История развития эмоционально-стрессовой терапии

Всякий психотерапевтический метод, прежде чем научно оформиться, существует стихийно в жизни людей, основываясь на поверьях, сказочных, мифологических объяснениях или попросту на житейском опыте. Стихийное целебное эмоционально-стрессовое воздействие, смешенное с внушением, гипнозом, разъяснением, тренировкой и в своем относительно чистом виде выступает в шаманстве, в религиозных терапевтических эффектах вообще, включая сюда йогу, дзен-буддизм, заговоры. С древних времен известно лечение музыкой, шумными плясками и весельем вокруг раненых и больных. В Древнем Риме Соран (II в. н. э.) советует лечить душевнобольных «занятными рассказами и новостями», «театральными представлениями, способными рассеять печаль, разогнать нелепые страхи». Соран, кстати, уже основательно размышляет о дифференцированном лечебном применении музыки. Авиценна (XI в.), рекомендуя при лечении меланхолии вместе с физическими лечебными средствами музыку и «пение певиц», считает, что в тех случаях, когда ничто не помогает, больного следует наказывать, бить по голове и по лицу, «после чего он приходит в себя, ибо это — превосходное лечение».

Германский психиатр Рейль, по выражению Ю. В. Каннабиха, «один из энергичнейших борцов за улучшение участи душевнобольных», в начале XIX века смело исследовал эмоциональное психотерапевтическое воздействие, предлагая пугать больного в темноте «внезапным прикосновением вывороченной наизнанку шубы, проведением по его лицу кистью руки скелета, воздействием на его слух подлинного кошачьего концерта», а также «волнующими мелодрамами», в «особом художественном психиатрическом театре».

Известная германская идеалистическая школа психиатров (Гейнрот, Иделер, Бенеке, первая половина XIX в.), была искренне убеждена в том, что душевнобольной — человек с порочно гипертрофированными страстями, способный вести себя правильно вследствие абсолютной свободы человеческой воли, и потому его следует исправлять наказывая. Практически эти убеждения выразились в использовании, например, таких «исправительных» механических приспособлений, как вращательная машина, полое колесо (начинало вращаться, когда помещенный туда человек становился неспокойным). Душевнобольных прижигали каленым железом, измучивали рвотой, внезапно погружали в холодную воду и т. п. Все это понималось, как лечебные попытки «психическими ударами» «разорвать извращенные представления». В процессе этой нечеловечески грубой психиатрии, растаптывающей личность больного, тем не менее, некоторые больные поправлялись. Происходило это, несомненно, вследствие этих «психических ударов», иногда порождавших (как ясно теперь) лечебно-благотворный эмоциональный стресс. В зловещей промозглости этой психиатрической реакционности, таким образом, усматриваем стихийные крупицы эмоционально-стрессовой психотерапии. И когда в 20-х годах XX века, уже через много лет после полной победы соматической психиатрической школы Гризингера над психиками, в эпоху воззрений Крепелина, Корсакова и первых классиков научной психотерапии, швейцарский психиатр Клези неожиданно бросал кататоника в бассейн, прерывая таким образом его ступор, смягчая аутизм, делая больного доступнее и тем самым возвращая несколько к реальной жизни, то этот прием (также эмоционально-стрессовый по своей сути) уже не вызывает у нас того человеческого протеста, воспринимаясь эмоционально-стрессовое лечение без всякого наказания.

Наконец, в созданной В. Е. Рожновым методике коллективной эмоционально-стрессовой гипнотерапии больных алкоголизмом, когда врач заражает пациентов собственной искренней взволнованностью за их судьбу, вызывает у них тяжелую, до рвоты, неприязнь к спиртному, к прежней болезненно-пьяной жизни, уже совершенно ясно подчеркивается, что это должна быть «обстановка спасения утопающего», когда больной искренне готов помучиться ради будущей трезвой, настоящей жизни (Рожнов, 1975).

Однако эмоционально-стрессовая психотерапия далеко не исчерпывается эмоционально-стрессовым воздействием негативного содержания. Она выражается и в том, что врач всячески открывает в пациентах эмоционально-стрессовую увлеченность жизнью. Терапевт А. И. Яроцкий в знаменитой книге «Идеализм как физиологический фактор» (1908), понимая под идеализмом «известное душевное состояние-стремление к идеалу», охваченность идеалами, впервые в сущности так материалистически подробно и выразительно показывает лечебно-благотворное действие этого душевного состояния на патологические процессы в широком смысле, на старческое увядание и советует всем людям жить в поднимающей сопротивляемость организма охваченности идеалами, овладеть этим «духовным вооружением», например, научившись эстетически наслаждаться природой, искусством или следуя живому образу какого-то человека. Позднее (1913) автор пишет, что «нравственный импульс… заставляет человека действовать в направлении общей пользы» и ведет его «к наибольшему расцвету и полноте душевной жизни» (Яроцкий, 1913). Это важнейший момент в эмоционально-стрессовой психотерапии (сегодня принцип Яроцкого иначе не назовешь), так как, в конечном счете, в высших своих формах эмоционально-стрессовая психотерапия поднимает пациента к общественно-полезным заботам-делам (будь то писание книги, изготовление художественных фотографий, в том числе для знакомых и близких, вдохновенное руководство кулинарным кружком). С. И. Консторум полагает, что А. И. Яроцкий «наметил тот именно психотерапевтический принцип, названный им „аретотерапия“ (от греч. „arete“ — доблесть), который должен явиться отправной точкой наших исканий в этой области». С. И. Консторум подкрепляет это свое положение заключительными словами статьи Ю. В. Каннабиха «Психотерапия» в первом издании БМЭ: «Следует также обратить внимание на занятие искусствами, т. е. на творческий труд, значение которого как фактора полезных психофизиологических перемен еще не изучено в полной мере. Но многое заставляет думать, что именно этот род деятельности, заключенный в определенные границы, способен дать наиболее сильные психотерапевтические рефлексы».

В середине XX века всемирно известным сделалось учение канадского патофизиолога Ганса Селье о стрессе — «общем адаптационном синдроме» (совокупности защитно-неспецифических, природно-лечебных реакций организма, порождаемых различными физическими и психическими воздействиями-стрессорами). В своей книге в 1979 г. Селье подчеркивает, что стресса как раскрепощения защиты организма «не следует избегать», свобода от стресса — смерть. Если это не вредоносный стресс (дистресс), то можно использовать его, наслаждаясь им, здоровея от него. И когда в 50-х годах В. Е. Рожнов стал прибегать к методике коллективной эмоционально-стрессовой гипнотерапии больных алкоголизмом, в структуре этой методики ясно прослеживался зачаток концепции эмоционально-стрессовой психотерапии: для лечения больных продуманно, обоснованно использовалось вызванное психотерапевтически защитно-благотворное душевно-телесное напряжение, т. е. эмоциональный стресс в понимании Селье. Позднее, в 1980 году Каравирт разработал вариант эмоционально-стрессовой психотерапии для лечения пациентов с истерическим неврозом.

Практически, как мы видели, врачи поступали подобным эмоционально-стрессовым образом и вне рамок этой относительно новой психотерапевтической концепции. Однако концепция эмоционально-стрессовой психотерапии указывает существо — единый эмоционально-стрессовый психо-биологический механизм всех этих приемов, кристаллизуя их в стройную клиническую систему (метод, направление). Сами собой включаются сюда многочисленные приемы терапии творчеством, искусством, общением с природой, целебная увлеченность спортом и т. д. Клиницизм метода требует дифференцированного применения эмоционально-стрессовых приемов в соответствии с особенностями клиники.