Устройство быта. 
Семантика сюжетов одежды

Дом — «мельчайшая частица, неделимый атом древнего общества», весь был пронизан магическо-заклинательной символикой, с помощью которой семья стремилась обеспечить себе сытость и тепло, безопасность и здоровье.

Жилище. Известный историк и исследователь Б. А. Рыбаков в своей монографии сообщает о том, что еще в энеолите стены жилищ покрывались узорами, а которых преобладал мотив ужа-покровителя («господарика»), встречался сложный солярный знак, было схематичное изображение треугольного фронтона дома, увенчанного человеческой фигурой с поднятыми к небу руками. Следовательно, идея охраны стен, окон и кровли жилища при помощи различных изображений возникла еще в древности и просуществовала очень долго.

Люди, веря в реальное существование нечистой силы, всячески старались защитить свое жилище от всякого рода «нечисти». При строительстве дома соблюдались многие специальные обряды, применялись различные символы — обереги и заговоры. Заклинательные действия начинались уже при постройке дома, при выборке места под будущее жилье. Для строительства избы выбирались в лесу особые деревья, не относящиеся к разряду «буйных» или «стоеросовых». Закладку строения следовало начинать, «когда выполняется месяц», то есть после новолуния.

Под углы первого венца бревен клали с магической целью горсть зерна, ладан, воск, монетки «на счастье» золотые, серебряные и другие — по достатку.

Орнаментировались все проемы, все отверстия, через которые всевозможные «злыдни» могли проникнуть к человеку. Поэтому на самых уязвленных участках дома и двора размещали, прежде всего, доброжелательные языческие символы: изображения солнца, «громовые знаки», фигуры богини и др. На крыше печную трубу венчал железный петух, а крышу — фигурка коня. Сама усадьба тоже была «защищена»: на колья ограды надевались имевшие магическую силу битые горшки; в качестве постоянных оберегов над воротами помещали или одиночный солярный знак, или три солнца, символизирующих день — с утра до вечера. Крестьянский двор был в меньшей степени, чем дом снабжен защитными символами, что, может быть, связано с временным пребыванием людей во дворе.

Вход в дом — дверь сравнительно бедно обставлена охранительными символами. Иногда встречается солнечная символика, но обычно ограничивались такими оберегами, как подкова у порога и три креста на притолоке. Тем не менее, с дверью, замком. Порогом в Вятском регионе сохранилось немало примет. Прежде всего, про замок бытовали загадки типа «Маленькая собачка дом стережет» и др. Палочка наискосок в дверной ручке обозначала, что хозяев нет дома, ушли далеко, а просто припертая чем-нибудь дверь свидетельствовала, что хозяева ушли недалеко. По порогу гадали и лечили: «Узелки бабушка завязывала на палочке и нитку бросала под порог — к сглазу, а соль — оберег», «в порог колдуньи втыкали булавки, чтобы нанести порчу на весь дом. Гвоздь забивали в порог при покойнике, на пороге запрещалось сидеть — „мама умрет“, „забывчивая будешь“».

Несравненно большое внимание уделено окнам, сквозь которые могут проникнуть вездесущие «навьи». В связи с этим возник такой важный элемент заклинательного декора, как наличники, обрамлявшие окна, обычно обильно насыщенные языческой символикой. Обрамление окон представляет очень большой интерес, так как оконный проем это не только «окно в мир», в «белый свет» для обитателей избы, но и глазок для чужих людей и сторонних злых сил. Они могут подглядеть в него жизнь внутри жилища, проникнуть внутрь или хотя бы сглазить тех, кого удается увидеть в окно. Штор не было, что соотносилось с запретом заглядывать в чужие окна. Считалось, что так заглядывавший человек «урочит» свою судьбу, теряет свое счастье. Сохранилось представление, что бившаяся в окно птица предвещает смерть кого-то из близких людей.

Важной частью культуры жизнеобеспечения представляются обряды переезда в новое жилище. Когда нужно было переходить в новый дом, следовало держаться за пояс. Первым должен был войти самый старший из жильцов, так как полагали, что «он первым среди заходящих и умрет». В дом первой запускали кошку, потом заносили утварь для печи. Переезжая в новый дом, на стол ставили мед, хлеб, святую воду, переносили уголь в печь. Кроме кошки, брали старый валенок и веник, и с приговором переходили в новый дом. Ряд обычаев связывался с домовым. Половики заворачивали с сором и приглашали его. Вещами домового считался сор у порога, поэтому при переезде в новый дом надо было веником замести сор в старом и тащить его по земле в новый дом. Считалось, что так перевозишь домового, след от веника — его дорога. Веником по лавке запрещалось стучать — «рассердишь домового». Даже в нежилой дом надо постучаться, там хозяйничает домовой.

При переезде следили, чтобы никто не воткнул в косяк двери иголки или другие острые предметы — «…к присушке, к смерти это…». Серия примет была связана с сохранением гармонии, счастьем в доме, усадьбе. Считалось, что если на крышу дома сядет сова и покричит, то в доме случится несчастье. Если из лесу в деревню, в усадьбу придет белка — к пожару.

Внутреннее устройство жилища, мебель. Люди не могли ограничиться защитой своего дома только извне. Нужно было предусмотреть все повседневные бытовые дела, обезопасить все вносимое в дом и снабдить человека всем арсеналом языческих символов на тот случай, когда возникнет необходимость покинуть свою защищенную территорию. Поэтому все, что связано с приготовление одежды, вся мебель (особенно кровать) и сундуки для хранения добра — все это щедро покрывалось сакральным орнаментом.

Печь — символ избы, хозяйки дома. Она была главным оберегом семьи внутри дома. Недаром слова «семейный очаг» приобрели широкий нарицательный смысл. У «печи давали клятвы, у печного столба заключались договоры, в печурки прятали молочные зубы детей». Множество примет, поверий и загадок было связано с печью. Печному пространству приписывался «коллега» домового — «бабай — печной суседка, а бабайка — печниха, его жена» (Лебяжье). В других местностях «покровителя» печи называли «кокой», «коканкой» (Суна, Даровской район). Жителем полатей считали «шишимору», именно она кидалась луком с полатей. Когда выпадывал уголек из печи — «к гостю», женихов выкрикивали через печь, при смерти человека убирали заслонку для выхода души.

В каждом доме было специальное священное место, где впоследствии ставились иконы, — «красный угол». Клот — «божница» — украшался ритуальными полотенцами — «набожниками», на которых часто вышивались архаические языческие сюжеты: богини Лада и Леля и суровая Макошь, и православные иконы соседствовали с ними.

Очень тщательно и обильно покрывали заклинательным узором различные вместилища для добра: сусеки для зерна, сундуки, укладки и скрыни для праздничной одежды и приданого девушки-невесты. Для этого также применялись солнечные знаки. Емкости для пищевых продуктов орнаментировались по-другому — здесь господствовали архаические символы плодородия в виде ромбов и квадратов.

Со столом также фиксировалось немало примет и обычаев. Среди свадебных обычаев можно отметить следующее: если невеста выйдет через большой край стола, то будет много детей. Кроме того, существовали поверья, что за стол надо заходить с большого конца, а выходить — с малого, от этого будет больше детей. Кроме того, после еды нужно было убрать за собой стул, а то первый ребенок долго не будет ходить. Когда в дом приносили новорожденного, то клали его на стол, чтобы он прижился в доме. В старообрядческой среде существовали правила, согласно которым стол должен быть всегда застланным — «стол без скатерти — грех». «Стол — престол, стучать по нему грех, яица колоть и садиться — тоже грех». На столе нельзя было оставлять ножи и ключи — к ссоре. Крошки со стола нельзя сметать — «денег в доме не будет». Эти и другие приметы указывают на высокую значимость в повседневных и праздничных ситуациях стола как объекта, обеспечивающего процессы жизнедеятельности крестьянина в рамках жилища.

Таким образом, дом и двор представляют собой сложную, хорошо продуманную и веками создававшуюся систему заклинательных охранительных мер. У каждой вещи было свое место в избе. Продуманность быта в таком жилище приводила к психологическому комфорту. Этому способствовал и декор жилища, влияя на душевное состояние жильцов дома эстетически, а в некоторых случаях — и через обычаи и поверья. Большинство украшений располагалось в верхней части дома, на окнах, дверях, столбах и перекрытиях ворот. Сюжеты росписи объясняются сказками или подсмотрены в природе. Все украшения дома воспринимались как нечто прекрасное и как обереги в прошлом. Система оберегов жилища распространялась как бы кругами на дом, усадьбу, деревню. Обжитое пространство мыслилось как свой маленький мир, маленькая Вселенная, воистину малая родина.

Одежда. В одежде магическим охранительным узором покрывались: ворот, обшлаг рубахи, подол, разрезы на рубахе или сарафане. Сама ткань считалась «непроницаемой для духов зла», так как в ее изготовлении участвовали предметы, в изобилии снабженные магическим орнаментом (трепало, прялка, ткацкий стан). Важно было защитить те места, где кончалась заколдованная ткань, и начиналось тело человека.

Качественно выполненные узоры должны были служить оберегом. По сюжетам все узоры на одежде делились на растительные, геометрические, зооморфные и антропоморфные.

Наиболее редки в Вятском регионе антропоморфные вышитые изображения. Они располагались в основном на женских фартуках и концах девичьих наплечных косынок, а также на концах полотенец. Безусловно, стилизованные, с различными туловищами, головой, руками, иногда и ногами фигурки. На фигурах видится одежда, напоминающая сарафан, на голове — какой-то убор, руки либо опущены вниз, либо подняты вверх, кисти рук изображены граблевидными. Такой сюжет, очевидно, имел немалое магическое значение. Он может быть «переведен как изображение женщины-матери, Богини плодородия, Макоши». В некоторых случаях это место на косынке украшалось солярным знаком.

Также антропоморфные изображения были на женских праздничных фартуках. Как правило, «танцующие женщины» изображаются по подолу, в нижней части фартука. Над ними — широкая полоска «засеянного поля», еще выше — мелкий ряд с птичками, конями, женщинами…

На то, что во всех рассматривавшихся предметах изображаются женщины-матери, причем роженицы, указывает стилизованное изображение маленького человечка в области живота фигуры. Сюжеты на одежде воспроизводят «правило матрешки», «идею вкладыша».

Женские фигурки часто изображались в окружении животных, «звериные» композиции вышивались и самостоятельно. Зооморфные сюжеты чаще всего представлены стилизованными изображениями коня, лося. Лось — хозяин лесов, конь — полей. Их целые фигурки, элементы лосиных рогов, конские головки воспринимались как оберег.

К зооморфным изображениям тяготеют и птичьи сюжеты. Уточки, лебедушки, голубки «летят» на полотенцах, фартуках, головных уборах, словно парят над фоном вышивки.

Достаточно широко в вышивке Вятского региона представлены растительные орнаменты. Наиболее архаичный из них — «мировое дерево».

Таким образом, очевидно, что все вышеперечисленные примеры размещения языческих символов отвечали лишь одной цели — охранять человека и его жилище от посягательств представителей потусторонних сил — навий.

Медицина. Важнейшей областью народного быта была борьба за сохранение здоровья человека. Слабая медицинская помощь компенсировалась народными способами лечения, «имевшими нередко религиозно-магическое оформление». Многочисленные приемы народного врачевания, наиболее тесно связанные с обращениям к сверхъестественным силам, можно условно выделить в три раздела. Первый — знахарское лечение магическими действиями и заговорами; второй — самоврачевание; третий — обращение к помощи христианских «святынь».

Знахарство и колдовство издавна были неотъемлемой часть человеческой жизни, так как «в народе всегда считалось, что ни одно дело нельзя было начинать без „слова“: молитвенного, заговорного или заклинательного». Особенное значение таким «словам» в своей деятельности придавали знахари, «известные умением излечивать от болезней». Однако к ним у сельского общества было специфическое отношение. Даже если у какого-то знахаря не имелось отрицательной характеристики, то «люди все-таки смотрели на них недоверчивыми глазами, держась того мнения, что если они научились знахарству, то нетрудно для них заниматься и порчей». Вообще представителей этого ремесла в народе называют «знахарями-колдунами, вещицами». В основном они занимались: «1. лечением; 2. порчей;3. привораживанием; 4. отвораживанием; 5. ворожбой; 6. заговариванием от смертоносных орудий, пуль и лихого человека; 7. шутками и фокусами и др.».

Знахарем мог быть человек не только с соответствующими большими знаниями, но и со специфической энергетикой, образом жизни. Такой человек должен был развивать у себя оригинальные способности, он должен был знать набор мер, действий, восстанавливающих энергетику, положительный настрой, душевный баланс и здоровье в человеке. Знахарь показывал пациенту, что «тот не одинок в своей борьбе с болезнью, делился с немощным своей духовной энергией». При такой настроенности эффект заговаривания часто и несомненно действовал.

Одним из способов воздействия на больного у знахарей было нашептывание заговоров и сопутствующие им действия. «Заговоры имеют силу и значение только от людей, произносящих их, сильных духом и волей, иначе заговор не имеет никакой силы и влияния на заговариваемого». Заговоры, подобно другим обрядовым текстам, избегали произносить вслух. Исполнение его заключалось в том, что его надо было «читать» трижды, обычно шепотом, почти про себя, не обязательно четко проговаривая слова. Каждое чтение завершалось «заманиванием» и зачастую каким-либо символическим действием: «закрещиванием больного места и самого больного, различными плевками, топаньем-хлопаньем».

Многие заговоры произносятся утром на заре, или перед восходом солнца и обязательно натощак, или перед заходом солнца, и чаще всего в легкие дни, в понедельник заговоров произносить никогда не следует, потому что они в этот день не имеют силы.

Теперь рассмотрим второй способ лечения — самоврачевание. Одним из основных средств домашнего лечения была «целебная вода». Она получалась разнообразными способами: «пронесением сосуда с обыкновенной водой сквозь дверные скобы и окна, сбросом росы в троицын день, в Купалу, опусканием в воду воска от свечей, „скатыванием“ воды с икон и т. п.». «Святой» также считалась «крещенская» (освещенная в праздник Крещения) вода. Чистая, природная вода считалась своего рода живительным средством. Главным оздоровительным средством вода считалась в бане, где на первый план выходили манипуляции с разницей температуры воды. А, например, дождевой водой снимали головную боль, глазные болезни, бородавки.

Эти суеверия, относящиеся к воде, столь многочисленные и в наше время, представляют собой не что иное, как остаток когда-то распространенного культа почитания и поклонения воде.

Другое средство — ношение амулетов, оберегов, талисманов, прикреплявшихся к нательному кресту. В качестве амулетов применяли шарики из воска, полученные при чтении в страстный четверг отрывков из Евангелия, рукописную молитву «Сон Богородицы», нитки и тесемки и др. Как видно, домашние средства лечения почти целиком сохранили языческий характер.

Как средство, восстанавливающее здоровье, широко использовались и лекарственные травы.

Третий способ улучшения здоровья — обращение к христианским «святыням». Среди религиозных предметов и средств, к которым прибегали крестьяне, бесспорно, первое место должно быть отведено мощам святых и чудотворным иконам. Эта вера в целебность мощей и святых икон составляет специфическую русскую особенность и имеет большое историческое значение, поэтому заслуживает особенного внимания.

Как известно, имена многих русских святых еще при жизни были окружены чудесным и легендарным ореолом. Противостоять им часто была не в состоянии и физическая сила, перед ними смирялись звери, и сами места, где они жили, были «святыми местами». Они же только сообщали свою чудесную силу всему, с чем соприкасались, — камню, земле, воде, дереву, но, прочих даров, получали таинственный дар действовать и на саму природу человека, исцеляя их болезни и недуги. Еще при жизни признанные во всенародной молве святыми, они сохраняли свою чудесную силу исцелять болезни, и после смерти.

Канонизация таких святых лишь совпадала с верой и мыслью самого народа. Таким образом, вера в целебность мощей, хотя и есть явление чисто религиозное и заимствованное от Византии, но, в то же время, и явление, сложившееся исторически.

В этом отношении замечательным является факт, что предметом почитания и поклонения становятся могилы подвижников, юродивых, блаженных, еще не канонизированных церковью.

Такое же значение, как мощи святых, имеют чудотворные иконы, которые на Вятке почитаются в большей степени. Важное значение многие из икон приобрели в годы общих народных бедствий и в трудные исторические моменты. Также славится и сила «явленных икон».

Народ в массе своей всегда оставался при своих древних воззрениях на природу, жизнь и происхождение болезней, поэтому новые веяния в медицине он подчинил своим старым, проверенным верованиям.