Семантические оттенки маркеров неожиданности в повестях и киносценариях братьев Стругацких

Маркеры неожиданности обладают широким спектром оттенков значения, что позволяет им употребляться в текстах различных жанров и стилей и выполнять в них разные функции. Как уже упоминалось, в группе синонимов, составляющих ядро функционально-семантического поля неожиданности, наречия вдруг, внезапно и неожиданно могут употребляться перцептивно (с актуализированной качественной семантикой) и нарративно (с актуализированной обстоятельственной семантикой). Остальные маркеры неожиданности, например, врасплох, ни с того ни с сего, употребляются только перцептивно, а маркеры реакции на неожиданность всегда указывают на перцепцию персонажа (герой не может реагировать на что-то, что он не наблюдает).

Определить использование маркера в конкретном контексте как нарративное или перцептивное возможно с помощью анализа трех факторов: во-первых, актуализируемой семантики наречия (качественной или обстоятельственной), во-вторых, положения наречия в сочетании с глаголом того или иного семантического подкласса, и в-третьих, субъектной перспективы контекста.

Представим результаты анализа в виде таблицы:

Из таблицы видно, что самым распространенным типом употребления наречных маркеров неожиданности является перцептивное их употребление. Оно выделяется в тех случаях, когда в маркере неожиданности актуализировано качественное значение, отсылающее к впечатлениям наблюдателя от ситуации, а не к характеристикам самой ситуации. Определить, какое значение актуализируется в том или ином контексте, помогает анализ сочетаемости и субъектной организации контекста. Например:

Он принялся перебирать листки вчерашних расчетов, и у него вдруг сладко замлело сердце. Все-таки здорово, ей-богу … Ай да Малянов! Ай да молодец! (ЗМЛ, с. 9).

В данном примере наречный маркер неожиданности вдруг стоит в контексте глагола замлеть, обозначающим в сочетании с подлежащим сердце обозначающем внутреннее состояние персонажа. Перед нами ментальное действие, наблюдать который может только субъект действия. Кроме того, в правом контексте даются мысли персонажа, никак не отделенные от авторской речи. Перед нами свободный косвенный дискурс, где вдруг является эгоцентриком и указывает на неожиданность, непредсказуемость ментальных процессов персонажа — все это указывает на перцептивное употребление маркера неожиданности.

Все наречия неожиданно и внезапно, встретившиеся в рассматриваемом материале, употреблены перцептивно. Исследовать разницу между перцептивным и нарративным употреблением, таким образом, можно только на основе контекстов наречия вдруг.

О нарративном употреблении наречия неожиданности вдруг можно говорить в тех случаях, когда на первый план выступает временное значение вдруг (т.е. значение моментальности действия или локализации децствия на временной оси). Это в особенности относится к наречиям, вводящим новую ситуацию, никак не связанную с предыдущей:

• — Ну ладно, — сказал вдруг Хинкус неожиданно жестко. —Поговорили, и хватит! Деньги мои — как хочу, так и трачу. Обедaть не буду. Понятно? Всё.
• — Но. господин Хинкус… — начал несколько ошеломленный хозяин. (ДОУ-С, с. 458)

В этом примере вдруг отмечает начало новой ситуации и локализует момент, в который происходит событие, выступая, таким образом, в нарративном употреблении. Главная его значимость в этом контексте — композиционная. Неожиданным для наблюдателей является не действие Хинкуса, а его интонация, что и передается наречием неожиданно в перцептивном употреблении, а также маркером реакции хозяина ошеломленный.

Контекстов нарративного употребления вдруг, как видно из таблицы, меньше, чем перцептивного, однако отношение количества первых ко вторым разнится от текста к тексту. Так, в ПНВС нарративные контексты составляют 2/3 от количества перцептивных, в ДОУ и ПНО — 1/3, в ЗМЛ — 1/6. В киносценариях ситуация схожая, но нарративных употреблений еще меньше: они составляют 1/3 от количества перцептивных в Ч-С, ¼ в ДОУ-С, 1/8 в С-С и 1/5 в ДЗ-С.

Преобладание перцептивных контекстов указывает на важность в текстах Стругацких субъектной сферы, на фокусирование внимания читателя на ощущениях героев. Но это не единственный вывод, который можно сделать в данной ситуации. В случае с ПНВС, где встречается самая большая доля нарративных употреблений, нелогичные, фантастические события вызывают меньше удивления у наблюдателя, чем могли бы, и это уже характеристика персонажа — субъекта речи в перволичном повествовании. Схожая ситуация присутствует в ПНО, но в меньшей степени, так как там лишь первая часть имеет форму перволичного повествования (можно предположить, что будь она вся написана от первого лица, процент нарративного употребления маркеров неожиданности возрос бы значительно). В обоих случаях в речи героя-повествователя — Саша Привалов в ПНВС и Рэдрик Шухарт в ПНО — события отмечаются как резкие, нелогичные, моментальные, но не как вызвавшие ощущения неожиданности или удивления. Сашу это характеризует как человека, открытого идее существования неизвестного в мире, готового принять странные события как данность. Рэдрика же такая ситуация характеризует как человека, привыкшего к фантастическим феноменам: в его сознании лишь моментальность происходящих событий достойна быть напрямую упомянутой.

В киносценариях же внимание читателя тоже фокусируется на героях, которые воспринимают неожиданные события. Можно было бы предположить, что еще меньшая, чем в повестях, доля нарративного употребления говорит о том, что всякая неожиданность оказывается потрясением для неподготовленных к жизни в таком нелогичном мире персонажей, однако это не так. Дело в том, что сама специфика сценария как типа текста предполагает меньшую степень связанности элементов текста, большую разорванность повествования: это «текст с доминированием событийной информации и монтажным принципом композиции» Мартьянова И. А. Текст киносценария и киносценарий текста. СПб., 2003. С. 14., поэтому нарративные употребления наречных маркеров неожиданности оказываются менее важны для текста (и, соответственно, менее частотны).