Психолингвистический аспект в криминалистическом дискурсе при реализации тактики выражения сочувствия на допросе

Психолингвистический аспект в криминалистическом дискурсе при реализации тактики выражения сочувствия на допросе

Т.А. Пешкова, В. И. Байдук Статья посвящена изучению психолингвистического аспекта в криминалистическом дискурсе. Объектом исследования явились лингвистические методы выражения сочувствия и отсутствия намерения навредить в реализации стратегии построения доверительных отношений при проведении допросов.

психолингвистический криминалистический сочувствие допрос Сочувствие — это умение понимать и разделять отрицательные эмоции другого человека, возникшие перед лицом жизненных трудностей. Своим сочувствием можно показать человеку, что он не безразличен, тем самым, оказывая ему поддержку. Отказ в сочувствии нередко расценивается как конфликтоген, поэтому при проведении допросов следователи считают необходимым избегать ситуаций, которые предполагают полное отчуждение от допрашиваемого и отсутствие демонстрации человеческого сочувствия. Сочувствие предполагает осмысление всей трудности ситуации другим человеком, желание помочь, проявить заботу, утешить, и что самое главное, отсутствие намерения навредить. Рассмотрим различные случаи выражения сочувствия в ситуации допроса, а также демонстрации отсутствия желания навредить.

Для выражения сочувствия широко используются слова: sympathy, pity, sad, sorry и содержащие их фразы. We sympathize with you [мы Вам сочувствуем], we feel for you [сочувствуем Вам], it is very sad [это печально], I am sorry [сожалею], I do condole with you [выражаю Вам свои соболезнования]. Обращаясь к классификации речевых актов, созданной британским философом Джоном Лэнгшо Остином, мы видим, что группа данных речевых высказываний относится к подвиду перформативных глаголов — бехабитивам [1]. В бехабитивах объединяются акты, связанные с взаимоотношениями людей и их общественным поведением (поздравления, извинения, выражение сожаления, сочувствия). Свою классификацию речевых актов он основывает на классификации перформативных глаголов, то есть тех глаголов, которые при их употреблении в 1 лице единственного числа настоящего времени изъявительного наклонения действительного залога выступают в качестве главных элементов эксплицитных перформативных высказываний (высказываний-действий) [1]. Данный тип бехабитивных высказываний входит в контекст жизненных событий, создавая социальную, коммуникативную или межличностную ситуацию, влекущую за собой определённые последствия. В случае проведения допросов этими последствиями является выражение сочувствия тяжелой ситуации допрашиваемого и возникновение доверительных отношений между его участниками. На допросах эксплицитные информативные высказывания являются основным лингвистическими способами выражения сочувствия.

Для придания еще более выразительного эффекта сочувственным фразам, подобные высказывания нередко произносятся с восклицательной интонацией: never mind! [Не беда!], how well I understand you! [Как я Вас понимаю!], that’s a pity! [Очень жаль!]. Восклицательные предложения отличаются от других коммуникативных типов ролью, которую выполняют говорящий и адресат. Восклицательное предложение актуализирует ситуацию, но не превращает ее в объект изменения, а приписывает ей некоторые свойства оценочного характера. Восклицательное предложение направлено не на изменение ситуации, а на выражение реакции на неё. Поэтому восклицательное предложение влияет в первую очередь на изменение эмоционального состояния. Сочувственная реакция, имеющая непосредственный выход на языковую форму восклицательных предложений в речи следователя, является импульсивным ответным действием, несущим в себе реакцию на слова допрашиваемого. Восклицательные предложения обладают направленностью на объект, поэтому следует обратить внимание на то, что восклицательные предложения в контексте проведения допросов обладают своими психологическими свойствами [2]. Во-первых, восклицательные предложения демонстрируют реакцию на определенную ситуацию в целом или же на отдельные факты, явления, лица, события непосредственно в момент восприятия, даже если ситуация, на которую направлена эмоция, произошла в прошлом, то есть такие предложения характеризуются неотчуждаемостью от ситуации и от собеседника. Во-вторых, такие предложения выражают субъективное оценочное отношение, потому что эмоции связаны с отношением человека к познаваемым вещам и явлениям. Как следствие этого, восклицательные предложения выражают отношение говорящего к тем фактам, реакцией на которые они являются. Также, отношение всегда субъективно и именно поэтому сопровождается выражением оценочности со стороны следователя: It could be worse! [Могло быть хуже!], poor thing! [бедняга]. Произнесение слов поддержки, содержащих в себе оценочный компонент и говорящих о проникновении следователя ситуацией говорящего, служит одним из главных средств реализации стратегии вхождения в доверие, наряду с тактиками упоминания родственных и эмоциональных отношений, а также непринужденного располагающего поведения.

Находясь в комнате допроса, люди прибывают в тревожном состоянии, осознавая возможные последствия своих действий, обстановка допроса является напряженной и каждый человек, даже будучи просто свидетелем, опасается давления со стороны следователя или его желания любыми возможными способами доказать виновность допрашиваемого и, тем самым, навредить ему. Такой настрой значительно усложняет процесс получения информации в интересах следствия, препятствует свободному построению диалога между коммуникантами и увеличивает вероятность дачи ложных или неполных показаний допрашиваемым. Для того, чтобы избежать напряжение подобного рода, а также не позволить допрашиваемому сомневаться в благих намерениях следователя, при проведении допросов часто приходится прибегать к убеждению. Согласно результатам исследования, отсутствие намерения навредить в речи следователя демонстрируется постоянным повторением на протяжении всего допроса фраз, которые содержат в себе отрицание негативных понятий, отрицание того, что вызывает в человеке страх и желание защищаться. Рассмотрим самые яркие примеры употребления отрицательных конструкций для создания располагающей обстановки. It’s not even a trick question. It’s not designed to entrap you into anything. [Это даже не вопрос с ловушкой. Он задан не для того, чтобы подловить Вас на чем-то]. Каждый человек, попавший на допрос, старается отвечать на вопросы с максимальной выгодой для себя самого, чтобы его слова не могли использовать против него. Находящийся на допросе знает, что следователи — опытные люди и грамотно используют лингвистические средства построения беседы и вопросов, поэтому подсознательно каждый из них ждет и опасается именно вопросов с хитростями, содержащих подсмысл или скрытое намерение подловить человека на лжи. Осознавая то, что подобный настрой есть у каждого подозреваемого и что это в значительной степени будет препятствовать ходу диалога, следователь предвосхищает ситуацию и убеждает подозреваемого в отсутствии необходимости неверно интерпретировать его слова и поступки. Слова «trick question» и «entrap» несут в себе негативный смысл для подозреваемого, абсолютно точно описывая его ожидания от речи следователей в сложившейся ситуации. Употребляя эти негативные понятия в отрицательной конструкции, следователь дает подозреваемому понять: мы знаем, что Вы боитесь, мы знаем, что Вы нам не доверяете, но это не так, мы не задаем таких вопросов, мы не пытаемся Вас подловить, Вы можете нам доверять. Не произнося ничего из названного в предыдущем предложении вслух, следователь все же добивается своей цели повлиять на подсознание подозреваемого и создать ситуацию доверия между ними, употребляя отрицательные конструкции.

All right. I know I can bring you to jail, but that’s not my goal here, okay? [Итак, я знаю, что могу посадить Вас в тюрьму, но сейчас это не является моей целью, понимаете?] Перед нами снова ситуация, когда человек, ведущий допрос, демонстрирует подозреваемому отсутствие намерения навредить ему. Тюрьма — одна из самых худших мер наказания за содеянное преступником. Первая часть предложения как раз и содержит неприкрытую угрозу со стороны следователя — его полномочия и реальная возможность посадить допрашиваемого в тюрьму. Но, как мы видим, он дает понять, что он сам этого вовсе не хочет. Следователь является доминантой на любом допросе, его влияние на подсудимого велико. Поэтому употребляется эффект отрицания негативного явления (попадания в тюрьму). «It's not my goal» — яркий пример того, как лингвистически демонстрируется отсутствие намерения. Основной способ отрицания это прибавление отрицательной частицы not к вспомогательным глаголам to do и to be, которые употребляются со словами, умеющими негативную окраску. I promise I will not let you high and dry, I’ll stand behind you. [Обещаю, я не покину тебя в беде, я поддержу тебя]. В данном случае снова описывается то, что следователь теоретически, с большим процентом вероятности, мог бы сделать по отношению к допрашиваемому, но не станет, тем более, он обещает постоять за него. Разберем данное высказывание подробнее. Как уже было описано выше, здесь применяется выявленный нами прием отрицания негативного явления. Идиоме «high and dry», несущей в себе негативные характеристики, противопоставляется идиома «to stand behind», которая обладает положительной окраской, то есть, перед нами стилистический прием — антитеза — противопоставление отрицательного и положительного. Следует учесть, что идиоматичное выражение «to stand behind» употребляется в сочетании с перформативным глаголом (глаголом-действием) «promise», который относится к одному из пяти видов иллокутивных актов — комиссиву, то есть это глагол, выражающий взятые на себя обязательства и обещания [1]. Сила данного высказывания неоспорима, поскольку обещание, данное авторитетным для допрашиваемого на данном промежутке времени человеком несет в себе успокаивающий эффект, а отрицание следователем намерения актуализации негативных последствий подразумевает гарантированную защищенность. We’re not gonna run back and tell your grandma and grandpa what you told us or anything like that. OK. [Мы не собираемся бежать и рассказывать твоим бабушке и дедушке то, что ты рассказал нам, и все такое].

Необходимо сказать, что это выдержка из допроса несовершеннолетнего человека, поэтому можно понять, что бабушка и дедушка являются для него важными людьми, которых он не хотел бы расстраивать. В данном примере присутствует упоминание эмоциональных и родственных связей, а также сочувствие и нежелание навредить. Напомним, что данная тактика нацелена на достижение и реализацию стратегии вхождения в доверие. Итак, негативным последствием в данном случае может явиться то, что бабушка и дедушка расстроятся, разочаруются, если узнают всю правду, которую подозреваемый расскажет в ходе допроса. Естественно, он этого опасается и будет стараться скрыть изобличающие его подробности. Опытный следователь осознает наличие подобного страха у молодого человека перед лицом дорогих и авторитетных для него людей. Поэтому в своей речи следователь считает нужным предупредить, что такого не случится, что этого можно не бояться, все, что будет сказано следователям — останется между ними. Такой элемент доверия восполняет нарушение психической целостности подозреваемого, которое создается при сомнении в правдоподобности намерений следователя.

Еще одним грамматическим способом отрицания негативного понятия, является употребление стилистического приема — литоты. You know, I don’t hate you. He (another interrogator) doesn’t hate you either. We don’t disrespect you. [Знаете, я не испытываю ненависти к Вам, и он (второй следователь) тоже. Мы не проявляем к Вам уважения]. Помимо употребления отрицания, относительно негативно окрашенного глагола to hate, мы видим, что к положительно окрашенному глаголу to respect прибавляется отрицательный суффикс dis-, который, в свою очередь, отрицается при помощи добавления отрицательной частицы not к вспомогательному глаголу to do. Следователь подчеркивает, именно то, что они не испытывают к подозреваемому неуважения. Фраза, построенная так: «we respect you», не несет того имплицитного подтекста, который содержится в высказывании «we don’t disrespect you», в котором содержится предвосхищение мыслей и настроя подозреваемого по отношению к следователям. Человек, которого осуждают, ожидает подвоха, неуважения, желания навредить, стилистический прием литота идеально вписывается в контекст допроса, используя двойное отрицание в качестве положительного явления, с помощь. Этого приема следователь нейтрализует действие отрицательно окрашенных слов.

Таким образом, проанализировав различные лингвистические способы выражения сочувствия и отсутствия намерения навредить, было выделено несколько основных средств выражения сочувствия: употребление глаголов-бехабитивов, сочетание бехабитивов с восклицательной интонацией, стилистический прием антитеза, стилистический прием литота.

Подводя итоги, отметим, что из всех вышеперечисленных методов наиболее распространенными являются методы употребления глаголов-действий, которые выражают сочувствие и персональное отношение человека к некой ситуации. Следующим по количеству употреблений является отрицание слов с негативной окраской с помощью прибавления отрицательной частицы not к вспомогательному глаголу. На третьем месте находится употребление фраз, произносимых с восклицательной интонацией, показывающих сопереживание и неотчуждаемость от ситуации допрашиваемого. Стилистический прием литота употребляется значительно реже названных ранее приемов, но он является одним из наиболее ярко выражающих отсутствие желания навредить; употребление литот контекстуально выделяет отсутствие негативного отношения и подчеркивает положительные аспекты коммуникации в ходе допроса.

• 1. Сусов И. П. Лингвистическая прагматика. — Винница: Нова Кныга, 2009. — 272 с.
• 2. Славутинский Б. В. Психологическая интерпретация эмоционально-оценочных предложений английского языка // Грамматические и лексико-семантические исследования в синхронии и диахронии: Межвузов.тематич.сб. — М., 1977. — 124 с.