Противодействие попыткам использования конфликтной политической мобилизации на Северном Кавказе в интересах местных этнополитических элит и внешних факторов

Противодействие современным угрозам политической стабильности, наряду с дезорганизацией сетевых структур, также включает в себя предупреждение и пресечение акций дестабилизации, проводимых массовыми социальными движениями с выдвижением требований по смене правительств и изменения конституционного строя. Главным условием осуществления подобных массовых акций является проведение конфликтной политической мобилизации основной массы населения страны или больших социальных групп. В этой связи недопущение конфликтной мобилизации приобретает первостепенное значение для поддержания политической стабильности.

Решение проблемы недопущения конфликтной политической мобилизации населения или больших социальных групп является чрезвычайно важным для обеспечения безопасности России. Ряд протестных акций, проведенных в 2010 — 2012 гг., среди которых следует упомянуть события на Ставрополье, в Химках, на Манежной площади в Москве, митинги в связи с итогами состоявшихся 4 декабря 2011 г. выборов в Государственную Думу Федерального Собрания РФ в Москве, Санкт-Петербурге и Самаре свидетельствует о возможности дестабилизации обстановки в России. Поэтому проведение подобных акций обусловливает необходимость определения форм предупреждения и пресечения конфликтной мобилизации как средства предотвращения более масштабных столкновений.

Само явление конфликтной политической мобилизации Важный вклад в исследование конфликтной политической мобилизации внесли авторы концепций ресурсной мобилизации У. Гамсон, А. Обершелл, Ч. Тили (См.: Gamson W. The Strategy of Social Protest. 2nd ed. Belmont, CA: Wadsworth Publishing Company, 1990; Obershall A. Social Conflict and Social Movements. Englewood Cliffs, NJ: Prentice Hall, 1973; Tilly C. From Mobilization to Revolution. Reading: Addison-Wesley, 1978, и др.). довольно многогранно, его отдельные разновидности — этнополитическая, религиозно-политическая, социально-политическая мобилизация — обладают определенной спецификой, отличающей их друг от друга. Вместе с тем общей для всех них характеристикой является наличие субъектов мобилизации — этнических, конфессиональных или политических контрэлит, обладающих возможностями использования различных ресурсов (политических, людских, финансовых, военных и др.) для создания массовой поддержки этническими группами, религиозными общинами или гражданами страны своим политическим целям, оказания давления на существующую государственную власть.

По мнению исследователей «цветных» революций, конфликтная социально-политическая мобилизация представляет собой акции протеста невооруженной толпы в столице государства, сходные с постановкой спектакля в театре с применением специальных технических и художественных средств. Акции оказывают сильнейшее воздействие на сознание как вовлеченных в толпу людей, так и зрителей — жителей города и значительной части населения страны, наблюдающих спектакль по телевидению См.: Кара-Мурза С., Телегин С. Александров А., Мурашкин М. Экспорт революции. Саакашвили, Ющенко… // Персональный сайт С.Г. Кара-Мурзы. 2007. 4 марта [Электронный ресурс]. Дата обновления: 11.03.2010. URL: http://www.kara-murza.ru/books/export/index.htm (дата обращения: 4.05.2007).

Массовую базу конфликтной мобилизации в ходе проведения государственных переворотов составляют молодежь, преимущественно студенчество и старшеклассники, а также интеллигенция, которые могут стать толпой или оформиться в движение.

И.А.Василенко обращает внимание на закономерность массового участия молодежи в конфликтной мобилизации. К 2020 г. молодежь составит большинство населения в развивающихся странах мира, будучи наиболее склонной к волнениям частью общества, которая вероятнее всего станет противником «мира по-американски». В этой связи американскими геополитиками было предложено перевести молодежную энергетику в «безопасное» для гегемонии США направление — участие в «цветных» революциях См.: Василенко И. А. Конфликты низкой интенсивности и «бархатные революции» как технологии современной геополитики // Вестник Московского университета. Сер. 12. Политические науки. 2006. № 6. С. 7−8.

Однако следует отметить, что фактор молодежи как важной силы, привлекаемой для политической дестабилизации, используется вне зависимости от того, какую долю населения развивающихся стран она составляет. Это показали уже прошедшие «цветные» революции, состоявшиеся, как известно, до 2020 г. Значение фактора молодежи в большей степени связано не столько с ее численностью, сколько с привлекательностью для нее оппозиционных идей, лозунгов и движений. В этой связи можно согласиться с Р. Хелви, видящим важную роль молодежи в обеспечении массовой поддержки кампаниям по ненасильственной смене политических режимов. Студенты практически всегда стоят на стороне оппозиционных сил, и для активизации их политического участия требуется усиление агрессивности в их поведении См.: Helvey R.L. On the strategic nonviolent conflict: thinking about the fundamentals. East Boston, MA: The Albert Einstein Institution, 2004.. Молодежь является основным источником кадров революционного актива, контингентом уличных действий, который привлекают созданием атмосферы праздника за счет использования технологий проведения карнавалов, консолидации на аполитичной основе, предоставлением возможности подработать во время массовых мероприятий и др.

Роль интеллигенции в конфликтной мобилизации, согласно общей теории революции А. Грамши, заключается в осуществлении усилий по подрыву культурной гегемонии государства за счет постепенных «молекулярных» изменений общественного сознания, замены одного мировоззрения и мировосприятия на другое при помощи средств массовой коммуникации. Фактически интеллигенция создает и распространяет идеологии, имеет влияние на умы молодежи, устанавливает или подрывает гегемонию того или иного класса См.: Грамши А. Тюремные тетради. В 3-х ч. Ч.1. М., 1991. .

Однако в современных формах политической дестабилизации роль интеллигенции расширилась. Она уже не только способна разрушать «культурное ядро», но и выполняет функции сбора информации о «центрах тяжести» государства и правящей элиты, информационно-аналитического обеспечения антиправитель-ственных движений, их легитимации и открытой делегитимации руководства страны Подробнее об этом см.: Попов Э. Украинские НПО: от «оранжевой» революции к экспорту «демократии» в постсоветские страны // Оранжевые сети: от Белграда до Бишкека / Отв. ред. Н. А. Нарочницкая; ред. и сост. Е. А. Бондарева. СПб.: Алетейя, 2008. С. 92−103; Мирзоев С. Украина сегодня: возможно ли второе издание «оранжевой» революции? // Оранжевые сети: от Белграда до Бишкека / Отв. ред. Н. А. Нарочницкая; ред. и сост. Е. А. Бондарева. СПб.: Алетейя, 2008. С. 104−122, и др. .

К числу технологий проведения конфликтной мобилизации в ходе «цветных» переворотов относятся различные методы информационно-психологического воздействия на массовое сознание с помощью СМИ, сети Интернет и других каналов коммуникации. Это методы манипуляции общественным сознанием, которые разрабатываются в рамках концепций информационной войны, связей с общественностью, лоббизма, брэндинга, имиджелогии, семиотики, социальной психологии, политической мифологии и др. Технологии проведения конфликтной мобилизации призваны помочь в рекрутировании все большего числа сторонников антиправительственного движения, формировать представление о его целях, которые должны совпадать с доминирующими в обществе мнениями о существующих проблемах в стране и путях их решения См.: Luttwak E. Coup d’etat: a practical handbook. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1979.

С помощью технологий проведения конфликтной мобилизации достигается сплочение участников движения, выражение их коллективной идентичности посредством новых символических кодов и культурных правил См.: Melucci A. Youth, time and social movements // [Электронный ресурс]. URL: www.alli.fi (дата обращения: 5.10.2005). Объединяющими факторами при этом выступают: общий язык и жесты, с помощью которых осуществляется реагирование друг на друга, соприкосновение плечом к плечу, поляризация внимания по отношению к какому-либо объекту, процессы психического заражения — общая ненависть, фанатизм, завышение собственной значимости, возможность реализации подавляемых идей и действий См.: Young K. Social psychology: an analysis of social behavior. N.Y., 1992.; общая мечта, активизирующая граждан на борьбу за справедливость и честность См.: Debray R. The strength of idea // Интернет-издание «нация тамилов» [Электронный ресурс]. URL: www.tamilnation.org (дата обращения: 5.10.2005).; привлекательность самого ненасильственного характера действий по оказанию давления на власть, направленность на достижение малых целей в ходе ограниченных кампаний См.: Шарп Дж. От диктатуры к демократии: концептуальные основы освобождения // Журнал «Национальная безопасность». 1993. 6 октября. [Электронный ресурс]. URL: http://www.nationalsecurity.ru/library/30/ (дата обращения: 5.10.2005).; фреймы — когнитивные сигналы, обеспечивающие общее понимание происходящего и побуждающие к политическому действию за счет драматизации очевидного противоречия между видимым культурным значением и принятыми социальными практиками, уязвимости системы или ее нелегитимности См.: McAdam D. The framing function of movement tactics: strategic dramaturgy of the American civil rights movement // Comparative perspectives on social movements. Cambridge, 1996. P. 338−355; Zald M.N. Culture, ideology and strategic framing // Comparative perspectives on social movements. Cambridge, 1996.; действия правительства, которые могут вызвать сопротивление граждан См.: Tilly Ch. The politics of collective violence. Cambridge: Cambridge University Press, 2003.; создание жертвы, что позволяет делегитимизировать власть и развернуть против нее массовые действия См.: Почепцов Г. Г. Революция.com. Основы протестной инженерии. М.: Европа, 2005. Сплочению протестующих также способствуют широкое использование молодежного сленга или специально сконструированного «новояза», формирование образа врага, которого воплощает правящая элита, создание и внедрение отличительной символики движения или толпы, образа «неизбежной победы» радикальной оппозиции и последующего одномоментного решения всех государственных проблем в результате ее прихода к власти Подробнее об этом см.: Кара-Мурза С., Телегин С. Александров А., Мурашкин М. Экспорт революции. Саакашвили, Ющенко… // Персональный сайт С.Г. Кара-Мурзы. 2007. 4 марта. [Электронный ресурс]. Дата обновления: 11.03.2010. URL: http://www.kara-murza.ru/books/export/index.htm (дата обращения: 4.05.2007).

Проведение конфликтной мобилизации, как правило, приурочено ко времени предвыборной борьбы и выборов в органы государственной власти. А. Устименко особо выделяет политические манипуляции в рамках электорального процесса, которые непосредственно призваны породить кризис власти. Эффективным приемом является создание у общества недоверия к итогам выборов, якобы фальсифицированных правящей элитой, и, наоборот, доверия к оппозиции как притесняемой властями стороне. В обоснование этого оппозиционные силы используют субъективные и нелегитимные методы: оперативное обнародование промежуточных результатов, мнения иностранных наблюдателей, проведение exit-polls. С помощью этих методов официальные результаты выборов уже не воспринимаются как истинные значительной частью социума.

Радикальной оппозицией (а также экстремистами) заранее готовятся протестные выступления в связи с объявлением официальных итогов выборов, но одновременно скрыто формируются группы силового противодействия. Силовое реагирование на протест может дискредитировать правящую элиту. Это парализует органы государственной власти. Тем самым радикальной оппозиции удается принудить власть к согласию на уступки, признать ее законность требований и действий контрэлиты, а также собственную слабость. Подобное развитие обстановки вызывает делегитимацию власти и ее последующее свержение См.: Устименко А. «Бархатные революции» на постсоветском пространстве: попытка осмысления // Сайт «Кремль.орг». 2005. 2 ноября. [Электронный ресурс]. URL: http://www.kreml.org/opinions/101 430 859 (дата обращения: 4.03.2007).

Вместе с тем время предвыборной борьбы и выборов — не единственный подходящий для конфликтной мобилизации период. Кроме него удобным для этого временем служит обострение межэтнических и межконфессиональных отношений, кризисных социально-экономических и политических явлений в стране. В это время предъявление контрэлитой обвинений власти позволяет радикальной оппозиции (а также экстремистам) достаточно быстро привлечь на свою сторону с помощью популистских лозунгов различные социальные группы и слои, имеющие подчас противоположные причины для недовольства.

Этнополитическая мобилизация, по общему определению М. Н. Губогло и В. А. Тишкова, является механизмом перехода этнического противоречия в конфликт, инициируемая лидерами одной из этнических общностей и предпринимаемая с целью пересмотра сложившейся на данный момент времени ситуации, или, напротив, для сопротивления динамичным тенденциям и сохранения статус-кво Губоголо М. Н., Тишков В. А. Развитие народов России. Симбиоз патернализма и этнической мобилизации (К анализу проекта концепции государственной программы «Народы Башкортостана») // Патернализм и этническая мобилизация в развитии народов России (модель Башкортостана) / Кузеев Р. Г., сост. М., 1998. С. 162. Также см.: Губогло М. Н. Идентификация идентичности. Этносоциологические очерки. М.: Наука, 2003. С. 213−214. В большинстве случаев этнополитическая мобилизация принимает «наступательные», конфликтные формы. Исключение составляет вариант «охранительной» мобилизации, когда этническая общность стремится защитить свои ценности и статус в политическом пространстве, не ставя себе цель захвата власти или использования насильственных средств. В. А. Ачкасов акцентирует в процессе этнополитической мобилизации манипулирование в политических целях этническими обычаями, ценностями, мифами и символами, использование их как главного ресурса формирования общей идентичности См.: Ачкасов В. А. Этнополитическая мобилизация: структура ресурсов и процесс развертывания // Вестник Московского университета. Сер. 12. Политические науки. 1998. № 4. С. 54.

М.Эзман сформулировал несколько гипотез относительно предпосылок этнополитической мобилизации и ее конфликтной разновидности. Ими выступают: наличие сильного чувства групповой депривации, угрозы существующему положению, интересам и ценностям этнической группы или этноса в целом; вызываемые этим негативные стимулы в поведении этнических групп; стремление этнических элит в ситуации конфликта получить большую долю власти, повысить безопасность этноса, его статусные позиции или доступ к материальным благам; мотивы рядовых участников столкновения — чувство социальной солидарности, моральной ответственности перед своей этнической общностью, расчет на выгоды от присоединения к национальному движению См.: Esman M. Political and psychological factors in ethnic conflict // Conflict and Peacemaking in Multiethnic Societies. Lexington, M.A., 1990. P. 53−64; Он же. Ethnic Politics. Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 1994.

Конфликтная религиозно-политическая мобилизация во многом сходна по своим факторам и механизмам достижения с этнополитической. С точки зрения И. П. Добаева См.: Добаев И. П. Механизмы социальной и политической мобилизации в исламе // Ислам и политика на Северном Кавказе. Сб. статей / Отв. ред. В. В. Черноус. Ростов-н/Д, 2001. — 188 с. [Электронный ресурс].. URL: http://ippk.edu.mhost.ru/elibrary/elibrary/uro/v1/a1₁₃. htm (дата обращения: 4.03.2007)., под мобилизацией в религиозной сфере понимается способ организации и направления людей на решение тех задач и достижение тех целей, которые ставит перед собой некая религиозно-политическая идеология. Рассматривая механизмы политической мобилизации на примере исламизма, И. П. Добаев отмечает, что в нем есть традиция использования религиозных предписаний в качестве идеологем.

Факторы религиозно-политической мобилизации могут быть разделены на несколько видов. Первый представлен базовыми мировоззренческими постулатами религии о сущности мира, общественного порядка, власти, смысле существования верующего. Вторая группа факторов связана с принятыми формами и нормами коллективной жизни, определяющими подчинение индивида внешнему снимающему с него ответственность за поступки авторитету. Третий вид факторов связан с лояльностью и солидарностью верующего своей общине. Религиозная политическая мобилизация осуществляется через своеобразную ассимиляцию индивида общиной и общины ее авторитетами, заключает И. П. Добаев.

Таким образом, анализ явления конфликтной политической мобилизации и ее отдельных видов позволяет сделать вывод о том, что ее специфическими чертами являются:

• — принадлежность к «наступательному» типу солидаризации членов большой социальной группы;
• — политизация группового самосознания посредством создания идеологии, формирующей враждебное отношение к другим группам и общностям;
• — акцентирование несправедливости, обид, причиненных в прошлом, а также других факторов фрустрации в межгрупповых отношениях;
• — оперирование «образом врага» по отношению к оппонентам и конкурентам лидеров и элит сплачиваемой таким способом социальной общности, насаждение в ней комплекса групповой неполноценности;
• — консолидация вокруг цели защиты своих интересов, смены власти и использования для этого насильственных и ненасильственных средств.

Ключевыми действиями, шагами к конфликтной политической мобилизации общества являются:

• 1) создание сети-субъекта угроз политической стабильности;
• 2) инициирование повода для протеста — обвинение власти в проведении несправедливой и нечестной политики;
• 3) агитация населения структурами сети по различным каналам коммуникаций, включая сеть Интернет;
• 4) создание социально-политического движения;
• 5) проведение акций протеста участниками движения;
• 6) осуществление провокаций против власти, использование эффекта «жертвы» для привлечения дополнительных сторонников;
• 7) подготовка и проведение митингов в центре столицы и крупных городов с призывом к неконституционной смене власти.

Размышляя о возможных формах конфликтной политической мобилизации в России, отметим, что, на наш взгляд, вероятность получения массовой поддержки населением страны действий по проведению государственного переворота в виде «цветной» революции незначительна. Несмотря на отмеченный по результатам выборов в Государственную Думу Федерального Собрания РФ 4 декабря 2011 г. некоторый рост доверия населения оппозиционным политическим партиям и организациям, сохраняется персональная (хотя и не диффузная) поддержка действий руководства страны. Этому способствует умелое социально-экономическое и политическое маневрирование руководства страны в условиях экономического спада, восстановление ее международных позиций. Проблематично осуществление внешнего силового давления на Россию в поддержку радикальных оппозиционных (а также экстремистских) сил: этому препятствует сохраняющийся у РФ потенциал стратегического сдерживания.

Маловероятной представляется и религиозно-политическая конфликтная мобилизация населения в масштабах всей страны, поскольку в современной России нет организованной силы, достаточно интегрированной и способной на равных по своим ресурсным возможностям (с учетом или без учета фактора внешней помощи) противостоять государству.

В то же время существует мнение, согласно которому на роль массового движения, которое способно противопоставить себя государству, могут претендовать мусульмане, проживающие в России. В обоснование данной точки зрения, в частности, М. Г. Делягин пишет, что в условиях системного кризиса российского общества, потери ценностных и нравственных ориентиров после идейного и организационного краха коммунизма, неспособности заменить его либеральным фундаментализмом, ислам может стать мощным интегрирующим фактором для раздробленных групп его приверженцев. Они могут консолидироваться на данной основе в борьбе за власть на федеральном уровне, что чревато возникновением конфессионального конфликта в масштабах всей России Делягин М. Г. Россия после Путина. Неизбежна ли в России «оранжево-зеленая» революция? М.: Вече, 2005. С. 315−317.

Однако думается, что для реализации данного сценария нет необходимых условий. Сам М. Г. Делягин обращает внимание на раздробленность мусульман, множество исламских организаций, объединение которых в текущих условиях предрекавшегося им экономического и социального кризиса не произошло. За исключением сторонников проектов построения халифата Подробнее об этом см.: Малашенко А. Глобальный ислам // Коммерсантъ. 2006. № 101 (3432); Зарипов А. Причины возникновения радикального исламизма и экстремизма на Северном Кавказе // Современные проблемы международных отношений и политологии. Казань, 2007. С. 11−18. Концепция «мирной» стратегии исламизации России излагается в работе одного из лидеров экстремистов Кабардино-Балкарской республики Р. Кудаева «Джамаат и Амирство». в России вряд ли обнаружатся мусульманские организации и движения, стремящиеся к захвату власти на уровне некоторых регионов и федерального Центра.

В этой связи значительно более опасным для суверенного и стабильного существования России сценарием представляется проведение экстремистскими организациями приуроченной к выборам или другим важным политическим событиям конфликтной этнополитической мобилизации в ряде российских регионов и полиэтничных мегаполисах с использованием технологий «цветных» революций.

Его дальнейшим этапом может стать возникновение цепной реакции из нескольких вооруженных конфликтов. При этом варианте развития событий федеральный Центр может оказаться не в состоянии нейтрализовать возникающие массовые движения, более значительные, чем в случае межэтнических конфликтов в 1990;е гг.

Говоря о риске проведения подобной мобилизации в российских регионах, отметим, что в финно-угорских республиках широкая поддержка населением националистических требований крайне маловероятна Подробнее об организациях финно-угорских националистов см.: Шабаев Ю. П., Чарина А. М. Финно-угорский национализм и гражданская консолидация в России (этнополитический анализ). СПб. — М.: Санкт-Петербургский университет сервиса и экономики, ИЭА РАН, 2010.. В этих субъектах федерации титульные этносы в целом не являются сторонниками этнических движений и организаций, данные регионы отличает более или менее стабильная обстановка в сфере экономики и националистические лозунги не одобряются всем их населением. Религиозная основа для конфликтной этнополитической мобилизации в виде экстремистских течений в рамках тех или иных конфессий отсутствует, поскольку подавляющее большинство верующих в данных республиках — православные христиане, а число язычников и мусульман незначительно.

В республиках Поволжья — Башкортостане, Калмыкии, Татарстане, Чувашии — уровень напряженности в межэтнических отношениях довольно низок, а этнические организации и националистическая идеология маргинальны. Титульные нации республик, как правило, не составляют подавляющего большинства населения (в частности, в Татарстане насчитывается 49% татар и 43% русских, в Башкортостане собственно башкиры являются вторым по численности этносом), в котором весом русский компонент, высока доля межнациональных браков, что необычно для практики сосуществования православной и мусульманской культур. Конфликтная этнополитическая мобилизация в этих республиках не может быть подкреплена и религиозным фактором в преобладающей форме суннитского ислама. Это объясняется самим характером данного вероисповедания, представленного татарами и башкирами, проживающими на территории от Санкт-Петербурга до Владивостока: пережив в первой половине 1990;х гг. период сравнительно бурной политической активности, этот вид ислама в целом отверг политические идеи. Татарский ислам выработал иммунитет к исламизму, а среди татарской интеллектуальной элиты обозначился интерес к так называемому «евроисламу». Приверженцы татарского и европейского ислама категорически отвергают исламизм, а также отождествляемые с ним фундаментализм и ваххабизм.

В восточно-сибирских республиках — Бурятии, Тыве и Якутии — возможности конфликтной этнополитической мобилизации титульного населения резко снизилась по сравнению с 1990;ми гг. Влияние националистических движений (Бурят-Монгольской народной партии, движения национального единства «Нэгэдэл», движения «Хостуг-Тыва» и др.) практически сведено к нулю, а тенденции к сецессии среди республиканских политических элит отсутствуют не только благодаря правовым нормам и политическим механизмам, но и в силу экономической и финансовой нецелесообразности такого шага Дробижева Л. М. Сравнительный анализ национализмов (О типах национализма в Российской Федерации 90-х годов) // Сайт Н. Н. Моисеева. 2007. 4 марта [Электронный ресурс]. Дата обновления: 9.08.2008. URL: http://nnmoiseev.narod.ru/st0028.htm (дата обращения: 4.05.2007); Мешкова А. Как дотационный регион может стать развивающимся, можно проследить на примере Бурятии // Экономический вестник Бурятии. 2006. 5 октября; Пояснительная записка к прогнозу социально-экономического развития Республики Бурятия на 2006 год и на период до 2008 года // [Электронный ресурс]. URL: http://economy.buryatia.ru:8085/econ/Zapiska_prognoz68.html#_paragraph₁ (дата обращения: 4.03.2007). Этнополитической мобилизации не способствуют стабильные и мирные отношения титульных народов с русскими, доля которых среди населения сравнительно весома Опыт региональных отделений Ассамблеи народов России М., 2006. С. 12. Вместе с тем определенное беспокойство вызывает обстановка в Тыве, где этнополитическая стабильность не является вполне устойчивой. В республике возможны новые вспышки межрайонных противоречий и проявлений сепаратизма, особенно для тяготеющих в культурном плане к Монголии южных районов Дацышен В. Потенциал конфликтности в зоне российско-монгольской границы в Туве // Международные процессы. 2005. Январь — апрель. № 1 (7) [Электронный ресурс]. URL: http://www. intertrends.ru/seventh/008.htm (дата обращения: 4.03.2007).

В отличие от предыдущих категорий российских регионов, в республиках Северного Кавказа существует немало предпосылок для конфликтной этнополитической и религиозно-политической мобилизации. Это глубокий социально-экономический кризис (по разным данным, число безработных в республиках колеблется от 30% до 80%), чрезвычайно сложный этнический и конфессиональный состав его населения, острые межэтнические противоречия, территориальные аспекты межнациональных взаимоотношений, большое число беженцев, снижение численности русского населения, стремление правящих кланов к политическому моноцентризму в республиках. Эти факторы обусловили рост числа готовых к вооруженной борьбе сторонников идеологии исламизма («ваххабизма») как альтернативы коррумпированной и неэффективной региональной и местной власти. Используя социальные и экономические трудности, слабость местных элит, радикалы непосредственно или скрыто участвуют в любых кризисных ситуациях, стремясь к их дальнейшей эскалации. Опираясь на чеченское сепаратистское движение и террористические методы, исламисты способны спровоцировать крупные межэтнические конфликты на юге России Подробнее об этом см.: Политическая безопасность Юга России: материалы Междунар. науч.-практ. конф. и круглого стола / отв. ред. В. В. Меньшиков, В. М. Юрченко. Краснодар: Кубанский государственный ун-т, 2010; Региональные конфликты и проблемы безопасности Северного Кавказа / Отв. ред. акад. Г. Г. Матишов, В. А. Авксентьев. Ростов-н/Д: ЮНЦ РАН, 2008, и др. .

Несмотря на реализацию ряда мер по недопущению разжигания межнациональной и религиозной розни в крупных городах России, по-прежнему не устранены такие ее предпосылки, как коррупция в органах власти и отсутствие взаимной толерантности этнических и конфессиональных групп. Поэтому определенную тревогу вызывают сохраняющиеся риски конфликтной мобилизации в крупных административно-экономических центрах РФ — полиэтничных мегаполисах, прежде всего, в Москве. С учетом роста доли некоренных этнических групп в их населении, столица и крупные города могут стать объектами политической дестабилизации, в том числе, как показали события на Манежной площади в Москве в декабре 2010 г., на почве обострения межнациональных отношений. Этим обстоятельством может воспользоваться радикальная политическая оппозиция (а также экстремисты) России, выдвигающая не только антиправительственные, но и деструктивные националистические лозунги («Хватит кормить Кавказ!» и т. п.).

Таким образом, анализ факторов конфликтной политической мобилизации в российских регионах показывает, что сложная ситуация с решением данной проблемы складывается в регионах Северного Кавказа и полиэтничных мегаполисах.

Появление новых стратегий мобилизации масс в ходе «цветных» революций («ненасильственных» государственных переворотов) не могло не вызвать определенного отклика со стороны экспертов и исследователей в виде предложения ими концепций нейтрализации факторов конфликтной политической мобилизации общественных, этнических и религиозных движений.

Первый подход к нейтрализации представляет собой симметричный ответ государства на действия радикальных оппозиционных (а также экстремистских) структур в форме их силового, организационного или информационного подавления. Данный подход был апробирован в ряде стран мира и предполагает реализацию комплекса оперативных, оперативно-поисковых, оперативно-технических и следственных мероприятий с привлечением разведывательных, контрразведывательных и полицейских сил. К данным мероприятиям относятся:

• — агентурная работа в структурах радикальной оппозиции (а также экстремистов), контроль над деятельностью их лидеров, членов и иностранных эмиссаров, получение сведений о целях и программах этих структур;
• — контроль над студенческими и молодежными организациями, ликвидация нелегальных молодежных объединений;
• — сбор данных о незаконной торговле оружием, ликвидация складов оружия, баз боевиков;
• — контроль над обстановкой в регионах страны, сбор сведений о распространяемых среди населения слухах;
• — создание под контролем спецслужб псевдооппозиционных и нелегальных организаций;
• — контроль над религиозными сектами, масс-медиа;
• — проведение систематических оперативных и оперативно-технических мероприятий в отношении сторонников экстремистских организаций, проверка подозрительных лиц;
• — охрана объектов критической инфраструктуры государства;
• — централизованное руководство всеми силами и средствами, используемыми для пресечения акций политической дестабилизации См.: Глазунов О. Н. Государственный переворот. Стратегия и технологии. М.: ОЛМА-ПРЕСС образование, 2006. С. 233, 236−239; Почепцов Г. Г. Гражданское самбо: как противостоять «цветным» революциям. М.: Европа, 2005. С. 46−47, 59−60.

Подобный комплексный подход разрабатывался еще в СССР и был реализован при противодействии «цветным» революциям в Белоруссии, Иране и Китае. Данный подход может быть использован и в других государствах с «патерналистскими» режимами, поскольку они располагают достаточными средствами для осуществления контроля над радикальной оппозицией и пресечения экстремистских акций, как это имело место в практике обеспечения внутренней безопасности СССР. Однако возможности Российской Федерации по применению этого подхода в полной мере ограничены Конституцией и отечественным законодательством, ставящими пределы вмешательству государства в общественную, религиозную жизнь, контролю над масс-медиа.

Второй подход к нейтрализации подразумевает переориентацию протестной энергетики масс на реализацию проектов общенационального масштаба и значимости. Теоретики данного подхода полагают, что реагирование на вызов революции и конфликтной мобилизации является неэффективным и запоздалым действием. Правящим элитам следует опередить оппозицию, направив в конструктивное русло социальные энергии. Это вариант использования энергетики массового недовольства через включение механизмов «управляемой революции», «революции сверху», сопровождающийся полным кадровым обновлением власти. Данный подход реализуем при наличии политической воли у элит Юрьев Д. Революции не будет // Независимая газета. 2005. 19 апреля.

Представляется, что данный вариант, использовавшийся и в современной российской политике в 2000;е гг. (движения «Наши» и «Идущие вместе»), оптимален для отвлечения молодежи и студенчества от экстремистской активности при условии дезорганизации тех политических субъектов, которые непосредственно заинтересованы в инициировании внутригосударственных столкновений, их переходе из латентного состояния в открытое, т. е. контрэлит, экстремистских организаций. Однако переориентация протестной энергетики масс является необходимой, но совершенно недостаточной мерой контрмобилизации. Наряду с этой, по сути, предупредительной мерой системное противодействие политической дестабилизации предполагает и готовность реализовать меры по пресечению акций протеста радикальной оппозиции, их локализации и прекращению.

Третий подход к нейтрализации факторов конфликтной мобилизации предполагает создание общественно-политических движений, которые выступили бы в качестве буфера между радикальными оппозиционными (а также экстремистскими) силами и государством, его правящим слоем, став своеобразным защитником режима или сменив терпящее поражение правительство и сохранив прежний политический порядок фактически без изменений. В качестве варианта данной стратегии высказывается идея создания контрсети для противодействия сетевым революционным структурам, включающим неправительственные организации. Реализация этой идеи подразумевает создание специальной группы, куда должны войти патриотически настроенные государственные деятели, представители спецслужб, сферы науки и культуры, инженеры, политологи, журналисты. Задачей этой группы должно стать проведение «постмодернизации» всех государственных и политических институтов, применение сетевых технологий против самих субъектов дестабилизации Дугин А. Г. Геополитика постмодерна. СПб.: Амфора, ТИД Амфора, 2007. С. 338 339.

В условиях ослабления старой власти, для сохранения общественного порядка и суверенитета страны также предлагается осуществить «встречную революцию». Это процесс формирования и укрепления новой власти, который войдет в противоречие с революционным потоком См.: Холмогоров Е. В поисках «Кровавой собаки» // Сайт информационного Агентства политических новостей (Нижний Новгород). 2005. 28 марта. [Электронный ресурс]. URL: http://www.apn-nn.ru/pub_s/220/html (дата обращения: 5.10.2005); Он же. Проблема 2005 // Общественно-политическая газета «Спецназ России». 2005. № 1 (100).. В поддержку «встречной революции» предлагается применять технологии «обратной делегитимации» (государство отказывается от поддержки и обязательств в отношении радикальной оппозиции (и экстремистов), лишая ее членов гражданства) и «встречного протеста» (гражданский протест против действий революционеров) Холмогоров Е. «Ненасильственные» революции: технологии управляемой смуты // Электронный дневник Егора Холмогорова [Электронный ресурс]. URL: http://holmogorow.nigilist.ru/#27.01.2007 (дата обращения: 3.07.2010).

В более долгосрочном плане эксперты говорят о необходимости создания устойчивой массовой поддержки политических режимов в виде целенаправленно формируемого среднего класса. Однако, по нашему мнению, нередко созданные заблаговременно для поддержки политических режимов движения и организации сами перестают быть привлекательными и пользоваться достаточным доверием со стороны большинства населения страны, которое, как правило, отождествляет их с самим объектом защиты — удерживающим государственную власть правящим слоем. Данные движения поэтому рискуют не только не приобрести новых сторонников, но и потерять прежних, в конечном счете, утратить всякое влияние на общество.

Четвертый подход заключается в возможности обращения к социальным архетипам общества, позволяющим провести контрмобилизацию пассивного большинства населения страны против тех оппозиционных движений, которые преследуют своей целью не только подрыв существующего конституционного строя, но и фактическое лишение государства его суверенитета, что воспринимается многими гражданами как более значительная угроза национальной безопасности. Такие архетипы содержатся в двух больших духовных пространствах: коллективной исторической памяти (например, об Отечественных войнах) и опыте поражений страны. На пересечении этих двух пространств и возможна генерация новых идеологических конструкций. Архетипы с большим трудом поддаются воздействию манипуляции. Хотя они и были замещены многими стереотипами за последние годы, архетипы сохранились и стали вновь воспроизводиться См: Кара-Мурза С., Телегин С., Александров А., Мурашкин М. Цит. соч. // Персональный сайт С.Г. Кара-Мурзы. 2007. 4 марта. [Электронный ресурс]. Дата обновления: 11.03.2010. URL: http://www.kara-murza.ru/books/export/index.htm (дата обращения: 4.05.2007).

Учет фактора социальных архетипов, консолидационный потенциал которых использовался в Великой Отечественной войне и в другие переломные для истории России периоды, в деятельности по предупреждению конфликтной мобилизации общества, безусловно, важен. Однако подобная контрмобилизация имела бы успех в том случае, если бы апелляция к социальным архетипам подкреплялась широким общественным авторитетом тех лиц, которые призывают к недопущению политической дестабилизации. То есть требуется наличие субъекта-инициатора контрмобилизации, пользующегося доверием и поддержкой большинства граждан. Поиск подобного субъекта — политического лидера, общественного, религиозного деятеля, организации или партии — является отдельной серьезной проблемой.

Представленные выше подходы содержат важные рекомендации о путях нейтрализации факторов конфликтной политической мобилизации общества. Однако, думается, что высокая эффективность рассмотренных выше стратегий возможна только в том случае, если они реализуются и опираются на учет особенностей первых фаз динамики внутригосударственных конфликтов. Это обусловливает целесообразность использования стратегий контрмобилизации превентивно, а не реактивно, т. е. до появления у контрэлит самой возможности обеспечения массовой поддержки своих целей и действий.

Основываясь на представленной выше системе ключевых действий, ведущих к конфликтной политической мобилизации, можно сформулировать алгоритм мер по предупреждению и пресечению массовых акций дестабилизации, опирающийся на стратагемы противодействия внутренним и трансграничным угрозам политической стабильности. Он включает:

в латентной фазе:

• 1) меры по дезорганизации сети-субъекта угроз политической стабильности;
• 2) проведение информационных кампаний по нейтрализации транслируемых радикальной оппозицией (и экстремистами) фреймов и интерпретаций происходящего в политической сфере, мониторинг распространения сообщений с призывами к конфликтной мобилизации в социальных сетях, по электронной почте, на блогах, в сети Интернет в целом;
• 3) создание проправительственных массовых движений и организаций;

в фазе обострения отношений между участниками конфликта:

• 4) сужение возможностей для осуществления оппозицией агитационно-пропагандистских акций, направленных против власти;
• 5) блокирование, либо установление контроля над возможными местами осуществления протестной активности, снижение информационного резонанса инициируемых радикальной оппозицией (а также экстремистами) событий, проведение встречных акций в поддержку власти;
• 6) защиту населения и элементов критической инфраструктуры от угроз террористических актов, проведение митингов в центре столицы и крупных городов в поддержку власти.

Применительно к современным реалиям система мер и действий по предупреждению и пресечению массовых акций политической дестабилизации обстановки в регионах Юга и полиэтничных мегаполисах России, в которых сохраняется подобная угроза, может включать в себя несколько направлений. Во-первых, это региональная политика федерального Центра, предполагающая достижение реальных позитивных перемен в сфере борьбы с коррупцией в органах власти и управления субъектов РФ, стимулирование экономического роста в республиках, повышение транспортной, энергетической коммуникационной связности российских регионов, формирование надэтнической и надконфессиональной идентичности их населения, пропаганду идей толерантности. Во-вторых, усиление политических позиций Центра на Северном Кавказе за счет поддержания политического плюрализма и конкуренции в республиках, формирования массовых движений и организаций в поддержку проводимых руководством страны преобразований в регионах нового федерального округа. В-третьих, профилактические мероприятия в области противодействия современным угрозам политической стабильности, такие, как: подрыв доверия населения к сетям экстремистов, сепаратистов и исламских радикалов путем проведения информационных кампаний по нейтрализации внедряемых ими фреймов в молодежной среде, установление партнерства государства и общественных, бизнес-, этнических, религиозных организаций в этой области. В-четвертых, меры и действия по локализации возможных проявлений протестной активности мобилизованного населения: установление контроля над потенциальными местами проведения антиправительственных манифестаций, митингов, своевременная организация акций в поддержку действий федерального Центра. И, в-пятых, выверенное воздействие на субъектов угроз политической стабильности: совместная с региональными и этническими элитами деятельность по дезорганизации националистических, исламистских движений, пресечение деструктивного использования ими современных средств связи и сети Интернет, реализация мер по борьбе с терроризмом на Северном Кавказе.

В настоящее время в России сложились и функционируют отдельные механизмы межведомственной координации в области противодействия угрозам национальной безопасности, в частности, Национальный антитеррористический комитет, Межведомственная комиссия по противодействию экстремизму в РФ, Государственный антинаркотический комитет и координационные совещания (советы) по обеспечению правопорядка при высших должностных лицах субъектов РФ См.: Указ Президента Российской Федерации от 11 декабря 2010 г. № 1535 «О дополнительных мерах по обеспечению правопорядка» // Российская газета. 2010. 13 декабря. № 5360. Вместе с тем в условиях экономического спада в стране и сопровождающего его роста социальной напряженности, с нашей точки зрения, было бы целесообразным заблаговременное создание специального координационного механизма в сфере противодействия угрозам политической стабильности России.

С одной стороны, на подобную координирующую роль может претендовать Национальный антитеррористический комитет, в ведение которого входят и вопросы профилактики экстремизма в российском обществе. Однако противодействие современным угрозам политической стабильности не ограничивается лишь профилактикой экстремизма и борьбой с терроризмом как его наиболее опасным направлением. Противодействие современным угрозам политической стабильности предусматривает, по крайней мере, еще и борьбу с «ненасильственными» формами дестабилизации обстановки внутри страны. Поэтому общегосударственный механизм профилактики и борьбы с терроризмом в своем нынешнем состоянии к решению задач по противодействию современным угрозам политической стабильности не готов.

Искомым координационным органом могла бы стать и Межведомственная комиссия по противодействию экстремизму в Российской Федерации. Но данный орган не наделен полномочиями по принятию оперативных решений в области борьбы с терроризмом как крайним проявлением экстремистской деятельности и крупными «ненасильственными» формами политической дестабилизации типа «цветных» революций, акции которых могут охватывать ряд регионов страны. Помимо этого в состав комиссии не входит представитель МИД России, участие которого необходимо для выработки мер по нейтрализации внешних источников угроз политической стабильности.

С другой стороны, функции противодействия угрозам политической стабильности можно возложить (без централизации управления в этой области на федеральном уровне) на временные органы управления территориями, на которых введено чрезвычайное положение См.: Федеральный Конституционный закон Российской Федерации от 30 мая 2001 года N3-ФКЗ «О чрезвычайном положении» // Российская газета. 2001. 2 июня. № 105 (2717)., или координационные совещания (советы) по обеспечению правопорядка при высших должностных лицах субъектов РФ. Но если согласиться с этим, то при появлении очагов дестабилизации одновременно на территории нескольких субъектов РФ (а это возможно, например, на юге России), не будет заблаговременно созданного, а не импровизированно сформированного механизма координации надрегионального уровня.

В силу этих обстоятельств представляется необходимым создание специального координационного механизма в сфере противодействия угрозам политической стабильности России. Учитывая, что политическая дестабилизация несет непосредственную угрозу конституционному строю РФ, гарантом которого выступает Президент РФ, высшим звеном данного механизма мог бы быть только консультативный орган при главе государства, статусу которого в наибольшей степени соответствует Совет Безопасности России, А не Межведомственная комиссия по противодействию экстремизму в РФ, уровень и полномочия которой для такой координации недостаточны. Подробнее о статусе Совета Безопасности РФ как конституционного совещательного органа см.: Федеральный закон Российской Федерации от 28 декабря 2010 г. № 390-ФЗ «О безопасности» // Российская газета. 2010. 29 декабря. № 5374. Это позволило бы осуществлять комплексное противодействие угрозам политической стабильности дипломатическими, экономическими, финансовыми, информационными, административными, военными и иными средствами. Координация в данной сфере должна носить постоянный характер и подразумевает формирование для этого специального органа планирования, организации и контроля. Наиболее близкими его аналогами представляются наделенные широкими распорядительными полномочиями оперативные штабы региональных антитеррористических комиссий и Федеральный оперативный штаб Национального антитеррористического комитета. Поэтому данным органом мог бы стать Федеральный оперативный штаб Совета Безопасности РФ. При этом федеральные органы исполнительной власти — министерства внутренних, иностранных дел, обороны, федеральные службы безопасности, внешней разведки, охраны и др. сохранили бы за собой функции по применению сил и средств национальной безопасности, что обеспечило бы устойчивость уже оправдавшей себя системы управления ими. Для повышения эффективности противодействия внутренним и трансграничным угрозам политической стабильности России на Федеральный оперативный штаб Совета Безопасности РФ могли бы быть также возложены функции по координации деятельности специально созданных межведомственных советов и оперативных штабов при полномочных представителях Президента РФ в федеральных округах (на межрегиональном уровне), а также межведомственных советов и оперативных штабов при высших должностных лицах субъектов федерации (на уровне регионов).