Важность сочувствия природе (на основе учений Адама Смита)

Прежде чем перейти к анализу аргумента против симпатии к природе, стоит кратко указать на то, что, учитывая роль симпатии в моральной теории Смита, Смиту не нужно распространять симпатию к нечувствительным существам, чтобы распространять на них моральное отношение. Для Смита главная роль симпатии — сделать возможной моральную оценку объекта своей симпатии; Действие, отношение или страсть оцениваются морально правильно, насколько можно сочувствовать ему. Таким образом, можно приписывать нравственное отношение к природе, не проявляя симпатии к ней. Адам распространяет нравственное отношение к природе, когда утверждаешь, что к природе относятся определенные отношения и страсти, такие как уважение, смирение или заботливость, и это делается потому, что человек не может сочувствовать людям, которые не имеют этих страстей. Таким образом, можно защищать экологические ценности, не прибегая к симпатии к природе как таковой.

Тем не менее, Калликотт и Варнер правы, чтобы поместить хотя бы некоторый акцент на сферу симпатии, потому что два очень важных вида этического отношения зависят от симпатии. Во-первых, некоторые «социальные страсти», такие как доброжелательность и доброжелательность, похоже, требуют сочувствия своим объектам. Если в некотором смысле человек не может сочувствовать природе, тогда доброжелательность и доброта к природе будут, по-видимому, всегда неподходящими. Во-вторых, Смит строит свой рассказ о справедливости на «косвенной симпатии», которая зависит от способности сочувствовать жертве несправедливости. Если не удастся сочувствовать природе, этическая добродетель Смита не сможет осмыслить понятие несправедливости по отношению к природе.

Благожелательность к природе является важной добродетелью отчасти потому, что это добродетель, которая специально ориентирована на благополучие своего объекта. Другие страсти, которые можно принять к природе, такие как смирение, благоговение, восторг, эстетическая оценка и даже уважение, не должны фокусироваться на продвижении чего-либо наподобие добра природы. Но доброжелательность делает, согласно моральной теории Смита, благожелательность также особенно важной, потому что это страсть, которая присуща гораздо более высокой степени, чем другие страсти. Смит проводит различие между «неудобными страстями», такими как ненависть и обида, «эгоистичные страсти», такие как радость и горе в своей удаче, и «социальные страсти», такие как благожелательность. Неудобные страсти, как правило, неприличные в какой-то степени, и даже тогда, когда собственно, они должны быть уместными. Эгоистичные страсти часто являются собственными, но только тогда, когда их довели до уровня ниже нормального. Но социальные страсти «являются особенно приятными». Они могут «порадовать беспристрастного зрителя при почти каждый раз» и «мы всегда наиболее склонны сострадать благожелательной любовью». Сильное расположение, чтобы сочувствовать благожелательным привязанностям". Принимая во внимание, что приличия — это просто вопрос, в какой степени беспристрастные зрители сочувствуют страстям человека в первую очередь, доброжелательность является особенно подходящей страстью, и Смит даже делает ее одной из трех его самых главных достоинств. Если благосклонность к природе — это добродетельная страсть, то будет правильно чувствовать эту благосклонность в очень высокой степени. А это означает, что надлежащая доброжелательность к природе может превзойти другие, более эгоистичные, человеческие проблемы.

В дополнение к демонстрации важности доброжелательности, нравственная теория Смита обращает особое внимание на тесную связь между симпатией и доброжелательностью. Причина того, что у беспристрастных зрителей есть «самое сильное намерение сочувствовать благожелательным привязанностям», объясняется тем, что Смит называет «удвоенной симпатией», в силу чего зритель сочувствует человеку, который чувствует социальные страсти и «оживляются» интересом зрителя к бенефициару этих страстей. Когда сочувствие «удваивается», добавленная сила исходит из интереса к счастью бенефициара социальных страстей. И Смит предполагает, что причина того, что человек заинтересован в счастье получателя, заключается в том, что он «получает удовлетворение». Человек, который является объектом «этих страстей». Таким образом, эта «удвоенная симпатия» кажется подлинным союзом двух симпатий, с благосклонным агентом и объектом этой благотворительности. И это означает, что для того, чтобы собственное отношение к природе было правильной доброжелательностью, должно быть возможным, чтобы беспристрастный зритель сочувствовал не только агенту, но и самой природе.

Аналогичным образом, симпатии к природе необходимы для отчета о справедливости в отношении Смита. Правосудие к природе особенно важно для Смита, потому что несправедливость является единственным видом проступка, «который может быть вырван силой, а нарушение, которого подвержено наказанию». В частности, в контексте окружающей среды Кристофер Стоун подробно обсудил важность юридических прав на природу, а группы, начиная от Сьерра-клуба до Земли, в первую очередь пытались выдвинуть аргументы в пользу распространения норм справедливости на природу.

Если кто-то ищет только Смитовское мнение в несправедливости по отношению к окружающей среде, можно утверждать, что прямыми объектами несправедливости являются только люди. В этом случае нужно сочувствовать только другим людям. Такой подход к экологической справедливости является доминирующим в движении «экологическая справедливость». Как объясняют это движение Роберт Фигероа и Клаудиа Миллс, экологическая практика и политика воздействуют на разные группы людей по-разному, а экологические выгоды и бремя зачастую распределяются таким образом, что это кажется несправедливым. Экологическая справедливость относится к концептуальным связям. Между экологическими проблемами и социальной справедливостью.

Этот рассказ о несправедливости по отношению к природе важен, а описание Смитом симпатии между людьми помогает создать предпосылки для размышлений о социальной справедливости в целом и экологической справедливости в частности.

Но многие экологические философы указали на пределы этого подхода. Например, Калликотт утверждает, что «кто-то хочет предложить правильные причины для того, чтобы поступать правильно», и он сравнивает чисто человеческие подходы к экологической справедливости с чисто экономическими подходами к аргументации против рабства: «Линкольн, возможно, убедил владельцев Южной плантации добровольно и даже с радостью освободить своих рабов, потому что это было бы в просвещенном интересе сеятеля». Дело здесь в том, что не просто неправильно обращаться так с рабами или природой, это неправильно по отношению к рабами или к природе. И Стоун указывает, что такие описания экологической справедливости не в состоянии охватить весь спектр экологических проблем как из-за «стоящих» проблем, так и из-за того, как ущерб описывается антропоцентрическим подходом. Без учета несправедливости по отношению к природе человек всегда должен показывать людям вред, чтобы добиваться возмещения, и мера такого ущерба будет игнорировать или недооценивать соответствующие вред самой природе. Как говорит Стоун, «сам поток теряется из виду в» количественном компромиссе между двумя конфликтующими интересами".

Смитовское мнение о справедливости и несправедливости к природе, включая любые сведения о соответствующих «правах», будет зависеть от способности сочувствовать природе. Причина, по которой симпатия необходима здесь, заключается в том, что рассказ Смита о справедливости основывается не на абстрактных правах или принципах справедливости, а на чувствах. Для Смита действие несправедливо — по словам Смита, имеет «недостаток» — поскольку можно сочувствовать обиде того, кто пострадал в результате этого действия. Как объясняет Смит: «Он, кажется, заслуживает наказания, которое для кого-то является естественным объектом обиды, которую совесть каждого разумного человека готова принять и сочувствовать», так что «наше чувство недостатка возникает из того, что я здесь называю косвенным сочувствием к обиде страдающего». В связи с этим, невозможно, чтобы действие имело недостаток, если у него нет пострадавшего, и если кто-то не может сочувствовать обиде этой жертвы. А это означает, что несправедливость к природе возможна только тогда, когда человек может сочувствовать природе.

Наконец, и доброжелательность, и справедливость глубоко связаны с историей распространения нравственного отношения в истории западной этической мысли. Валь Пламвуд отметил важность участия в этой традиции в экологической этике. Как она утверждает, что взгляд на другие освободительные битвы может помочь нам здесь. Критика «центризма» лежит в основе современной политики и теории освобождения. Феминизм сосредоточился на мужской центрированности, также называемой андроцентризмом. Антирасистская теория сосредоточилась на этноцентризме или евроцентризме. Флагман зеленого движения в этой критической армаде был критикой человеческой ориентированности. Разумеется, критика этой формы центризма могла бы поучиться у некоторых из этих относительно успешных других. смит философ благожелательность Относительные успехи других критических анализов центризма были сфокусированы на распространении морального отношения к бывшим рабам или женщинам или животным с точки зрения распространения благожелательности — заботы о благополучии других — или справедливости — заботой об их правах. Например, феминистки не просто хотят, чтобы мужчины занимали более «правильное» отношение к женщинам, возможно, правильно оценив их красоту или смиряя себя перед ними. Они хотят, чтобы мужчины признавали их равенство интересов, амбиций и прав. И это подразумевает не только добродетельные отношения, но и особые добродетели доброжелательности и справедливости. Что касается Смита, в частности, Чарльз Грисволд указал на роль симпатии в критике рабства Смита, примером европоцентризма, к которому Смит был особенно настроен. Гризволд справедливо утверждает, что литературное и риторическое воскрешение ситуации и эмоций раба — например, движущееся описание Смитом «негров с берегов Африки» — может помочь зрителю понять человечность раба. Через культивирование сочувствия можно противодействовать пристрастности, и мы учимся делиться в общем человеческом мире.

Здесь симпатия является важной частью преодоления жестокого евроцентризма. Точно так же перенос описаний вреда природе, как, например, Леопольда, Мюра, Дилларда и Барри, может помочь нам разделить общий природный мир. Но поскольку функции Смита в отношении рабов функционируют, заставляя нас сочувствовать им, движущиеся описания природы будут работать наиболее эффективно, если мы сможем прийти к симпатии к природе.

Библиографический список

• 1. Адам Смит. Его жизнь и научная деятельность / Яковенко Валентин.
• 2. Pacific Philosophical Quarterly, University of Southern California and John Wiley & Sons Ltd/ Edited By: The Faculty of the School of Philosophy, USC.
• 3. Adam Smith and the Possibility of Sympathy with Nature/ Patrick R. Frierson.