Мифологемы во фразеологии английского и русского языков

Мифологическое мышление как составная часть обыденного мышления осуществляется путем формирования в сознании особой мифологической концептосферы, основа которой представлена низшим демонарием системно организованным комплексом наименований нереальных существ. Способы выражения ирреального варьируются в зависимости от конкретного языка, культуры и традиций, но в основе своей все они реализуют концепты мифологического мышления как составляющей концептосферы национальной картины мира.

Единицей мифологической картины мира является мифологема, реализующая концепты сверхъестественного отражения действительности.

Мифологемы в мифологической картине мира подчинены универсальным законам языкового развития, в то же время они отражают национально-культурную специфику в каждой частной мифологической концептосфере. Мифологемы как нереальное отражение реальности реализуются в пространственно-временных рамках лингвокультурной ситуации при значительной степени социологизации в каждой из ее составляющих.

Основными процессами в мифологической концептосфере являются мифологизация, результатом которой можно считать сами мифологемы, и демифологизация с сопутствующей социализацией и идеологизацией концептов идеологем. Развитие низшего демонария отражает развитие языка и мышления в рамках лингвокультурной ситуации (культуры, идеологии, экономики и экосистемы).

Цель работы: изучить мифологемы во фразеологии английского и русского языков.

1. Миф и мифологема как структурная составляющая и единица мифологической модели мира

Картина мира может быть представлена несколькими моделями, одной из которых является мифопоэтическая модель мира, где знак и денотат ее языкового кода нечетко разграничены.

Мифологическая форма мировосприятия характеризуется невыделением человеком себя из окружающей среды, нерасчлененностью из-за еще не полного отделения эмоциональной и аффектно-моторной сферы, что вызывает персонификацию природы и метафорическое сопоставление естественных и культурных объектов, выражение сил, свойств и элементов космоса конкретно-чувственными и одушевленными образами, замену причинно-следственных связей прецедентом. Миф нечувствителен к противоречиям, не может провести грань между естественным и сверхъестественным [4, с. 20, 33].

Мифологические представления отличаются от более поздних форм мировоззрения не упрощенной организацией, а качественно иной семантической структурой. Мифологический знаковый комплекс представляет собой описание пространственно-временных координат мифологической модели мира путем двоичных смысловых противопоставлений (бинарных оппозиций В.Н. Топорова). Образы мифологической картины мира обладают ярко выраженной симметричной топологией (мужской, женский, земной, небесный.). Вместе с описанием начальной фазы они декодируются как процессы удвоения и деления [3, с. 89].

Миф как структурная составляющая мифологической картины мира представляет собой форму целостного массового переживания и истолкования действительности при помощи чувственно-наглядных образов, считающихся самостоятельными явлениями реальности. Миф синкретичен, гармоничен, в нем отсутствуют грани между естественным и сверхъестественным, объективным и субъективным, связи по аналогии и ассоциации подменяют причинно-следственные связи. Мифология (греч. mythos — сказание и logos — рассказ) является типом функционирования культурных программ, предполагающим некритическое восприятие этих программ индивидуальным и массовым сознанием, сакральность содержания и обязательность исполнения.

Ф.В. И. Шеллинг, братья А. и Ф. Шлегель, В. и Я. Гримм со свойственным им романтическим подходом к мифу призывают понимать миф изнутри. У. Э. Кассирера мифы рассматриваются как символы и распадаются на означаемое и означающее, приравнены слову. М. Мюллер считал мифы болезнью языка, Д. Фрезер примитивной наукой, а Б. Малиновский наделял мифы большой социальной силой, которая обустраивает общество, его законы и моральные ценности. Последний назвал миф рассказом о прошлом для оправдания будущего и тем самым для обеспечения социальной стабильности. Э. Б. Тайлор считал, что язык играл значительную роль в образовании мифа, но что мифология примитивных обществ опирается по преимуществу на реальную и осязательную аналогию, а развертывание словесной метафоры в миф относится к более поздним периодам цивилизации, что материальный миф является первичным, а словесный миф — вторичным образованием [12, с. 138]. З. Фрейд рассматривает мифы как символы и архетипы, а К. Г. Юнг видит в них массовое сновидение и архетипы [11, с. 28]. А. Ф. Лосев уверждал, что миф есть не выдумка, а наиболее яркая и подлинная действительность (миф есть жизненно ощущаемая и творимая вещественная реальность и телесная, до животности телесная действительность, что мифологическое мышление составляет неотъемлемую часть действительности, мифологична и наука, и религия, и личностная история).

Структуралисты, например К. Леви-Строс, признают язык в качестве условия культуры и как фундамент, предназначенный для установления на его основе структур иногда и более сложных, но аналогичного ему типа, соответствующего культуре, рассмотренной в ее различных аспектах. Миф как часть культуры есть и внутриязыковое, и внеязыковое явление. Как всякий лингвистический объект, миф образован составляющими единицами, но структурные единицы мифа по отношению к языковым единицам являются тем, чем семантемы являются по отношению к морфемам и прочим языковым единицам. Составляющие единицы мифов, большие строевые единицы, К. Леви-Строс предлагает называть мифемами. Миф обладает слоистой структурой, он развивается по спирали, и рост мифа непрерывен в отличие от его структуры, которая остается прерывистой.

Возможно, когда-нибудь человек поймет, что в мифологическом мышлении работает та же логика, как и в мышлении научном, и что человек всегда мыслил одинаково хорошо. Мифы можно изучать, применяя лингвистическую терминологию и подходя к ним с точки зрения теории оппозиций. Можно наблюдать процесс активации и реактивации мифов [5, с. 207].

А.А. Потебня полагает, что миф есть словесное выражение такого объяснения, при котором объясняющему образу, имеющему только субъективное значение, приписывается объективно действительное бытие в объясняемом [9, с. 259].

Ряд исследователей считает, что имя внеязыковая категория, реликтовое явление в культуре, относящееся к дологическому, образному мышлению человека. Имя может быть имманентно к скрытым силам природы, которые могли быть вызваны произнесением имени. Отсюда понятна и структура религий, систем, состоящих из догматов-формул. Миф, как и имя, также является недискурсивной структурой, устроенной так же, как имя, но иерархически стоящей выше. Согласно А. Ф. Лосеву, миф есть развернутое магическое имя [6, с. 170].

Историческая традиция человеческого представления о чем-то составляет концепт, простой или сложный, соответствующий или не соответствующий объективной действительности. В философии концепт является содержанием понятия в отвлечении от языковой формы его выражения. Определенным образом упорядоченный и организованный минимум концептов образует концептуальную схему. Концепты (от латинского conceptus понятие) есть смыслы, составляющие когнитивно значимые подсистемы мнения и знания. А. Вежбицкая вводит термины концепт-минимум и концепт-максимум. Концепт ментальная репрезентация, которая определяет, как вещи связаны между собой и как они категоризуются. Способность нашего повседневного ментального существования зависит от способности категоризовать или подвергать концептуализации различные предметы или явления [2, с 26]. Наиболее общие характеристики концептов группируются вокруг прототипов, концептов, определяемых по типичному примеру. Прототипы позволяют структурировать категории. ментальные объекты, отражающие наши знания об онтологической сущности мира, они являются доказательством упорядоченности окружающего мира, множеством с центром. прототипом, стереотипом и периферией [2, с. 30]. Концепты актуализируются в языке. Эталонное проявление концепта обнаруживается при рассмотрении мифологемы имени, не имеющего денотата (пустое понятие в логике, или понятие с нулевым объемом), поскольку она является единицей фантазии, вымысла, воображения. А. П. Бабушкин рассматривает мифемы как своеобразные эталонные таксономические отношения (родо-видовые), нетипичные для естественного языка и строго выделяющиеся лишь в терминологии. Воображение, деятельность и результат деятельности сознания по формированию образов, не имеющих соответствующего оригинала в окружающей действительности. Многообразие представлений и образов, находящихся вне логической структурированности сознания, составляет бессознательное, и поэтому воображение является синонимом бессознательного, виртуальной реальностью. Х. Л. Борхес в энциклопедии вымышленных существ утверждает, что догадки о бытии другого мира оформляются фантазией об обитателях иного мира, который мы стремимся заселить как можно плотнее, ибо пустота нас страшит. Временами мы придаем этим существам жуткий вид и всегда то предназначение, к которому не способны сами [2, с. 45]. Строительный материал для создания образов нереального мира, обозначаемых лексемами и словосочетаниями, складывается из прошлого опыта человека и элементов реального мира, отражая мир нереальный по образу и подобию реального. Фантастические образы создаются путем переработки, комбинирования и переосмысления элементов существующих образов либо мыслительных образов, включающих чувственно-наглядные и рационально-логические компоненты. Это, по мнению А. П. Бабушкина, идеальные образы, не отягощенные отношением связи вне нас с существующим предметом и его репрезентацией внутри нас. [2, с. 47].

Итак, вслед за А. П. Бабушкиным будем считать, что мифологема является дискретной единицей коллективного сознания, концептом, отражающим объекты возможных миров, и в вербальной форме представлена в национальной памяти носителей языка. Вербальный способ представления мифологемы осуществляется при помощи словарных единиц, лексем и словосочетаний, употребляющихся в прямом или переносном значении.

В случаях вторичной номинации проявляются различные внешние и внутренние характеристики мифологемы, придавая реальность первоначально идеальным образам.

В мифологеме, как и в мифе в целом, проявляются два процесса: мифологизация как создание наиболее семантически богатых, энергетичных и имеющих силу примера образов (первичная номинация мифологемы) и демифологизация (вторичная номинация) как разрушение стереотипов мифопоэтического мышления, утративших свою подъемную силу. Процессы мифологизации и демифологизации сравнимы с активацией и реактивацией мифа К. Леви-Строса. Мифологизация создает и закрепляет мифологемы, а демифологизация превращает их в обычные, соответствующие действительности концепты либо выводит их на уровень социальной мифологии, на котором мифологема приобретает статус идеологемы. Идеологемы социализированные средствами массовой информации идеальные образы массового сознания, иными словами, преобразованные, обновленные в соответствии с потребностями конкретной исторической эпохи мифологемы традиционной культуры.

Мифологемы могут принадлежать культуре вообще и отражать общие особенности мифологического мышления, сохранившиеся и в современном обществе (напр.: великан, фея, гном) благодаря взаимовлиянию культур и стереотипному отражению нереального у всех народов. Такие универсальные, понятные всем мифологемы назовем интернациональными. Интернациональные мифологемы представляют лишь часть мифологической концептосферы. В конкретной мифологической картине мира интернациональные мифологемы приобретают специфические характеристики, варьируются в зависимости от конкретной лингвокультурной ситуации. Поэтому значительную часть персонажей мифологии составляют образы сверхъестественных существ, которым присущи национально-культурные особенности. Их изучение представляет определенный интерес в плане выявления специфики национального сознания в процессе актуализации фантазии отдельного народа.

Сторонники аналитизма в мифологии считают, что миф зародился в результате поклонения низшим демоническим существам и именно такое поклонение послужило первопричиной мифа. У А. Н. Афанасьева все фантастические сказочные образы связаны с аллегорическим представлением природных сил и стихий [1, с. 90].

Мифологическая школа в языкознании и сторонники неомифологической теории заложили основы изучения мифа и объяснили причины стойкого интереса к этому пласту культуры. К. Г. Юнг, например, рассматривает дух как архетип с множеством смыслов, проявляющихся в сказках и снах.

Первоначально это был даймонион в форме человека или животного, который захватывал часть сознания, изначально принадлежащую бессознательному. Постепенно человек завоевывал не только природу, но и дух. По мнению К. Г. Юнга, дух не избавился от демонизма, архетип духа может служить и добру, и злу, что зависит от свободы выбора, сознания человека [15, с. 336].

Миф у К. Хюбнера представляется первичной реальностью, которая существует независимо от сознания, а в современном периоде даже вытеснена в подсознание [14, с. 70].

М.М. Маковский, вслед за В. Н. Топоровым, признает ритуальное происхождение мифа. Ритуальная деятельность связана с сакрализацией, модулируемой семиотическими системами. Семиотические системы обеспечивают накопление и передачу информации, обусловливают преемственность культуры в диахроническом плане (модели мира), а также регулируют социальное поведение носителей данной традиции (социальное поведение в мире). Сакрализация приводит к надситуативной свободе, поскольку внешняя сторона знака в результате эволюции семиотической системы в пределах развития человеческой цивилизации уже не совпадает с самим предметом. В процессе выхода за пределы конкретных признаков конкретных предметов может возникать надситуативный образ или представление. Развивая идею преобладания магического мышления в период становления языка, М. М. Маковский приходит к заключению, что наряду с видимой структурой слова существует и невидимая его структура, отражающая основные категории магического мышления. В пределах слова различаются механизмы-блокаторы (обереги), не допускающие появления значений, кроме оправданных качественной и количественной структурой слова, тотемные и табуирующие элементы, необходимые для целостного существования слова или меняющие значение слова на противоположное. Выделяются в значении слова катализаторы, увеличивающие общую энергию слова, и сакральные элементы, соотносимые с языковым геном [7, с. 10].

Мифологическое мышление является разновидностью мышления наглядно-образного, в основе которого лежит ритуал. Е. М. Мелетинский справедливо отмечает, что в основе первых мифологических представлений лежат не мотивы, а элементарные семантические оппозиции, в первую очередь соответствующие пространственно-чувственной ориентации человека. В дальнейшем эти оппозиции объективировались и дополнялись фундаментальными отношениями жизнь / смерть, счастье / несчастье в магистральной оппозиции сакрального / мирского [8, с. 230].

Объекты, обозначаемые мифологемами, классифицируются на основе принадлежности к какому-нибудь из полюсов бинарной оппозиции. В мифопоэтической картине мира создаются особые знаковые коды для передачи одного и того же концепта. Мифологические образы конструируются как пyчки различительных признаков, как поливалентные символы, соотносимые с другими символами по-разному на разных уровнях. Магическое мышление оперирует только образами и символами, которые создают общую поведенческую модель, значимость предмета заменяет признаки. Чем примитивнее человек, тем больше он творит вокруг себя объектов, семантически дублирующих друг друга и воссоздающих его представления о природе; тотемическая образность отождествляет жизнь человека с видимой природой.

Таким образом, мифологическое мышление является неотъемлемой частью мышления, а его реализация осуществляется в мифах и мифологемах, составляющих мифологическую концептосферу национально-культурной картины мира.

2. Источники мифологем

Для понимания роли низшего демонария в национальной картине мира необходимо обратиться к его истокам, разобраться в генеалогии этого сложного компонента языка и культуры. Нет сомнения в том, что основы демонария заложены в глубокой древности, в период зарождения и господства мифологического мышления. Если европейская книжная традиция располагает ранними письменными памятниками, содержащими сведения о сверхъестественных существах, то восточнославянский низший демонарий практически не зафиксирован к текстах, а сведения о нем относятся к фольклорным записям XIX и XX веков.

Английский демонарий прошел в своей истории примерно те же стадии, что и любая другая система, основывающаяся на мифологических воззрениях. Это означает, что основными этапами ее становления был дохристианский, языческий период, характеризующийся анимизмом сложным и всеобщим оживотворением объектов и явлений окружающего мира, и христианский, когда древние мифологические персонажи исчезали совсем или же приспосабливались к новым, часто второстепенным ролям в новом мировоззрении британцев. Учитывая сложную историю Британии, ее многочисленных колоний и, как следствие, сложный характер словаря английского языка, более чем на 50 процентов состоящего из заимствований, было бы оправданным привести в настоящей работе периодизацию английского демонария на основе вклада культур и народов, оставивших наибольший след в его становлении [6, с. 30].

Остров Британия с давних времен считался местом обитания тайны, священной территорией. Очутившись там, человек попадал во власть колдовства, в обитель богов и духов. Для Запада Британия была insula sacra, туманным и эзотерическим островом. Ее принимали за убежище великанов, демонов и духов и даже за рай для мертвых.

Записано множество страшных историй о сверхъестественных существах, обитающих на острове. Возможно, что это объясняется стремлением купцов древности сохранить свою монополию на торговлю с жителями острова. Однако только интересами коммерции вряд ли можно объяснить привлекательность Британии для различных религиозных и мифологических воззрений.

Уникальный мистический статус Британии сохранился в разнообразных культурных традициях до настоящего времени.

Традиционно самые романтичные мифологемы связаны с Ирландией. Ее первые обитатели: партоланы, фоморы, немидийцы, фир болги, туата де данаан, милезийцы, дравиды. известны по древним памятникам. Англия была открыта европейцами примерно в то же время, что и Ирландия, но римляне, захватившие остров в первом веке н.э., разорвали нить бардических сказаний. Если Британия была достаточно быстро романизирована, то Ирландия оставалась свободной от имперских влияний, и древние рассказы ирландских бардов описывают во многом схожую с остальными островами историю завоеваний.

Упоминаются три волны завоеваний. Первая представлена фоморами, сыновьями Партолана. В рукописях они злобные и опасные для всего мира мрачные великаны моря, воинственные и трудолюбивые. Фоморы обрабатывали землю и строили башни, свои умения они привезли с собой из Африки. Образ Партолана сохраняется в современном ирландском фольклоре как образ бога плодородия. Немидийцы, пришедшие из Греции, противостояли фоморам. Они пережили чуму и наводнение, большую волну, возможно 10 000 лет до н.э., когда исчезла под водой часть суши, соединявшая Британию и Европу. Еще одним легендарным народом на островах были фир болги, получившие название от кожаных мешков, в которых они переносили землю, превращая холмы в равнину. По другой версии фир болги — демоны низа (Fomhoire). Лидер фоморов — Балор (Balor of the Baleful Eye) был сражен Лухом (Lugh), вождем туата. В битве туата и фоморов представлен древний архетипический дуализм борьбы между светлыми и хтоническими силами (земными и подземными), включая и конфликт взаимозависимости.

Туата де данаан люди, или дети богини Даны, родом с северных островов Греции. Люди туата прославленные волшебники, им известно колдовство, друидизм, магия, они превзошли в этом всех других служителей языческой религии и, вероятно, были посредниками между народами в решении спорных вопросов. Согласно легенде, туата потомки немидийцев, которые вернулись в Грецию, а затем решили потребовать назад землю предков. Туата пришли на больших пестрых кораблях, забрали острова у фир болгов. Кстати, вернулись на Британские острова туата 1 мая, в традиционно ритуальный день битвы зимы и лета. Господство дипломатичных волшебников туата было золотым веком для древней Британии. Впоследствии туата пришлось отступить под землю и основать там владения, зеркально отражающие земной мир. Ирландия оказалась разделенной на верхнюю и нижнюю части, а в подземном мире туата контролируют при помощи волшебства сверхъестественныe силы. У каждого из них есть своя волшебная область sidh (.волшебная.), составляющая часть нереального мира [9, с. 76].

Милезийцы и дравиды также были наделены сверхъестественными качествами в бардических сказаниях. Они были самыми многочисленными и лучше всех организованными легендарными племенами. Согласно легенде, Милезий стоял на крыше своего дома и смотрел вдаль, обозревая все четыре части мира. И вдруг он увидел возвышающийся остров вдалеке. После этого он отправил корабли в море и после недружелюбного приветствия со стороны туата разгромил этих островитян. В обмен на временную власть Милезий обещал туата бессмертие. Волшебники туата ушли внутрь счастливых холмов., чтобы жить там вечно. Ирландия и вся Британия до сих пор почитают своих людей холмов. People of the Hills, которые стали с течением времени носить обобщающее название. сверхъестественные существа [9, с. 77].

Миф и история древности существовали неразрывно, и наряду со строгими археологическими данными они помогают составить пеструю картину первого британского демонария. В островной изолированной Британии возникла оригинальная традиция, похожая на восточную. Кельтский мистицизм считается первой ее стадией. О том, что Британия является родиной оригинальной культовой традиции, писал Цезарь, который, вероятно, получил сведения от Эдуана, автора Druid Diviciacus. В истории галльской войны. Цезарь пишет о культе друидов: Cчитается, что его первоначально ввели в Британии и оттуда он перешел в Галлию, так как и по сей день те, кто желают усовершенствоваться в их искусстве, отправляются туда. Британия, согласно Цезарю, родина и официальный центр друидов, а галльские неофиты отправлялись туда для учебы и практики. Византийский историк VI века Прокопий говорит в De Bello Gothico (Готская война.) об острове Бриттии, разделенном стеной. Именно на этот остров, по преданию, в самые темные ночи бретонские рыбаки перевозят тени мертвых. Необъяснимая сила будит рыбаков в полночь, они идут на берег, садятся в пустые лодки, но вода в лодках доходит до кильватера, как будто от тяжести груза.

Лишь у берегов Британии души мертвых покидают лодки, и рыбакам уже не так трудно грести. С берега выкликивают имена мертвых, эти крики долго слышны рыбакам на обратном пути. Кельтский фольклор жив до сих пор в Бретани, где в некоторых местах мертвых перевозят в церковь на лодке, несмотря на то, что неподалеку имеется более короткий путь по суше.

Не вызывают сомнения выводы многих исследователей о едином центре и общем источнике европейской цивилизации. Иберийская, или средиземноморская раса, вероятнее всего, происходит с северо-запада Африки. Оттуда она в течение тысячелетий распространялась на восток и на запад. С иберийцами пришел и культ мертвых, который отражен в культуре, языке и фольклоре современной Великобритании [9, с. 78].

Источники мифологем, обозначающих сверхъестественные существа в английском языке, в первую очередь кельтского происхождения (валлийского, шотландского, ирландского). Это связано с историей Британских островов. Так, древний культ мертвых развился у кельтов из общего источника примерно в эпоху позднего палеолита и распространился из северозападной Африки в Египет, а также в Испанию, Галлию и оттуда в Британию. По мнению Л. Спенса, именно древний культ мертвых принес с собой в Британию элементы друидизма. Вера в фей, или ши (sidhe), которые у кельтов были мертвыми, ждущими возможности возвращения к смертной жизни, составляет важную часть религии друидов. Ранние памятники ирландской и валлийской литературы постоянно указывают на связь кельтских фей (ши) с погребениями в Ирландии и Шотландии. Представление о характере кельтского демонария можно получить из Мабиногиона. рукописного собрания сказаний. Сын морского бога Люра великан Бран владел головой, которая предсказывала нападение врагов. Бран был и покровителем поэзии. Развитие кельтской демонологии прослеживается в Песне Тализина, в Бардах (Barddas) и других памятниках письменности. Суеверное представление валлийцев о подменышах отражает древний культ мертвых. Подменыш был духом из Анвина (Annwn) ада древних кельтов. Из Анвина дух стремился в Абред (Abred) на землю. Отсюда поверье о том, что феи крали детей и заменяли их подменышами, вероятно связанное с мыслью о возможности возвращения человеческого духа в Анвин в случае его неудачного путешествия на землю. В Анвин проник легендарный Артур, имя которого связывают с Ху Гадарном или Дарвел Гадарном, верховным божеством, которое могло возвращать к жизни.

Достаточная степень изолированности существования кельтских племен позволила сохранить архаичные традиции, связанные с религиозными, культовыми обрядами. Загадочность образа жизни кельтских племен, возможно, и предопределила привлекательность имен кельтских божеств для соседних народов. Римляне захватили Британию в I веке н.э. С этого периода начинаются преследования друидов, запрещаются их обряды и церемонии, уничтожаются сами жрецы и их книги. Постепенно древние языческие культы оказываются под покровом тайны, а затем предаются забвению.

Языческий характер кельтских мифологем отражен в устных и письменных памятниках кельтов, в народных традициях и праздниках. Сверхъестественным существам обязаны кельты своим происхождением. Гиганты-феи, великаны-созидатели и воины, люди-волшебники основали и упорядочили мир, предопределив в нем место человеку. Феи — аристократы, феи-покровители древних родов существуют наряду с воинственными феями, духами стихий, времени и пространства. Войны и лишения сделали гигантов прошлого невидимыми (они либо исчезли, либо уменьшились в размерах), отсюда берет начало и переосмысление их роли в жизни людей. Первобытное мышление уступает место новому взгляду на реальность, подрепленному христианской религией. Как воинственные кельтские племена отступали сначала под натиском римлян, а затем и германцев, так и высшие и низшие божества скрываются за Адриановым валом, преображаясь в фольклорных традициях в духов добра и зла, людей и животных, детей и взрослых [9, с. 79].

Первая стадия развития британского мистицизма пережила возрождение и обновление в эпоху романтизма. В этот период Британия превратилась в остров фей и волшебных приключений, отраженных в фольклоре и литературе романтизма. По сравнению с первым периодом, временем формирования строгих религиозных представлений, романтический период является вторичным этапом, характеризующимся стремлением сохранить старинные, более строгие религиозные представления.

Литература

и фольклор, отражая древний мистицизм, фиксировали мифологемы сверхъестественных существ, закрепляя их в языковом сознании британцев. В настоящее время большую часть английского демонария составляют кельтские имена и словосочетания, что подчеркивает известный консерватизм англоговорящего населения Британских островов.

По сравнению с большой по объему кельтской частью английского демонария исконно английские мифологемы составляют меньшую его часть. Особенностью английских мифологем является то, что практически все они имеют параллели в кельтском фольклоре в виде вариантов и калек-заимствований, что совершенно естественно связано с взаимовлиянием культур англосаксов и кельтов.

Английские по происхождению мифологемы также отражают, развивают и германскую традицию. Германская мифология, известная по Эддам, видоизменяется, приспосабливается к кельтской традиции на территории Британских островов. В Старшей, или прозаической Эдде благоприятные условия существования пенистого инея породили гигантскую космическую корову Аудхумлу, котороя освободила первого великана.

Другие великаны вскоре заселили иней rime, получив в Эддах название rime giants. Число великанов увеличивалось, пока один, сын Бора и Бестлы дочери великана вместе со своими братьями Вили и Ве не убили великого великана Имира. Положив мертвого Имира в Гиннангопап. центр, пуп инея, они оставили его на растерзание червям и прочим существам.

Черви и прочие, отведав мозг Имира, превратились в карликов и эльфов и заселили миры Сварталхайма и Альфхайма (первая часть обоих сложных существительных соответствует названиям этих сверхъестественных существ в древнесеверном языке). С другой стороны, германские мифологемы приобретают общеевропейские характеристики и проникают в другие культуры по мере переосмысления древних мифологем в связи с распространением христианства.

Корпус английского демонария представлен достаточно большим количеством вариативных наименований сверхъестественных существ. Такие имена и словосочетания можно обнаружить во всех вариантах английского языка, однако особый интерес для данной работы представляют американские мифологемы сверхъестественных существ как самые распространенные по сравнению с австралийскими, канадскими и другими вариантами английского языка. К тому же американский английский во многом определяет глобализацию английского в связи со всеобщей глобализацией современного общества. Американские сверхъестественные существа не перешли по наследству из британского английского. Пестрый культурно-этнический облик первых переселенцев Америки во многом обусловил заимствование не английских, а общеевропейских концептов: ведь американская нация в процессе своего становления поглотила и переварила несколько десятков национальностей.

В целом английский демонарий является комплексным образованием, представленным британо-кельтской, германо-английской, общеевропейской и вариативно-английской традициями, и отражает политеизм и монотеизм англоговорящих народов [9, с. 82].

Русский демонарий выступает частью общеславянского демонария.

Он дожил в пережиточных формах до настоящего времени, отражает эволюцию религиозных и культурных представлений. По мнению Б. А. Рыбакова, эволюция религиозных представлений являла собой не полную смену одних форм другими, а наслаивание нового на старое. Архаичные представления, возникшие на ранних стадиях развития, продолжали существовать, несмотря на то, что рядом с ними (так сказать, над ними) уже образовались новые наслоения. [10, с. 598]. Хронологический диапазон между возникновением явления и фиксацией его пережитков может составлять десятки тысячелетий.

Первым и основным источником русского демонария вполне оправданно считать древнее язычество. В периодизации язычества русского книжника эпохи Владимира Мономаха в знаменитом слове святого Григория (Богословца) изобретено в толцех о том, како първое погани сущеязыци кланялися идолом и требы им клали; то и ныне творят. Первым этапом было принесение жертвы упырям и берегиням. вариант дуалистического анимизма, задабривание вампиров и благодарение берегиням.

Берегини-русалки-вилы связаны с глаголом оберегать и с берегом водного пространства. Для первобытного человека было естественным соединять понятие о береге и об охране от нежелательного. Интересно, что слово берегиня уцелело в современных русских диалектах только на Севере, где дольше сохранялся архаичный охотничий и рыболовецкий быт [10, с. 17]. В культе упырей опасных неумирающих покойников и берегинь просматриваются архаичные наименования доброго и злого, природа дифференцируется по принципу отношения к человеку. Вторым этапом русского язычества в Слове об идолах считается культ Рода и рожаниц, развитый славянами под влиянием средиземноморских культов. В научной литературе укрепился взгляд на Род и рожаниц как на мелких демонов человеческой судьбы. Роду отводилась роль домового. Рожаницы сопоставлялись с духами личной судьбы, однако они связаны не с культом предков, а с плодородием, их праздник приурочен к празднику урожая, который проводился к моменту завершения обмолота яровых. Род и рожаницы олицетворяли всю природу и плодородие. Культ Перуна — покровителя дружинно-княжеских кругов укрепляется с развитием русской государственности.

Принятие христианства отодвинуло старых богов на Украину, где тайно продолжали молиться им. Старые боги постепенно теряли многие из своих функций, превращаясь в низших духов русского демонария. Процесс пополнения низшего демонария, вероятно, шел теми же путями, что и у других индоевропейских народов, однако специфика образа жизни славян, их большая зависимость от природных сил при недостаточном плодородии обрабатываемых земель и их бескрайности, а также особенности христианизации славян привели к тому, что персонажи низшего демонария надолго обосновались в сознании и словаре народа, особенно крестьянских масс. Почитание земли и воды, зависимость от них до сих пор прослеживаются в народных праздниках, суевериях (например, запрет шуметь у реки и др.), в многочисленности персонажей русского демонария.

Образы русской низшей мифологии вряд ли составляют четкую систему. Складывающиеся по-разному и в разное время, эти образы сосуществуют в сложном взаимодействии, вне четко очерченных рамок. По сравнению с классическими мифологиями русская сложнее укладывается в иерархическую систему. Причины этого следует искать в непростой истории русского народа, которая никогда не отличалась пусть даже временной стабильностью. Движение, становление, смена строя, текучесть событий ощущается и в современный период. Особенности национального менталитета, восприимчивого, но неопределенного, также во многом обусловили особенности демонария. К тому же русская устная народная традиция долгое время не подвергалась письменной фиксации и обработке, в отличие от английского демонария. Каждый русский низший дух сложен, неясен, не обнаруживает четкой связи с определенной силой природы, он антропоморфен или зооморфен, расплывчат и неконкретен (леший, бес, домовой). Божества низшего ранга не просто многолики, они словно хранят в себе те стадии формирования верований, которые, казалось бы, должны последовательно сменять, вытеснять друг друга.

Христианизация восточных славян происходила несколькими веками позже по сравнению с христианизацией Британии. Так, Тертулиан писал в 208 году, что. Britannorum inaccessa Romani loca, Christo vero subdita среди британцев, не завоеванных римлянами, распространено правление Христа.

Принято считать, что актом Крещения Руси древняя славянская культура, язычество слявян было заменено византийским христианством, которое после раздела церквей в 1054 году стало восприниматься как особый вид христианства — православие. Это православие постепенно обрусевало, чему способствовало богослужение на славянском языке и появление русской богословской школы и русского церковного быта, а также ослабление и падение Византии. Одни ученые усматривали в акте Крещения не только значительное расширение международных связей Руси, но и большую национальную трагедию, выражавшуюся в отказе от своего языческого прошлого, не отвечавшего требованиям новой религии. На территории древней Руси сложилось двоеверие и духовная жизнь общества оказалась расколотой, с двумя. параллельно существующими уровнями культурного развития. [13, с. 423]. Другие исследователи считали, что с принятием христианства старые боги более-менее безболезненно ушли и что двоеверия на Руси не было. На Руси столкнулись две системы культурных ценностей, произошла не простая замена одной религиозной системы другой, а возникновение более сложной, более богатой и разветвленной системы духовной культуры. [13, с. 424]. Довольно рано сложилась единая система представлений, где небо было подчинено христианскому культу, а земля и преисподняя заселены природной, в большей степени нечистой силой. Обе религии сближало то, что в их основе лежала мифология, и то, что обе религии были, по выражению Н. И. Толстого, экологическими: язычество направлено на экологию природы, а христианство на экологию души [13, с. 429]. Русское язычество имеет комплексный характер, что отражается на именах богов, включающих иранские и германские заимствования наряду со славянскими аналогами.

Только много веков спустя языческие идолы восточных славян стали отходить на задний план, приспосабливаясь к новым, подчиненным новой религии условиям существования. Народные верования приблизили старых богов к новым условиям жизни, наделили их новыми качествами (сближение беса и дьявола, например, многочисленные случаи народной этимологии, переосмыслений имен непонятных персонажей Библии).

Не следует игнорировать и обилие диалектных мифологем, которые представляют образы низших персонажей в русском демонарии. Разнообразие природных и климатических условий, четкая дифференциация основных видов деятельности, географическая удаленность территорий способствовали возникновению и закреплению своих особенных названий сверхъестественных существ в различных диалектах.

В целом, основу русского низшего демонария составляет общеславянская, а шире общая индоевропейская лексика, приобретающая на русской почве специфические черты. Одновременно в последний период приходится признавать факт усиленного проникновения в русскую культуру западных стереотипов без особой адаптации к новой среде. Средства массовой информации настойчиво навязывают популярные западные образы, отодвигая привычные мифологемы еще дальше в прошлое.

Выводы

мифологический источник мифологема модель

1. Мифологическое мышление составляет неотъемлемую часть национального сознания на протяжении всей истории. Мифология как воплощение мифологического сознания также является важной частью национальной картины мира. Отражая национально-культурную специфику конкретного этноса, мифология приобретает специфические характеристики.

2. Мифология реализует целый комплекс взглядов на мир, системноорганизованный и структурированный, что позволяет выделить единицу мифологии мифологему, реализующую семантический и культурный компоненты.

3. Низшая мифология и составляющие ее мифологемы представляют существенный пласт мифологии и ярче всего отражают национально-культурную специфику.

4. Для изучения низшего демонария представляется необходимым условием объединение достижений этнолингвистики, компаративистики, когнитивного направления в лингвистике, привлечение достижений семантики, лексикографии, фольклористики, диалектологии, литературоведения, а также данных культурологии, истории, социологии и других наук.

5. Образы низшей мифологии, концептуализированные мифологемы, имеют тенденцию адаптироваться к условиям меняющейся действительности. Они либо идеологизируются, превращаясь в идеологемы, либо демифологизируются, наполняясь новой реальной семантикой на уровне обыденного массового или индивидуального сознания.

6. Источниками мифологем и идеологем являются комплексные мифологические и фольклорные традиции, религии, в их взаимодействии трансформирующие мифологемы, процессы их интеграции и дифференциации.

1. Афанасьев А. Н. Народ-художник: Миф. Фольклор.

Литература

М., 2006.

2. Бабушкин А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка, их личностная и национальная специфика: Дис. д-ра филол. наук. Воронеж, 2008.

3. Горюнов С. В. О соотношении мифологии и онтологии (в свете идей В.И. Вернадского) // Ноосфера и художественное творчество / Отв. ред. В. В. Иванов. М., 2009.

4. Ковтун Е. Н. Поэтика необычайного: Художественные мифы фантастики, волшебной сказки, утопий, притчи и мифа: (На материале европейской литературы первой половины ХХ века). М., 2006.

5. Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 2007.

6. Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 2009.

7. Маковский М. М. Английская этимология. М., 2006.

8. Мелетинский Е. В. Поэтика мифа. М., 2006.

9. Потебня А. А. Слово и миф. М., 2009.

10. Рыбаков Б. А. Космогония и мифология земледельцев энеолита // Сов. археология. 2005. № 1.

11. Стеблин-Каменский М. И. Миф. М.; Л., 2006.

12. Тайлор Э. Б. Первобытная культура. М., 2009.

13. Толстой Н. И. Язык. словесность. культура. самосознание // Избр. тр. Т. 2. Славянская литературно-языковая ситуация. М., 2008.

14. Хюбнер К. Истина мира. М., 2006.

15. Юнг К. Г. Душа и миф: 6 архетипов. Киев, 2006.