Концепт «bad taste»: переводческий аспект

В первых трех разделах второй главы мы привели комплексную характеристику концепта «bad taste» в картине мира носителей английского языка, с опорой на триаду характеристик, описанных В. И. Карасиком. В данном разделе мы приступим к описанию и систематизации формальных и семантических трансформаций лексических единиц, вербализующих концепт «bad taste», при их переводе на русский язык.

Как было указано в первой главе, определение концепта, релевантное для данной работы, было предложено В. З. Демьянковым. По мнению ученого, концепт — принадлежность интеллектуального дискурса, термин, который употребляют, подчеркивая самость, априорность некоторого понятия, и стремясь реконструировать лежащую за этим понятием сущность ментального мира (Демьянков 2001). Концепт обладает номинативным полем, вербальные и невербальные характеристики которого мы выделяем в данном исследовании. Анализируя концепт «bad taste» в англоязычных текстах-источниках, мы вычленяем номинации, находящиеся на разных смысловых уровнях. Содержанием номинации является денотат, который можно описать как вербализованный образ предмета.

Номинация передает часть содержания концепта или его признак. Один и тот же концепт может быть представлен в языке различными номинациями, каждая из которых будет отражать определенную сторону этого ментального образования. Информационное содержание концепта включает несколько слоев или секторов, некоторые из которых могут выражаться посредством отдельных лексем или их отдельных значений.

Из ряда переводческих трансформаций, подробно проанализированных в главе 1, мы выделили наиболее частотные в исследуемых примерах. Следует заметить, что в настоящей работе мы намеренно ограничились лексическим и морфологическим материалом, не выходя на синтаксический уровень в соответствии с заявленными во введении целями. По этой причине мы обращаемся только к лексическим и грамматическим трансформациям, определяемым В. М. Комиссаровым как «преобразования, с помощью которых можно осуществить переход от единиц оригинала к единицам перевода в указанном смысле» памятуя о том, что «переводческие трансформации… носят формально-семантический характер, преобразуя как форму, так и значение исходных единиц» (Комиссаров 1990: 172).

В ходе работы методом прямой выборки из трех аутентичных англоязычных источников нами было выделено 226 примеров. Поиск осуществлялся по ключевым словам и выражениям: «bad taste», «taste» и «kitsch». Выбор последнего слова продиктован результатами САЭ, которые показали, что данная лексема входит в ядро ассоциативного поля концепта в обоих языках. Кроме того были рассмотрены примеры, в которых отсутствовали перечисленные выше лексемы, но выявлялись какие-либо из пяти СП концепта «bad taste», о которых речь шла в третьем разделе данной главы.

В результате проведенного анализа мы пришли к выводу, что наиболее частотной лексемой в рассматриваемых текстах является слово «kitsch». Это слово фигурирует в 40 примерах. Словосочетание «bad taste» в текстах упоминается всего 5 раз, а различные словосочетания со словом «taste» и это слово в отдельности встречается в анализируемых текстах 85 раз.

В первую очередь обратимся к анализу перевода словосочетаний с лексемой «taste», за исключением словосочетания «bad taste», примеры трансформаций которого будут рассмотрены отдельно. В 8 случаях переводчики отдали предпочтение дословному переводу, лишь в двух случаях избрали для перевода относительный синоним, применив лексико-семантическую замену «модуляция» (смысловое развитие), и в одном — лексико-семантическое калькирование. Для удобство единственный пример последней трансформации приводим в тексте: popular tastes (AS1900 2007: 66) — народные вкусы (AS1900р 2015: 66). В остальных примерах можно говорить о переводе семантически целостного словосочетания. Случаи перевода подчиненной конструкции демонстрируют стремление переводчика предать переводу большую экспланаторность. Как видно из примеров, приведенных в третьем столбце таблицы, объяснительную силу переводу предают выражения «в том, что касается» (2) и «в области» (2).

Стоит отметить, что перевод фразы taste for occasional slumming (AS1900 2007: 162) как вкус к периодическому погружению на дно (AS1900р 2015: 166) является не совсем корректным. Это подтверждает обращение к англоязычным словарям. Например, в Oxford Dictionaries приводится следующая дефиниция для лексемы «slumming»: Spend time at a lower social level than one’s own through curiosity or for charitable purposes (Oxford Dictionaries). Здесь речь идет о посещении бедных районов из любопытства или для помощи нуждающимся, в то время как перевод привносит в данное выражение горьковские коннотации.

Перейдем к рассмотрению трансформации наиболее часто встречающейся в анализируемых текстах лексемы «kitsch» при переводе на русский язык:

В данном предложении слово «kitsch» встречается три раза. Первые два раза для его перевода используется формальная лексическая трансформация транскрипция/транслитерация. В третий раз от существительного «kitsch» автор образует лексему «kitschiness», которую переводчик передает как «китчевость». Этот тип формальной лексической трансформации можно отнести к лексико-морфологическому калькированию, то есть изменению слова при переводе по русской словообразовательной модели. Всего нами было выявлено 2 примера с трансформацией такого типа. Следует заметить, что в проанализированных источниках при переводе слова «kitsch» переводчики чаще всего отдают предпочтение именно транскрипции/транслитерации. В общей сложности нами было выявлено, что переводчики сделали выбор именно в пользу этого вида трансформаций в 16 примерах. Мы предполагаем, что, выбирая данный тип трансформаций при переводе, переводчик стремится обезопасить себя от возможных неточностей. И действительно, в большинстве случаев подобная стратегия оказывается выигрышной, поскольку специфическая читательская аудитория анализируемых текстов, как правило, имеет представление о значении искусствоведческих терминов. Это еще раз подтверждает влияние целевой аудитории на выбор переводческих решений.

И действительно, среди анализируемых примеров присутствуют случаи, в которых переводчик счел уместным избрать иной вид лексической трансформации, как, например, в следующем предложении:

Здесь переводчик применяет лексико-семантическую замену, а именно конкретизацию, заменяя существительное «kitsch» прилагательным «пошлый».

Приступая к анализу данного примера, прежде всего следует обратиться к словарным определениям термина «kitsch». Согласно определению Oxford Dictionaries «kitsch» — Art, objects, or design considered to be in poor taste because of excessive garishness or sentimentality, but sometimes appreciated in an ironic or knowing way. Merriam-Webster определяет «kitsch» как: 1: something that appeals to popular or lowbrow taste and is often of poor quality. 2: a tacky or lowbrow quality or condition. Словарь Ожегова определяет прилагательное «пошлый» как «низкий в нравственном отношении, безвкусно-грубый» (Ожегов 2006: 575). В анализируемом предложении переводчик отказывается от формальных лексических трансформаций в пользу конкретизации, тем самым сужая значение термина «kitsch». Оправданность данной трансформации может вызвать сомнения. Как демонстрирует контекст, речь идет о классических академических мраморных статуях, а в первую очередь классика становится китчем в том случае, когда возникает некий нелепый броский контраст (или же excessive garishness), допустим, в ситуации, если такого рода статуя находится в неподобающем с точки зрения культурных норм месте, например, в придорожном кафе. В данном случае подобный контраст отсутствует. Можно предположить, что речь идет о ситуации, когда классика перестает быть классикой в результате вхождения в массовую культуру и, как следствие, своеобразного осквернения — доступность и массовость производства ассоциируется с дешевизной и низким качеством (poor quality), грубостью исполнения предмета, изымая его из категории «высокого искусства». Таким образом выбор переводчика можно интерпретировать как желание раскрыть значение термина «kitsch» с помощью конкретизации. Однако в данном случае речь идет скорее о стандартности, трафаретности, безликости статуй, создаваемых до Родена, одухотворившего скульптуру и привнесшего в нее динамику. Классическую «до-роденовскую» скульптуру можно назвать застывшей и безжизненной, но тот факт, что такая скульптура не является вульгарной, не вызывает сомнений. А значит, выбор переводчика в пользу данного прилагательного можно считать неверным с контекстуальной точки зрения.

Следует заметить, что конкретизация встречается в рассматриваемых текстах чрезвычайно редко — нами было зафиксировано всего 2 случая использования данной трансформации переводе термина «kitsch». Поскольку количество примеров не столь велико, для большей репрезентативности здесь же приводим анализ второго сходного примера:

В данном примере переводчик вновь предпочитает конкретизацию другим видам трансформаций. Согласно словарю Ожегова, в русском языке слово «вульгарный» наделено двумя значениями: 1. пошлый и грубый, непристойный. 2. упрощенный до искажения, опошления (Ожегов 2006: 108). В анализируемом примере речь скорее идет о втором значении данного русскоязычного термина: исходя из общего контекста мы видим, что фашисты присваивали культуру древнего Рима, стремясь подчеркнуть на самом деле несуществующую связь с древней цивилизацией, и тем самым косвенно легитимизовать те беззаконные, кровавые и идущие против человеческой природы действия, которые совершались при режиме Гитлера. Произошло искажение идеалов и их опошление, что и передал переводчик, использовав конкретизацию при переводе лексемы «kitsch». На наш взгляд, данный переводческий ход является оправданным, так как позволяет глубже раскрыть значение термина «kitsch» в этом случае.

Кроме описанных выше формальных и лексико-семантических видов лексических трансформаций в анализируемых переводах также были выявлены случаи грамматических трансформаций, а именно замены части речи с существительного «kitsch» на прилагательное «китчевый». Здесь следует заметить, что в англоязычные словари по-разному идентифицируют частеречную отнесенность лексемы «kitsch»: так, Oxford Dictionaries указывают на принадлежность этой лексемы одновременно и к ряду существительных, и к разряду прилагательных, в то время как Merriam-Webster и Cambridge Dictionaries причисляют слово «kitsch» к существительным, а образованную от него лексему «kitschy» — к прилагательным. Приняв информацию, указанную в Merriam-Webster и Cambridge Dictionaries в качестве опорной, мы зафиксировали 5 примеров замены части речи при переводе. Остановимся на одном из них:

Другим возможным вариантом перевода лексемы «kitsch» является использование составного сложного слова, например, «китч-сопоставление». Однако можно предположить, что в данном случае решение переводчика продиктовано нежеланием перегружать текст словами такого рода, поскольку они осложняют восприятие текста для читателя.

Такой вид грамматической трансформации как замена части речи может употребляться в случае избыточности, как видно из представленного ниже примера:

В данном примере переводчик отказывается от повторения слова «китч», заменяя его местоимением «им», поскольку повтор оказывается нерелевантным для восприятия смысла текста.

Помимо перечисленных выше замен нами также были зафиксирован случай опущения при переводе. Всего в анализируемых текстах был обнаружен 1 примера такого рода. Следует заметить, что В. Н. Комиссаров не включает опущения в общую классификацию трансформаций, а рассматривает их как технический прием перевода, предполагающий отказ от передачи в переводе семантически избыточных слов, значения которых оказываются нерелевантными или легко восстанавливаются в контексте (Комиссаров 2011).

Итак, обратимся к примеру опущения в одном из анализируемых текстов:

В рассматриваемом примере опущение представляется немотивированным: в тексте оригинала мы не видим семантически избыточных слов, значения которых оказываются нерелевантными или легко восстанавливаются в контексте. Напротив, противопоставления китча и кэмпа — одна из важных идей «Заметок о Кэмпе», которую, на наш взгляд, ни в коем случае нельзя причислять к проходным. И даже если не брать в расчет смысловое содержание всего текста, а сосредоточиться на конкретном примере, при анализе очевидно противопоставление любви, содержащейся в определенных объектах, которые «питают» кэмп, и ее отсутствия в других объектах. Так что же характеризует эти объекты? Из перевода невозможно почерпнуть ответ на данный вопрос, в то время как в оригинале однозначно указано, что такие объекты являются частью китча. Таким образом, можно сделать вывод, что в данном случае использование опущения не обосновано и приводит к искажению смысла оригинального текста.

Перейдем к рассмотрению переводческих трансформаций, которые используются для передачи лексемы «bad taste». В ходе анализа было выявлено, что из пяти случаев использования данного словосочетания в оригинальном тексте три раза оно переводится как «дурной вкус» и лишь один раз как «плохой вкус». Вероятно, выбор переводчика можно обосновать гастрономическими коннотациями, которые вызывает у русскоязычного читателя словосочетание «плохой вкус». Кроме того, встречается перевод существительным «дурновкусие». Рассмотрим один из примеров, в котором «bad taste» переводится как «дурной вкус»:

В данном случае переводчик использует прием дословного перевода «bad taste» — «дурной вкус», поскольку именно это словосочетание в русском языке не несет дополнительных коннотаций, в отличие от словосочетания «плохой вкус».

Рассмотрим пример, в котором переводчик заменяет словосочетание «bad taste» существительным «дурновкусие»:

Мы допускаем предположение, что данный перевод демонстрирует такой вид грамматической замены как замена части речи, поскольку согласно словарю синонимов З. Е. Александровой, лексема «дурновкусие» входит в ряд синонимов словосочетания «дурной вкус» (Александрова 2001: 59). Поскольку эти понятия синонимичны, в анализируемом примере речь не идет о модуляции или смысловом развитии в переводе. Данную трансформацию можно считать оправданной, поскольку в результате замены смысл предложения не претерпел искажений.

Семантически близким концепту «bad taste» является концепт «camp» («кэмп»). Безусловно, связь этих концептов заслуживает отдельного рассмотрения и более детального изучения в отдельной работе. Однако в данном исследовании мы считаем необходимым обрисовать границы Кэмпа и дать ему определение на основе «Заметок о „Кэмпе“» Сьюзан Зонтаг и словарных определений. Согласно Oxford Dictionaries, Camp — 1. (of a man or his manner) ostentatiously and extravagantly effeminate 1.1 Deliberately exaggerated and theatrical in style. Merriam Webster определяет camp как 1a: something so outrageously artificial, affected, inappropriate, or out-of-date as to be considered amusing, b: a style or mode of personal or creative expression that is absurdly exaggerated and often fuses elements of high and popular culture 2: exaggerated effeminate mannerisms (as of speech or gesture). Лексемы из определения в Merriam Webster соотносятся с теми лексемами, которые употребляли англоязычные респонденты САЭ, например, в определение встречается слово inappropriate — ассоциат одиннадцати опрошенных. Кроме того, некоторые из этих лексем также являются частью аксиологической составляющей концепта, а именно — artificial и popular.

В русскоязычной традиции определения слову кэмп восходят к анализируемому в данной работе тексту Сьюзен Зонтаг «Заметки о „Kэмпе“», и ни один из словарей не дает четкого определения этому понятию, в связи с этим мы приводим определение, данное слову «кэмп» У. Эко: «Кэмп — это форма чувствительности, которая преобразует не столько фривольное в серьезное… сколько серьезное во фривольное» (Эко 2007: 408), а также краткое описание этого понятия по Сьюзан Зонтаг.

Кэмп содержит значительный элемент искусственности, ему свойственна любовь к преувеличениям, к театральности. Этот стиль наполнен двойственностью: за прямым смыслом стоит шутовское восприятие. При этом чистые примеры Кэмпа непреднамеренны и удручающе серьезны. Успешный Кэмп — нечто, благоухающее самовлюбленностью даже тогда, когда выглядит самопародией. Опора Кэмпа — невинность; он изображает невинность, но и разрушает ее, если может. Кэмп или полностью наивен, или целиком преднамерен. Неотъемлемые элементы первого вида Кэмпа — серьезность, смесь преувеличенности, фантастичности, страстности и наивности и дух экстравагантности. Кэмп — растворитель моральности, который нейтрализует моральное негодование, поддерживая легкость и игру.

Многое из выделяемого вкусом Кэмпа старомодно, устарело, поскольку процесс старения или упадка предполагает необходимое отдаление, а значит и пробуждение некоторой симпатии: время освобождает произведение искусства от требований моральной пользы, передавая его чувствительности Кэмпа, время перекраивает границы банальности; то, что казалось банальным, с течением времени становится фантастичным.

Вкус Кэмпа разворачивает нас прочь от оси хороший-плохой обычного эстетического суждения, предлагая для искусства и жизни дополнительный набор стандартов. Кэмп признает, что нечто может стать «хорошим» лишь потому, что другую истину о человеческой жизни бывает невозможно обнаружить. Кэмп воплощает победу «стиля» над «содержанием», эстетики над «моралью», иронии над трагедией. Этот стиль вдохновляет тех, кто осознает, что «искренности» бывает недостаточно, ведь она может быть просто мещанством, интеллектуальной узостью. Важно и то, что Кэмп не видит разницы между уникальными вещами и вещами, поставленными на поток, преодолевая отвращение к копиям. Важнейший элемент чувствительности Кэмпа — равенство всех предметов (КЭМП 1997: 48−64).

Во всех 87 рассмотренных нами случаях слово «camp» переводится исключительно транскрипцией/транслитерацией, например:

Можно предположить, что выбор такой переводческой стратегии обусловлен отсутствием эквивалента данного термина в русском языке. В данном случае переводчик принял единственно верное решение, обратившись к данному виду трансформации, поскольку этот новый в русской культуре термин не имеет аналогов и, что немаловажно, до сих пор не был достаточно изучен с лингвистической точки зрения. Именно в исследовании отношений между концептами «bad taste», «camp» и «kitsch», границ между ними и их понятийных, образных и аксиологических переплетений, видится один из возможных путей развития настоящего исследования. Как показывает изученный и проанализированный материал, эти концепты плотно сосуществуют и нераздельно связаны друг с другом на многих уровнях.