Рак предстательной железы: некоторые аспекты эпидемиологии, этиологии и канцерогенеза

Рак предстательной железы (РПЖ) является медленно, но прогрессивно развивающимся заболеванием, которое с течением времени и при достаточной продолжительности жизни больного приводит к появлению клинических симптомов и смерти [3].

Принято считать, что РПЖ — заболевание мужчин старшего возраста, однако, согласно последним исследованиям, примерно у 30% мужчин в возрасте 30−40 лет и у 60% — свыше 60 лет при анализе биопсийного материала обнаруживаются признаки аденокарциномы простаты. Заболеваемость РПЖ устойчиво возрастает на 3% в год, это «онкологическая бомба замедленного действия» [16].

Ежегодно в мире выявляется 400 тыс. новых случаев и около 200 тыс. человек каждый год умирает от РПЖ [4]. В таблице представлены сведения о степени риска развития рака предстательной железы в разных странах мира.

Выявлены существенные различия в заболеваемости РПЖ в разных странах: так, в Швеции ежегодно диагностируют 48 новых случаев РПЖ на 100 тысяч мужского населения, в то время как в Сингапуре — только 3,5 случая. У 30% 50-летних и 50% 70-летних мужчин обнаруживают латентную форму РПЖ. При наблюдении за такими пациентами в течение 8−10 лет лишь у каждого пятого развивается инвазивный рак [8]. В России показатель заболеваемости РПЖ составляет 20,08 на 100 тыс. мужского населения. Среднегодовой прирост заболеваемости — 8,7%, а суммарный прирост заболеваемости за десятилетний период с 1996 по 2006 год — 129,4%, что опережает прирост заболеваемости всеми другими видами рака [1].

Выделяют клиническую форму РПЖ, когда имеется клиническая симптоматика болезни; cкрытую форму (редкая форма опухоли) — occult prostate cancer, для которой характерно раннее метастазирование, первичная опухоль клинически не выявляется; латентную форму — впервые выявляется на аутопсии, не развивается до клинической формы и не влияет на продолжительность жизни больного. В США риск развития клинической формы рака предстательной железы (от 0 до 74 лет) достигает 15%. Латентная форма обнаруживается в 40% аутопсий у больных, умерших от других заболеваний в возрасте старше 80 лет. Возникает вопрос: это медленный рост опухоли или это два разных вида опухоли [14, 17, 18]?

Доказано, что имеют место наследственные факторы риска РПЖ. Болезнь чаще встречается у родственников, больных раком простаты (4-кратный риск). Риск развития болезни выше у сыновей, чьи матери страдали раком молочной железы, а также у дочерей отцов, страдающих РПЖ, выше риск рака молочной железы [3].

Воспалительный процесс рассматривают как фактор риска развития РПЖ. Связь между канцерогенезом и предшествующим ему хроническим воспалением проявляется в повышенном общем уровене мутагенности в очаге хронического воспаления (или мутагенном потенциале воспаления), усиленном вследствие воспаления образовании ключевых молекул — участников провоспалительных сигнальных каскадов, участии в канцерогенезе провоспалительного клеточного микроокружения [6, 15]. Мутагенный потенциал воспаления — это свободные радикалы, высокореактивные формы кислорода и азота, образуемые макрофагами и другими фагоцитами в очагах хронического воспаления. Свободные радикалы могут прямо или опосредованно реагировать с ДНК эпителиальных и стромальных клеток и вызывать различные генетические мутации [9].

Степень риска развития рака предстательной железы в разных странах мира.

Доказано, что в регуляции канцерогенеза клеток простаты играют большую роль гормональные сигнальные каскады. Эмбриональное развитие простаты находится в полной зависимости от синтеза тестостерона. На этой же стадии происходит превращение тестостерона при участии 5-б-редуктазы в более активный андроген — 5-дигидротестостерон (DHT), который и определяет морфогенез простаты. Второй важный элемент — андрогеновый рецептор. Андрогеновые рецепторы принимают немаловажное участие в регуляции синтеза ПСА. Как известно, ПСА — гликопротеид, относящийся к классу сериновых протеиназ, который в норме секретируется в протокипростаты, обеспечивая протеолитическую деградацию высокомолекулярных белков, синтезируемых в семенных пузырьках, предотвращая коагуляцию семенной жидкости. Уровень ПСА в неизмененной предстательной железе примерно в 1 000 000 раз выше, чем в плазме крови. При развитии РПЖ уровень ПСА в плазме крови повышается за счет структурных нарушений в протоках простаты. На фоне трансформации эпителиальных простатических клеток ПСА активно секретируется во внеклеточную жидкость и попадает в общий кровоток. Андрогеновые рецепторы регулируют экспрессию гена, отвечающего за продукцию ПСА [10].

В последние годы доказано, что важную роль в возникновении РПЖ и опухолевой прогрессии играют процессы ангиогенеза (неоваскуляризации). Под воздействием васкулярного эндотелиального фактора роста (VEGF) происходит рост новых сосудов в очаге опухоли, что стимулирует процессы пролиферации и миграции [7].

Немаловажное значение в развитии РПЖ принадлежит стволовым клеткам. Экспериментально доказано наличие в простате стволовых клеток с большим потенциалом к обновлению и дифференцировке. Стволовые клетки локализуются в клеточном слое базальной мембраны. В настоящее время ведутся научные исследования опухолевых стволовых клеток простаты, как потенциальных мишеней противораковой терапии [4, 12].

Некоторые генетические мненно, способны вызывать РПЖ. Так, делеция p 53 опухоль-супрессорного гена вызывает его инактивацию и безудержную пролиферацию аномальных клеток простаты. Популярна теория «множественного удара» индукции рака простаты, согласно которой мутации, возникающие в разных генах, определяют возникновение тех или иных форм предрака или РПЖ, а также процессы озлокачествления и опухолевой прогрессии, то есть процессы перерождения клеток простаты от нормальных — в простатическую интраэпителиальную неоплазию (предрак), микроскопический латентный, локально-инвазивный и метастатический РПЖ. При этом наиболее надежными диагностическими критериями различий между неоплазией и раком являются размер опухоли, наличие разрыва базального слоя клеток и степень злокачественности по шкале Глисона [13, 5].

Важно отметить, что возникновение РПЖ — многоступенчатый процесс. Последовательное развитие от нормальной клетки к микроскопическому новообразованию, местному (локальному), а затем к метастатическому РПЖ включает в себя активацию онкогенов, уничтожение подавляющих генов (tumor suppressor genes) и потерю генов, подавляющих распространение опухоли (invasion suppressor genes), например E-cadherin, на хромосоме 16q, а также мутации экзона 9 гена BRG1 хромосомы 19 р13 [2].

Таким образом, причины возникновения РПЖ многообразны и окончательно не выяснены. Установлено, что в трансформированных клетках простаты наблюдаются многочисленные изменения экспрессии генов, контролирующих пролиферативные процессы. В частности, регистрируется повышенный уровень образования факторов роста и их рецепторов; активируются сигнальные каскады, ассоциированные с андрогеновыми рецепторами и рецепторами эстрогенов, отмечается повышенная активность характерных для стволовых клеток эмбриональных путей. Происходят изменения экспрессии генов и белков, вовлеченных в регуляцию апоптоза.

эндовидеохирургический варикоцеле предстательная железа.

• 1. Давыдов М. И., Аксель Е. М. Статистика злокачественных новообразований в России и странах СНГ в 2004 году // Вестник РОНЦ им. Н. Н. Блохина РАМН. 2006. Т. 17, № 3. — 132 с.
• 2. Аль-Шукри С.Х., Боровец С. Ю. Значимость мутаций гена BRG1 при рецидивировании рака предстательной железы после радикальной простатэктомии // Пленум правления Российского общества урологов: Материалы. Тюмень, 2005. С. 444.
• 3. Аль-Шукри С.Х., Ткачук В. Н. Опухоли мочеполовых органов: Руководство для врачей. СПб.: Питер, 2000. 309 с.
• 4. Al-Hajj M., Clarke M.F. Self-renewal and solid tumor stem cells // Oncogene. 2004. Vol. 23, № 43. P. 7274−7282.
• 5. De Marzo A.M., Nelson W.G., Isaacs W.B., Epstein J.I. Pathological and molecular aspects of prostate cancer // Lancet. 2003. Vol. 361, Part 9361. P. 955−964.
• 6. Dennis L.K., Lynch C.F., Torner J.C. Epidemiologic association between prostatitis and prostate cancer // Urology. 2002. Vol. 60, № 1. P. 78−83.
• 7. Fox W.D., Higgins B., Maiese K.M. et al. Antibody to vascular endothelial growth factor slows growth of an androgen-independent xenograft model of prostate cancer // Clin. Cancer. Res. 2002. № 8. P. 3226−3231.
• 8. Gittes R.F. Carcinoma of the prostate // N. Engl. J. Med. 1991. P. 1892−1893.
• 9. Hanahan D., Weinberg R.A. The hallmarks of cancer // Cell. 2000. Vol. 7, № 100. P. 57−70.
• 10. Hara T., Miyazaki H., Lee A. et al. Androgen receptor and invasion in prostate cancer // Cancer Res. 2008. Vol. 68, № 4. P. 1128−1135.
• 11. Jemal A., Clegg L.X., Ward E. et al. Annual report to the nation on the status of cancer, 1975;2001, with a special feature regarding survival // Cancer. 2004. Vol. 101, № 1. P. 3−27.
• 12. Massard C., Deutch E., Soria J. Tumor limination or differentiation // Ann Oncol. 2006. Vol. 17, № 11. P. 1620- 1624.
• 13. Mimeault M., Batra S.K. Recent advances on multiple tumorigenic cascades involved in prostatic cancer progression and targeting therapies // Carcinogenesis. 2006. Vol. 27, № 1. P. 1−22.
• 14. McNeal J.E., Alroy J., Leav I. et al. Immunohistochemical evidence for impaired cell differentiation in the premalignant phase of prostate carcinogenesis // Am. J. Clin. Pathol. 1988. Vol. 90, № 2. P. 23−32.
• 15. Platz E.A., De Marzo A.M. Epidemiology of inflammation and prostate cancer // J. Urol. 2004. Vol. 171, № 2. P. 36−40.
• 16. Sakr W.A., Billis A., Ekman P. et al. Epidemiology of high-grade prostatic intraepithelial neoplasia // Scand. J. Urol. Nephrol. 2000. Vol. 205, № 1. P. 11−18.
• 17. Wingo P.A., Tong T., Bolden S. Cancer statistics // Cancer. J. Clin. 1995. Vol. 45, № 1. P. 8−30.
• 18. Wingo P.A., Tong T., Bolden S. Cancer statistics // Cancer. J. Clin. 1995. Vol. 45, № 2. P. 127−128.