Обучение и служба в Петербургском кадетском корпусе

Когда мальчику исполнилось 12 лет, отец пожелал отправить его для дальнейшего обучения в Москву, где жил дальний родственник Аракчеевых. Предполагалось определить потом юношу на службу в одну из канцелярий. Но этому помешал случай, определивший по сути дела карьеру молодого Аракчеева. Летом 1782 года к соседнему помещику Корсакову прибыли на каникулы двое его сыновей, учившихся в Петербургском артиллерийском и инженерном кадетском корпусе. К ним в гости был приглашен и Алексей Аракчеев. Знакомство с молодыми людьми, увлеченные рассказы о своем учении в корпусе, сам вид их «красных мундиров с черными бархатными луцканами» произвели на него сильное впечатление и вызвали неодолимое желание поступить в этот корпус. Родители после некоторого колебания согласились. В январе 1783 года, продав хлеб из своих амбаров и двух тощих коровенок, отец собрал 100 рублей и отправился с сыном в Петербург, напутствуемый благословениями Елизаветы Андреевны. Прибыв в столицу, Аракчеевы сняли самую дешевую комнату на постоялом дворе и отправились в кадетский корпус. Но здесь столкнулись с волокитой канцелярских чиновников. Потянулись долгие месяцы ожиданий. Настало лето, а «резолюции» все не было. Взятые с собой деньги были потрачены. Отец с сыном, скитаясь по Петербургу, жили впроголодь. Они продали всю свою зимнюю одежду. Нужда заставила их даже просить милостыню, но они стойко выдержали все испытания. И вот в одно из посещений корпуса (это было 19 июля) они увидели спускавшегося по лестнице нового его начальника генерала П. И. Мелиссино. Отчаяние придало храбрости Алексею Аракчееву. Рыдая, он обратился к Мелиссино: «Ваше превосходительство! Примите меня в кадеты, нам придется умереть с голоду, ждать более мы не можем!» Тот спросил, кто они, когда подано прошение, вернулся к себе в кабинет и вынес записку для передачи в канцелярию о приеме Алексея Аракчеева в корпус. Радости отца и сына не было предела. «Это был самый счастливый день», — вспоминал Алексей Аракчеев, добавляя, — «Этот урок бедности и беспомощного состояния сильно подействовал на меня».

Шляхетский артиллерийский и инженерный корпус был образован при императрице Елизавете Петровне П. И. Шуваловым путем объединения созданных еще Петром I инженерной и артиллерийской школ. Это был тогда один из лучших кадетских корпусов, готовивший офицеров-артиллеристов и инженеров. Корпус давал достаточное для того времени и общее образование, но «система воспитания» в нем была вполне в духе времени: по свидетельству В. Ф. Ратча (кстати, воспитанника этого корпуса), «розги почитались тогда такою же необходимою и обыкновенною вещью, как необходимы были хлеб при питании щами или масло при питании кашею; секли за все и про все, секли часто и больно». «Нас воспитывали в страхе Божием и в страхе розг», — вспоминал сам Аракчеев.

Но Алексей быстро освоился с обстановкой кадетского корпуса. Юноша был дисциплинирован, учился усердно, получил репутацию «отличного кадета как по наукам, так и по поведению». В «аттестации» о нем было сказано: «Особенно отличается успехами в военно-математических науках, а к наукам словесным не имеет особенной склонности».

Уже через 7 месяцев по поступлению в корпус Аракчеева переводят в «верхние классы». Быстро проходит он и первые ступеньки унтер-офицерских должностей: в начале февраля 1784 года его производят в капралы, через три месяца — в фурьеры, а еще через полгода — в сержанты. Современники свидетельствуют, что «быстрым возвышением своим, более чем в успехах в науке, Алексей Андреевич обязан был своему поведению». Пятнадцатилетнему сержанту вверели «слабых как по фронту (строевой подготовке), так и по наукам» товарищей, он «самых неуклюжих и неповоротливых обращал в ловких, а лентяи и малоспособные вытверживали уроки». Всякое приказание Аракчеев выполнял неукоснительно и «тычков не щадил», за что «начальники осыпали его громкими и общими похвалами». Однако товарищи Аракчеева видели в нем лишь «человека нестерпимого зверства». «Нестерпимое зверство» было вообще в духе того времени, но в отличие от прочих «наставников» Аракчеев был более педантичен, исполнителен и «усерден».

17 сентября 1787 года курс обучения в корпусе был завершен. Аракчееву дали чин армейского поручика и оставили при корпусе сначала в качестве учителя арифметики и геометрии, а затем и артиллерии. Одновременно ему поручили заведование корпусной библиотекой, которая считалась лучшей из библиотек учебных военных заведений.

Судьба благоволила Аракчееву. В 1790 году знатному екатерининскому вельможе графу Н. Ш. Салтыкову, президенту Военной коллегии, понадобился учитель для его сына и он обратился с просьбой к Мелиссино. Тот рекомендовал Аракчеева. Так одновременно с преподаванием в кадетском корпусе Аракчеев стал учительствовать в доме Салтыковых. Занятия шли успешно. Сын вельможи оказался понятливым учеником, а Аракчеев взыскательным учителем.

Пользуясь покровительством Салтыкова, Аракчеев обратился к нему с просьбой о своем определении старшим адъютантом к Мелиссино, назначенным к тому времени инспектором всей артиллерии. Должность адъютанта у Мелиссино считалась престижной. К тому же она сразу давала и чин капитана. Мелиссино не мог отказать влиятельному Салтыкову. 24 июня 1791 года приказом, подписанным самим Г. А. Потемкиным, Аракчеев был назначен состоять старшим адъютантом у Мелиссино, но пробыл в этой должности недолго. Наследник престола Павел Петрович искал «толкового» офицера-артиллериста для своего гатчинского войска. Он обратился к Мелиссино с просьбой найти ему такого офицера и тот, не испросив даже согласия Аракчеева, своим приказом назначил его на службу в Гатчину. Подобное назначение вряд ли могло обрадовать кого-либо другого, ибо, как все хорошо знали, служба у Павла Петровича в Гатчине отличалась большой строгостью и не давала ни «денежных выгод», ни ближайших перспектив на получение чинов и наград. Поэтому мало тогда было охотников служить в «гатчинской армии», однако Аракчеев не боялся строгостей службы, скорее наоборот, именно на такой службе он чувствовал себя в своей стихии.