Развитие промышленности в Казахстане в послевоенные годы

После завершения войны вера в эффективность централизованной экономики обрела качество устойчивой идеологической константы. Стремясь к победе в войне, сталинская партийно-государственная пропаганда продолжала внедрять в массовое сознание универсальность директивно-распределительной системы. Между тем становилось все более очевидным, что вне чрезвычайных, мобилизационных условий последняя утрачивает свои и без того ограниченные возможности, ибо способна как-то функционировать лишь в экстремальной ситуации (война и т. д.). Вследствие чего в первые послевоенные годы в народном хозяйстве страны вновь обозначились негативные тенденции. Последствия войны были тяжелыми и для экономики Казахстана. Сократилось производство многих видов промышленной продукции, особенно предметов широкого потребления. Сильно обострилась проблема трудовых ресурсов. На заводах, фабриках и в сельском хозяйстве остро не хватало рабочих рук. Это объяснялось рядом причин. Большинство специалистов, эвакуированных в Казахстан во время войны, возвратились в родные места. Немало казахстанцев полегло на фронтах и не вернулись с войны. Невысокой в целом была профессиональная квалификация рабочих заводов и фабрик. Для ликвидации нехватки рабочей силы и пополнения рядов рабочего класса, в республике повсеместно стали создаваться школы и училища трудовых резервов. Материально-техническая база сельского хозяйства была основательно подорвана.

В 1946 году тяжелейшие последствия войны стихией обрушившились на сельское хозяйство. Страшная засуха, охватила весной и летом обширную территорию Молдавии, Украины, Центрального Черноземья, Нижнего Поволжья и примыкающие к нему районы Западного Казахстана, Приморского края, других регионов страны. Огромная потеря площади зерновых посевов составила 4,3 млн. га. На сотнях тысячах гектаров расходы не возместили даже семенной материал, затраченный на посевы. Средняя урожайность по стране едва превышала 4 ц/га (по Средней Азии и Казахстану — 4−6 ц.). На фоне общего сокращения посевных площадей (по сравнению с довоенной базой посевной клин в Киргизии и Туркмении уменьшился на 16%, Узбекистане на 22%) это не могло не вызвать катастрофического падения валовых сборов зерновых. В общей сумме по стране был собран урожай в размере 36,9% от довоенного уровня.

Молдавию, Украину, другие районы охватил жуткий голод. В некоторых аулах, хорошо зная, что государство не посчитается с критическим положением и «выгребет» из общественных амбаров все до последнего зернышка, стали еще до расчета по обязательным поставкам выдавать зерно колхозникам авансом в счет трудодней и на общественное питание. Как всегда, карательные акции государства не заставили себя ждать. По опыту массовых репрессий крестьян по делам «о пяти колосках» в голод 1932;1933 г. режим масштабно развернул упреждающие санкции. Во второй половине 1946 г. Совет Министров СССР и ЦК ВКП (б) приняли постановления «О мерах по обеспечению сохранности хлеба, недопущению его разбазаривания, хищения и порчи» (27 июня) и «Об обеспечении сохранности государственного хлеба» (25 октября) (заметим определение: не «колхозный», а «государственный»). Уже осенью 1946 г. за хищение хлеба в стране было осуждено 55 369 человек, при этом по закону от 7 августа 1932 г. осудили 1146 человек, 37 из них были приговорены к расстрелу.

За «преступную мягкотелость» и невыполнение государственных поставок по хлебозаготовкам пострадала многие председатели колхозов. И это при всём том, что сельскохозяйственное производство испытывало острейший дефицит в руководящих кадрах. Во второй половине 1946 г. в ходе хлебозаготовок только в Казахстане было арестовано 317 председателей правлений сельхозартелей, 308 человек сельсоветского и колхозного актива, что еще больше дезорганизовало колхозное производство.

4 июня 1947 г., т. е. в самый разгар голода, были приняты два драконовских закона. Указ «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» предполагал наказание в виде заключения в лагеря на срок от 5 до 8 лет, второй указ — «Об усилении охраны личной собственности граждан» — от 10 до 15 лет. По секретному распоряжению Совмина СССР действие указа от 4 июня было распространено также на мелкие кражи на производстве. Рабочие и служащие наказывались за мелкие кражи уже не одним годом лишения свободы, как было это ранее (указ от 10 августа 1940 г.), а приговаривались к 7−10 годам. Формально направленные против воров и злостных расхитителей, указы по масштабам их применения обернулись массовыми репрессиями против населения, толкаемого голодом и безысходностью на самые различные ухищрения, большая часть которых никак не могла быть квалифицирована как уголовное преступление.

О жестоком и антигуманном характере указов говорило то, что около 50% осужденных в 1946—1947 гг. составляли женщины с малолетними детьми, следовавшими вместе с матерями по этапу. На 1 июня 1947 г., т. е. менее чем через месяц после издания указов, в тюрьмы, колонии и лагеря было заключено 18 790 детей в возрасте до 4 лет, 6820 беременных женщин. Детей осужденных вдов (потерявших мужей на фронте) в возрасте старше 7 лет, которых некому было взять на воспитание, направляли в детдома и дома ребенка. Так режим воздал благодарность павшим за Родину, сделав их детей полными сиротами. Всего к концу 1947 г. по указам от 4 июня в тюрьмы и лагеря было заключено 300 тыс. человек.

Несмотря на кризисное положение в сельском хозяйстве, государство продолжало отчуждать значительную часть колхозной продукции. В 1946 г. удельный вес обязательных поставок по хлебозаготовкам составил по отношению к валовому урожаю 51,5%. Потери в неурожайных областях компенсировались увеличением объемов хлебозаготовок в других районах страны. В Казахстане, например, где урожай оказался тоже небольшим, государство изъяло около 56% валового сбора зерна. Руководство страны ставило идеологическое доктринерство превыше жизни своих сограждан. Вопреки возможностям страны, оно развернуло широкомасштабную продовольственную помощь так называемым народно-демократическим режимам Восточного блока. Десятки тысяч вагонов с зерном следовали мимо вымиравших от голода украинских и молдавских сел в Болгарию, Румынию, Венгрию, Чехословакию, Германию.

Арсенал средств реагирования на продовольственный кризис в условиях административно-командной экономики был сужен до предела. По сути весь выбор ограничивался двумя рычагами: нормированием снабжения населения и экстенсификацией. В декабре 1946 г. Совмин СССР принял постановление «О расширении посевных площадей и повышении урожайности зерновых культур и особенно яровой пшеницы в восточных районах СССР» (идеология его была в последующем развернута в целинной политике партии)". Согласно заложенным в нем установкам, в 1947 г. планировалось расширить посевные площади на 10 млн. га. В 1947;1949 гг. площади под зерновыми в Казахстане, Сибири, на Южном Урале должны были возрасти на 6,5 млн. га.

В рамках программы экстенсификации зернового производства в 1950 г. зерновые площади увеличились в Казахстане по сравнению с 1946 г. на 1 млн. 173 тыс. га. В Узбекистане посевной клин возрос почти на 300 тыс. га, Киргизии — на 14%. Только за счет этого фактора и удалось несколько увеличить валовые сборы зерновых культур. Но экстенсификация не могла коренным образом изменить положение в сельском хозяйстве, которое продолжало оставаться в застое. Так, в 1949—1955 гг. среднегодовой сбор зерновых составил только 4,9 млн. пудов при средней в стране урожайности 7,7 ц/га, что было лишь немногим больше, чем в 1910—1914 гг. (соответственно 4,4 млн. пудов и 7,0 ц/га).

В республиках Средней Азии и Казахстане в годы первой послевоенной пятилетки (1946;1950 гг.) статистика фиксировала среднегодовую урожайность, равную показателям 1913 г. (4−6 ц/га). Среднегодовые валовые сборы зерна оказались меньшими, чем в 1928 г., а государственные закупки (в среднегодовом исчислении) уступали по своим объемам уровню 1941 г В тяжелейшем состоянии продолжало оставаться животноводство региона. В Казахстане, являвшемся крупнейшей животноводческой базой страны, в 1951 г. насчитывалось лишь 4,5 млн. голов крупного рогатого скота (в 1928 — 6,5 млн.), 1,5 млн. лошадей (3,5 млн.), 127лыс. верблюдов (1 млн.). И только по овцам в силу их большейбио-логической репродуктивное™ удалось приблизиться к уровню 1928 г. — в 1951 г. их насчитывалось 18 036 тыс. В Узбекистане поголовье скота не достигало и 80% довоенного уровня.

Успехи послевоенной пятилетки (1946—1950 гг.): в целом она дала определенный восстановительный эффект и даже сообщила некоторый импульс развитию сельского хозяйства. Однако кажущийся позитив послевоенного развития СССР меркнет на фоне послевоенного развития Германии и Японии — стран, потерпевших во второй мировой войне сокрушительное поражение. Здесь восстановление разрушенного хозяйства и его последующее быстрое экономическое развитие обеспечивались за счет реформаторской переориентации хозяйственной политики для создания механизма экономической мотивации. В СССР действие этого фактора было равно нулю, ибо ни о каких реформах не было и речи. Восстановление народного хозяйства осуществлялось главным образом благодаря трудовому энтузиазму и патриотизму народа, самоотверженно трудившему во благо Родины.

В рамках неизменной системы координат продолжала выстраиваться стратегия промышленного развития. Стержнем ее по-прежнему оставалась идеология, выработанная еще в годы индустриализации. Тогда, гипертрофируя внешнюю угрозу, Сталин выдвинул в качестве абсолютного приоритета всемерное развитие оборонного комплекса и тяжелой индустрии (группа «А»). Что касается производства товаров широкого потребления (группа «Б»), то оно фактически блокировалось.

После войны оправданием продолжавшейся политики игнорирования группы «Б» и чрезмерной концентрации ресурсов на развитии военно-промышленного комплекса и производства средств производства стала служить «холодная война» и выводимая из нее опасность новой империалистической агрессии.

Так же в это время начались работы по строительству Карагандинского металлургического завода (его называли «Казахстанской Магниткой»). В Усть-Каменогорске дал первую продукцию свинцово-цинковый комбинат. Увеличивались производственные мощности Балхашского медеплавильного завода. Воздвигался комплекс объектов крупнейшего медеплавильного комбината в Джезказгане. Интенсивно эксплуатировались Карагандинское и Экибастузское месторождения угля. Средняя Азия и Казахстан превращались в крупнейшее звено военно-промышленного комплекса. Наряду с развертыванием широкой инфраструктуры военного производства здесь начиналось строительство атомного полигона под Семипалатинском, ракетного — в районе Балхаша, а чуть позже — космодрома на Байконуре и др.

В то же время производство предметов потребления продолжало оставаться более чем скромным. Так, к 1950 г. в огромном Казахстане насчитывалось всего 65 предприятий легкой промышленности, причем многие из них имели, чуть ли не дореволюционную историю. Выступая одним из крупнейших производителей хлопка и шерсти, кожевенного сырья, республика имела неадекватный удельный вес в союзном производстве хлопчатобумажных (0,1%) и шерстяных (1,4%) тканей, кожаной обуви (1,7%).

Вопреки расхожим стереотипам следует подчеркнуть, что уровень жизни населения по сравнению с довоенным периодом и тем более с периодом нэпа в рассматриваемое время продолжал снижаться, хотя действительно в первые послевоенные годы была отменена карточная система распределения товаров, проведена денежная реформа (1947 г.). Тем не менее, расчеты показывают, что и после отмены карточек и осуществления денежной реформы, которая, кстати, носила ярко выраженный конфискационный характер, уровень розничных цен был втрое выше, чем в 1940 г. Денежная же заработная плата рабочих и служащих (в среднем исчислении) в 1950 г. превышала довоенную менее чем вдвое, т. е. снижение в 1948;1954 гг. цен понизило их общий уровень в 2,2 раза и, следовательно, не возвратило к уровню 1940 г. В то же время индекс розничных цен в 1940 г. превышал уровень 1928 г. в 6,4 раза. Примерно так же возросла за эти годы денежная зарплата, т. е. покупательная способность за двенадцать довоенных лет не увеличилась. Кроме того, не следует забывать, что снижение цен 1948—1954 гг. осуществлялось на фоне изъятия у населения значительных денежных средств в виде принудительных государственных займов и крайне низкого уровня зарплаты. Поэтому понятно, почему в то время магазины были завалены самыми изысканными деликатесными продуктами (от икры до экзотических кальмаров), но в дефиците числились хлеб и сахар: ведь в 1950 г. среднемесячная зарплата составляла в Казахстане всего 62 руб. Денежные доходы в среднем на один колхоз в 1946 г. составляли в Казахстане 143 тыс. руб., а в 1950 г. — около 170 тыс. руб. (в ценах соответствующих лет). Поэтому среднемесячная зарплата сельских жителей к концу пятилетки (1950 г.) едва приближалась к 40 руб.

Но государство обложило налогом и личное хозяйство. В соответствии с постановлением СЙК СССР и ЦК ВКП (б) (1939 г.) каждый колхозный двор, имевший приусадебный участок, принуждался к обязательным поставкам сельхозпродукции по государственным ценам. В зависимости от зональных условий каждая семья сдавала от 40 до 60 кг мяса, 120—280 л молока, 30−150 шт. яиц в год. И лишь часть продукции, произведенной на личном подворье, крестьяне могли реализовывать на рынке, уплатив от объема продажи довольно высокие для них сборы и налоги.

Кроме того, и без того скудные доходы колхозников изымались на оплату страховых платежей и в счет принудительного государственного займа. Немалые средства отчуждались посредством налогообложения. С 1939 г. сельхозналог исчислялся в соответствии с доходами, полученными от скота, посевов на приусадебном участке, фруктовых деревьев и т. д. Размеры доходности устанавливались с каждой коровы, находящейся в личном пользовании двора, каждой сотки посева, каждого фруктового дерева и т. д. При доходе, исчисленном, например, в размере от 2 до 3 тыс. руб., налог с хозяйства составлял 220 руб. и 13 коп. с каждого рубля сверх 2 тыс. Таким образом, возможности приусадебного хозяйства колхозников еще более сужались, Этому способствовали и другие акции государства. Так, в 1946;1948 гг. в 1600 сельхозартелях Казахстана было изъято из приусадебного пользования 536,6 тыс. га земли (якобы «незаконно захваченной»), 70 тыс. голов скота, взыскано 213 млн руб. так называемой дебиторской задолженности. В Таджикистане подверглись конфискации 16 тыс. га земли, около 5 тыс. голов скота, 5 тыс. ц хлеба, около 2 млн руб.; в Киргизии — 34,5 тыс. га земли, 600 голов крупного рогатого скота, 2 тыс. овец и коз, 2,2тыс. лошадей, 31 млн руб.; в Узбекистане — 33,5 тыс. га земли.

Прямые и косвенные изъятия резко снижали и без того мизерное потребление крестьянской семьи, сохраняя его на уровне биологически допустимого минимума. Например, из 21,7 кг мяса, приходящегося на одного члена семьи в год, в 1950 г. отчуждалось по тем или иным каналам около 5 кг, из 64 шт. яиц — 13 продавалось, 12 сдавалось по обязательным поставкам и только 39 оставалось на питание. В 1950 г., т. е. к концу «пятилетки послевоенного восстановления», на сельского жителя приходилось в год всего 1,76 кг сахара, 3,6 кг пшеничного хлеба, 0,87 кг рыбы, 47 кг овощей, 15 кг мяса, 160 кг молока и молочных продуктов. Следовательно, энергетический баланс питания формировался главным образом за счет хлеба и картофеля.

Таким образом, государство продолжало обрекать население на страдания и полуголодное существование, деформируя не только духовное развитие нации, но и ее физический генотип.