Психолингвистический анализ Суворова

Личность русского генералиссимуса Александра Васильевича Суворова, во многом, загадочна, характер его многослоен: Суворов-командир значительно отличается от Суворова-отца.

Именно этой проблемой обоснован мой выбор источников, созданных самим Александром Васильевичем. Это сухая, скупая на подробности вневоенной жизни автобиография, личная переписка с друзьями, коллегами и родственниками, представляющая его с разных сторон и, конечно же, частично рассматриваемые поучения Суворова (такие как «Наука побеждать» и письма-наставления), отражающие отношения к его подчиненным.

Для начала немного биографических справок. Родился Александр Васильевич в Москве в дворянской семье. С детства тяготел к военному, как сам указывает Александр Васильевич там же, служить он начал с 15-ти лет, несмотря на то, что с рождения был слабым и болезненным, он сумел сам себя подготовить к службе. Дальнейшая его жизнь состоит из повышений и назначений в разные полки, участие в важных боях сначала под командованием Салтыкова и Румянцева. Первым серьезным сражением была битва под Кунерсдорфом против прусской армии под командованием короля Фридриха II. Самые важные полководческие подвиги Суворова приходятся на период русско-турецких войн и подавления польского восстания, где он был назначен главнокомандующим 80-тысячной армии. В это время он пишет свою знаменитую «Науку побеждать». При Павле I попадает под опалу и ссылается в село Кончанское из-за столкновения взглядов по поводу организации армии — Павел почитал прусский порядок. Но вскоре императору приходится вызвать Суворова для знаменитых походов в Италию и Швейцарию, после которого он удостаивается высшего военного звания — генералиссимуса. На обратном пути в Россию, полководец тяжело заболевает и снова попадает под опалу. По прибытии болезнь обостряется, а Павел отказывается принять его и выслушать торжественный отчет. Через несколько дней Александр Васильевич умирает. 1800 год.

Начну с анализа «Автобиографии». На самом деле их было написано две, но больше распространена в публикациях вторая, относящаяся к 28 октября 1790 году и представляет собой объяснительную записку по поводу пожалования Суворова графского достоинства и нового герба.

Во всем тексте заметок о личной жизни наберется не более двух. О своем детстве он ничего не рассказывает, кроме как того, что начал служить с 15-ти лет. Краткое повествование в двух абзацах, где говориться о его предках, которые начинали служить при царе Михаиле Федоровиче.

Повествуется в основном о ходе важных боевых действий, в которых Суворов принимал участие, как в качестве подчиненного, так и в качестве командующего.

Если говорить о соотношении местоимения «я» с местоимением «мы», то оно примерно одинаковое, как в количественном, так и в качественном контексте. Проведу ряды для примера: «я разбил эскадроны, я останавливал до прихода, я предводил, я велел», но «я был отправлен». В другом случае: «мы стремились на нее, мы атаковали, мы сами» и т. п.

Во-первых, частое употребление «я» продиктовано характером источника — рассказать о себе, о своих достижениях, о своих действиях и решениях, — все это для определенной цели.

Во-вторых, Суворов известен своим отношением к подчиненным, обычным солдатам, что подтверждают обращения к ним в «Науке побеждать», в которой есть раздел о заботе, о солдатах. Но к этому позже.

То есть, здесь употребление личного местоимения продиктовано занимаемой Суворовым командной должности и здесь нет превознесения своей личности, это, прежде всего, ответственность за свои решения и за вверенных людей.

Конечно, Суворов не был лишен честолюбия, которое характерно для большинства военнослужащих XVIII века — ведь главная цель — продвижение по карьерной лестнице, по Табели о рангах.

Семантический ряд в этом источнике имеет два вида: передвижение по карьерной лестнице («произведен — пожалован — состоял») и все, что касается военных действий («разбили — догоняли — переправлялись — потеряли»).

Стоит сказать об обращениях к другим людям. Прежде всего это общепринятые обращения к императрице и благодарность ей: «В чувствительной моей благодарности, не могу умолчать о излиянных на меня благоизволениях, ее императорского величества всемилостивейшей монархини нашей, великой государыни, милосердой Матери отечества.». И другой род обращения, встречающийся несколько раз по ходу текста, некая уничижительная форма звания: «Начальники их были маршалки…» — подобный оборот встречается как минимум 5 раз.

Текст насыщен географическими названиями, военными терминами и названиями, особенные для тех мест, где происходили сражения.

Например, военные термины: франшировали, фуражировали, деташамент, шармицель; слова, характерные для определенной местности: турецкое «ялык-кылыджи», что значит «сабли наголо».

Вдобавок надо сказать о том, как профессионально описывает передвижение и распределение русских и вражеских войск на местности, что естественно, конечно, для военного человека. Но описание четкое, ясное, не нагружено лишними словами: «При возвратном походе оттуда прусского войска к Штетину имел я, с Тверсим драгунским полком, сильное сражение с одним от оного деташаментом из пехоты и конницы, под Штетином, при деревне Везенштейне, в которой стороне прусской корпус несколько дней отдыхал…». суворов давыдов психолингвистический И напоследок надо сказать, что Суворов оценивал действия не только русских солдат, но и вражеских. Да и во всем тексте заметно стремление объективно и по заслугам оценить события. «При сих действиях находились их лучшие партизаны… и полком командовал подполковник и кавалер Рейценштейн весьма храброй и отличной офицер», «литовской войско оборонялось храбро».

Таким образом, Суворов предстает перед нами человеком высокого профессионализма не только в знаниях, но и в человеческих и командирских качествах. К тому же характер и цель автобиографии состояли в том, чтобы показать свои личные качества и применение их на деле.

Стоит вспомнить одну деталь из биографии Александра Васильевича, им самим неупомянутой — как нам уже известно, ребенком он был нездоровый и часто хворал, но с самого начала он мечтал стать военным и поэтому упорно работал над собой, изучал множество наук и языков, ежедневно работал над своим физическим здоровьем. И одним из важных утверждений его было — это личный пример для подчиненных, пройти через все испытания вместе с ними.

Перейдем к письмам Александра Васильевича. Письма Суворова — это особая часть его наследства, дающие нам гораздо больше информации, чем что-либо. Количество их настолько значительно, что до сих пор они полностью не опубликованы в одном сборнике, при том, что часть коллекции утрачена.

Май 1790 г.

[Начало отрезано] …Сберегай в себе природную невинность, покамест не окончится твое учение. На счет судьбы своей предай себя вполне промыслу Всемогущего и, насколько дозволит тебе твое положение, храни неукоснительно верность Великой нашей Монархине. Я ея солдат, я умираю за мое отечество. Чем выше возводит меня ея милость, тем слаще мне пожертвовать собою для нея. Смелым шагом приближаюсь к могиле, совесть моя не запятнана. Мне шестьдесят лет, тело мое изувечено ранами, но Господь дарует мне жизнь для блага государства. Обязан и не замедлю явиться пред Его судилище и дать за то ответ. Вот сколько разглагольствований, несравненная моя Суворочка, я было запамятовал, что я ничтожный прах и в прах обращусь. Нет, милая моя сестрица, я больше не видал Золотухина, быть может, с письмом твоим блуждает он средь морских просторов, бурных и коварных. Деньги, данные на гостинцы, ты могла бы употребить на фортепьяны, если Софья Ивановна не будет против. Да, душа моя, тебе пойти будет домой. Тогда, коли жив буду, я тебе куплю лутче с яблоками и французские конфеты. Я больше живу, голубушка сестрица, на форпостах, коли высочайшая служба не мешает, как прошлого году, а в этом еще не играли свинцовым горохом. Прости, матушка!

Милость Спасителя нашего над тобою.

Отец твой Г. А. С. Р.

Первое письмо Суворова к Александру Ильичу Бибикову.

25 Ноября 1771 года; Крейцбург.

Животное, говорю я, нам подобное, привыкнув к заботам, сопряженным с неизбежными не удобностями, за недостатком их, почитает себя бессмысленным: продолжительный отдых его усыпляет. Как сладостно воспоминать прошедшие труды! Ограничиваясь обязанностями службы моей Государыни, я стремился только к благу Отечества моего, не причиняя особенного вреда народу, среди которого я находился. Неудачи других воспламеняли меня надеждою. Доброе имя есть принадлежность каждого честного человека; но я заключал доброе мое имя в славе моего Отечества. и все успехи относил к его благоденствию. Никогда самолюбие, часто производимое мгновенным порывом, не управляло моими деяниями. Я забывал себя там, где надлежало мыслить о пользе общей. Суровое воспитание в светском обхождении, но нравы невинные и естественное великодушие облегчали мои труды: чувствия мои были свободны, и я не изнемогал. Боже! скоро ли возвратятся такие обстоятельства! Теперь я унываю в праздной жизни, свойственной тем низким душам, которые живут только для себя, ищут верховного блага в истомлении и, переходя от утех к утехам, достигают тягостной скуки. Уже мрачность изображается на челе моем; в будущем предвижу еще более скорби. Трудолюбивая душа должна всегда заниматься своим ремеслом: частное упражнение ее также оживотворяет, как обыкновенные движения подкрепляют тело.

Третье письмо имеет автобиографическое значение. «Герой», о котором говорит Суворов, — это тот образ, который он стремился воплотить в себе.

Письмо А. В. Суворова П.Н. Скрипицину.

Герой, о котором я говорю, весьма смел, — без запальчивости, быстр — без опрометчивости, деятелен — без легкомыслия, покорен — без унижения, начальник — без высокомерия, любочестив — без гордости, тверд — без упрямства, осторожен — без притворства, основателен — без высокоумия, приятен — без суетности, единонравен — без примеси, расторопен — без ковартсва, проницателен — без лукавства, искренен — без простосердечия, приветлив — без околичностей, услужлив — без корыстолюбия, решителен — убегая неизвестности. Он предпочитает разсудок разуму; быв врагом зависти, ненависти и мести, он низлагает сопротивников своих благодушием и владычествует над друзьями верностью; он утомляет свое тело, чтобы укрепить оное; он обладает непорочностью и воздержанием. Нравоучение его — вера, добродетели его — суть добродетели великих мужей; одушевляясь правотою, он гнушается ложью; праводушный — по склонности, он попирает ногами криводушие; он обходится с честными только людьми; честь и честность обнаруживаются во всех его деяниях. Он любим государем своим и войском; все ему предано с полною доверенностию. В день сражения и в походе, он все полагает на весы, все учреждает и неограниченно поручает себя провидению. Он не увлекается стечением обстоятельств; он покоряет себе происшествия; действуя всегда с прозорливостью, он каждый миг неутомим.

Если составить семантические ряды из вышеприведенных писем, то нам откроется совсем другой Суворов, нежели описанный в автобиографии. В отношении императрицы получается следующий ряд: «верность — умру за Отечество — пожертвовать собой «. В отношении Бога: «предаться промыслу [Всемогущего] - обязан явиться [перед Ним] - милость Спасителя». В отношении дочери: «несравненная — милая моя — душа моя — голубушка сестрица — матушка». Все цепочки слов говорят, что Суворову не чужды были нежные чувства, и любовь его к собственной дочери была известна.

Надо сказать о жизненных целях Суворова, яркой иллюстрацией служит письмо Скрипицину, которое, я считаю, в особых комментариях не нуждается, т.к. Александр Васильевич сам разъяснил подробно свою позицию и свои принципы. Я хотела только сказать снова о такой его черте, как честолюбие, которому он противопоставляет гордости, а гордость, как известно, одна из семи смертных грехов. Поэтому в стремлении стать лучшим нет той доли алчности, которая переходит хрупкую границу к нечестию. Это подтверждается его письмом к дочери и Бибикову: такое определение он дает сам себе «я ее солдат, я умираю за отечество я ничтожный прах и в прах обращусь».

А во втором письме Суворов ясно дает понять, что придворная размеренная жизнь ему чужда, и своему примеру советует последовать Бибикову. И главной целью для человека является стремление заслужить себе доброе имя, как принадлежность каждого честного человека.

Теперь о Денисе Васильевиче Давыдове. Родился в 1784 году в Москве в стариной дворянской семье. Детство проходило в военной обстановке. Его отец служил бригадиром при Суворове. В 9 лет Денис впервые познакомился с полководцем, после чего последний сказал, что у мальчика большое военное будущее. Был определен в кавалергады.

Участвовал в Отечественной войне 1812 года подполковником в Ахтырском гусарском полку. Ему принадлежит идея создания партизанского полка, которая была воплощена Багратионом.

После войны следуют ряд служебных неудач, связанных с переводами на места и понижениями в должности.

В 1815 году попадает в арзамаский кружок, в котором состояли Пушкин и Вяземский, но он быстро распался. Участвовал еще в нескольких военных кампаниях на Ближнем Востоке. Попадание его в литературный кружок не случайно, он является представителем, т.н. «гусарской поэзии». Его литературная деятельность выразилась в целом ряде стихотворений и нескольких прозаических статьях, среди которых и есть статья из разряда личных воспоминаний «Встреча с великим Суворовым», написанная в 1793 году.

22 апреля 1839 года на 55-м году жизни Денис Васильевич скоропостижно скончался апоплексическим ударом в своем имении Верхняя Маза.

Статья «Встреча с великим Суворовым» — это восхваление гения полководца, некоторые подробности его личной жизни, много заметок о тактических особенностях ведения боя (что ценно для Давыдова), но еще более для него ценно жизненные принципы и цель Суворова. Как сам в начале говорит Давыдов, полководец подвергался многочисленным колкостям и неприязням со стороны придворных людей и некоторых сослуживцев и сам автор не в силах опровергнуть какие-то несправедливые, с точки зрения того общества, поступки Суворова. Тем самым, этот источник не совсем попытка объективно оценить положительные и отрицательные его стороны, а скорее показать, что несмотря ни на какие обстоятельства, полководец остается верен своим принципам и цели, а главной целью для него было дослужиться до самого высокого чина, при этом не нарушая моральных законов и законы, данные Богом, т.к. он был человеком набожным. Эта статья скорее как пример для подражания для последующих поколений.

В первую очередь об этом говорят множественные эпитеты и речевые обороты (надо так же сказать, что Давыдов владеет хорошим литературным языком, т.к. повествования сопровождаются ненавязчивым, но интересным описанием):

Балагуря и напуская на себя разного рода причуды, он в то же время отдавал приказания армиям, обнаруживавшие могучий гений. Беседуя с глазу на глаз с Екатериной о высших военных и политических предметах, он удивлял эту необычайную женщину своим оригинальным, превосходным умом и обширными разносторонними сведениями; поражая вельмож своими высокими подвигами, он язвил их насмешками, достойными Аристофана и Пирона.

В тексте несколько раз можно встретить очевидные восхищения личностью и деятельностью Суворова, что может означать идеал, к которому хотел стремиться Давыдов. Или же это просто воздаяние хвалы:

Суворов вполне олицетворил собою героя трагедии Шекспира, поражающего в одно время комическим буфонством и смелыми порывами гения. Гордый от природы, он постоянно боролся с волею всесильных вельмож времен Екатерины. Он в глаза насмехался над могущественным Потемкиным, хотя часто писал ему весьма почтительные письма, и ссорился с всесильным австрийским министром бароном Тугутом. Он называл часто Потемкина и графа Разумовского своими благодетелями.

Рассмотрим саму встречу Давыдова с Суворовым:

Мы выбежали и увидели Суворова во ста саженях от нас, скачущего во всю прыть в лагерь и направляющегося мимо нашей палатки. Я помню, что сердце мое упало, — как после упадало при встрече с любимой женщиной. Я весь был взор и внимание, весь был любопытство и восторг. Мы подошли к нему ближе. Поздоровавшись с нами, он спросил у отца моего наши имена; подозвав нас к себе еще ближе, благословил нас весьма важно, протянул каждому из нас свою руку, которую мы поцеловали, и спросил меня: «Любишь ли ты солдат, друг мой?» Смелый и пылкий ребенок, я со всем порывом детского восторга мгновенно отвечал ему: «Я люблю графа Суворова; в нем все — и солдаты, и победа, и слава». — «О, Бог помилуй, какой удалой! — сказал он. — Это будет военный человек; я не умру, а он уже три сражения выиграет! А этот (указав на моего брата) пойдет по гражданской службе». И с этим словом вдруг поворотил лошадь, ударил ее нагайкою и поскакал к своей палатке.

В этом отрывке видно неподдельное восхищение и то, насколько сильное впечатление произвело знакомство на Давыдова, что даже через несколько лет, когда он писал эту статью, он помнил все в деталях.

В тексте встречаются отрывки, в которых Давыдов старается оправдать некоторые издержки войны и военных действий. Например, при подавлении мятежа в Польше не обошлось без кровавых разборок со стороны русских солдатов над мирным населением. В этом случае Давыдов напоминает нам о том, как Англия завоевывала Индию и, где крови было гораздо больше. Здесь же он в оправдании действий полководца приводит один из моментов, когда Суворов, чтобы избежать насильственной разборки над населением, при входе во взятый город меняет полк, который осаждал его и, естественно был распылен боем, на свежий полк, который не принимал участие в осаде.

Таким образом, подводя итоги, надо сказать о пути, который прошел Суворов — он двигался все время прямо, что его говорит о его необычной целеустремленности, что даже возраст не послужил ему помехой. Здесь стоит вспомнить эпизод из жизни Суворова, приводимый Давыдовым, когда полководец стал приобретать седину и морщины, он приказывал убирать из тех мест, где будет находиться, зеркала и часы, чтобы ничего ему не напоминало о течении времени и чтобы всегда оставаться в тонусе, в котором он был на протяжении всей жизни. (стоит вспомнить его режим: вставал он рано, делал физические упражнения, обливался ледяной водой, делал некоторые кабинетные дела, простой завтрак в меру, такими же были обед и ужин, спал он на охапке сена и накрываясь шинелью, как обычные солдаты).

В общении и в действиях он был таким же стремительным и кратким, чего требовал от подчиненных. Эту его черту нам иллюстрировали его обращения к солдатам и собственное его сухое изложение биографии. Об этом говорит и Давыдов, что он не слушал тех, кто говорил при докладе больше трех слов.

И все время Суворов сопровождал свои слова и действия обращениями к Богу.

Таким образом, Суворов — это человек, четко знающий свою цель, осознающий свое положение, честь и долг для него на первом месте, но не менее важное место в его жизни занимает любовь к своей дочери и сохранение человеческих качеств. Те же моменты, который характерны для военные действия (я говорю о жертвах), то это неотъемлемая часть войны, но тем не менее, влияние которой Суворов стремился преодолеть непрестанным учением, дисциплиной и верой.