Переводы рассказов Саки: анализ лексических ошибок

Глава 1. Лексические ошибки: определение, типология, причины

1.1 Перевод и ошибки перевода

1.2 Типология ошибок

1.3 Причины появления ошибок

Глава 2. Лексические ошибки в переводах рассказов Саки

Заключение

Библиография

Данное исследование посвящено анализу лексических ошибок в переводах рассказов Саки.

Актуальность данной темы обусловлена тем, что в современных условиях всё больше неспециалистов и некомпетентных специалистов осуществляют художественный перевод, а поскольку достаточно большая часть современной литературы — переводная, то можно сделать вывод, что качество таких переводов слишком низкое. Кроме того ритм жизни требует от переводчиков увеличить скорость работы, что часто достигается за счёт проверки текста на ошибки. Особенно сложной является проблема лексических ошибок в переводе. Переводы рассказов Саки предоставляют богатое поле для изучения данного феномена.

В качестве объекта исследования выступают переводы рассказов Саки «Laura», «The She-wolf» и «The Cobweb».

Предмет исследования — особенности лексических ошибок в переводах рассказов Саки.

Цель настоящей работы заключается в исследовании причин возникновения лексических ошибок в переводах художественной литературы, классификации данных ошибок и нахождения путей, позволяющих их избежать на материале рассказов Саки и их переводов на русский язык.

Задачи исследования, вытекающие из поставленной цели, заключаются в следующем:

1. Рассмотреть содержание базовых для данного исследования понятий «перевод», «ошибка», «лексические ошибки»;

2. дать типологию лексических ошибок;

3. перечислить типичные причины лексических ошибок в переводе ;

4. выяснить какие типы лексических ошибок наиболее характерны для переводов рассказов Саки;

5. предложить пути для предотвращения возникновения таких ошибок.

Для решения поставленных задач использовались следующие методы исследования: контекстуальный, сравнительный, метод статистического анализа количественных данных, метод классификации и сплошная выборка материала исследования.

Материалом исследования являются рассказы Саки «Laura», «The Cobweb», «The She-wolf» и их переводы на русский язык, выполненные Богдановым И. А. и Сорочан А.

Методологической основой исследования являются работы, посвященные переводу в общем (Фёдоров А.В., Бархударов Л. С., Миньяр-Белоручев Р.К. и другие) и его особенностям, в том числе, и ошибкам перевода (Латышев Л.К., Сапогова Л. И, Казакова О. В. и другие).

Цель и задачи исследования

предопределили следующую структуру работы: данная работа включает в себя введение, две главы, заключение и библиографию.

Во введении даётся общая характеристика работы, определяются предмет, цели и задачи дипломного исследования, обосновывается его актуальность, описывается методика и структура исследования.

В первой главе рассматриваются понятия перевода, ошибки и лексической ошибки, типы лексических ошибок, наиболее частые ситуации, приводящие к лексическим ошибкам и пути решения данной проблемы в общем. Во второй главе на материале рассказов Саки и их переводов на русский язык рассматриваются лексические ошибки и возможности их исправления.

В выводах после каждой главы приводятся краткие итоги по раскрытию содержания соответствующей главы.

В заключении обобщаются результаты и подводятся основные итоги исследования. В библиографии представлены все источники, используемые при написании данной работы.

Глава 1. Лексические ошибки: определение, типология, причины

1.1 Перевод и ошибки перевода

Прежде, чем дать определение лексическим ошибкам, следует понять, что такое перевод, какой перевод считается правильным, и, соответственно, что такое ошибки перевода.

Перевод — 1) процесс, совершающийся в форме психического акта и состоящий в том, что речевое произведение (текст или устное высказывание), возникшее в одном — исходном — языке, пересоздаётся на другом — переводящем — языке; 2) результат этого процесса, т. е. новое речевое произведение (текст или устное высказывание) на переводящем языке. [ Фёдоров, 2002:13] Перевод как новое речевое произведение, текст, создаётся на основе определённых, наиболее существенных в функциональном плане (передача потенциального коммуникативного эффекта, содержащегося в высказывании) характеристик исходного текста и воспроизводит их средствами иного языка в условиях иной культуры. [Латышев, 2005:30]

С учётом того, что языки так же, как и культуры разных народов существенно отличаются друг от друга, исходный текст и текст перевода не могут быть абсолютно одинаковыми. Так, например, в русском языке нет отдельного слова для большого пальца руки или пальца ноги, в то время, как в английском есть отдельные слова finger — палец на руке, thumb — большой палец руки и toe — палец ноги; в английском языке намного чаще, чем в русском, употребляются обороты с неличными формами глаголов; в русском языке глагол-связка «есть» чаще всего заменяется тире. Следовательно возникают вопросы о том, насколько текст перевода может отличаться от текста оригинала, какой степенью свободы должен обладать переводчик, следует ли ему придерживаться в большей степени атмосферы текста (суть, смысловая основа текста) или его формы, а также что считать ошибками перевода.

Якобсон выделяет шесть функций коммуникации: эмотивную (отношение к ситуации), конативную (обращение, побуждение, привлечение внимания), референтивную (нацеленность на тему), поэтическую (фокусировка на форме высказывания), фатическую (установление канала связи) и метаязыковую (внимание сосредоточено на самом коде). Некоторые исследователи (А.А.Леонтьев, Н.Б.Мечковская) добавляют также магическую или заклинательную функцию, этническую (объединяющую народ) функцию, биологическую функцию (для коммуникации животных). Отдельные языковые функции доминируют в определённых типах текста. И доминирующую функцию необходимо сохранить в переводе, если не стоит задачи её изменить. Для художественного типа текста, к которому относятся и рассказы Саки, характерна ориентация на передачу образности. В таких текстах языковая форма является конституирующим элементом. Заповедью переводчика в отношении подобных текстов является стремление к достижению равного эстетического воздействия. Адекватный перевод частично достигается путём воссоздания языковой формы, то есть за счёт создания максимально приближенных к оригинальным структур, как в выборе слов, так и в выборе способа построения фраз. Однако переводчик не может просто перенести элементы исходного языка в язык перевода, поскольку языковая структура языков и образность слишком различны. При переводе художественных текстов переводчику нужно избрать такую форму в языке перевода, которая произвела бы на читателя такое же воздействие, как и форма в языке оригинала. [Авксентьевская, 2009:16−17] Доминантой перевода в таком случае становится оригинальный эстетический эффект, который достигается в том числе за счёт подбора лексики.

1.2 Типология ошибок Во многих лингвистических работах представлены классификации ошибок в устном и письменном переводе. Можно говорить о понятии и типологии ошибок в художественном или техническом тексте, можно строить классификацию лексических, либо грамматических ошибок в переводе (то есть ошибок, связанных с переводом, например, фразеологизмов или каламбуров или видового значения глагола — то есть по типу исходной единицы). Классификации ошибок могут быть ориентированы на оценку перевода, а могут предполагать анализ не столько результата перевода, сколько процесса перевода и отражать возможные причины появления ошибок.

Ошибка обычно определяется как «неправильность, непреднамеренное отклонение от нормативного, стандартного, правильного, отступление от правил, нарушение требований» [Латышев, 2005:15], «необоснованное отступление от нормативного требования эквивалентности, (то есть содержательное соответствие перевода оригиналу» [Швейцер, 1988:210], как «мера несоответствия перевода оригиналу» [Миньяр-Белоручев, 1996:146], «мера дезинформирующего воздействия на читателя» [Комиссаров, 2001:49].

Латышев создал классификацию ошибок по степени дезинформации адресата текста:

1. искажение — адресат получает существенно иную, чем в оригинальном тексте, информацию; полностью может измениться смысл высказывания;

2. неточность — степень дезинформации существенно ниже, практически не влияет на восприятие событий и персонажей;

3. неясность — оказывает в большей степени дезориентирующее, нежели дезинформирующее влияние на читателя.

Сходная классификация существует у Комиссарова:

1) ошибки, представляющие собой грубое искажение содержания оригинала (указание на другую ситуацию);

2) ошибки, приводящие к неточной передаче смысла оригинала, но не искажающие его полностью;

3) ошибки, не нарушающие общего смысла оригинала, но снижающие качество текста перевода вследствие отклонения от стилистических норм языка перевода, использования малоупотребительных в данном типе текстов единиц, злоупотребления иноязычными заимствованиями или техническими жаргонизмами и так далее;

4) нарушения обязательных норм языка перевода, не влияющие на эквивалентность перевода, но свидетельствующие о недостаточном владении переводчиком данным языком или его неумении преодолеть влияние языка оригинала. [Комиссаров, Classes.ru]

Д.М. Бузаджи рассматривает ошибки с точки зрения логики:

— погрешности против фоновых знаний о мире вообще;

— погрешности против логики той предметной области, которая описывается в тексте;

— нарушение логики в рамках того или иного отрезка текста.

Эти виды ошибок нарушают общую, специальную и частную предметную логичность соответственно. Кроме того Бузаджи выделяет ошибки понятийной логичности:

— искажение структуры актуального членения предложения под влиянием порядка слов в исходном тексте;

— неправильное или неудачное словоупотребление.

Требование предметной логичности в переводе состоит в том, чтобы изображенный в оригинале логичный (с точки зрения авторской позиции) мир, не становился в тексте перевода абсурдным миром. А для достижения понятийной логичности переводчик должен подбирать такую лексику, такой синтаксис и такие образно-выразительные средства, чтобы логика построения текста перевода в точности повторяла структуру оригинала. Причем имеется в виду не столько композиционное строение, сколько логика развертывания авторской мысли. [Бузаджи, Образовательный сайт]

Бузаджи предложил также рассматривать ошибки с точки зрения полноты воспроизводимой в переводном тексте информации:

Опущение информации.

В этом случае часть важной для понимания текста информации не переводится, вследствие чего текст перевода не может выполнять функции текста оригинала. Порой опущение информации и генерализация могут являться переводческим приёмом, однако в таком случае игнорируется информация, которая не несёт определяющего значения.

Добавление информации

Сущность подобного нарушения заключается в добавлении в текст перевода информации, не присутствующей в смысловом инварианте. Причины добавления нередко носят психологический характер: переводчик может исходить из наличия хорошо знакомого желания придать тексту дополнительную «убедительность», «живость» и тому подобное. Подобные немотивированные добавления могут привести к неправильному пониманию текста перевода.

Замена информации

В данном случае информация, представленная в оригинальном тексте заменяется не соответствующей (речь идет о грубом искажении или явной смысловой ошибке). Замена вещи, действия, признака на принципиально иное (в данном контексте) приводит к неверному восприятию основных параметров описываемой ситуации.

Неточная передача фактической информации

Сущность подобных нарушений заключается в том, что переводчиком делаются опущения, добавления, замены, не ведущие к искажению смысла текста, но ведущие к неточности воспроизведения в переводе фактической составляющей. [Бузаджи, 2009:35]

Некоторые исследователи предлагают рассматривать ошибки в соответствии с уровнями языка, на которых данные ошибки были совершены. Все эти ошибки, как увидим, связаны с некомпетентным использованием языка перевода. С этой точки зрения выделяют:

1) лексические ошибки — ошибки, связанные с неправильным использованием основного или контекстуального значения слова, а также нарушение норм сочетаемости слов в языке перевода;

2) грамматические ошибки — нарушения грамматических (в том числе синтаксических) норм языка перевода, не приводящие к искажению смысла оригинала;

3) стилистические ошибки — использование слов, конструкций или стилистических средств, не соответствующих по своим функционально-языковым свойствам той жанрово-стилистической разновидности текстов, к которой принадлежит перевод;

4) орфографическая ошибки — ошибки в правописании слов языка перевода;

5) пунктуационные ошибки — несоблюдение правил пунктуации языка перевода.

В свою очередь каждая из категорий имеет свои подкатегории, однако в данном случае интерес представляет внутренняя классификация лексических ошибок.

Приведенный выше краткий обзор позиций по вопросу о классификации переводческих ошибок показывает, что до сих пор не было выработано такого единого подхода к этой проблеме, который позволил бы создать приемлемую для нужд практического анализа типологию. Нам представляется, что наиболее удобным для анализа ошибок подходом могло бы стать их рассмотрение с точки зрения стадий процесса перевода. Совершенно очевидно, что часть ошибок является результатом неверного понимания переводчиком информации, заложенной в исходном тексте, в то время как другая часть ошибок связана с неправильным использованием языка перевода. Исходя из этого, и учитывая упомянутые выше мнения исследователей, изучавших данную проблему, мы предлагаем следующую классификацию ошибок перевода.

I. Ошибки в понимании информации исходного текста, на уровне как денотативного, так и коннотативного значения языковых единиц.

1. Опущение информации;

2. Добавление информации;

3. Искажение информации.

II. Ошибки в трансляции информации исходного текста, т. е. ошибки, вызванные неправильным или неадекватным использованием языка перевода. Эти ошибки целесообразно рассматривать в соответствии с языковыми уровнями:

1. Лексическим;

2. Грамматическим;

3. Стилистическим;

4. Орфографическим;

5. Пунктуационным.

Исходя из темы нашей работы, мы будем рассматривать далее в качестве лексических ошибок, во-первых, ошибки, вызванные неверным пониманием информации исходного текста, во-вторых, ошибки в трансляции на лексическом уровне.

Однако сами по себе ошибки не возникают, их совершает переводчик по определённым причинам. Поэтому прежде, чем перейти к анализу практического материала, необходимо остановиться на некоторых причинах, способствующих появлению лексических ошибок.

1.3 Причины появления ошибок В переводоведении двадцатого века фигура переводчика была весьма условной, она не рассматривалась как фактор, могущий повлиять каким бы то ни было образом на собственно перевод. Однако сейчас в теории перевода развивается тенденция рассматривать переводчика как один из ключевых факторов создания текста перевода.

Переводческие ошибки совершаются бессознательно. Еще несколько веков тому назад было справедливо замечено, что причины переводческих ошибок следует искать, прежде всего, в недостаточной образованности переводчика. На сегодняшний день данная проблема не исчезла, а, вероятно, даже усилилась, поскольку существует большое количество неспециалистов, работающих переводчиками, а также некомпетентных специалистов. Сейчас знания переводчика не должны ограничиваться лишь иностранным языком, очень важно на должном уровне владеть также родным языком и знаниями из многих областей науки, техники. Порой может помочь даже особый личный опыт переводчика, например, если речь идёт об описании необычного запаха, вкуса, или специфических психологических переживаний. Особенно сложными для перевода могут стать философские рассуждения о тонких материях и новые, не получившие большого распространения идеи, в чём-то полуфантастические, какой была в своё время идея робототехники и клонирования. И перед переводчиком встают две задачи: понять, о чём говорится, и что конкретно автор хочет сказать, ведь предмет мысли и мысль о предмете суть вещи разные. Невнимательное прочтение текста оригинала может быть также связано с недостатком филологической образованности. В результате того, что у переводчика не развита «языковая чуткость», он оказывается неспособным уяснить особенности стиля переводимого произведения.

Переводческие ошибки имеют двоякую, субъективно-объективную природу: с одной стороны они обусловлены недостаточной квалификацией переводчика, с другой, в тексте могут существовать такие выражения, которые введут в заблуждение своей формой, не соответствующей содержанию. Порой даже опытные переводчики могут сделать ошибку, если срок сдачи текста уже на исходе, или просто отвлечься на минуту и не проверить по словарю значение.

Чаще всего ошибки провоцируют определенного свойства лексические единицы (слова и устойчивые словосочетания), значение которых, однако, легко найти в словаре. Однако не следует забывать, что слова часто многозначны, и обычно речь идёт о референциальных, то есть прямых, значениях. Но у слов могут быть ещё и значения прагматические. Далеко не каждый раз слово может быть переведено по его референциальному значению, поскольку прагматическое значение исходного слова и переводного существенно различаются — из-за различного взгляда на мир, присущего разным культурам. Так, в английском языке существует слово digit, по объему своего референциального значения полностью совпадающее с русским «палец» (как на руке, так и на ноге); однако это слово может быть употреблено для передачи русского палец лишь в сугубо специальном научном тексте, ибо его стилистическая характеристика полностью исключает возможность его использования в разговорной речи или художественной литературе (немыслимо русское «Он указал на меня пальцем» перевести как Не pointed his digit at me). To же самое относится и к английскому слову timepiece, которое имеет то же самое референциальное значение, что и русское «часы» (оно обозначает как ручные или карманные, так и настольные, настенные или башенные часы, то есть покрывает собой как watch, так и clock), но носит книжный характер и не употребляется, как правило, в разговорной речи или в художественной литературе.

То же самое относится к таким русским словам, как «кисть» и «ступня», которые, хотя и совпадают по объему своего референциального значения с английскими hand и foot, но благодаря своей стилистической характеристике могут быть употреблены как эквиваленты соответствующих английских слов лишь в текстах специального характера, например, в трудах по анатомии или же в сугубо специализированных ситуациях, например, при примерке перчаток или обуви (ср. «Ботинок не лезет — у меня слишком широкая ступня»). В этом отношении интересен пример, приводимый в работе В. Н. Комиссарова:

…he was slightly disturbed by the cashier, a young and giggling Wisconsin school-teacher with ankles… (S. Lewis, Arrowsmith)

Мартина слегка волновала молодая кассирша, школьная учительница из Висконсина, хохотунья с изящными ножками… (пер. Н. Вольпин) Хотя точным референциальным соответствием английскому ankle является русское «лодыжка», последнее, как «ступня», «кисть» и прочие, носит характер специализированного анатомического термина и неуместно в литературно-художественном тексте; поэтому переводчик прибегает к недифференцированному русскому «ножка». [Бархударов, Classes.ru] Однако в современных переводах довольно часто используется именно слово «лодыжка» — хотя такая конкретизация обычно не требуется.

Референциальное или прямое значение слова соотносит его с каким-либо классом качественно однородных (в том или ином отношении) предметов, явлений, процессов и прочего. Однако в речи, письменной или устной, слова обычно обозначают не весь класс, а конкретный единичный предмет или процесс, который называется денотатом. Естественно, перевод имеет дело с речью, а не с языком, с конкретными речевыми произведениями, с текстами, а не с правилами, по которым эти тексты создаются из многообразия слов. Именно поэтому обычно в переводе соответствие между знаками двух языков устанавливается не на уровне широкого значения или референта, а на уровне денотата. Это значит, что единица исходного языка и ее окказиональный эквивалент в языке перевода могут расходиться по своему референциальному значению, но совпадать по обозначаемым ими денотатам. Кроме того, порой кроме установленного словарного значения слово исходного языка приобретает в контексте новое значение, порой абсолютно не связанное со словарным. И это тоже следует учитывать при переводе.

Например, допустим, что нам требуется перевести на английский язык предложение: Делегация вьетнамских профсоюзов, гостившая в Москве, вчера вылетела на родину. Английскими эквивалентами русского родина являются homeland, motherland, mother country, но все они, совпадая по референциальному значению с русским родина, отличаются от него по прагматическому значению — английские слова всегда эмоционально окрашены, в то время как русское родина в выражениях типа уехать на родину и прочих эмоционально нейтрально. Можно употребить выражение to leave for home уехать домой; однако следует помнить, что переводчик вовсе не обязан в данном случае сохранить в переводе лексическое значение русского слова родина, что было бы необходимо, если бы это слово употреблялось в своем родовом значении, то есть относилось бы ко всему своему референту в целом (например, «Нужно любить свою родину»). В данном примере существенно другое: куда именно вылетела вьетнамская делегация. Для вьетнамцев родина это, конечно, Вьетнам; значит, денотатом слова «родина» в данном предложении является Вьетнам. Это дает нам полное право перевести «вылетела на родину» в данном случае как left for Vietnam (for the DRV или даже for Hanoi). Эквивалентность перевода в этом примере достигается благодаря тождеству обозначаемого в тексте на иностранном языке и на языке перевода денотата, хотя референциальное значение слов «родина» и Vietnam, (DRV, Hanoi, и т. д.) конечно, неодинаково. [Бархударов, Classes.ru]

В качестве иллюстрации к сказанному выше можно привести два примера из перевода повести американского писателя Дж. Сэлинджера «Над пропастью во ржи»:

That isn’t too far from this crumby place… (Ch. I)

Это не очень далеко отсюда, от этого треклятого санатория…

All he did was lift the Atlantic Monthly off his lap and try to chuck it on the bed, next to me. (Ch. 2)

Просто он взял журнал с колен и хотел кинуть его на кровать, где я сидел.

Здесь в первом случае слово с общим значением place переводится посредством слова «санаторий», конкретного наименования того места, где в описываемый момент находится герой, от имени которого ведется повествование (такая конкретизация, разумеется, делается на основании информации, содержащейся в широком контексте). Во втором случае имеет место обратное явление — вместо конкретного названия журнала употребляется общее родовое обозначение «журнал» (обращения к контексту здесь не требуется, так как английское monthly обозначает ежемесячный журнал), в обоих примерах лексические значения единиц исходного языка и их переводческих эквивалентов не совпадают — исходное слово по объему своего референциального значения либо гораздо шире (первый пример), либо гораздо уже (второй пример), чем соответствующее ему слово в тексте перевода. Эквивалентность здесь достигается путем денотативного тождества данных лексических единиц в исходном языке и в языке перевода — они обозначают один и тот же предмет.

Вот пример из перевода с русского на английский:

Скворец, скосив на нее круглый, живой глаз…, стучит деревяшкой о тонкое дно клетки… (М. Горький «Детство», гл. VII).

The bird would cock its round eye at her…, knock its wooden leg against the floor of the cage…

И здесь русское «скворец» и английское bird не совпадают по объему своего референциального значения; эквивалентность устанавливается на уровне денотата, поскольку оба слова — родовое и видовое названия — обозначают в данном тексте одно и то же существо.

Таким образом, расхождение в референциальных значениях слов и словосочетаний исходного языка и языка перевода еще не является само по себе препятствием для установления между ними отношения переводческой эквивалентности — существенным оказывается тождество обозначаемого ими денотата, благодаря которому в речи возникает возможность использовать как эквиваленты слова, имеющие в системе языка неодинаковое референциальное значение (как мы видели из примеров, чаще всего— это слова, находящиеся в отношениях «части и целого», то есть связанные логически отношением подчинения). [Бархударов, Classes.ru]

Следует помнить, что в художественном тексте есть вероятность того, что переводчик вынужден будет искать эквивалент для нескольких денотатов одного слова, поскольку они создают определённый образ, на котором может быть построено даже всё произведение. Может быть так, что один из денотатов является всего лишь своеобразным намёком, однако и он может оказаться важным впоследствии. Переводчик несёт ответственность за то, чтобы читатель перевода испытал те же чувства, что и читатель оригинала, по возможности нашёл все скрытые смыслы и максимально полно получил идеи оригинала. А лексические ошибки приводят к тому, что задача переводчика не выполняется в полном объёме.

Случаи, когда форма слова мешает распознать денотат, можно разделить на четыре класса:

1. «Ложные друзья переводчика». Это наиболее известный класс лексики, приводящей к ошибкам. К ним относится немалая часть так называемых интернационализмов — лексических единиц исходного текста, сходных по звучанию и/или написанию с лексическими единицами текста перевода. «Ложные друзья переводчика» — те интернационализмы в тексте оригинала, которые полностью или частично расходятся по значению со своими звукобуквенными аналогами переведенного текста. Многие переводчики нередко попадают в ловушки фонетического сходства, под которым скрываются существенные семантические различия.

«Ложные друзья переводчика» подразделяются на четыре основных типа. К первому типу относятся слова исходного текста, сходные по написанию со словами текста перевода, но полностью расходящиеся с ними своим значением, например, data — информация, данные, а не дата, число. Compositor — не композитор, а наборщик.

Ко второй группе «ложных друзей переводчика» относятся такие многозначные слова исходного текста, у которых часть значений совпадает со значением внешне сходного слова текста перевода, а часть значений расходится. «Ложные друзья» этого типа встречаются чаще, чем относящиеся к первому типу, например, navigation — не только навигация, но и судоходство, кораблевождение и торговые суда. Ammunition — не только аммуниция, но и боеприпасы, патроны, боезапас, орудие и защита. Ball — в первую очередь мяч, игра с мячом, подушечка пальца и т. п., и только потом бал.

К третьей группе «ложных друзей переводчика» относятся лексические единицы исходного языка, у которых есть сходное по звучанию или написанию слово в тексте перевода. Так, например, institute — институт как административно-управленческая организация, но не институт как высшее учебное заведение. В немецком слово die Amortisation обозначает амортизацию в значении «постепенное снижение ценности в результате изнашивания» (экономический термин) и aмортизацию в значении «постепенное снижение долгов» (экономический термин), но не амортизация в значении «смягчение толчков» (технический термин, по-немецки: der StoЯdдmpfer).

Особую группу «ложных друзей переводчика» составляют названия мер весов и других величин измерения, созвучные в языке исходного текста и языке текста перевода, но не совпадающие по количеству, например, pound — 373,242 г, в то время как русский фунт — 409,5 г. Der Zentner — в Германии — 50 кг (100 немецких фунтов); в Австрии и Швейцарии Zentner равняется 100 кг.

Ошибки на почве «ложных друзей переводчика» являются наиболее часто встречающимися. Например, при просьбе получить автограф на память необходимо употребить слово Autogramm, а не интернациональное Autograph, так как в немецком языке данная лексическая единица употребляется в значении автограф, подлинная рукопись, а не памятная надпись. Der Abiturient. В Германии, говоря об абитуриенте, понимается человек, сдающий экзамен на аттестат зрелости или выпускник средней школы (гимназии). В русском языке данное понятие связано еще с поступлением в какое-либо учебное заведение, что соответствует немецкому понятию Bewerber. Ground floor — первый этаж в британском английском. У русских так называемый цокольный этаж — это подвал. У англичан же нумерация этажей идёт со второго:

I live on the first floor.

В немецком языке при указании на количество чего-либо, приходящегося на человека, с единицей счета Kopf соотносимы «человек» или «душа», например, der Verbrauch pro Kopf der Bevцlkerung — потребление на душу населения (на человека). Существительное Stьck употребляется при счете скота, например, 1000 Stьck Rinder — 1000 голов рогатого скота. Слово Stьck используется также при обозначении части целого или выделения предмета из числа однородных: ein Stьk Weges — отрезок пути, ein Stьck Land — участок земли, Ausstellungsstьck — выставочный экземпляр:

Geben Sie mir bitte eine Tasse Kaffee und drei Stьck Kuchen.

Das Zweifamilienhaus. Говоря о домах, называют не количество квартир (двухквартирный дом), а количество проживающих в нем семей. Das Einbettzimmer «одноместный номер (в гостинице)». Номера в гостинице характеризуются не по количеству мест (одноместный, двухместный номер), а по количеству кроватей — das Einbettzimmer, das Zweibettzimmer. Mit der Linie 2 fahren. Русские говорят, что они едут «на втором трамвае», присваивая номер скорее трамваю, чем трамвайной линии (маршруту). По-немецки корректно звучит: ich fahre mit der Strassenbahn Linie 2. Billion «триллион». Мера величины не совпадает по своему количественному содержанию с русским «биллион» (1000 миллионов или миллиард). Еins — fьnf. При цифровом выражении в немецком языке оценок знаний учащихся счет начинается с единицы, а не с пятерки, т. е. лучшая оценка — единица. Vier Folgen. Не совпадает порядковое числительное при обозначении серий многосерийного фильма, так как не учитывается первый фильм, например, ein Film mit vier Folgen — пятисерийный фильм.

Существует целый ряд слов, имеющих общие корни, например латинского или греческого происхождения, которые получили разную эмоционально-оценочную окраску в английском и русском языках, но при этом сохранили общее значение:

pompous — помпезный и пышный

ambitious — амбициозный и грандиозный

politician — политик и политикан, и т. п.

Их нельзя в полной мере отнести к категории «ложных друзей переводчика», поскольку они сохранили общность значения, но тем не менее проблема выбора соответствия с наличием или отсутствием эмфазы остается и определяется упорядочивающим воздействием контекста. [Казакова, 2002:63]

2. «Ловушки» внутренней формы. Внутренняя форма лексической единицы — это её внутреннее устройство, структура, образуемая корнем слова (в случае сложного слова — корнями), суффиксами и префиксами или сочетанием нескольких слов, если речь идет о лексической единице в форме устойчивого словосочетания. Внутренняя форма, если она не стерлась, в результате исторических преобразований, происходящих в языке, способна указать нам, какую из многочисленных характеристик предмета данный язык «избрал» в качестве его «метки», его отличительного признака. Так, русское слово портной образовано от слова порты (штаны, одежда), немецкое слово Schneider от schneiden (резать), а болгарское шивач от болгарского глагола шия (шить).

Как показывают данные примеры, лексические единицы, обозначающие в разных языках один и тот же денотат, могут иметь различную внутреннюю форму. Ловушки для переводчика со стороны внутренней формы возникают в случаях, когда лексема языка исходного текста и лексема языка текста перевода, имея аналогичные внутренние формы, обладают разным денотативным значением. Так, например, немецкий футбольный термин FreistoЯ вопреки родству внутренних форм не соответствует русскому футбольному термину свободный удар, а означает любой назначаемый судьей удар, пробиваемый без помех со стороны противника, чему в русской терминологии соответствует и свободный и штрафной удар. Если у немца возникает необходимость более дифференцированного обозначения, он употребляет словосочетания direkter FreistoЯ (штрафной удар) и indirekter FreistoЯ (свободный удар). Логика этих терминов такова: direkt означает, что этим ударом можно непосредственно забивать мяч в ворота, indirect, что этого делать нельзя и гол, забитый (непосредственно) после такого удара не засчитывается. Что касается немецких футбольных репортажей, то там штрафной удар чаще всего обозначается просто словом FreistoЯ.

Иногда затемняющая значение слова внутренняя форма избирается специально для того, чтобы «облагородить» то или иное не очень популярное явление или не очень приятное название. Так, например, в бывшей ГДР дома для престарелых с определенного момента стали именоваться Feierabendheim (вместо прежнего Altersheim). «Логика» этого нового наименования была такова: Feierabend (время после рабочего дня) — Feierabend des Lebens (послетрудовой период жизни), то есть Feierabendheim (дом, где живут люди, честно отработавшие свое). Однако эта логика переименования была совсем не очевидна для тех кто, не зная последних реалий ГДР, встречал это слово в первый раз. Руководствуясь более простой логикой, будущие переводчики переводили это сложное слово словосочетаниями однодневный дом отдыха или вечерний дом отдыха (профилакторий).

Все эти примеры подтверждают уже сказанное, что логика внутренней формы слова, ее собственный «смысл» могут вступать в противоречие с его денотативным значением. Если бы авторы в переводе следовали только логике внутренней формы, то немецкое Brustkorb надо было переводить не словосочетанием грудная клетка, а словосочетанием грудная корзина, слово стрелки (часов) — не словом Zeiger, а словом Pfeilchen. Чтобы не допускать подобных ошибок, необходимо ориентироваться не на внутреннюю форму, а на денотат. Последнее не связано с особыми трудностями, когда речь идет о вещах, достаточно известных обычным, «средним» людям. Но когда в тексте фигурируют понятия из специальных областей, суть которых переводчику недостаточно понятна или же более или менее понятна, но переводчик не знает терминологических соответствий языка текста перевода, ему приходится обращаться к внутренней форме терминов как к единственной данности. Именно поэтому наиболее часто переводчики попадают в «ловушки внутренней формы», имея дело со специальными текстами, содержащими специальную терминологию. 3. Забытые значения многозначных слов. К. И. Чуковский в своей работе, посвященной искусству художественного перевода, приводит пример некорректного перевода с немецкого языка французского романа. Переводчик Валентин Стенич изобразил в переводе, как «юная внучка, посылая из Парижа деньги своему старому дедушке, живущему в деревенской глуши, дает ему такой невероятный совет: „Сходи на эти деньги к девочкам, чтобы не утруждать бабушку“. Эта фраза предопределила дальнейшее отношение переводчика к героине. Он решил, что жизнь в Париже развратила ее, и всем ее дальнейшим поступкам придал оттенок цинизма. Каково же было удивление переводчика, когда через несколько лет он познакомился с подлинником и увидел, что внучка, посылая дедушке деньги, отнюдь не предлагала ему истратить эти деньги на распутство, а просто советовала взять служанку, чтобы бабушке было легче справляться с домашней работой» [Чуковский 1968:13].

Даже не видя исходного немецкого текста, можно с достаточной уверенностью предположить, что фактором, подтолкнувшим переводчика к ошибке, является одно из забытых переводчиком значений слова Mдdchen, обычно стоящее в словарях на последнем месте. Сравните, das Mдdchen: 1. Kind des weiblichen Geschlechts oder junge weibliche Person bis zur Verheiratung; 2. geliebte Freundin; 3. (veralt.) Dienstmдdchen. Очевидно, что предложение парижанки истратить деньги «на девушку» подразумевало не второе, а третье значение слова Mдdchen.

Аналогичные малоизвестные значения встречаются и у других многозначных слов. Например, популярное в век компьютерных технологий слово game. Обычно его понимают в значении «игра». Однако это не единственное его значение. Существуют и другие, например, game как прилагательное будет означать «смелый, отчаянный, набравшийся храбрости; желающий попробовать что-то опасное, новое или трудное»:

Okay. I’m game if you are. = Ладно. Я берусь за это, если ты берешься.

game for: He’s always game for a laugh. = Он всегда готов/рад посмеяться

game to do something: 'Who's game to have a try?' = У кого хватит смелости попробовать?

Это значение порождает такие идиомы, как:

— game as a cockerel ((as) game as a cockerel) = «смел, как бойцовый петух», отчаянно смелый, безрассудно храбрый.

That boxer is as game as a cockerel, although he knows he’s beaten. (A. J. Worrall, `English Idioms for Foreign Students') = Этот боксер держится стойко, как бойцовый петух, хотя и понимает, что проиграл бой.

— Австралийская идиома (as) game as Ned Kelly — informal extremely brave; indomitable game as Ned Kelly; ((as) game as Ned Kelly) = смелый до безрассудства (Эдвард Келли — знаменитый австралийский разбойник, живший во второй половине XIX в. и отличавшийся необыкновенной храбростью) To say that a man is as game as Ned Kelly is to praise him highly. It means that he… is brave to the point of recklessness in the face of any odds. (J. O’Grady, `Aussie English') — Сказать, что человек смел, как Нед Келли, — очень большая похвала. Это означает, что он… смел до безрассудства в любой обстановке.

Второе значение этого привычного и всем известного слова:

Game — добыча.

animals/birds [uncountable=неисчисляемое] дикие животные, птицы и рыба, на которых охотятся и вылавливают для употребления в пищу, и особенно, со спортивными целями:

game birds — промысловые птицы

big game — крупная дичь, большая добыча (слоны, львы,…) [Кунсткамера: необычные значения знакомых английских слов: game]

4. Лексические иносказания. Иносказание есть непрямой способ выражения содержания. Лексическое иносказание — иносказание в форме слова или устойчивого словосочетания. Русское выражение «белое золото» как парафраз понятия «хлопок» или американское «fool's gold», обозначающее железный или медный колчедан (руда, по внешнему напоминающая золото), создают проблемы для переводчика: «белое золото» обычно передается в форме «white gold», сохраняющей кавычки, поскольку это английское словосочетание имеет собственное буквальное значение (вид золота). Американский фразеологизм «fool's gold» ближе всего к профессиональному жаргонизму «обманка» в применении к псевдозолотой руде. [Казакова, 2002:80]

Немалые проблемы, в основном культурологического характера, представляют собой парафразы к названиям стран, городов, известных деятелей и т. п. Например, для русской культуры шутливое «наше все» безусловно ассоциируется с Пушкиным, тогда как дословный перевод на английский «our Everything» мало что говорит англоязычной культуре. В свою очередь, переводчику на русский язык приходится проводить культурно-исторический поиск, прежде чем найти исходное именование для парафраза-фразеологизма «the City of Brotherly Love», поскольку название «город Братской Любви», «говорящее» для любого американца, на русском языке требует контекстуальной обработки, например, в виде параллельного перевода: «город Братской Любви. Филадельфия» .

Нередко встречаются иносказания, в основе которых замена названия объекта указанием его местоположения: Bonner Wasserwerk — im Bonner Wasserwerk в бундестаге (здание которого представляет собой перестроенную водопроводную станцию); die Hardthцhe — министерство обороны ФРГ (по месту расположения); Pullach — разведывательное ведомство ФРГ (Bundesnachrichtendienst), расположенное в городе Пуллах под Мюнхеном; die Donaumonarchie — Австро-Венгерская монархия; Stadt an der Isar — Мюнхен и другие.

Существуют также иносказания, в которых используются названия животных: Ochse (вол) — дурак, болван, олух, простофиля; Gans (гусь) — дура, глупая женщина; Biene (пчела) — девушка; wurm, Wьrmchen (червяк, червячок) — малыш, карапуз, клопик; weiЯe Maus (белая мышь) — дорожный полицейский; Wetterfrosch (шутл.) — метеоролог.

Имеются устойчивые лексические иносказания других типов, например, der schwarze Kontinent (Африка), der gelbe Kontinent (Азия), der grьne Kontinent (Австралия), der SchluЯmann (Torwart — вратарь) и другие.

5. Несозвучные географические наименования. Обычно передача географических имен в переводе не представляет трудности, так как они воспроизводятся достаточно механически — путем транслитерации: иногда побуквенно (Berlin — Берлин, London — Лондон), иногда с небольшими фонетическими изменениями (Москва — Moskau). Однако привычка к механическому воспроизведению географических названий в некоторых случаях может привести к ошибке в переводе, поскольку встречаются географические объекты, имеющие в разных языках несозвучные или малосозвучные названия, например: English Channel — Ла Манш; the Hague — Гаага; Memel — (ист.) Клайпеда; Beijing — Пекин; Montenegro — Черногория и другие.

Кроме того переводчик может быть просто невнимателен, что тоже влечёт за собой ошибки, в том числе и лексческие.

Обобщая все вышесказанное, можно сделать вывод, что грамотный переводчик должен знать все нюансы языка исходного текста, с которыми он может встретиться в процессе перевода, особенно лексику, провоцирующую переводческие ошибки, так как во многих случаях переводческая ошибка искажает смысл и видна даже в тех случаях, когда читатель не располагает текстом оригинала. Также следует в совершенстве владеть языком перевода, поскольку многие лексические ошибки совершаются именно в тексте перевода без очевидной связи с текстом перевода. Кроме того, переводчику следует интересоваться различными областями науки и жизни, и тщательно проверять тексты переводов.

1. Ошибка обычно определяется как «неправильность, непреднамеренное отклонение от нормативного, стандартного, правильного, отступление от правил, нарушение требований». В рамках нашего исследования ошибка рассматривается как отступление от норм и правил перевода.

2. Ошибки могут различаться по уровням языка (лексические, грамматические, синтаксические), а также по степени искажения фактов — от ошибки до неясности и неточности, и по логическому наполнению: от противоречия со всей системой знаний о мире до нарушения логики небольшой части текста, нарушений актуального членения предложения и неправильного или неудачного словоупотребления.

3. Лексические ошибки — ошибки, связанные с выбором лексического соответствия. Их можно разделить на ошибки в понимании информации, заложенной в исходном тексте, и ошибки в использовании переводящего языка.

4. Существует пласт лексики, провоцирующий лексические ошибки. В нём можно выделить так называемых ложных друзей переводчика, ловушки внутренней формы, забытые значения многозначных слов, лексические иносказания и несозвучные географические названия. Избежать таких ошибок поможет широкий кругозор и постоянная бдительность.

лексический ошибка перевод художественный

Глава 2. Лексические ошибки в переводах рассказов Саки Рассказы Гектора Хью Манро, или Саки, на русском языке публикуются традиционно в переводе Игоря Богданова. Однако при прочтении параллельно оригинала и перевода Богданова, читатель понимает, насколько далёк этот вариант от оригинала. В сети существуют и другие переводы рассказов Саки, однако они редко публикуются, и далеко не все читатели знают об их существовании.

«The She-Wolf»

Рассказ Саки «Волчица» о розыгрыше, который мог бы произойти в любом салоне Англии, если хозяйка интересовалась магией. Леонард Билситер утверждает, что в своём путешествии по России познал тайны «Сибирской магии», и возможности его безграничны. Ему вторит его тётушка. Знакомая Билситера Мэри Хэмптон предлагает превратить её в волчицу, но позже. Это слышит их общий знакомый, Кловис Сангрейл, и решает подшутить над Леонардом. Он договаривается о том, что в день «превращения» в оранжерее Мэри Хэмптон заменит волчица. Всё проходит удачно, Леонард оказывается бессилен, его слава волшебника рухнула, а собравшиеся получили незабываемые впечатления.

Существует несколько переводов данного рассказа. Перевод Игоря Богданова публикуется чаще всего. Кроме того «Волчица» переведена также у Александра Сорочана, но этот вариант встречается реже. В интернете мжно найти также часть перевода, выполненного Андреем Кузьменковым, однако в данной работе рассказ «Волчица» в его переводе не рассматривается.

His dabblings in the unseen might not have carried him beyond the customary platitudes of the drawing-room visionary if accident had not reinforced his stock-in-trade of mystical lore. [Short Stories of Saki] (выделение здесь и далее моё — Р.Т.)

Его вера в «невидимое», быть может, так никогда и не получила бы никаких иных подтверждений, кроме тривиальных видений в гостиной, если бы в дело не вмешались потусторонние силы и если бы не Его Величество Случай. [Богданов И.]

«Его развлечения с невидимым миром не выходили бы за пределы всем известного, банального поведения провидца из гостиной, если б нелепая случайность не повысила его акции на рынке мистических знаний.» [Сорочан А.]

Здесь «непрофессиональные занятия чем-либо время от времени» становятся «верой», что, однако, не является правильным, поскольку можно просто верить и ничего не делать, а можно не верить и заниматься чем-либо, зная, что это из себя представляет. Богданов практически полностью меняет фразу об акциях, оставляя от оригинальной только слово «случай». Сорочан меняет именно это слово, превративееся в его переводе в «нелепую случайность», хотя о нелепости речь не идёт. В оригинальном тексте констатируется факт: если бы случай не повысил коировки его акций на рынке мистических знаний.

…its outbreak caught him on the return journey, somewhere on the further side of Perm, and it was while waiting for a couple of days at a wayside station in a state of suspended locomotion that he made the acquaintance of a dealer in harness and metalware, who profitably whiled away the tedium of the long halt by initiating his English travelling companion in a fragmentary system of folk-lore that he had picked up from Trans-Baikal traders and natives. [Short Stories of Saki]

Друзья были тогда где-то неподалеку от Перми и застряли на пару дней на захолустном полустанке, что дало Билситеру возможность познакомиться с торговцем скобяными товарами, который весьма любезно помог заморскому гостю скоротать время. Он поделился с Леонардом своими весьма отрывочными сведениями почерпнутыми от торговцев и местного населения о фольклоре Сибири. [Богданов И.]

…ее начало застало путешественника в дороге домой, где-то по ту сторону Перми; и во время двухдневного ожидания на придорожной станции, когда движение временно приостановили, Леонард Билситер встретился с продавцом металлоизделий, который с пользой разгонял скуку долгой стоянки, знакомя своих английских попутчиков с обрывками народного творчества, которые он услышал от транс-байкальских торговцев и аборигенов. Сорочан А.]

В переводе Богданова фраза «profitably whiled away the tedium of the long halt» теряет два фрагмента смысла: тот факт, что для торговца развлечения приезжих приносили пользу, и долгое скучное ожидание. Однако в переводе Сорочана все элементы смысла сохранены.

Leonard returned to his home circle garrulous about his Russian strike experiences, but oppressively reticent about certain dark mysteries, which he alluded to under the resounding title of Siberian Magic. [Short Stories of Saki]

Леонард вернулся домой и с воодушевлением принялся живописать сибирскую забастовку, но тут же таинственно умолкал, как только речь заходила о неких мрачных мистериях, которые он торжественно именовал Сибирской Магией. [Богданов И.]

Леонард возвратился в родные края, многословно повествуя о российской забастовке, но ограничиваясь намеками на какие-то темные тайны, которые он скрывал под звучным титулом «Сибирской магии». [Сорочан А.]

Говорить «с воодушевлением» не обязательно подразумевает «много говорить», и в данном случае Богданов упускает это из вида. Однако Сорочан сохраняет оригинальное определение состояния Леонарда. Кроме того в оригинальном тексте Леонард сам намекает на таинственную «Сибирскую магию», но не «торжественно именует». Таким образом Сорочан избегает ошибок Богданова, сохраняя всю необходимую информацию исходного текста.

The reticence wore off in a week or two under the influence of an entire lack of general curiosity, and Leonard began to make more detailed allusions to the enormous powers which this new esoteric force, to use his own description of it, conferred on the initiated few who knew how to wield it. [Short Stories of Saki]

Это таинственное умолкание продолжалось неделю или две, главным образом для возбуждения любопытства, а затем начались намеки на огромное могущество этой новой эзотерической силы, как он сам ее называл, которой лишь немногие посвященные знали, как воспользоваться. [Богданов И.]

Эта скрытность постепенно исчезла через неделю-другую по причине полного отсутствия любопытства, и Леонард начал делать более детальные намеки на огромные возможности, которые эта новая таинственная сила, выражаясь его словами, даровала немногим посвященным, постигшим способы овладения ею. [Сорочан А.]

Тот факт, что «умолкание» Леонарда имело своей целью возбуждение любопытства, понятен из контекста, однако отсутствие ожидаемой реакции на эти действия, то есть «практически полное отсутствие любопытства» стало причиной того, что действия героя приобрели больший размах. Таким образом Богданов, вероятно, хотел сменить точку зрения на ситуацию, но результат оказался неудачным. Сорочан оставил точку зрения, избранную Саки.

«His aunt, Cecilia Hoops, who loved sensation perhaps rather better than she loved the truth, gave him as clamorous an advertisement as anyone could wish for by retailing an account of how he had turned a vegetable marrow into a wood pigeon before her very eyes.» [Munro, Short Stories of Saki]