Актуальность темы
исследования. Содержание данного диссертационного исследования представляет собой попытку детального, всестороннего рассмотрения соотношения категориальной связки бытие-небытие с понятием абсолюта.
Интерес к вопросу о соотношении бытия и небытия порождён потребностью осмысления мировоззренческих инноваций, которые на сегодняшний день всё более отчётливо дают о себе знать в среде отечественных философов и учёных. Связаны эти инновационные процессы с постоянно растущим вниманием к категории «небытие», её компонентной включённости в бинарную систему «бытие-небытие» на правах приоритетности. Показателем полемических тенденций в этом отношении служит та дискуссионная волна, которая разворачивается на страницах научной печати.1.
Возможно, что не последнюю роль в деле генерации полемических настроений по этому поводу играет не такой уж давний крах идеологического засилья диалектического материализма в отечественной философии. Происходит попытка переосмыслить проблему бытия заново. Таким образом, возникает ситуация, когда насущной становится потребность в создании новых авторитетов, на право именоваться которыми претендует чуть ли не каждый. Как нам представляется, подобное положение вещей весьма красноречиво характеризуют слова одного из героев Ф. М. Достоевского: «Если бога нет, значит всё можно».
Налицо явные попытки со стороны отдельных представителей философии заново решить проблему, связанную с экспликацией содержания категории «бытие». Подобное же обстоятельство как следствие влечёт за.
1 См., например: Воронков В. В. Слово как ничто и бытие (опыт феноменологического анализа внутренней структуры слова) // Философские науки. -2002. — № 3- Каган М. С. Метаморфозы бытия и небытия. К постановке вопроса // Вопросы философии. — 2001. — № 6- Кутырев В. А. Оправдание бытия (явление нигитологии и его критика) // Вопросы философии. — 2000. — № 5- Солодухо Н. М. Философия небытия. -Казань, 2002; Чанышев А. Н. Трактат о небытии // АУМ. — 1990. — № 4. собой внимание к категории «небытие», в целях её сопоставления с «бытием» для выявления смысла последнего. Весьма показательна и злободневна точка зрения, высказанная по этому поводу В. А. Кутырёвым: «Пока идейная жизнь российского общества определялась марксизмом и материализмом, проблема бытия перед нашей философией не стояла <.> Материализм — это „усиленный онтологизм“. Бытийность мира в нём <. .> вытекает из самого понятия материи, и они вместе принимаются на веру, — в качестве догмы». 2.
Попытки подвергнуть конструктивной критике положения онтологии, не вызывавшие сомнений в прошлом, являются симптоматичным отражением модификационных процессов, протекающих в обществе. Говоря иначе, рассмотрение общепринятого мировоззрения в качестве предмета для теоретического осмысления — показатель коренной трансформации общественного сознания. Исходя из такого рода причин, следует согласиться во мнении с учёными, отстаивающими социогенный характер возникновения и изменения философии. Солидарность с ними следует проявить в том смысле, что: «когда трещины в мировоззренческом сознании, о наличии которых говорит затронутость этого сознания сомнениями, углубляются и расширяются до такой степени, что можно говорить о наличии в общественном сознании мировоззренческого разлома, нужда в обосновании может касаться самих основ всего определённого мировоззрения в целом». 3.
Так или иначе, но факт кризиса в сознании современного человека обладает статусом самоочевидности. Поэтому нет крайней необходимости разрабатывать систему доказательств его наличия. Хотя в целях избежания возможного упрёка в излишней спекулятивности, можно обратиться к результатам конкретных социологических исследований. Результаты многочисленных опросов способны красноречиво свидетельствовать о.
2 Кутырев В. А. Оправадание бытия (явление нигитологии и его критика) // Вопросы философии. — 2000. — № 5. С. 15. бурных трансформациях в российском обществе на настоящем этапе истории. Предельно чётко масштабный характер социальной реконструкции констатируется В. Э Бойковвым. Данный исследователь не без оснований отмечает, что наряду со своеобразной идеологической терпимостью в ментальности общества, «следует обратить внимание на то, что в последние годы в ней прочно укоренилось чувство тревоги, ощущение угрозы наступающего будущего». 4 При этом сделан весьма ощутимый акцент на том обстоятельстве, что сознание современного российского гражданина подвержено крайнему сомнению по отношению и к органам политической власти, а «возможность ущемления права на политическое волеизъявление избирателей воспринимается как норма». 5 Эти и подобные им наблюдения в общей совокупности позволяют говорить, что налицо своеобразное стремление человека к автаркии, порождённое крепнущей уверенностью в угрозе своему существованию со стороны объективных процессов социального бытия.
Не на последнем месте в деле иллюстрации кризисных явлений в современном российском обществе является качественное расхождение между различными системами ценностей, культивируемых СМИ, и традиционными представлениями граждан. Совершенно отчётлива установка на пропаганду западных либеральных ценностей, перерождающихся на отечественной почве в хвалебную оду крайнему индивидуализму, часто граничащему с циничным эгоизмом. Между тем, большое количество населения «считает коллективизм одной из ведущих норм регулирования взаимоотношений в обществе». 6.
3 Горан В. П. Философия. Что это такое? // Философия науки. 1996. № 1(2). [Электронная книга].
4 Бойков В. Э. Ценности и ориентиры общественного сознания россиян // Социс. -2004. — № 7. С. 46.
5 Там же. С. 47.
6 Бойков В. Э. Ценности и ориентиры общественного сознания россиян // Социс. -2004.-№ 7. С. 51.
Исходя из этого, следует расценивать как полностью приемлемую в данном контексте традиционную социологическую точку зрения. Под последней мы склонны понимать воззрение, согласно которому «периоды резких, революционных преобразований сопровождаются существенными изменениями в массовом сознании, замещением одних ценностных доминант другими». 7 Кроме того, сегодня уже не вызывает сомнений, что краеугольные изменения в политической и экономических сферах жизни нуждаются прежде всего в своём аксиологическом обосновании. Следует также заметить, что ранжирование ценностей, имеющих мировоззренческое значение, может становиться как форсирующим, так и стагнирующим фактором в ходе развития. Различные новаторские введения становятся эффективными, только когда они вовлечены в прочную схематику единой системы ценностей, имеющей хождение на всех уровнях социальной структуры. В связи с этим совершенно справедливы высказывания, гласящие, что «процесс посткоммунистической трансформации оказывает сильное влияние на массовое сознание россиян <.> [изменения] обусловили сдвиги в системе ценностных ориентаций населения <.> Важнейшими факторами трансформации общественного сознания остаются экономическая и политическая нестабильность <.> это усиливает неуверенность в завтрашнем дне, апатию». 8.
Потерянный в круговороте происходящих в нынешнем обществе деструктивных явлений, обусловленных разложением некогда устойчивых систем ценностей, человек оказался лицом к лицу с отсутствием новых мировоззренческих ориентиров. Исходя из этого, следует констатировать, что попытки философов объяснить мир, отталкиваясь от категории «небытие», приобретают само собой разумеющийся характер. Однако в императив нашего исследования не входит задача по выявлению причин.
7 Башкирова Е. И. Трансформация ценностей российского общества // Полис. — 2000. — № 6. С. 51.
8 Там же. С. 64. подобных процессов в философии. Это в большей мере тема истории философии.
Также весьма красноречиво в деле апологии актуальности нашего исследования выступает наличие попыток сменить акцент в формулировке основного вопроса философии. Подобное осуществляется при подмене категорий материя и дух категориями бытие и небытие.9 Трактовка основной проблемы всяческого философствования приобретает довольно нетривиальную постановку: «<.> существует ли само бытие? <.> или оно нам только кажется, и сутью всего является Ничто? Бытие — это небытие?».
Такой поворот событий не вызывает большого недоумения при учёте того, что в культуре 20-го века широкое распространение получила, так называемая, антропологическая парадигма философствования. Данный подход берёт начало с христианского предэкзистенциализма С. Керкегора и в центр ставит человека во всей совокупности его характеристик (как рациональных, так и эмоциональных). Таким образом, если исходить из двухуровневого членения структуры мировоззрения (образно-представленческо-ассоциативно-эмоциональный и понятийно-категориально-логическо-рассудочный уровни), то появляются все основания утверждать следующее. Проблема соотношения бытия и небытия, в одном смысле имеющая теоретический характер, с другой стороны приобретает лирический оттенок. В силу последнего во внимание принимается прежде всего краеугольный вопрос о взаимном переплетении жизни и смерти. Подобное в силу названной причины в виде мировоззренческого кризиса можно рассматривать как показатель закономерного перехода к следующей стадии в развитии философии, требующей качественно иной системы онтологических построений. Этим-то как раз и обусловлена потребность целостного осмысления содержания категории небытие в его соотношении с бытием и с абсолютом, как наиболее прочной основой под явлениями действительности.
9 Меньчиков Г. П. Соотношение бытия-небытия — основной вопрос философии // Проблема соотношения бытия и небытия. Казань, 2004. С. 19−20.
Это необходимо провести в связи с определением корректности концепций, гласящих о первичности небытия по отношению к бытию.
Степень разработанности проблемы. Данное исследование является не свободным от той трудности, которая стоит на пути любого автора диссертационного сочинения. В дело вмешивается следующее обстоятельство объективного характера. Проблемное поле нашей работы включает, пожалуй, необозримый пласт как разрозненных фрагментарных публикаций, так и фундаментальных трудов, в которых так или иначе, в большей или меньшей степени затрагивается какой-либо аспект нашей проблемы. Разумеется, знакомство со всеми наличествующими источниками — задача наисложнейшая и, более того, попросту не выполнимая.
Следует сказать, что различные «модусы» проблемы соотношения бытия и небытия подспудно присутствуют практически на всех этапах истории философии. Для пояснения этого утверждения следует обратиться уже к античной мифологии в орфико-пифагорейской интерпретации с её образом первоначального хаоса, порождающего всё существующее. Впоследствии эта проблема даёт о себе знать как проблема всеобщего, универсального основания в ионийской философии. Кроме того, весьма важное место в этом ряду занимает восточная традиция философствования. Акцент на безосновном («небытийственном») моменте субстанции имеет, пожалуй, первостепенное значение в даосизме. Это и нашло своё отражение в таком артефакте, как трактат «Дао дэ цзин».
Однозначно же теоретический характер означенная проблема приобретает во взглядах таких представителей античной философии, как Парменид (учение о неизменном бытии) и Демокрит (концепция двух начал: атомов и пустоты как физического аналога небытия). Кроме того, весьма большую ценность по данному поводу имеют труды Платона, Аристотеля, Секста Эмпирика, Плотина, Прокла, Диадоха Дамаския, Боэция. Нельзя в этой связи обойти стороной и космологические концепции гностицизма, которые дошли до наших дней в нескольких фрагментарно сохранившихся манускриптах.
Не менее важное значение в этом смысле имеет наследие христинско-богословской мысли, в особенности того её периода, который принято именовать патристикой. Решение проблемы соотношения бытия и небытия здесь приобретает более сильный мистический оттенок. Не в последнюю очередь большой интерес представляет экзегетика «отцов церкви». Ценными в этом отношении представляются интерпретации библейского догмата о сотворении мира из ничего. Кроме всего прочего, труды Августина Аврелия, Дионисия Ареопагита, Оригена, Иоанна Скота Эриугены и др. так или иначе затрагивают вопрос о «сверхсущем», т. е. неком трансцендентном первоначале, каковым здесь выступает трёхипостасный бог. Можно обнаружить, что впоследствии вопрос о «сверхсущем» претерпевает трансформацию, т. е. вырождается в проблему первопричины и становится объектом пристального внимания схоластических аристотеликов Фомы Аквинского, Иоанна Дунса Скота и др.
В последующие периоды развития философии (возрождение, новое и новейшее время) различные аспекты проблемы становятся предметом рассмотрения Н. Кузанского, Р. Декарта, Б. Спинозы, И. Канта, Г. Гегеля. Вопрос о небытии в трактовке названных философов остаётся в рамках «сократической» традиции. Иначе говоря, небытие преимущественно трактуется как несоответствие между логическим и онтологическим, т. е. между объективным миром и объяснением этого мира. Несколько особняком в этом ряду стоит фигура Г. Гегеля. Им было уделено особенно пристальное внимание данной проблеме. Нужно сказать, что её решение получает у него намного более многогранный характер. В его фундаментальном труде «Наука логики» немалое количество страниц отведено исследованию соотношения бытия и небытия, с противопоставления которых, собственно, и начинается построение его философской системы. Следует заметить, что многое из того, что содержится в размышлениях представителя немецкой классической философии по этому поводу, продолжает сохранять эвристический потенциал и поныне.
Так или иначе, но отголоски данной проблематики обнаруживаются также в воззрениях иррационалистов: С. Кьеркегора, А. Шопенгаура, Ф. Ницше.
В новейший период к проблеме резко обращаются взоры представителей экзистенциализма. Данный поворот в философских воззрениях осуществляется под лозунгом «забвения истинного смысла бытия» и поисков допонятийного основания сознания. К этой плеяде мыслителей следует отнести в первую очередь М. Хайдеггера с его концепцией, трактующей бытие как «сокрытость», «потаённость» (в особенности это отражено в статье позднего периода его творчества «Что такое метафизика»), что тесно сближает его по смыслу с небытием. Также нужно отметить К. Ясперса, А. Камю, Ж-П. Сартра и др. Весьма показательным является само заглавие основного труда последнего из названных философов: «Бытие и ничто».
Однако наибольшую значимость и даже самодостаточность эта проблема обретает в относительно недавнее время, с момента появления трудов А. Н. Чанышева, П. Тиллиха и Н. М. Солодухо. Данные авторы уже не стесняются прямолинейного употребления термина «небытие» в качестве универсальной детерминанты. Нам представляется, что во взглядах первого из названных авторов прослеживаются своего рода реминисценции из даосизма. Это тем более не выглядит странным, поскольку известно, что А. Н. Чанышев является широко признанным специалистом в области истории древней и, в частности древневосточной, философии. П. Тиллих, в свою очередь, оказывается напрямую связан с той экзистенциальной традицией, согласно которой онтологические построения в первую очередь должны быть основаны на иррациональных категориях, каковыми выступают прежде всего человеческие переживания (страх, тоска и др.). Подобные положения, как нетрудно заметить, восходят в качестве своих корней к философии жизни.
Последняя же ратует за упразднение метафизики, т. к. в логических построениях теряется человек во всей совокупности своих характеристик. В связи с этим проблема небытия преломляется сквозь призму человеческой индивидуальности и эксплицируется как «онтическая подоплёка» метафизики, что уже было отмечено выше. «Тревога судьбы и смертинаиболее основополагающая, наиболее универсальная и неотвратимая». 10.
Что касается взглядов Н. М. Солодухо, то, как нам представляется, истоки его воззрений обнаруживаются в синергетическом постулате, согласно которому существует перманентная изменчивость во всех реально наличествующих системах и подсистемах. Таким образом, реальность у данного автора представляет собой не что иное, как бесконечный процесс «взаимной аннигиляции бытия и небытия».
Кроме того, следует назвать ещё несколько имён отечественных мыслителей, которые так или иначе касаются проблемы бытия и небытия, причём подчас занимают диаметрально противоположные позиции. Это В. В. Воронков, М. С. Каган, В. А. Кутырев, JL А. Коган, A. JI. Доброхотов, А. В. Демичев, В. В. Кузнецова, В. JI. Щелоков, Е. Ю. Сиверцев, О. В. Харитонова, М. В. Шугуров Также ряд аспектов данной проблемы затрагивает в своих историко-философских работах П. П. Гайденко.
Можно ранжировать все имеющиеся по интересующей нас теме работы по концептуальным направлениям. Во-первых, богословско-религиозная группа. Во-вторых, так называемая, гносео-праксиологическая. И, наконец, в-третьих, экзистенциальная.
К первой из названных групп стоит отнести представителей патристики и схоластики с разработанным ими апофатическим методом богопознания. Вторая включает в себя тех мыслителей, которые так или иначе сходятся во мнении по поводу того, что понятие «небытие» зиждется на противопоставлении интеллектом в ходе познавательно-деятельного процесса различных понятий, отрицающих друг друга. В первую очередь.
10 Тиллих П. Мужество быть [Электронная книга]. данная группа реперзентует собой системы Г. Гегеля и Ф. Энгельса. С известной долей условности сюда можно включить Н. Кузанского, Р. Декарта, И. Канта. Третья группа представлена именами М. Хайдеггера и Ж-П. Сартра. Вполне возможно, что такая группировка концепций является относительной и небесспорной. Однако она представляется нам наиболее адекватной проводимой в нашей работе логике.
Исходя из всего сказанного, мы определяем в качестве объекта исследования абсолют в его категориально-понятийных проявлениях.
Предметом анализа выступает категория «небытие» в соотношении с категорией «абсолют».
Целью диссертационного исследования является философский анализ соотношения категорий «небытие» и «абсолют» в логическом, онтологическом и аксиологическом аспектах.
Для достижения поставленной цели предполагается решение следующих задач:
1. Вскрыть отрицательную составляющую категории «субстанция» в аспекте её соотношения с категорией «абсолют».
2. Обосновать рефлективный характер соотнесения противоположностей в свете исследуемой проблемы.
3. Проанализировать логическое и онтологическое значение категории «небытие».
4. Проанализировать содержание категории «небытие» в качестве одного из компонентов процесса познания.
5. Выявить онтологические и логические основания соотношения бытия и небытия в свете рассудочной деятельности сознания.
6. Вскрыть парадоксальность понимания бытия как небытия. Положение, выносимое на защиту. Без введения трансцендентного абсолюта невозможно обосновать диалектическое единство бытия и небытия.
Методологической основой диссертации выступают, в первую очередь, законы и принципы диалектики: закон единства и борьбы противоположностей, закон отрицания отрицания, закон перехода количественных изменений в качественные, принцип восхождения от абстрактного к конкретному, принцип единства исторического и логического в познании и др. Наряду с названными в отдельных разделах работы применялся метод моделирования и принцип дополнительности.
Научная новизна исследования состоит в следующем:
1. Обоснована необходимость разграничения между онтологическим и логическим значениями небытия при определении его категориального статуса.
2. Предложена авторская трактовка категории «небытие» как неполноты теоретического знания в виде постоянной проблематизации процесса познания.
3. Выявлен небытийный аспект опредмечивания идеальных образов.
4. Обоснована необходимость разграничения понятий «небытие» и «ничто» не только в категориальном, но и в аксиологическом аспекте.
5. Определены и проанализированы условия, источники, теоретические и экзистенциальные предпосылки онтологических конструктов, базирующихся на категории «небытие».
Во всех пунктах научной новизны исследования содержится либо нетривиальная трактовка, либо собственная интерпретация соответствующих положений.
Теоретическая значимость исследования определяется основными результатами проделанного в работе анализа. Они позволяют дополнить исследования в области соотношения бытия и небытия как в логико-гносеологическом, так и в онтологическом и логическом аспектах.
Практическая значимость исследования заключается в возможности использования материалов работы при разработке базовых философских курсов по разделам «онтология» и «гносеология», а также соответствующих спецкурсов как для студентов философских, так и нефилософских специальностей.
Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались на Всероссийской конференции «Проблема соотношения бытия и небытия» (Казань, 2004 г.), на внутривузовской конференции преподавателей и сотрудников Магнитогорского государственного университета (2005 г.). Обсуждение концептуальных моментов диссертации проходило на заседаниях научно-методологического семинара кафедры философии МаГУ (2003;2005 гг.), теоретического семинара аспирантов кафедры философии МаГУ. Содержание исследования нашло отражение в ряде публикаций, осуществлённых в научной периодике.
1. Августин Блаженный о сотворении мира в трактате «О книге Бытия» // Проблемы истории, филологии, культуры. Выпуск XIII. — Москва — Магнитогорск: МаГУ, 2003. — с. 280−285.
2. Два аспекта понимания категории «небытие» // Наука. Вуз. Школа. — Магнитогорск: МаГУ, 2005. — Вып. 10. — с. 251−256.
3. Небытийный аспект понятия «субстанция» // Ценности интеллигибельного мира: сб. статей Всероссийской научной конференции: в 2-х т. / Под ред. А. М. Арзамасцева. -Магнитогорск: МГТУ, 2006. — Вып. 3. — Т. 1. — с. 245−250.
4. Неоплатоническая эманация и философия небытия // Проблема соотношения бытия и небытия. — Казань: КГТУ, 2004.-с. 31−39.
5. Преемственность о нто-гносеологических построений кантианства в философии Гегеля // Вуз. Наука. Школа. -Магнитогорск: МаГУ, 2004. — с. 235−240.
Структура работы. Исследование состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Переходя к заключительной части данного исследования, мы оказываемся перед необходимостью подведения итогов. На основании проведённого анализа исходного материала у нас появляется возможность констатировать следующие положения.
Нужно отметить, что и дух, и материя, рассматриваемые в качестве субстанций, представляют собой нечто, отсутствующее в действительности. Несмотря на то, что обе эти сущности фундаментальным значением для построения философской системы (прежде всего в рамках классической онтологии), нужно обратить внимание вот на что. Внефактичный характер субстанции означает, что она может быть определена только отрицательно, или апофатически, если прибегнуть к богословской терминологии. Иначе говоря, определение субстанции всегда будет иметь перед собой отрицательную частицу «не». Под фактичностью же здесь понимается некое реальное существование в отличие от порождения фантазии, т. е. своеобразный эмпирический аналог мыслимого. В этой связи на ум сами собой приходят библейские строки: «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неизмеримы пути Его!». 161.
Данный отрицательный характер заключается прежде всего в том, что ни одно из свойств субстанции не способно адекватно раскрывать сущность того, что лежит в её основе. Под свойством здесь можно понимать характеристику, представляющую собой один из элементов какой-либо системы или подсистемы. Кроме всего прочего, есть достаточно оснований говорить о том, что употребление самого термина «сущность» является не совсем корректным для экспликации содержания понятия «субстанция». Это обозначение — «сущность» — допускается в качестве правомерного только применительно к конкретно-наличному предмету. Причём в этом смысле не имеет принципиального значения, в какой сфере пребывает этот предмет: в.
161 Новый завет// Библия. «Русское библейское общество», США — Швеция, 1991. С. сфере умопостигаемого, идеального или же в сфере материально-эмпирического, опытного. И в том, и в другом случае предмет остаётся наполнен определённым содержанием, обладает сущностью (или, выражаясь словами Аристотеля, чтойностью).
Таким образом, не будет обладать излишне спекулятивным характером попытка интерпретации понятия «субстанция» при усиленном акценте на «небытийнном» аспекте в её понимании. Говоря другими словами, субстанция лишь фрагментарно объективирует себя в качестве предмета познания для познающего субъекта. «Субстанция — такое отношение, которое не имеет в себе ничего определённого, и в то же время в ней в форме возможного есть всё». 162 Подобное положение вещей заставляет вести речь о том, что понятие субстанция по своему содержанию очень тесно смыкается с понятием абсолюта.
Последнее обстоятельство позволяет трактовать основание (онтологический базис всего сущего) как отсутствующее в действительности. Всё это в совокупности вынуждает заявить, что содержание таких понятий, как материя и дух, положенных в основу той или иной философской системы в качестве субстанции, по существу обладают аксиоматическим характером. Этим и следует объяснять их трансцендентный характер. В связи с изложенным выше, их следует интерпретировать как отсутствующие в действительности, но в то же время выступающие исходным пунктом всего существующего в целом. А это в свою очередь означает, что в данном контексте осуществляется своеобразная подмена абсолюта понятиями «материя» и «дух». Последние от этого не теряют своеобразного мистического оттенка, так как обретают статус сверхъестественного, надприродного образования, не сводимого ни к одной из форм своего проявления.
162 Проблема первоначала мира в науке и теологии. Материалы международного семинара. — СПб., 1991. С. 6.
Всё сказанное справедливо не только относительно монистических концепций, кладущих в основание какую-либо одну субстанцию. Данные рассуждения правомерны и в рамках дуалистических построений. В этом случае субстанция поглощает в себе характеристики того и другого компонента бинарной структуры бытия. Это позволяет ещё раз отождествить субстанцию с понятием «абсолют», который представляет собой не что иное, как единство всех противоположностей. Подобного рода характеристика призвана подчеркнуть трансцендентный характер абсолюта.
Трактовка, уравнивающая субстанцию и абсолют, позволяет провести параллели с небытием (полное несуществование). Однако небытие как предмет мысли обладает интенциональным характером, т. е. предполагает соотношение с реальным нечто. Это позволяет говорить о логическом аспекте небытия (относительное несуществование). Последнее означает, что какое-либо явление обладает определённой сущностью, только противопоставляясь другому явлению. В таком случае одна сущность не есть другая сущность. Получается, что иное по отношению к какой-либо определённости есть её небытие, которое можно трактовать как её инобытие (бытие в другом).
По этой причине следует констатировать относительность категории «небытие». Относительна она уже хотя бы в силу своей включённости в полярную систему взаимодействий (бытие-небытие).
Таким образом, небытие выступает в качестве своеобразного «дифференциала»: бытие «этим» уже подразумевает собой небытие «тем». В таком случае небытие выступает как ничто, т. е. простое отрицание одной сущности (что) другой (ничто). Посему наиболее корректное определением небытия будет следующее утверждение: небытие — это отрицание бытия. То же самое правомерно и по отношению к бытию.
По причине своей относительности, выражаемой диалектическим взаимопроникновением, небытие не может являться фундаментальной детерминантой под всеми явлениями действительности. Поэтому возникает необходимость введения более абстрактного понятия — абсолют, который призван символизировать собой своего рода диалектическое единство бытия и небытия.
Первоначальное абсолютное единство, занимающее трансфеноменальный статус в качестве субстанции, представляет собой не что иное, как границу феноменального мира в силу своей трансцендентности, под которой следует понимать его изолированность от сферы сущего. Первопричина представляет собой совпадение всех возможных противоположностей (необходимо обладающих рационально-категориальным характером) в том числе таких фундаментальных, как бытие и небытие.
Эта своего рода универсальная детерминанта, должна обладать непреходящим характером и быть свободной от изменения. Наряду с этим следует остерегаться называть эту предельную причину существующей. О неправомерности предикатирования или, иначе говоря, определения её как существующей, позволяет говорить временность, смертность, гибельность всяческого существования (а иначе говоря, его относительность, ограниченность) которое представляет собой своеобразную оптическую почву актуализации проблемы трансцендентности абсолюта в виде рационализации проблемы, т. е. вычленения в предметной области познания такой бинарной категориальной связки, как бытие-небытие.
Распадение на противоположные элементы той синкретической однородности, каковой выступает абсолют, осуществляется посредством деятельности. Последняя же с необходимостью предполагает как своё условие жизнь. Но не всякое живое существо есть реализация абсолютом своего содержания. Им является только человек как существо мыслящее, как обладатель сознания и как существо, формирующее своё самосознание.
Своеобразная объективация абсолюта (обнаружение полярности элементов в реальной действительности) осуществляется преимущественно за счёт рефлексии. Однако рефлексия имеет под собой дологическую основу в форме представления. Поэтому есть резон переиначить известный тезис Ж-П. Сартра, и говорить, что жизнь предшествует мышлению, в качестве своеобразного «костяка», нуждающегося в метафизической «оболочке». Сходя из этого необходимо провести различие между так называемыми онтологическими и логическими аспектами небытия. Первое носит сильный экзистенциальный оттенок и характеризуется острым переживанием человеком своей уязвимости в форме временности существования. Отрицание в форме представления — смерть. «Страх смерти вносит элемент тревоги в любой другой вид страха. Тревога, на которую не повлиял страх перед конкретным объектом, тревога во всей своей наготеэто всегда тревога предельного небытия». 163 Второй аспект подразумевает прежде всего логическое противопоставление одной сущности другой в ходе познавательного процесса.
Абсолют, распавшийся на противоположные элементы, есть не что иное как жизнь, а иначе нескончаемый поток становления. Нескончаемый по той причине, что в основе своей имеет бесконечность в виде абсолюта. Становление основано на взаимном противоборстве противоположных сторон. Таким образом, жизнь предполагает крайнее напряжение между бытием и небытием в виде деятельности, что подразумевает постоянное изменение в действительности. Этот процесс может трактоваться как применительно к закрытым системам (ницшеанство), так и к открытым (марксизм, синергетическая прадигма).
Напряжение между бытием и небытием, символизирующее внутреннюю полярность абсолюта, просматривается во многих сферах жизнедеятельности. К примеру, в практической области оно выражено в постоянном материальном опредмечивании идеальных замыслов. Вновь возникающий идеальный замысел представляет собой попытку превращения.
1 f/.
Тиллих П. Мужество быть. [Электронная книга]. существующих материальных объектов в небытие, что обусловлено их модификацией в качественно новые объекты.
В плане оценочной деятельности небытие подразумевается как возможность принятия в ходе выбора той или иной ценности, которая отрицает остальные, проигнорированные.
В гносеологическом же аспекте позволительно говорить о неналичествующем основании действительности в силу характера процессуальное&tradeпознания. В ходе названного процесса одна относительно полная идея исчезает в другой, более полной. Происходит перманентное возникновение и исчезновение теоретических концептов, образно выражаясь, ментальное умервщление: низшее, менее совершенное, уже не существует, но содержится в снятой форме в высшемвысшее в свою очередь исчезает в более высшем, превращаясь в несуществующее.
В данном аспекте разграничение между бытием и небытием представляется как неполнота позитивного знания о фактической наличности объективно существующего, что отражается в характере динамичной проблематизации, обнаруживающейся в диалектическом характере теоретического познания.
Всё это позволяет заключить, что противопоставление таких абстрактных категорий, как бытие и небытие, отрицающих друг друга в рамках рассудочной деятельности сознания, носит исключительно рациональный, теоретический характер. Но, наряду с этим обстоятельством смысл фундаментального оно приобретает только с момента объективации абсолюта.
