Заключение. 
Чешский политический театр

ПОЛИТИЧЕСКИЙ ТЕАТР В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ.

В заключение хотелось бы дать слово тем людям, с творчеством которых и связывают сегодня понятие «политический театр» в России. Известное театральное издание «Театр.» в 2012 году, при участии Анны Шестаковой, провело опрос среди известных московских режиссеров и худруков. Всем был задан один и тот же вопрос: «Что такое политический театр?». Думаю, будет небезынтересно познакомиться с мнением столь авторитетных людей.

Михаил Угаров, худрук Театра. doc и Центра драматургии и режиссуры

Прежде всего, это театр, где на первом месте слово «театр», а на втором — «политический». Политическим театр становится в зависимости от запросов времени, в котором существует. Абсолютно аполитичный текст вдруг звучит как манифест. И наоборот: вещи, которые затрагивают политику, могут не прозвучать. Наш Театр. doc я считаю театром, который иногда, в силу обстоятельств, становится политическим — как было со спектаклями «Час 18», «Двое в твоем доме» или «БерлусПутин». А во всех остальных случаях Театр. doc — это просто театр. Если же обобщать, то русскому театру сейчас не хватает политизированности, умения держать руку на пульсе. Вот, скажем, те люди, которые собирались на Чистых прудах и у Абая, — я точно знаю, что для этой аудитории сегодня нет театра, есть лишь маленькие его островки. Потому что основной театр, который существует сейчас в России, им категорически не интересен — он кажется им допотопным и не имеющим отношения к жизни. Но я уверен, что такой театр у нас будет, потому что есть аудитория — рано или поздно ее запрос будет услышан.

Марк Захаров, худрук театра «Ленком»

Георгий Александрович Товстоногов когда-то сказал, что сегодня настоящий спектакль по классике, русской или зарубежной, — это современная пьеса на историческом материале. Я думаю, что любое произведение, которое ставится, должно обязательно быть созвучно времени — какие-то нити, зримые или незримые, должны соединить действо, происходящее на сценических подмостках, с тем состоянием социума, который за пределами театра. Вот это политический театр, по-моему. В большей или в меньшей степени. Но есть ещё такие спектакли концептуального характера, которые я не очень люблю. Как объяснить? У меня появляется недоверие, когда где-то в пельменной, на заводе, в подвале происходит какое-то действо, имитирующее политические процессы, связанные с какими-то газетными или радиоматериалами… Повторюсь: я отношусь к этому с уважением, но без любви.

Римас Туминас, худрук Театра имени Вахтангова

Политический театр?! По мне, его просто нет. Вообще нет. А если и возникает что-то, что называют политическим, социальным, интеллектуальным, пролетарским театром, так это все определения, родившиеся вне недр самого театра. Их придумали теоретики и критики. В юности я тоже увлекался Пискатором, Брехтом — немецким революционным театром. Но потом понял, что это отвлечение от сути и природы театра. Ведь в настоящем театре всегда есть объем, ощущение полноты жизни, он впитывает все запахи, все виды жизни, в том числе социальную и политическую атмосферу. А чисто политический театр — это уже не театр. Это публицистика или социология.

Евгений Миронов, худрук Театра наций

Политический театр — это когда творческие люди театральным языком реагируют на острые мировые проблемы, в том числе социальные, экологические, политические: выясняют отношения общества, выявляют и обсуждают самые наболевшие проблемы. Последним из могикан у нас была, безусловно, «Таганка» в 70-е годы. После возникали отдельные спектакли, но они носили несистемный характер. Последнее, что меня поразило именно как политический театр, — мощное гражданское звучание спектакля Blackland венгерского театра «Кретакор», где очень жестко и бесстрашно, несколькими этюдами была показана картина современного мира: от ежегодного количества абортов в Венгрии до экономического порабощения Америкой стран третьего мира.

Александр Калягин, худрук театра Et Cetera, председатель СТД РФ

По моему разумению, политический театр — это любой настоящий спектакль. Что не подразумевает кидания в зал лозунгов, призывов к бунту и монологов о том, правый я или левый. В политический театр можно превратить любую хорошую пьесу — да просто все мировое наследие. Возьмите и поставьте сейчас шекспировского «Ричарда III» или «Ромео и Джульетту»: один семейный клан против другого — это что, не политический театр?! А если еще задействована не только механика и техника, а душа и талант… Разве столь далекие от политики Товстоногов и Эфрос делали не политический театр — почему в изумительном спектакле Эфроса «Три сестры» чиновники заметили что-то такое, что его поспешили закрыть? В институте тебя с самого начала учат думать: для чего ты произносишь этот текст, для чего нужна эта роль, для чего эта сцена в этом спектакле, для чего мы ставим сам спектакль… И когда попытаешься ответить на все эти вопросы — что это, если не политика? Одним словом, я всю жизнь стараюсь работать в политическом театре, а если не получается, значит, я плохо сыграл и людям будет неинтересно. Потому что любой монолог обязательно воспринимается в контексте сегодняшнего дня. И так было всегда, начиная с Древней Греции.

Константин Богомолов, режиссер

Думаю, театр переходит в стадию серьезной политики не тогда, когда касается каких-то политических тем, а в ту секунду, когда становится опасным. Когда театральное высказывание содержит в себе реальный политический акт, а не легкую интеллигентскую фронду. Когда есть реальный риск наступить на больные мозоли общества и отдельных влиятельных людей. Ведь бывает и так: театр считает, что наступил на мозоль, а те, кому наступили, говорят: ох как приятно, как хорошо вы наступили, какие молодцы! Тогда это не политический театр, а пустые игры. Политический театр — тот, который становится реальным оппонентом в политической борьбе. Который те, против кого направлено его высказывание, хотели бы подвергнуть цензуре, закрыть и сделать так, чтобы его никогда больше не было. У нас такой театр если и появляется, то крайне редко. Вопрос в том, что будет дальше. Пока же я точно знаю одно: нет смысла заниматься театром, если не пытаться заниматься им честно. Мне хочется быть свободным, хочется провоцировать и нарываться на драку. Вы спросите про последствия? Теоретически я к ним готов, а практически… не буду говорить, что жду и хочу этих последствий, и что мне на все наплевать. Но к чему я точно не готов, так это к последствиям самоцензуры. Самоцензура — ад, она изматывает и ведет к деградации. С другой стороны, я понимаю, что любое политическое высказывание своей прямотой ослабляет свою же эстетическую ценность. Скажем, начав репетировать розовское «Гнездо глухаря», я стоял перед выбором: делать замкнутую семейную драму, либо вырваться в социально-политическую историю. Конечно, эти «вырывания» нарушают сугубо эстетскую ткань спектакля. Но тут каждый решает сам и каждый кричит про свое. Дальше все зависит от силы крика и степени его отчаяния.

Виктор Рыжаков, худрук Центра имени Мейерхольда

Если современным театром считать театр, изучающий состояние общества, то он не может не быть политическим. Во всяком случае, сейчас, когда мир переживает глобальный кризис. Допускаю, что, если бы мы жили в эпоху Ренессанса, было бы по-другому. Мои взаимоотношения с сегодняшним миром тоже можно назвать моим внутренним политическим театром: от Брежнева и до Путина. С другой стороны, что такое шекспировский «Ричард III», «Собачье сердце» Булгакова или «Карьера Артура Уи» Брехта — разве это не политический театр? Да вся мировая драматургия в той или иной мере строится на столкновении личности и государства! Когда кто-то пытается сузить рамки политического театра до разговора, затрагивающего лишь отдельные политические коллизии, за этим, как правило, теряется главный объект искусства — человек.

Кирилл Серебренников, худрук проекта «Платформа»

Вообще-то политический театр — это театр быстрого реагирования, рассказывающий об острых поворотах в политике. Буквально: вчера в газете, сегодня в куплете. Но у нас в России политическим театром называются все виды театра, затрагивающего что-то помимо нравственно-художественных абстракций. То есть мало-мальски конкретный спектакль сразу оказывается политическим. Чуть только театр фокусируется на времени, людях и как бы включает в свою сферу такое понятие, как история, он становится политическим. Поэтому у нас политическим становится и театр быстрого реагирования, и театр полемический, и театр, ставящий мало-мальски острые социальные вопросы… Хотя, по правде, понятия «актуальный» и «политический» надо все-таки разделять. Скажем, театр, которым занимаюсь я, все же не политический. Я стараюсь, чтобы то, что я делаю, было актуально прежде всего эстетически. Актуальность — это не сиюминутность и не отражение того, что вчера было в новостях, но это то, что сегодня болит у зрителя. Вот про эти болевые точки интересно размышлять в театре. Могу сказать, что спектакль «Отморозки» не только про политику. Он про справедливость и про вечных русских мальчиков, которые всегда оказываются жертвами, — на этих жертвах и стоит вся наша история.

Иосиф Райхельгауз, худрук театра «Школа современной пьесы»

Мы — государственные служащие: государство платит нам зарплату. Тем не менее, нормальное состояние для артиста и режиссёра, вообще для любого художника — состояние противостояния власти. И когда мы об этом забываем, мы очень сильно теряем как люди, занимающиеся жизнью других людей. А жизнь других людей, к сожалению, всегда определяется властью. Иногда я слышу от своего коллеги-режиссера что-то вроде «Да меня вообще не интересует, что там происходит на улице, вот все эти митинги, все эти Болотные, Поклонные… Я занимаюсь высоким искусством». Или другой вариант: «Вот мне власть построила театр, ну чего я буду их трогать?». К сожалению, так не получается. Поскольку все-таки предназначение театра — помогать людям. А власть всегда устроена так, что, тоже будучи предназначенной помогать людям жить, она им мешает. Поэтому мы поневоле должны находиться в той части конфликта, которая противостоит тем, кто мешает людям жить. При том что я во многом эту власть понимаю, там часто работают люди, которых я хорошо знаю и уважаю, тем не менее… С моей точки зрения, любой хороший театр всё равно политический, что бы он о себе ни говорил. Тут очень простая зависимость: если человек не занимается политикой, то, к огромнейшему сожалению, политика начинает заниматься им.

Эдуард Бояков, худрук театра «Практика», «Сцена-молот» (Пермь)

Нас всё время спрашивают: «Политеатр» — это не политтеатр? Но нам не хотелось бы вставлять вторую «т». Мы стараемся отвечать на политические вызовы времени в той мере, в какой они становятся частью нашей жизни.

Сегодня театр складывается через репертуар. Контекст присутствия одного спектакля рядом с другим создаёт зрительское впечатление. Скажем, моё желание поставить спектакль «Выбор героя» было очень сильно связано с настоящим моментом, с пониманием того, что вот такой «цветок» в икебане «Политеатра» необходим. Если бы у нас не было такого спектакля, я считал бы, что мы действительно слишком гламурные: ставим Полозкову, Павлову, Дапкунайте приглашаем, стихи читаем, поем… Присутствие «Выбора героя» меняет другие наши спектакли. Если говорить про политику в чистом виде — это скучно. Партийное искусство не интересно. Настоящее политическое искусство в том, чтобы человек вышел и показал, что он честно себя ведёт. Статья Солженицына «Жить не по лжи» — вот политический манифест. На сегодняшней политической площадке я не вижу искренних политиков, и это проблема. Значит, эту роль должны взять на себя художники. Сегодня просто говорить честно — уже политический акт.

Юрий Бутусов, режиссер, главный режиссер Театра им. Ленсовета

Для меня, если говорят, что театр политический, это означает плохой театр. Существует только один вид театра — художественный. И если театр рождает в человеке чувство свободы, заставляет пересматривать свои поступки, делать выбор, размышлять о сутевых вопросах, думать, как ему жить, — это и есть театр. А то, что называют политическим театром, — это прикрытие собственной несостоятельности и отсутствия художественной мысли, замена художественного смысла газетой и конъюнктурой. Я думаю, лучше, если политикой будут заниматься политики, журналисты и те, кому это положено по профессии, а режиссеры будут заниматься искусством. [9].