного успеха по отношению к вышеназванным странам, но явились признаками сотрудничества со стороны большой тройки по балканским проблемам [33]. Уже в начале апреля 1944 г. Рузвельт, сравнивая положение с капитуляцией Италии и теми уступками, на которые пошли союзники по отношению к ней, предложил действовать схоже и в отношении Болгарии [34]. Великобритания, как и СССР, согласилась с доводами президента и рекомендовала всё же настоять на соблюдении основного содержания принципа о безоговорочной капитуляции. Уинант в апреле докладывал в Вашингтон, что в отношении Болгарии союзники должны смягчить формулировку итогового заявления: «Мы также думаем, что слова „правительство Болгарии продало страну Германии“ заменить на „Болгария находится под нацистским влиянием“» [35].

Для самой Болгарии положение о безоговорочной капитуляции до приближения советских войск к довоенным границам СССР фактически не было решающим. Правящая элита была озабочена сохранением существующего общественно-политического строя, а также решением в свою пользу территориального вопроса. Последнее особо беспокоило Софию, так как её прямые претензии на югославские и греческие территории были неприемлемы для союзников. И это было тем главным внешним препятствием, с которым Болгария долго не могла смириться, тем более что внутри страны сторонников принятия подобных предложений западных союзников было крайне немного. В конечном итоге Болгария не могла рассчитывать на расположение Запада в удовлетворении своих пограничных претензий к другим государствам — Югославии и Греции [36]. Стоит отметить, что среди членов антигитлеровской коалиции не наблюдалось единства по поводу территориальных вопросов, связанных Болгарией. В этом плане прослеживается некоторая эволюция взглядов советского правительства. На проходивших в декабре 1941 — мае 1942 г. советско-английских переговорах Кремль выступал за проведение в Восточной Европе после войны некоторых территориальных изменений [37]. В частности, эти изменения должны были коснуться Болгарии, у которой предполагалось отобрать захваченные ею югославские и греческие земли и пересмотреть линию границы Болгарии в пользу Турции. К 1944 г. позиция советского руководства по проблеме территориального статуса Болгарии претерпела некоторые изменения. На переговорах с Черчиллем весной этого же года Москва предложила, чтобы «болгарам разрешили оставить некоторые части или всю территорию во Фракии и Македонии» [38]. Лишь настойчивость британского лидера заставила советских дипломатов снять свои предложения. Позиция американского президента по проблемам территорий состояла в том, что «все европейские проблемы должны решаться в… соответствии с положениями программных документов, подписанных в годы войны участниками антигитлеровской коалиции» [39]. Смысл заключался в том, что вопросы о принадлежности спорных территорий должны решаться в рамках Организации Объединённых Наций. На проходившей в Вашингтоне12—13 мая 1943 г. встрече Рузвельта с Иденом было достигнуто понимание того, что будущее определение границ Болгарии «не должно вызвать серьёзных проблем» [40]. Болгарское общественное мнение в вопросе принадлежности захваченных в годы войны земель было настроено однозначно: «болгары в это время, вероятно, повернулись бы против своих лидеров, если бы те отказались от святой идеи объединения (имеется в виду территория, которая считалась исконно болгарской. — Р. К.)» [41]. В правительственных кругах Болгарии царил пессимизм и преобладал настрой на сохранение за страной захваченных территорий.

К весне 1944 г. для западных союзников и в первую очередь для США стало очевидным, что реального прогресса в болгарском вопросе не произошло. Несмотря на все союзнические усилия, в том числе и смягчение условий возможной капитуляции, Болгария не изменила своих отношений с Германией. Мюллер, анализируя причины отказа Болгарии, заручившись поддержкой западных союзников выйти из войны, обоснованно пришёл к выводу о том, что правительство этой страны было не в состоянии решить ни одну из главных проблем, поскольку правящая элита была «лишена политического воображения и следовала безапелляционному германофильству». Правительство Добри Божилова (1943—1944), установив ограниченные контакты с союзниками, фактически не чувствовало необходимости в дальнейших переговорах — «месяцы прошли без значительного прогресса» [42]. На фоне отсутствия продвижения в переговорах между Болгарией, США и Великобританией ухудшились дипломатические отношения страны с СССР, что в очередной раз обострило внутриполитический кризис. В апреле — мае 1944 г. стало очевидно, что дальнейшее пребывание Болгарии в рамках Тройственного пакта 1940 г. лишь сузит и без того узкую внешнеполитическую основу для выхода страны из войны. Верх брали силы, которые были готовы искать спасение в переориентации её внешней политики [43].

Новое правительство Ивана Багрянова (июнь — сентябрь 1944 г.), учитывая наступление радикальных изменений в международной обстановке, поставило перед собой цель осуществить внешнеполитический поворот: при содействии западных союзников выйти из войны, сохранив при этом отношения с Германией. Не менее важной целью было не допустить возможное вовлечение Советского Союза в процесс выхода Болгарии из войны. План И. Багрянова по спасению Болгарии не был нов, но, как признаёт Мюллер, он был первым премьер-министром, у которого имелись все возможности осуществить его. Внешнеполитическая близорукость Софии в тот период заключалась в том, что время на длительные переговоры с Западом у Болгарии к тому моменту уже было упущено. Приближение Красной Армии к балканским рубежам прогнозировалось Генеральным штабом страны не ранее как к концу 1944 г.

Очередные переговоры о капитуляции Болгарии возобновились 20 июня в Стамбуле. Болгарский представитель И. Станчев выдвинул перед представителем США Ф. Блэком, являвшимся в 1920;е гг. президентом американского колледжа в Софии, предложения о том, чтобы Болгарии позволили сохранить за собой Южную Добруджу и значительную часть Македонии. Среди других болгарских требований были обязательства предотвратить союзническую оккупацию.

США не могли согласиться на сохранение за Болгарией территорий, захваченных ею в результате германской агрессии против Югославии и Греции. Было оговорено, что вопрос о принадлежности той или иной территории будет решён «без предубеждения». Все остальные положения о капитуляции союзники оставили без существенных изменений. Фактический срыв переговоров означал, что, как и в начале 1944 г., руководство Болгарии было не готово принять западные требования о капитуляции, оценивая их как «национальное самоубийство». Затягивание переговоров Багрянов использовал в надежде, что «лучшие условия могут быть получены позже».

20 июля Н. Балабанов доставил из Софии в Стамбул меморандум болгарского правительства, в котором излагалось видение мирных решений по выходу Болгарии из войны. В основном это было повторение прежних мирных условий, разработанных ещё правительством Д. Божилова. Конечная цель, сформулированная в этом документе, сводилась к тому, чтобы «вывести Болгарию из войны, как только условия сделают эту цель возможной». Послание кабинета министров Болгарии к союзникам завершалось тем, что правительство делает «всё возможное, чтобы вывести Болгарию из войны».

Одновременно Багрянов, обращаясь непосредственно к США, просил пояснить вопрос «относительно положения Болгарии в будущих политических решениях по Балканам» [44]. Подобное противоречивое поведение заставило союзников усомниться в истинности намерений Софии двигаться в направлении поддержки западных сил на Балканах и желанием сохранить свой статус-кво любой ценой. 2 августа 1944 г. Черчилль, выступая в парламенте, сделал жёсткое заявление в адрес Болгарии. Подчёркивалось отсутствие принципиальных различий между нынешним правительством Багрянова и предыдущими пронемецкими правительствами. Говоря опредстоящей мирной конференции после завершения войны, Черчилль заявил, что Болгарии на ней придётся очень непросто в свете открывшихся военных преступлений болгарской армии на греческой и югославской территории. Последний этап переговоров между Болгарией и западными союзниками пришёлся на август 1943 г., когда состоялась секретная миссия в Анкару и Каир одного из лидеров болгарской либерально-демократической оппозиции Стойчо Мошанова. Болгария стремилась прояснить перспективы заключения сепаратного мира с США и Великобританией. Время для выхода Болгарии из войны на основе западных условий было упущено. Как и все предыдущие болгарские миссии, миссия Мошанова оказалась обречённой на провал. Милев, болгарский консул в Женеве, докладывал министру иностранных дел Првану Драганову, что союзники не принимают в расчёт стремления Болгарии оставить за собой Фракию и добиться выхода к Эгейскому морю.

Одной из последних попыток повлиять на условия возможной капитуляции Болгарии стала инициатива Багрянова заключить секретное соглашение с Турцией. Та могла опосредованно повлиять на удачный исход войны для Болгарии, имея тесные отношения с Великобританией и США. Подобный план оказался нереалистичным в силу сложившейся международной обстановки, в том числе и стремительного продвижения передовых частей Красной Армии в направлении Балкан и нежелания Турции втягивать себя в дипломатический конфликт с СССР. Не учитывая реального положения дел в антигитлеровской коалиции, Болгария пыталась использовать союзнические противоречия, указав на переговорах в Каире, что «Советы, вероятно, предложат оптимальные сроки сдачи, но Болгария всё же желала принести меньше жертв и гарантировать свой будущий статус как свободное демократическое государство» [45]. Не внесло кардинальных сдвигов во взаимоотношения с союзниками провозглашение 17 августа полного нейтралитета Болгарии. Эта акция болгарских властей имела целью, не разрывая полностью отношений с Германией, заставить союзников принять её новый статус с последующим смягчением условий капитуляции.

К тому времени США и Великобритания, стремясь не осложнять отношений с Москвой, которая ясно продемонстрировала включение Болгарии в сферу своих интересов, фактически затягивали определение конечных сроков подписания перемирия. Как пишет Е. Л. Валева, судьба Болгарии была предрешена союзниками по антигитлеровской коалиции с учётом их собственных интересов и планов [46]. Для Великобритании и США Болгария уже находилась в советской зоне. Американская сторона, действуя с одобрения Лондона, к концу августа согласовала основные положения о капитуляции с болгарской стороной. Последняя двигалась в направлении пожеланий союзников и последовательно выполняла согласованные условия для заключения перемирия. К ним относились прекращение военных действий против союзников, соблюдавшееся Болгарией достаточно давно, разрыв дипломатических отношений с Берлином, разоружение и высылка немецких войск с территории страны, уход болгарской администрации с захваченных территорий, аннулирование антисемитского законодательства и другие важные положения.

События последних чисел августа внесли заметные коррективы в планы США и Великобритании подписать в начале сентября так долго ожидавшееся перемирие с Болгарией и предотвратить её прямое вовлечение в советскую сферу влияния. СССР, ранее заявлявший о своём стремлении гарантировать болгарский нейтралитет, 30 августа 1944 г. отозвал своё первоначальное решение, мотивируя своё решение невыполнением Болгарией условий нейтралитета. Подобный поворот в развитии событий лишь углубил правительственный кризис в Болгарии. На смену Багрянову 2 сентября пришёл кабинет Константина Муравиева, который, сохранив прежние договорённости с западными союзниками, фактически остался в полной внешней изоляции. Продолжавшиеся переговоры Стойчо Мошанова в Каире были прерваны под предлогом, что Мошанов не являлся лицом, уполномоченным «правительством, приемлемым для СССР» [47]. К 3 сентября советские войска достигли болгаро-румынской границы на границе с Добруджей вдоль Дуная. Лишь 5 сентября правительство решило окончательно разорвать отношения с Берлином и объявить войну. На основании имеющихся данных по Болгарии разведывательные службы США к 7 сентября представили своё видение причин провала заключения перемирия с союзниками: «Правительство Муравиева долго медлило, что доказало фатальность этого для Болгарии» [48]. Однако Советский Союз опередил действия Софии, объявив войну Болгарии. США и Великобритания отреагировали на демарш Советского Союза достаточно сдержанно, подвергнув сомнению лишь правомерность таких действий — СССР объявил войну Болгарии «без предварительной консультации в то время, когда Болгария, казалось, стремилась заключить мир с союзниками» [49]. Г. Колко замечает, что «ни британцы, ни американцы не расценивали серьёзно объявление СССР войны против Болгарии после месяцев обсуждений с этой несчастной страной» [50]. СССР формально не нарушил договорённостей с западными союзниками о невмешательстве во внутренние дела Болгарии, сосредоточив войска на границе, занявших выжидательную позицию. Таким образом, Москва продемонстрировала своим союзникам по антигитлеровской коалиции, что в Восточной Европе преобладающим окажется действие советского фактора. Вместе с тем, заключает Мюллер, Запад надеялся, что даже после того, как Россия объявила войну, он будет иметь равный голос на мирных переговорах с Болгарией. Объявив войну Болгарии, Советский Союз сорвал планы западных союзников подписать перемирие с Болгарией, намечавшееся на 8 сентября. Начало сентября ознаменовалось для Болгарии чередой антиправительственных выступлений и восстаний, закончившихся установлением 9 сентября власти коалиционного правительства в рамках Отечественного фронта.

Новая власть помимо стабилизации внутриполитического положения первоочередную задачу видела в скорейшем урегулировании внешнеполитического статуса Болгарии. Возобновился недавно прерванный переговорный процесс по заключению перемирия. Теперь его отличительной особенностью стало прямое участие Советского Союза в решении дальнейшей послевоенной судьбы Болгарии, которая стала ведомым субъектом в координации действий союзников по антигитлеровской коалиции. Л. Я. Гибианский очень точно охарактеризовал роль СССР в этом процессе, заметив, что Запад расценивал его действия, как «патронирование внешнеполитической ориентации. в целях обеспечения интересов Москвы.» [51]. Несмотря на усилия Москвы, союзники не пошли на предоставление Болгарии статуса совоюющей страны, что значительно облегчило бы заключение с ней перемирия и в дальнейшем мирного договора. Участие болгарских частей в войне против Германии, имевшее прежде всего политическое значение, способствовало определённой стабилизации международного положения Болгарии [52]. 28 октября 1944 г. союзники по антигитлеровской коалиции подписали с Болгарией Соглашение о перемирии [53]. Соглашение предусматривало аннулирование всех законодательных и административных положений по аннексии или включению в состав Болгарии греческих и югославских территорий, возвращение захваченной собственности, выплату репараций, демобилизацию и перевод болгарских вооружённых сил под наблюдение Союзной контрольной комиссии. Подписание Соглашения о перемирии для Болгарии было воспринято в США достаточно неоднозначно. Было очевидно, что настойчивость СССР в отстаивании интересов Болгарии сделало невозможным принятие каких-либо жёстких требований к бывшему союзнику рейха. Американский автор Х. Николсон с учётом подписанного Соглашения о перемирии и мирного договора 1947 г. с Болгарией позднее резюмировал: «Болгария, которая так обязана была России, но которая трижды её предавала, была освобождена от всех несправедливостей» [54].

В 1944 г. восприятие Болгарии Соединёнными Штатами во многом исходило из предвоенных взаимоотношений, которые были достаточно ограниченными в плане политического или экономического сотрудничества. Об этом пишет Г. Колко: «Фактически у Соединённых Штатов не было никаких существенных интересов в стране». В определении политики в отношении Болгарии, Вашингтон учитывал «нехватку каких-либо экономических и политических интересов» [55]. Восприятие экономического потенциала этой балканской страны в США сводилось к констатации: «Уровень жизни ничтожно низкий. Болгария почти полностью сельскохозяйственная страна» [56]. Политическое будущее Болгарии в 1944 г. в Вашингтоне виделось в том ключе, что изменение геополитической составляющей в Европе, усиление позиций Советского Союза в Центральной и Юго-Восточной делало перспективу установления режима «дружественного правительства» в Болгарии вполне реальной [57]. Э. Стеттиниус, разделяя беспокойство некоторых дипломатов, в том числе и посла США в СССР А. Гарримана, писал, что после того как советская сторона установила определённые условия перемирия, она будет стремиться «сохранить минимум западного влияния» в Болгарии [58]. В госдепартаменте учитывали подобное развитие событий, сознавая, что «послевоенное правительство в Болгарии. будет авторитарным по своему характеру», а профессиональные дипломаты рекомендовали Белому дому не вмешиваться во внутриполитические дела [59]. Соединённые Штаты в определении своей политики в отношении Болгарии как до выхода страны из войны, так и после не могли не учитывать её стратегического значения: «Болгария являлась уникальной частью начальных планов Америки относительно послевоенного будущего Юго-Восточной Европы» [60].

Оценивая динамику болгарской политики США в рассматриваемый период, целесообразно выделить три этапа. Первый (1939—1941 гг.) характеризуется постепенным отходом Соединённых Штатов от политики изоляционизма и попытками принять участие в развитии европейских событий, и в том числе на Балканах. Кульминационным моментом этого этапа стало начало 1941 г., когда совместно с Лондоном американская дипломатия попыталась добиться предотвращения вступления Болгарии в Тройственный пакт. Особую роль здесь сыграла миссия будущего главы УСС У. Донована.

Второй этап (вторая половина 1941 — первая половина 1943 г.) характеризуется совместными военно-политическими усилиями США, СССР и Великобритании добиться выхода Болгарии из войны на стороне Германии. Американские ВВС приняли участие в серии бомбардировок болгарских объектов с целью оказания давления на болгарское правительство. Хотя решающее значение имели успехи Красной Армии, действия американской стороны также способствовали решению Софии начать переговоры об условиях перемирия. При этом американское внешнеполитическое планирование в своих оценках будущего Балкан видело Болгарию в сфере интересов СССР.

На третьем этапе (осень 1943—1944 гг.) Вашингтон принял активное участие в переговорном процессе Софии с союзниками по антигитлеровской коалиции, добиваясь обеспечения своих послевоенных интересов в этой части Европы. Несмотря на усилия западных стран к концу 1944 г., благодаря приходу к власти в Болгарии просоветского Отечественного фронта Советский Союз занял лидирующее положение в этой балканской стране. Это потребовало от Соединённых Штатов выработки новых подходов к формированию своей политики в регионе с учётом тех международных изменений, которые последовали после подписания перемирия с Софией в октябре 1944 г.

дипломатия антигитлеровский коалиция сопротивление.

Примечания

• 1. Восточная Европа между Гитлером и Сталиным. 1939;1941 гг. [Текст] / отв. ред. В. К. Волков, Л. Я. Гибианский. М., 1999. С. 363.
• 2. Болгария в XX веке: очерки политической истории [Текст] / отв. ред. Е. Л. Валева. М., 2003. С. 230.
• 3. Центрально-Восточная Европа во второй половине XX века [Текст]: в 3 т. Т. 1. Становление «реального социализма» (1945;1965). М., 2000. С. 45−50.
• 4. Welles, S. The Time for Decision [Text]. L., 1940. P. 253.
• 5. Восточная Европа между Гитлером и Сталиным… С. 399.
• 6. Там же. С. 400.
• 7. Юнгблюд, В. Т. Внешнеполитическая мысль США 1939;1945 годов [Текст] / В. Т. Юнгблюд. Киров, 1998. С. 14−15.
• 8. American policy toward communist Eastern Europe: the choices a head [Text] / by J. C. Campbell. Minneapolis, 1965. P. 6.
• 9. American policy toward communist Eastern Europe: the choices ahead… P.
• 10. Muller, M. L. Bulgaria during in the Second World War [Text] / M. L. Muller. Stanford, 1975. P. 165; Negotiating with the Russia [Text] / ed. by R. Dennett, J. E. Jonhson. Copyright, 1951. P. 175−176.
• 11. Muller, M. L. Op. cit. P. 197.
• 12. Foreign Relation of the United States (FRUS). Application of the principle of unconditional to Bulgaria, Hungary and Rumania. 1944 [Text]. P. 580−613.
• 13. Болгария в XX веке… С. 282.
• 14. World communism and U.S. foreign policy. A Comparison of Marxist strategy and tactics after World War I, and World War II [Text] / by E. Browder. N.Y., 1948. P. 16.
• 15. Юнгблюд, В. Т. Внешнеполитическая мысль США 1939;1945 годов… С. 19.
• 16. Welles, S. Op. cit. P. 252.
• 17. Фалин, В. М. Второй фронт. Антигитлеровская коалиция: конфликт интересов [Текст] / В. М. Фалин. М., 2000. С. 409.
• 18. Там же. С. 431−432.
• 19. Там же. С. 424.
• 20. Muller, M. L. Op. cit. P. 156.
• 21. Ibid. P. 165; FRUS. 1944. P. 581.
• 22. FRUS. 1944. P. 581.
• 23. В болгарском движении Сопротивления наличествовали две тенденции либерально-демократическая и леворадикальная. Под воздействием внутренних и внешних факторов к концу августа началу сентября 1944 г. в стране возобладала вторая тенденция, выразителем которой была Болгарская Рабочая Партия (БРП) [Болгария в XX веке… С. 297]. Muller, M. Op. cit. P. 158.
• 24. Ibid. P. 170.
• 25. Секретная переписка Рузвельта и Черчилля в период войны [Текст]. М., 1995. С. 495.
• 26. Там же. С. 495.
• 27. Там же. С. 498.
• 28. FRUS. 1944. P. 581−582.
• 29. Печатнов, В. О. Сталин, Рузвельт, Трумэн. США и СССР в 1940;х гг.: документальные очерки [Текст] / В. О. Печатнов. М., 2006. С. 290.
• 30. FRUS. 1944. P. 585−586.
• 31. Negotiating with the Russians… P. 175.
• 32. FRUS. 1944. P. 588−589.
• 33. Гибианский, Л. Я. Проблемы Восточной Европы и начало формирования советского блока [Текст] / Л. Я. Гибианский // Холодная война. 1945— 1963 гг. Историческая ретроспектива. М., 2003. С. 105.
• 34. The shaping of American diplomacy. Reading and Documents in American Foreign Relations 1750−1955 [Text] / ed. with comment. by W. A. Williams. Chicago, 1956. P. 894−895.
• 35. Юнгблюд, В. Т. Указ. соч. С. 44.
• 36. Фейс, Г. Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились [Текст] / Г. Фейс [пер. с англ.]. М., 2003. С. 116.
• 37. Muller, M. L. Op. cit. P. 171.
• 38. Ibid. P. 174.
• 39. Болгария в XX веке… С. 288.
• 40. Muller, M. L. Op. cit. P. 182.
• 41. Ibid. P. 188.
• 42. Болгария в XX веке… С. 292.
• 43. Там же. С. 288.
• 44. Toshkova, V. The struggle between the USSR and the USA for Bulgaria: a step towards the Cold War 19 441 947. Eurobalkans [Text] / V. Toshkova // Spring. 1995. № 18. Р. 30.
• 45. Muller, M. L. Op. cit. P. 211.
• 46. Kolko, G. Op. cit. P. 159.
• 47. Гибианский, Л. Я. Указ. соч. С. 127.
• 48. Болгария в XX веке… С. 310.
• 49. Bulgaria accepts armistice terms [Text] // Current History. 1944. Vol. 6. № 29.
• 50. Kolko, G. Op. cit. P. 174.
• 51. Welles, S. Op. cit. P. 253.
• 52. Negotiating with the Russians [Text] / ed. by R. Dennett, J. E. Jonhson. Copyright, 1951. P. 174.
• 53. Stettinius, E. The Diaries of Edward R. Stettinius, Jr., 1943;1946 [Text] / E. Stettinius. N.Y. P. 183.
• 54. De Santis, H. The Diplomacy of Silence. The American Foreign Service, the Soviet Union, and the Cold War, 1933;1947 [Text] / H. De Santis. Chicago, 1980. P. 123.
• 55. Boll, M. Op. cit. P. 77.