Процессуальный контроль

• Введение 3
• 1. Исторический анализ института процессуального контроля 7
• 2. Понятие и сущность процессуального контроля в досудебном производстве 18
• 3. Место процессуального контроля в системе функций уголовного процесса 24
• Заключение 32
• Список используемой литературы 35

Законотворческий процесс в России в конце 80-х гг. XX столетия неизменно следовал идее реформирования судоустройства и судопроизводства. Этой же цели подчинена и Концепция судебной реформы, которая была принята 24.10.1991 Верховным Советом РСФСР, Постановление ВС РСФСР «О концепции судебной реформы в РСФСР» от 24.10.1991 № 1801−1 // ВВС РСФСР, 1991, № 44, ст. 1435. направленная на качественное преобразование судебной деятельности, определение механизма защиты прав и свобод человека, обеспечение развития демократических начал в уголовном судопроизводстве, отвечающих международным стандартам. В соответствии с Международным пактом о гражданских и политических правах 1966 г. Международный пакт «О гражданских и политических правах» от 16.12.1966 // Бюллетень Верховного Суда РФ. — 1994. — № 12. государство должно создавать такой механизм защиты прав и свобод человека, чтобы обеспечить подлинное развитие правосознания, укрепить правовую защищенность граждан и юридических лиц.

Дальнейшее свое развитие и нормативное закрепление эти положения получили в новой Конституции России, принятой всенародным голосованием 12.12.1993. В соответствии с Конституцией РФ Конституция Российской Федерации (с изм. от 14.10.2005) // РГ от 25.12.1993, № 237, СЗ РФ от 17.10.2005, № 42, ст. 4212. государственная власть осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную власти; органы законодательной, исполнительной и судебной властей самостоятельны (ст. 10).

Судебная власть в системе иных ветвей власти самостоятельна и полновесна в силу своего высокого статуса, компетентности, авторитетности — именно она должна гарантировать обеспечение конституционных прав и свобод личности, в том числе и в сфере уголовного судопроизводства. В Постановлении Пленума Верховного Суда № 8 от 31 октября 1995 года Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» от 31.10.1995 № 8 // Бюллетень Верховного Суда РФ. — 1996. — № 1. отмечалось, что, учитывая положение ч. 1 ст. 46 Конституции РФ, гарантирующей каждому право на судебную защиту его прав и свобод, суды обязаны обеспечить надлежащую защиту прав и свобод человека и гражданина путем своевременного и правильного рассмотрения дел.

Провозглашение России правовым государством предполагает создание эффективного механизма защиты прав и свобод человека и гражданина во всех сферах общественной жизни. Предварительное расследование сопряжено с возможностями достаточно широкого ограничения прав граждан органами государства, в силу чего нуждается в особых гарантиях, предотвращающих произвольное их ущемление. Одним из гарантов здесь в настоящее время является судебная власть, обеспечивающая защиту прав участников процесса в различных формах, в том числе и посредством процессуального контроля за предварительным расследованием. Эта функция судов является относительно новой для российской правоприменительной практики, в связи с чем возникает множество проблем, от своевременного и правильного разрешения которых зависит эффективность защиты прав личности в уголовном процессе. В первую очередь это касается предмета и пределов процессуального контроля, законодательного регламентирования его процедуры, значения результатов. На мой взгляд, оптимальное решение этих вопросов должно быть основано не только на теоретических изысканиях, но и учитывать реалии российской правовой, экономической, политической, социальной действительности.

Актуальность темы

обусловлена тем, что предусмотренный УПК РФ Уголовно-процессуальный Кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (ред. от 01.06.2005) // СЗ РФ от 24.12.2001, № 52 (ч. I), ст. 4921, СЗ РФ от 06.06.2005, № 23, ст. 2200. процессуальный контроль за обоснованностью производства следственных действий является сравнительно новой и весьма специфической сферой судебной деятельности, не присущей в столь значительном объеме дореформенному уголовному процессу. Практическая реализация данной функции представляет для судей определенную сложность. Предварительное расследование, особенно на начальном этапе, осуществляется в совершенно иных информационных условиях, чем судебное следствие, и характеризуется дефицитом сведений и времени при принятии решений, в том числе о проведении следственных действий. Здесь нет полной картины события преступления, исчерпывающей совокупности доказательств, столь привычных судье при постановлении приговора. Вместе с тем от правильного установления судом наличия оснований для производства следственных действий (основного способа сбора доказательств) зависит очень многое, порой — исход дела. На этом фоне обращает на себя внимание недостаточная четкость законодательных предписаний относительно форм судейского контроля за следственными действиями и оценочный характер оснований их производства.

Поэтому цель данной работы — изучение процессуального контроля за следственными и иными действиями и выявление недостатков его правового регулирования. Автор ставит перед работой следующие задачи:

1. Провести исторический анализ рассматриваемого института на основе исследования законодательства Российской Империи и СССР.

2. Провести анализ норм действующего уголовно-процессуального законодательства, положений ряда Постановлений Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ, а также судебной практики.

3. Определить место процессуального контроля в уголовном процессе России.

4. Выдвинуть основные критерии соотношения и взаимодействия судебного контроля и прокурорского надзора.

5. Провести анализ процессуального контроля, выявить проблемы механизма его реализации и предложить пути их решения.

Освещение отдельных проблем процессуального контроля имеет место в работах таких ученых, как Багаутдинов Ф. Н., Моисеева Т. В., Ковтун Н. Н., Чепурнова Н. М., Лазарева В. А., Питулько К. В., Мельников В. Ю. Однако решение поставленных перед работой задач осложняется тем, что в настоящее время отсутствуют систематизированные научные разработки, позволяющие установить правовую природу, основополагающие теоретические характеристики процессуального контроля в уголовном процессе.

1. Исторический анализ института процессуального контроля

До середины 60-х годов XIX столетия, как известно, в России суд по сути был придатком администрации. Любые меры процессуального принуждения фактически носили сугубо полицейский характер, что создавало благодатнейшую почву творить в уголовном процессе безнаказанный произвол.

В результате судебной реформы 1864 г. в России была учреждена относительно самостоятельная, более или менее независимая судебная власть. Появились судебные следователи, которые вместе с судьями получили сравнительно широкую возможность контролировать законность действий полиции, осуществлявшей функции дознания и полицейского уголовного сыска. Что, по всей видимости, и давало дореволюционным российским правоведам основание характеризовать меры процессуального принуждения в пореформенном российском уголовном процессе как меры судебного принуждения. В число названных мер было принято включать три их разновидности:

1. Меры получения доказательств (привод, допрос, осмотр, обыск и выемка).

2. Меры обеспечения явки обвиняемых («призыв» и привод обвиняемого и меры «пресечения обвиняемому способов уклониться от следствия и суда»).

3. Меры обеспечения «судебного разбора», т. е. меры, имеющие целью обеспечивать поддержание должного порядка в ходе судебного разбирательства. Уголовный процесс: Учебник для студентов юридических вузов и факультетов / Под ред. К. Ф. Гуценко. Издание 6-е, перераб. и доп. — М.: Зерцало, 2005. — С. 71.

Возрождение прогрессивных идей и традиций российской судебной реформы 1864 г. состоялось в известной мере в период проведенной у нас судебно-правовой реформы 1922;1924 гг., когда были восстановлены судебные следователи и предприняты попытки поставить под их контроль законность действий милиции и других органов дознания.

Однако уже к концу 20-х годов следователи (в связи с передачей их из судов в прокуратуру) из судебных деятелей фактически превратились в прокурорских дознавателей. Затем административные должностные лица, именовавшиеся «следователями», но по своему правовому положению мало чем отличающиеся от обычных полицейских дознавателей, появились и в других наших полицейских ведомствах (МВД и КГБ). Бывшим Генеральным прокурором СССР было признано публично, что"хозяином уголовного дела" на досудебных стадиях процесса у нас стал не суд, а прокурор. Так была похоронена идея установления процессуального контроля за законностью действий органов расследования при производстве по уголовным делам, в том числе действий, связанных с применением мер процессуального принуждения.

Идея эта, хотя и с большими трудностями, постепенно, как показано выше, возрождается при активном содействии предписаний действующей Конституции РФ.

Новый Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации определил особое место суда в уголовном судопроизводстве. Если раньше неофициально основной фигурой уголовного судопроизводства (а на стадии предварительного следствия, пожалуй, и главной фигурой) являлся прокурор с его ничем не ограниченным прокурорским надзором, то сегодня центральное место на стадии предварительного и судебного следствия, вне всякого сомнения, занимает именно суд.

Статья 29 УПК РФ определяет полномочия суда. Формулировка «только суд правомочен…» делает эти полномочия исключительными и означает, что никакой другой орган, никакое иное должностное лицо не могут принимать какое-либо решение, исчерпывающий перечень которых представлен в указанной статье.

Таким образом, в соответствии со ст. 29 УПК РФ только суд правомочен:

— признать лицо виновным в совершении преступления и назначить ему наказание;

— применить к лицу принудительные меры (медицинского характера или воспитательного воздействия);

— отменить или изменить решение, принятое нижестоящим судом.

Только суд, в том числе в ходе досудебного производства, правомочен принимать решения:

— об избрании отдельных мер пресечения и мер процессуального принуждения (в виде заключения под стражу, домашнего ареста и др.);

— о проведении следственных и иных действий, затрагивающих конституционные права граждан (обыски и выемки в жилище и др.).

Эти правомочия суда будут рассмотрены ниже в данной работе.

Кроме этого, суд правомочен в ходе досудебного производства рассматривать жалобы на действия (бездействие) и решения прокурора, следователя, органа дознания и дознавателя в случаях и порядке, которые предусмотрены статьей 125 УПК РФ.

И наконец, суд вправе вынести частное определение или постановление, в котором обращает внимание соответствующих организаций и должностных лиц на обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, нарушения прав и свобод граждан, а также другие нарушения закона, требующие принятия необходимых мер. Дорошков В. Судебный контроль за деятельностью органов предварительного расследования // Российская юстиция. — 1999. — № 7. — С. 12.

Как видим, новый уголовно-процессуальный закон разделил полномочия суда на четыре группы. По УПК РСФСР 1960 г. суду были предоставлены только две из указанных групп полномочий (первая и последняя). Право судебного контроля появилось в УПК РСФСР в 1992 году. Вторая группа полномочий — на принятие решений об аресте, продлении срока ареста, обыске в жилище и др. — является для суда в целом новой (хотя отдельные из этих полномочий суд начал применять и в период действия УПК РСФСР: о наложении ареста на почтово-телеграфную корреспонденцию, о выемке предметов и документов, содержащих информацию о банковской тайне, о контроле и записи телефонных и иных переговоров).

Считаем, что несмотря на многолетний период существования в российском уголовно-процессуальном законодательстве института процессуального контроля, сохраняется немало спорных моментов, а также отдельных вопросов о роли и полномочиях суда при принятии решений, затрагивающих конституционные права граждан (ч. 2 ст. 29 УПК РФ).

Вопросы процессуального контроля с момента его появления в российском уголовном процессе вызывают оживленные споры и являются предметом многих дискуссий, а также научных исследований. Появившись в 1992 г. в виде права обжалования в суд постановления об аресте и о продлении срока содержания под стражей, этот институт постоянно развивался и, как правило, в сторону расширения возможности обжалования в суд решений органов предварительного расследования.

В статье 125 УПК РФ подробно определен судебный порядок рассмотрения жалоб. Постановления дознавателя, следователя, прокурора об отказе в возбуждении уголовного дела, о прекращении уголовного дела, а равно иные их решения и действия (бездействие), которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию, могут быть обжалованы в суд по месту производства предварительного расследования.

Жалоба может быть подана заявителем, его защитником, законным представителем или представителем непосредственно либо через дознавателя, следователя или прокурора.

Судья проверяет законность и обоснованность действий (бездействия) и решений дознавателя, следователя, прокурора не позднее чем через пять суток со дня поступления жалобы в судебном заседании с участием заявителя и его защитника, законного представителя или представителя, если они участвуют в уголовном деле, иных лиц, чьи интересы непосредственно затрагиваются обжалуемым действием (бездействием) или решением, а также с участием прокурора. Неявка лиц, своевременно извещенных о времени рассмотрения жалобы и не настаивающих на ее рассмотрении с их участием, не является препятствием для рассмотрения жалобы судом.

По результатам рассмотрения жалобы судья выносит одно из следующих постановлений:

1) о признании действия (бездействия) или решения соответствующего должностного лица незаконным или необоснованным и о его обязанности устранить допущенное нарушение;

2) об оставлении жалобы без удовлетворения.

Сфера действия процессуального контроля сегодня ничем не ограничена. УПК РФ допускает возможность судебного обжалования практически любого решения и действия следователя, дознавателя, прокурора, что вряд ли отвечает публичным интересам. Во многом это результат деятельности Верховного Суда РФ, Конституционного Суда РФ. В свое время не была дана решительная и отрицательная оценка фактам обжалования в суд постановления о возбуждении уголовного дела. Затем наступил черед обжалования в суд постановления о привлечении в качестве обвиняемого. Следуя логике ряда решений Конституционного Суда РФ, суды общей юрисдикции принимали к рассмотрению подобные жалобы и рассматривали их по существу. Бабенко А., Яблоков В. Судебный контроль за предварительным расследованием необходимо расширить // Российская юстиция. — 2000. — № 6. — С. 22.

Безусловно, введение судебного контроля, расширение сферы его действия на предварительном следствии являются позитивными моментами с точки зрения обеспечения личных (частных) интересов тех или иных участников расследования. Однако за более чем десятилетний период его существования мы подошли к той опасной черте, когда в ряде случаев речь идет об ограничении посредством судебного контроля свободы органов предварительного расследования распоряжаться своими процессуальными правами по ведению следствия, См.: Александров А. С. Каким не быть предварительному следствию // Государство и право. — 2001. — № 9. — С. 59. и это следует считать недопустимым явлением, противоречащим публичным интересам.

В литературе высказано мнение о принципиальной невозможности ограничения предмета судебного контроля за актами предварительного расследования путем закрепления в законе перечня подлежащих обжалованию действий и решений органов расследования. См.: Лазарева В. С. Судебная защита в уголовном процессе РФ: проблемы теории и практики: Автореф. дис… докт. юрид. наук. — М., 2000. — С. 9 — 10.

Думается, что ограничение пределов судебного контроля возможно и необходимо, но наоборот — путем закрепления в законе перечня не подлежащих обжалованию действий и решений органов расследования. Такой подход представляется мне более предпочтительным. Законодательное закрепление не подлежащих судебному обжалованию действий и решений следователя будет в интересах в первую очередь органов расследования, то есть в публичных интересах. В силу этого органы расследования получат возможность для нормального осуществления своих функций.

В этой связи необходимо законодательно:

1) определить перечень конкретных решений и действий, которые не подлежат судебному обжалованию;

2) ввести некоторые дополнительные ограничительные условия (например, что жалоба защитника подается в суд с согласия обвиняемого, и некоторые другие).

На мой взгляд, не должны быть обжалованы в суд основополагающие решения по делу:

— постановление о возбуждении уголовного дела;

— постановление о привлечении в качестве обвиняемого;

— обвинительное заключение и обвинительный акт.

Обжалование в суд остальных решений и действий (бездействия) дознавателя, следователя и прокурора не исключается.

Отдельного обсуждения требует вопрос о возможности судебного обжалования первого, пожалуй, одного из главных решений следователя, дознавателя, прокурора — постановления о возбуждении уголовного дела.

И. Петрухин считает, что можно и нужно обжаловать в суд постановление о возбуждении уголовного дела. По его мнению, постановление о возбуждении уголовного дела «требует немедленного судебного контроля с тем, чтобы не допускать необоснованного выдвижения обвинения (подозрения) против лиц, вина которых еще не установлена, „когда существуют лишь“ признаки преступления». Петрухин И. Можно ли обжаловать в суд постановление о возбуждении уголовного дела? // Российская юстиция. — 2002. — № 4. — С. 49 — 50.

В то же время в статье И. Петрухина речь идет только о случаях возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица, потому что, как обоснованно считает автор, незаконное возбуждение уголовного дела причиняет моральный вред лицу, против которого оно возбуждено. Естественно, вряд ли кому придет в голову обжаловать в суд постановление о возбуждении уголовного дела по факту, например, нераскрытой кражи. Правда, такая возможность не исключается для потерпевшего, когда он не согласен с возбуждением дела и просит расследование не проводить.

Точка зрения уважаемого автора представляется уязвимой. Если следовать его логике, то для возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица недостаточно только наличия отдельных признаков преступления. Значит, нужна совокупность всех признаков преступления, всех его обстоятельств (объект, субъект, объективная и субъективная стороны). Но в большинстве случаев это невозможно.

При этом многие предпочитают не вспоминать о принципиально важной позиции Конституционного Суда РФ, выраженной в решении от 23 марта 1999 года, о том, что нельзя обжаловать в суд постановление о возбуждении уголовного дела. При этом обоснованно было указано, что само по себе возбуждение уголовного дела не приводит к ущемлению прав и интересов участников уголовного процесса. См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 23.03.1999 № 5-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 133, части первой статьи 218 и статьи 220 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан В. К. Борисова, Б. А. Кехмана, В. И. Монастырецкого, Д. И. Фуфлыгина и общества с ограниченной ответственностью «Моноком» // СЗ РФ от 05.04.1999, № 14, ст. 1749.

Добавлю, что УПК РФ ввел требование о согласовании с прокурором каждого постановления о возбуждении уголовного дела. Тем самым усилен надзор со стороны прокурора за законностью возбуждения уголовных дел. Это привело к тому, что уже в первые месяцы применения нового УПК РФ количество возбужденных уголовных дел уменьшилось в полтора раза. При таких обстоятельствах следовало бы законодательно закрепить правило о невозможности судебного обжалования постановления о возбуждении уголовного дела либо ограничить такое право, определив его точные рамки и пределы.

В статье 125 УПК РФ говорится о возможности подачи жалобы в порядке судебного контроля заявителем, его защитником, законным представителем или представителем. Судья рассматривает жалобу с участием заявителя и его защитника, а также иных лиц, чьи интересы непосредственно затрагиваются обжалуемым действием (бездействием) или решением.

В числе других лиц жалобу в порядке ст. 125 УПК РФ может подать и потерпевший. В то же время следует отметить, что УПК РФ специально не выделил и не подчеркнул возможность предоставления определенных прав потерпевшему при подаче жалоб другими участниками расследования. Было бы целесообразным его участие при рассмотрении жалобы обвиняемого, подозреваемого, если она затрагивает права и интересы потерпевшего (например, при рассмотрении жалоб обвиняемого об отмене или изменении меры пресечения, об отмене ареста на его имущество и др.). Ведь практически любое обжалуемое обвиняемым, подозреваемым и их защитниками решение или действие органов расследования в той или иной мере затрагивает интересы потерпевшего, и учет его мнения здесь необходим.

Закон также не содержит и требования об извещении потерпевшего о поступлении в суд и рассмотрении жалоб других участников судопроизводства в порядке судебного контроля. Тем самым потерпевший лишен возможности высказать свое мнение по поданной жалобе. На практике органы расследования и суды также не оповещают потерпевшего о поступлении подобных жалоб, хотя они и обязаны привлекать к участию в заседании «заинтересованных лиц». Представляется, что данная формулировка весьма расплывчата.

Поэтому в УПК РФ необходимо ввести требование об извещении потерпевшего обо всех жалобах, поданных представителями стороны защиты в порядке судебного контроля. Участвовать или нет в их рассмотрении, решит сам потерпевший.

Принцип состязательности и равноправия сторон должен предполагать право обращения с жалобой в суд не только для обвиняемого, подозреваемого, потерпевшего, защитника, гражданского истца, гражданского ответчика. Такое право в определенных случаях должно быть предоставлено и стороне обвинения в лице следователя, начальника следственного отдела, дознавателя, прокурора. В случае злоупотребления кем-либо из участников судопроизводства предоставленными ему правами сторона обвинения должна иметь возможность путем обращения в суд установить для данного участника определенный режим осуществления его права, определенные ограничения данного права.

На мой взгляд, такое правило применимо в первую очередь для института права на защиту. Рассмотрим некоторые случаи для возможного применения подобного правила. Начнем с простого вроде бы вопроса: сколько адвокатов может быть допущено для защиты одного обвиняемого (подсудимого)? В законе отсутствуют какие-либо ограничения на этот счет. Следовательно, адвокатов может быть сколько угодно — сколько захочет и сможет оплатить обвиняемый.

Естественно, что участие в деле нескольких адвокатов создает для следователя дополнительные трудности при проведении следственных действий. Когда каждый из адвокатов знакомится с уголовным делом в полном объеме, это, соответственно, затягивает следствие, приводит к нарушению его сроков.

По моему мнению, необходимо закрепить в законе общее правило, согласно которому обвиняемому предоставляется один адвокат. Это позволит в целом эффективно обеспечить право на защиту, поскольку подавляющее большинство расследуемых уголовных дел состоят из одного тома, обвинение включает в себя один или несколько эпизодов, и один адвокат вполне справляется с защитой по таким делам. Вместе с тем в случае необходимости участия по делу нескольких адвокатов обвиняемый или его адвокат должны иметь возможность подать об этом соответствующее ходатайство прокурору (с правом обжалования отказа в суд) либо в суд. При решении вопроса об удовлетворении этого ходатайства возможно учитывать следующие обстоятельства: сложность уголовного дела, тяжесть предъявленного обвинения, количество эпизодов преступной деятельности, объем и количество следственных материалов дела, число обвиняемых, число следователей (если, например, создана следственная бригада либо оперативно — следственная группа) и некоторые другие.

Ограничение количества допускаемых к защите адвокатов существует в законодательстве ряда стран. В связи с этим Европейский Суд по правам человека в конкретном случае счел совместимым с Конвенцией о правах человека Конвенция о защите прав человека и основных свобод (Заключена в г. Риме 04.11.1950) (вместе с Протоколом № 1 (Подписан в г. Париже 20.03.1952), Протоколом № 4 об обеспечении некоторых прав и свобод помимо тех, которые уже включены в Конвенцию и первый протокол к ней (Подписан в г. Страсбурге 16.09.1963), Протоколом № 7 (Подписан в г. Страсбурге 22.11.1984)) // СЗ РФ от 08.01.2001, № 2, ст. 163. ограничение до трех числа допускаемых в суд адвокатов.

Законодательное регулирование количества защитников должно учитывать не только обеспечение права на защиту от обвинения, но также и интересы следствия, а в конечном счете — интересы правосудия. Речь, в частности, идет о том, чтобы исключить случаи недобросовестного оказания адвокатами услуг в уголовном судопроизводстве и чтобы при этом интересы следствия не страдали от целого ряда причин, связанных с поведением защитника.

В этой связи и сторона обвинения должна иметь возможность и право для обращения в суд с ходатайством об ограничении числа участвующих в деле защитников либо об отказе в допуске к участию в деле очередного защитника.

Еще один характерный пример, который требует аналогичного подхода. В соответствии с УПК РФ обвиняемый и его защитник не могут ограничиваться во времени, необходимом им для ознакомления с материалами уголовного дела. Тем самым отменено положение ст. 201 УПК РСФСР о том, что если обвиняемый и его защитник явно затягивают ознакомление с материалами уголовного дела, то следователь вправе своим мотивированным постановлением, утверждаемым прокурором, установить определенный срок для ознакомления с материалами дела.

Новое положение, безусловно, может и будет содействовать затягиванию процесса ознакомления с уголовным делом со стороны обвиняемого и его защитника, особенно по тем делам, по которым обвиняемый находится под стражей. Однако право на ознакомление с делом не может носить абсолютный, ничем не ограниченный характер, оно должно иметь определенные пределы. Злоупотребление этим правом способно затянуть ознакомление с делом и соответственно может привести к нарушению сроков расследования и даже к освобождению обвиняемого из-под стражи. Все это способно причинить вред не только публичным интересам, но и интересам потерпевшего и других участников расследования.

В этой связи считаю необходимым предложить следующие изменения в УПК РФ:

1. Если обвиняемый не содержится под стражей, то время ознакомления с делом не включается в общий срок расследования.

2. Если обвиняемый находится под стражей, следователь до окончания срока следствия и содержания под стражей, например, не менее чем за пять дней до окончания срока содержания под стражей, сообщает обвиняемому и его защитнику об окончании следствия и представляет им для ознакомления материалы уголовного дела. Если ознакомление не может быть закончено в этот срок, то следователь через надзирающего прокурора обращается в суд с ходатайством о продлении или установлении срока содержания под стражей обвиняемого до окончания ознакомления с делом. Суд принимает соответствующее решение. Причем суду следует предоставить право установить конкретный срок для ознакомления с делом (например, семь дней общей продолжительностью 56 часов и т. д.) либо не указывать конкретный срок. Кстати, возможность продления судом срока содержания обвиняемого под стражей до момента окончания ознакомления с делом предусмотрена в ч. 8 ст. 109 УПК РФ, но она относится только к единственному случаю — истечению предельного (18 месяцев) срока содержания обвиняемого под стражей.

Думается, что указанные изменения исключат стремление обвиняемого и его защитника к различным ухищрениям, направленным на достижение незаконных целей (затянуть расследование, добиться освобождения из-под стражи и др.). Одновременно действия следователя будут поставлены под строгий судебный контроль.

2. Понятие и сущность процессуального контроля в досудебном производстве

Возбуждение уголовного дела означает не только, как отмечено выше, «зеленый свет» для принятия соответствующими органами и должностными лицами решений и совершения ими всех тех действий, которые допустимы в соответствии с предписаниями УПК и других правовых актов, регламентирующих уголовное судопроизводство.

Его предназначение заключается еще и в предоставлении всем, чьи права и законные интересы могут быть как-то ограничены или ущемлены такими решениями и действиями, юридически обеспеченной возможности защитить себя с помощью предусмотренных законом мер от вероятных ошибок или даже злоупотреблений. Другими словами, возбуждение уголовного дела означает также предоставление заинтересованным лицам возможности воспользоваться системой мер подобного рода.

Центральное место в этой системе занимают прокурорский надзор и судебный контроль, которые начинают реализоваться со стадии возбуждения каждого дела и в различного рода формах «сопровождают» его практически на всех этапах судопроизводства.

Прокурорскому надзору современное уголовно-процессуальное законодательство отводит существенную роль. Об этом свидетельствуют, в частности, его полномочия по организации доследственных проверок (дача поручений, связанных с проверкой сообщений о преступлениях, в том числе поручений о производстве ревизий и документальных проверок, контроль за своевременностью сбора материалов, необходимых для принятия правильных решений, и обоснованностью продления сроков, установленных для выполнения действий такого рода), а также полномочия по непосредственной проверке законности и обоснованности постановлений органов дознания, дознавателей, следователей о возбуждении или об отказе в возбуждении уголовных дел.

Существенную роль в обеспечении эффективной борьбы с преступностью, а равно соблюдения прав и законных интересов граждан призваны играть и полномочия прокурора, которые он обязан выполнять в связи с возложенным на него надзором за надлежащим выполнением, в первую очередь органами дознания, предусмотренной в ч. 1 ст. 144 УПК обязанности по приему сообщений о преступлениях, их учету и регистрации, по своевременному принятию энергичных мер, направленных на раскрытие преступлений и изобличение виновных.

Не менее существенно и то, что в соответствии с предписаниями ч. 3 ст. 119 УПК прокурор наделен необходимыми полномочиями по рассмотрению ходатайств. Реализация таких полномочий позволяет ему оказывать участникам судопроизводства содействие в осуществлении ими своих прав, в частности, в собирании доказательств и установлении обстоятельств, имеющих значение для расследования уголовных дел.

Достаточно результативным средством, используемым прокурорами при осуществлении надзора за законностью решений и действий органов и должностных лиц в ходе возбуждения уголовных дел и их предварительного расследования, являются их полномочия по рассмотрению жалоб участников уголовного судопроизводства, иных лиц и, разумеется, по исправлению по результатам такого рассмотрения ошибок правоохранительных органов (ст. 124 УПК).

Но прокурорский надзор не является единственным средством, призванным обеспечивать законность и обоснованность всего того, что происходит и должно происходить в рассматриваемых стадиях уголовного процесса.

Он в значительной мере дополняется судебным контролем.

До сравнительно недавнего времени такой контроль практиковался лишь в тех случаях, когда решения об отказе в возбуждении дела принимались судами — жалобы на такие решения рассматривались вышестоящими судами (ч. 4 ст. 113 УПК РСФСР 1960 г.).

В иных формах судебный контроль при возбуждении уголовных дел и их предварительном расследовании практически исключался. Лишь в мае 1992 г. был принят закон, допустивший рассмотрение судами жалоб на решения органов дознания, следователей и прокуроров об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу.

С принятием Конституции РФ 1993 г. отношение к судебному контролю в стадии возбуждения уголовного дела, а потом и в стадии предварительного их расследования в целом постепенно стало изменяться.

Этот процесс в значительной мере стимулировало неоднократно упоминавшееся выше постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. N 8 (см. п. 1), разъяснившее судам, что положения Конституции РФ, в том числе содержащиеся в ее ст. 46, подлежат прямому применению. Судьи, руководствуясь этим разъяснением, начали принимать и рассматривать жалобы на незаконные действия и решения органов расследования и прокуратуры, включая жалобы на незаконный отказ в их возбуждении. Но значительная их часть продолжала проявлять «осторожность» и «осмотрительность» — по инерции они считали, что не должны контролировать прокуратуру и иные правоохранительные органы при производстве по уголовным делам.

29 апреля 1998 г. Конституционный Суд РФ принял постановление «По делу о проверке конституционности части четвертой статьи 113 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с запросом Костомукшского городского суда Республики Карелия». В нем признано правомерным рассмотрение судами жалоб на незаконные отказы в возбуждении уголовных дел. Почти год спустя, 23 марта 1999 г., последовал еще один шаг со стороны этого Суда. Он вынес постановление «По делу о проверке конституционности положений статьи 133, части первой статьи 218 и статьи 220 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан В. К. Борисова, Б. А. Кехмана, В. И. Монастырецкого, Д. И. Фуфлыгина и общества с ограниченной ответственностью «Моноком», в котором обращено внимание, наряду с прочим, на то, что суды в соответствии с предписаниями ст. 46 Конституции РФ должны принимать и рассматривать жалобы также на незаконное возбуждение уголовного дела. Рядом других принятых впоследствии своих постановлений и определений Конституционный Суд РФ еще в большей мере раздвинул границы применения предписаний ст. 46 Конституции РФ при производстве по уголовным делам. Практически было признано, что суды общей юрисдикции должны принимать и рассматривать по существу жалобы на незаконность любых процессуальных действий и решений органов и должностных лиц, уполномоченных вести досудебное производство по уголовным делам.

Эта линия получила свое дальнейшее развитие в УПК 2001 г., в первую очередь в его ст. 123 и 125, закрепивших институт судебного контроля в досудебных стадиях уголовного процесса — один из уголовно-процессуальных институтов, призванных обеспечивать законность и обоснованность действий и решений правоохранительных органов и должностных лиц, уполномоченных выявлять преступления и принимать меры к их раскрытию и изобличению виновных.

Исходные положения этого института можно было бы выразить в следующем:

правом на обжалование в соответствии со ст. 123 УПК наделен широкий круг лиц. Жалобы могут быть поданы как участниками уголовного судопроизводства, так и иными лицами. Правда, такое право последних ограничивается указанием на то, что они вправе обжаловать только такие действия (бездействие) или решения, которые «затрагивают их интересы»;

иначе определен объем права на обжалование участников уголовного судопроизводства. По сказанному в ч. 1 ст. 125 УПК можно сделать вывод о том, что он несколько шире, но не допускает обжалования любых действий (бездействия) или решений прокурора, начальника следственного отдела, следователя, органа дознания. Они (участники уголовного судопроизводства) могут обжаловать, как сказано в названной части ст. 125 УПК, «постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, о прекращении уголовного дела, а равно иные решения и действия (бездействие)», но непременно при одном из двух условий:

во-первых, при условии, что они (действия или решения) способны «причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства» либо,

во-вторых, при условии, что они (действия или решения) способны «затруднить доступ граждан к правосудию».

Сравнительно детальной регламентации подвергнута и процедура подачи и рассмотрения судом жалоб. Ее основные моменты:

жалобы такого рода должны подаваться в районный суд по месту производства предварительного расследования (ч. 1 ст. 125 УПК). Возможно обращение с жалобой и в военный гарнизонный суд в тех случаях, когда автором жалобы на действия следователя военной прокуратуры или военного прокурора является военнослужащий (см. ч. 6 ст. 7 и ч. 4 ст. 22 Закона о военных судах);

судья такого суда обязан в течение пяти суток со дня поступления жалобы осуществить ее проверку, как правило, в открытом судебном заседании с участием лица, подавшего ее, и его защитника, законного представителя или представителя, если они участвуют в производстве по делу, а также иных лиц, интересы которых затрагиваются в связи с разбирательством жалобы. О времени и месте созыва судебного заседания по рассмотрению жалобы уведомляется и прокурор как представитель государственного органа, призванного осуществлять надзор за соблюдением законов при расследовании преступлений. Неявка уведомленных лиц не препятствует проведению заседания;

в ходе заседания судья объявляет, какая жалоба подлежит рассмотрению, представляет себя явившимся в судебное заседание лицам, разъясняет их права и обязанности. Затем заявитель, если он участвует в судебном заседании, обосновывает свою жалобу. После этого заслушиваются другие явившиеся в судебное заседание лица. Заявителю предоставляется возможность выступить с репликой;

по результатам рассмотрения жалобы судья выносит одно из следующих постановлений:

1) о признании действия (бездействия) или решения соответствующего должностного лица незаконным или необоснованным и о его обязанности устранить допущенное нарушение;

2) об оставлении жалобы без удовлетворения.

Приведенный порядок подачи и разбирательства жалоб подлежит соблюдению не только в стадии возбуждения уголовного дела, при судебной проверке законности и обоснованности принимаемых решений или выполняемых действий, но и при последующем производстве — в стадии предварительного расследования.

3. Место процессуального контроля в системе функций уголовного процесса

В этой связи возникает объективная необходимость четкого определения правовой природы такой формы осуществления судебной власти, как судебный контроль. Представляется, что заслуживает внимания позиция А. П. Гуськовой, которая предлагает рассматривать этот вопрос в контексте более общей проблемы процессуального контроля, который присутствовал прежде и присутствует сегодня во всех стадиях уголовного судопроизводства, его институтах, нормах, действиях и принимаемых в ходе процесса решениях. См.: Гуськова А. П. Процессуально-правовые и организационные вопросы подготовки к судебному заседанию по УПК РФ. — Оренбург, 2002. — С. 8. При этом отмечается, что контрольные функции суда сегодня приобретают несколько иной характер. Закономерен в связи с этим тезис о том, что судебный контроль есть самостоятельное средство, точнее — система предусмотренных процессуальным законом средств, направленных на реализацию конституционных функций судебной власти, призванных в конечном итоге к недопущению незаконного и необоснованного ограничения прав личности в уголовном процессе, к ее восстановлению в этих правах либо возможной их компенсации средствами права. См.: Ковтун Н. Н. Судебный контроль в уголовном судопроизводстве России. — Н. Новгород: Нижегородская правовая академия, 2002. — С. 14.

Соглашаясь с приведенными суждениями о всеобщем проявлении элементов процессуального контроля, которые присутствуют во всех стадиях уголовного судопроизводства, См.: Гуськова А. П. Процессуально-правовые и организационные вопросы подготовки к судебному заседанию по УПК РФ. — Оренбург, 2002. — С. 8. необходимо выделить те аспекты реализации процессуального контроля в уголовном судопроизводстве, которые имеют общие признаки и реализуются в форме судебного контроля в досудебном производстве по уголовному делу (часть II УПК РФ 2001 г.). Ряд авторов предлагает в современных условиях если не процедурно, то концептуально: увидеть и признать, что первой настоящей стадией уголовного процесса является стадия досудебного производства. См.: Томин В. Т., Поляков М. П., Попов А. П. Очерки теории эффективного уголовного процесса. — Пятигорск, 2000. — С. 38; еще ранее об этом см.: Якимович Ю. К. Структура советского уголовного процесса: система стадий и система производств. Основные и дополнительные производства. — Томск, 1991. — С. 4 — 5, 46; Сереброва С. П. Проблемы рационализации досудебного производства. — Н. Новгород, 1997. — С. 46.

Необходимость именно такого подхода при исследовании судебного контроля по уголовным делам выявляется из ряда правовых позиций законодателя. В Постановлении Верховного Совета РСФСР от 24 октября 1991 года «О Концепции судебной реформы в РСФСР» поставлен вопрос о расширении возможностей обжалования в суде неправомерных действий должностных лиц, установлении судебного контроля за законностью применения мер пресечения и других мер процессуального пресечения. См.: Концепция судебной реформы в Российской Федерации / Сост. С. А. Пашин. — М., 1992. — С. 109. Процессуальный контроль распространяется на сравнительно ограниченный круг следственный действий и процессуальных решений, затрагивающих конституционные права граждан, обеспечивающих судебную проверку жалоб и ходатайств, заявленных в ходе досудебного производства (ч. 2 ст. 29, ч. 1 ст. 125 УПК РФ). В связи с этим считаю возможным согласиться с мнением ряда авторов о том, что понятие судебного контроля применимо лишь для проверочной деятельности суда на досудебных стадиях уголовного судопроизводства. См.: Назаров А. Д. Влияние следственных ошибок на ошибки суда. — Санкт-Петербург, 2003. — С. 205 — 206; Адвокатура в России: Учебник / Под ред. Демидовой Л. А., Сергеева В. И. — М., 2004. — С. 215 — 216; Лазарева В. А. Судебная власть. Судебная защита. Судебный контроль: понятие и соотношение (лекции-очерки). — Самара, 1999. — С. 47.

Первым аспектом, на мой взгляд, является определение процессуального контроля как принципа уголовного судопроизводства, направленного на реализацию судебной власти в досудебном производстве по уголовному делу, во-первых, при применении мер уголовно-процессуального принуждения или ограничении конституционных прав граждан, во-вторых, при осуществлении судебной проверки жалоб и заявлений граждан о нарушении их конституционных прав и свобод, в-третьих, процессуальный контроль, являющийся формой судебной власти в досудебном производстве по уголовному делу, правомерно рассматривать как проявление судебной защиты.

Как отмечалось выше, суд в правовом государстве должен занимать положение главного гаранта законных прав и интересов граждан и юридических лиц. Идея верховенства суда в системе правоохранительных органов, как отмечает профессор Т. Г. Морщакова, должна найти достаточно завершенное выражение. Осуществление процессуального контроля за законностью следует выделить в качестве особого принципа судопроизводства, конкретизируемого в других судоустройственных и судопроизводственных правилах еще и потому, что методологически сущность термина начала 90-х годов XX века «процессуальный контроль за расследованием» тогда получит принципиальное обоснование. Морщакова Т. Г. Судебная реформа: Сборник обзоров. — М., 1990. — С. 30.

Существуют различные мнения о сущности процессуального контроля: отождествление «процессуального контроля» и формы осуществления правосудия; Всесторонне вопрос о соотношении правосудия и судебного контроля рассмотрен в работах Н. М. Чепурновой и В. А. Лазаревой. См.: Чепурнова Н. М. Судебный контроль в Российской Федерации: проблемы методологии, теории и государственно-правовой практики. — Ростов-на-Дону, 1999. — С. 61, 62; Лазарева В. А. Теория и практика судебной защиты в уголовном процессе. — Самара, 2000. — С. 232; и др. отождествление «процессуального контроля» со способом осуществления правосудия; См.: Нажимов В. П. Суд как орган правосудия по уголовным делам в СССР: Автореф. дис… д-ра юрид. наук. — М., 1971. — С. 19 — 21. Справедливости ради надо отметить, что в отдельных работах (более раннего периода) все же высказывались предложения о дополнении действующего уголовно-процессуального законодательства нормами о судебном контроле на стадии предварительного расследования. См., напр.: Гулиев В. Н., Гудзинский Ф. М. Социалистическая демократия и личные права. — М., 1948. — С. 118; Строгович М. С. Основные вопросы советской социалистической законности. — М., 1966. — С. 186 — 188; и др. отмечается возможность рассматривать данную деятельность суда как реализацию конституционной функции правосудия; Анализируя мнения, отмечает Н. Н. Ковтун, ссылаясь на правовую позицию Постановления Конституционного Суда РФ № 13-П от 29 апреля 1998 года. Ковтун Н. Н., указанная работа, с. 31. предлагается понимать судебную защиту, составной частью которой является уголовно-процессуальный институт процессуального контроля, институтом конституционного права. Кашепов В. П. Реализация судебной власти в уголовном судопроизводстве // Журнал российского права. 2000. — № 8. — С. 68.

Учитывая все эти суждения, необходимо заметить, что провозглашение общего принципа процессуального контроля применительно к досудебному производству вытекает из правовых позиций Конституционного Суда РФ, высказанных в ряде его решений, которые позволили признать не соответствующими Конституции РФ некоторые нормы УПК РСФСР.

Так, в Постановлении от 3 мая 1995 г. № 4-П по делу о проверке конституционности ст. 220.1 и 220.2 в связи с жалобой гражданина В. А. Аветяна СЗ РФ от 08.05.1995, № 19, ст. 1764. указано о том, что положение ст. 220.1, ограничивающее круг лиц, имеющих право на судебное обжалование постановления о применении к ним в качестве меры пресечения заключения под стражу, только лицами, содержащимися под стражей, и связанное с ним положение ст. 220.2 о проверке законности и обоснованности применения заключения под стражу судом только по месту содержания лица под стражей признаны не соответствующими Конституции РФ.

В Постановлении от 13 ноября 1995 г. № 13-П по делу о проверке конституционности ч. 5 ст. 209 в связи с жалобами граждан Р. Н. Самигуллиной и А. А. Апанасенко СЗ РФ от 20.11.1995, № 47, ст. 4551. указано на то, что часть 5 ст. 209 в той мере, в какой эта норма соответствует смыслу, придаваемому ей сложившейся правоприменительной практикой, ограничивает возможность судебного обжалования постановлений о прекращении уголовного дела. Положение ч. 5 ст. 209 не может служить основанием для отказа в судебном обжаловании постановлений о прекращении уголовного дела и признано не соответствующим Конституции РФ.

В Постановлении от 29 апреля 1998 г. № 13-П по делу о проверке конституционности ч. 4 ст. 113 в связи с запросом Костомукшского городского суда Республики Карелия СЗ РФ от 11.05.1998, № 19, ст. 2142. указано на то, что положение, содержащееся в ч. 4 ст. 113, в той мере, в какой оно не допускает судебного обжалования постановления прокурора, следователя или органа дознания об отказе в возбуждении уголовного дела, а также исключает для лиц, интересы которых затрагиваются этим постановлением, возможность использовать для своей защиты все способы, не запрещенные законом, не соответствует Конституции РФ;

В упомянутом ранее Постановлении от 23 марта 1999 г. № 5-П по делу о проверке конституционности положений ст. 133, ч. 1 ст. 218 и ст. 220 в связи с жалобами граждан В. К. Борисова, Б. А. Кехмана, В. И. Монастырецкого, Л. И. Фуфлыгина и ООО «Моноком» сказано, что положения ч. 1 ст. 218 и ст. 220, поскольку они по смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой, исключают в ходе предварительного расследования для заинтересованных лиц, конституционные права которых нарушены, возможность судебного обжалования действий и решений органа дознания, следователя или прокурора, связанных с производством обыска, наложением ареста на имущество, приостановлением производства по уголовному делу и продлением срока предварительного следствия, нарушают конституционные принципы;

В Определении от 17 февраля 2000 г. № 84-О по жалобе граждан А. В. Лазарева, Е. С. Русановой и О. В. Эрнезакса на нарушение их конституционных прав рядом положений ст. ст. 201, 202, 218 и 220 СЗ РФ от 10.07.2000, № 28, ст. 2999. указано о том, что положения ст. ст. 218 и 220, исключающие возможность судебного обжалования решения следователя и прокурора об отказе в изменении меры пресечения в виде подписки о невыезде, не подлежат применению судами, другими органами и должностными лицами, поскольку ранее эти положения применительно к другим, аналогичным решениям уже были признаны Конституционным Судом РФ не соответствующими Конституции РФ.

В Постановлении Конституционного Суда РФ от 14 марта 2002 г. № 6-П «По делу о проверке конституционности статей 90, 96, 122 и 216 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан С. С. Маленкина, Р. Н. Мартынова и С.В. Пустовалова» СЗ РФ от 25.03.2002, № 12, ст. 1178. сказано, что необходимо признать положения статей 90, 96, 122 и 216 УПК РСФСР, допускающие задержание лица, подозреваемого в совершении преступления, на срок свыше 48 часов и применение в качестве меры пресечения заключение под стражу без судебного решения, не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 17, 22 и 46 (часть 1), а также абзацу второму пункта 6 раздела второго «Заключительные и переходные положения». Данные положения УПК РСФСР, а также все иные нормативные правовые положения, допускающие задержание до судебного решения на срок свыше 48 часов, а также арест (заключение под стражу) и содержание под стражей без судебного решения, с 1 июля 2002 года не подлежат применению.