Франко-русские дипломатические контакты и соглашения конца XIX века

Ухудшение русско-германских политических отношений во второй половине 1880-х гг., привело и к изменениям в экономической области. Бисмарк начал кампанию против русского государственного кредита, наложил запрет на залог ценных бумаг на берлинской бирже и добился повышения пошлин на ввозившихся из России хлеб18. В 1886—1888 гг. начались переговоры между эмиссарами царского русского правительства и французскими банкирами, стремившимся найти доступ к безграничному рынку, представлявшемуся им крайне выгодным. Усилия французских банкиров поддерживались французским правительством, которое по политическим мотивам также стремилось установить более тесные связи с Россией. Таким образом, с 1886—1888 гг. стало ясно обнаруживаться сближение между Россией и Францией.

Группа влиятельных французских банков начала скупать русские ценные бумаги, выброшенные на германский денежный рынок19. Произошло повышение стоимости русских денежных бумаг. 9(21) ноября 1888 г. был издан указ о выпуске российского золотого четырехпроцентного займа. Так был заложен первый камень русско-французских финансовых связей. Первоначальная сумма займа была невелика — 500 млн. франков, но заём, заключенный в 1888 г., был лишь началом — за первым займом последовали новые20. Успехи финансовых операций показали широкие возможности, открывавшиеся во Франции для получения русским правительством займов на покрытие ряда безотлагательных нужд. По мнению Манфреда21, финансовые операции в эту пору играли незначительную роль, они затрагивали сравнительно узкий круг заинтересованных лиц и не оказывали почти никакого влияния на решение политических вопросов. Позиция В. И. Бовыкина22 такая же, как у Манфреда. При этом, первый отмечает, что «уже в конце XIX в. французский денежный рынок занимает исключительно важное место в финансировании русских банков, промышленности и железнодорожного строительства. Он становиться основным заграничным источником получения государственных займов». Я согласна с приведенными выше мнениями и считаю, что на данном этапе Франция еще не имела возможности оказывать давление на Россию через финансовые операции.

Еще не достигнув соглашения с Россией, французская дипломатия одними намеками на его возможность уже смогла укрепить свои международные позиции. Это улучшение позиций правящие круги Франции и французская дипломатия стремились использовать, прежде всего, для достижения соглашения с Россией. В 1890—1892 гг. в создавшихся новых условиях внутри страны и в Европе союз с Россией стал главной целью внешнеполитических программ всех партий и групп господствующих классов и широких слоев населения.

По просьбе французского посла Поля де Лабулэ, русское правительство сделало шаг навстречу Франции и пригласило представителя французской армии на военные маневры23. Летом 1890 г. представитель французского генерального штаба генерал Рауль де Буадефр присутствовал на летних маневрах под Нарвой. Одновременно в Нарве присутствовал Вильгельм II и германский канцлер Каприви.24 Присутствие Буадефра было демонстрацией франкорусского сближения.

Именно в эти дни произошло взаимное ознакомление с замыслами о будущем сотрудничестве. Генерал Буадефр обменялся мнениями с военным министром П. С. Ванновским и начальником русского генерального штаба генералом Н. Н. Обручевым. Каждый из них хотел знать истинные намерения другого. Между ними состоялся широкий обмен мнениями по вопросу об оперативных задачах обеих армий в случае войны с Германией и её союзниками. Уже тогда обнаружилось некоторое расхождение в этом вопросе. Обручев считал необходимым нанесение первого удара по Австрии, Буадефр полагал, что надо сосредоточить все силы против главного врага — Германии. В остальном было достигнуто единодушие в плане необходимости взаимной поддержки между Францией и Россией. Этот обмен информацией был первым шагом к подписанию военной конвенции.

Лабуле считал, что почва в достаточной мере созрела для непосредственных переговоров о соглашении между двумя странами. Осенью 1890 г. он поднял вопрос о визите французской эскадры в Россию. Но русское правительство не сразу дало положительный ответ, проявив сдержанность.

Сдержанность Петербурга в значительной мере объяснялась тем, что ещё не были преодолены колебания в определении курса внешней политики, не была даже полностью устранена известная её раздвоенность. Но политические и экономические отношения между Германией и Россией всё ухудшались. Внешнеполитические соображения и экономические интересы России показали, что игнорировать французское стремление к сближению было бы политически неблагоразумным.

В марте 1891 г. Лабуле возобновил переговоры с Петербургом о визите французской эскадры в Кронштадт. Вопрос был решен положительно и визит был назначен на июль 1891 г.

5(17) июля русский министр иностранных дел Н. К. Гирс принял Лабуле, и во время беседы стороны пришли к решению о необходимости начать непосредственные переговоры о соглашении между двумя державами. Лабуле сообщал: «Говоря о возобновлении Тройственного союза и присоединении к нему Англии, мы поставили перед собой вопрос, не делает ли новая ситуация, созданная этим событием, желательным новый шаг по пути к соглашению между Францией и Россией"25. В развитии франко-русских отношений наступал новый важный этап.

Посещение эскадрами портов других стран для засвидетельствования или закрепления дружеских отношений оценивалось современниками как факт первостепенной политической важности. Таким образом, Кронштадтский визит французской военной эскадры стал открытой демонстрацией франко-русской дружбы.

Французская северная броненосная эскадра под командованием контрадмирала А. А. Жерве прибыла в Кронштадт 13(25) июля 1891 г. В состав эскадры входили новейшие броненосцы «Маренго», «Марсо», «Рекен», «Фурье», крейсеры «Ланс» и «Суркуф», а также два миноносца26. Для встречи гостей на рейде Кронштадта были выстроены корабли Балтийской практической эскадры, в том числе крейсер I ранга «Герцог Эдинбургский» и крейсер II ранга «Азия». Французских моряков встречали высшие государственные чиновники во главе с императором Александром III. Он посетил корабли «Маренго» и «Марсо», стоявшие на рейде Кронштадтского порта. Император присутствовал на артиллерийских учениях кораблей, а затем дал гостям завтрак на яхте «Держава», провозгласив тост за здоровье президента Французской республики М.Ф.С. Карно27. Александр III, находясь на палубе броненосца «Маренго», с обнажённой головой прослушал французский государственный гимн «Марсельеза», который в России был официально запрещён как революционная песня. Этот поступок линий раз свидетельствует о том, насколько необходим был России военно-политический союз с Францией.

Во Франции кронштадтские торжества произвели ещё большее впечатление, чем в России. Французы воспринимали вести из России с энтузиазмом, считая 1891 г. переломным годом в судьбе их страны. Визит французской эскадры показал, что Франция и Россия встали на путь взаимного сотрудничества и теперь не только не скрывают, но даже подчёркивают свою дружбу перед всем миром.

Первоначально было выработано общее политическое соглашение, а вся совокупность вопросов, связанных с взаимными военными обязательствами, должна была быть рассмотрена отдельно. Переговоры велись на протяжении июля-августа 1891 г., и французская делегация по необходимости должна была принять поправки, которые вносила русская сторона. После того, как был установлен окончательный текст соглашения, он был облечён в форму обмена письмами между русским министром иностранных дел Гирсом и французским министром иностранных дел А. Рибо28.

Гирс через своё письмо русскому послу в Париже А. П. Моренгейму ознакомил Рибо с выработанными двумя пунктами соглашения. Целью соглашения объявлялось стремление «способствовать поддержанию мира». Также учреждались совещания представителей правительств обоих государств по каждому вопросу, «способному угрожать всеобщему миру». В случае, если бы мир оказался в опасности, особенно если бы «одна из двух сторон оказалась под угрозой нападения, обе стороны условливаются договориться о мерах, немедленное и одновременное проведение которых окажется в случае наступления означенных событий настоятельным для обоих правительств». Ответ Рибо звучал так:

«Я счастлив… сообщить Вашему превосходительству, что правительство республики полностью присоединяется к двум пунктам, которые являются предметом сообщения г. Гирса…"29.

Соглашение 27 августа знаменовало собой установление взаимно согласованной формы сотрудничества между двумя государствами. Оно заложило одну из существенных основ франко-русского союза. Этот союз с самого начала складывался как противовес австро-германской коалиции, направленной против Франции и России. Его заключение стало крупнейшим поражением германской дипломатии.

Логическим завершением соглашения 1891 г. было принятие решений по военным вопросам. Поэтому французское правительство стремилось довести переговоры до юридически оформленной военной конвенции. Французский военный министр Шарль Луи Фрейсине считал, что при «неопределённых выражениях» принятой редакции и при стремлении России сосредоточить свои главные силы против Австрии может создаться положение, когда Франция подвергнется двойственной атаке со стороны Германии и Италии, «почти так же, как если бы мы были полностью изолированы в Европе». Он находил, что без военного соглашения политическое соглашение в значительной мере теряет свою действенность. Рибо был с ним согласен. Понимал это и Александр III30.

В начале декабря 1891 г. французский посол в Петербурге Гюстав Луи Ланн граф де Монтебелло после аудиенции у царя и беседы с Гирсом сообщил в Париж, что Александр III одобрил идею военной конвенции, хотя и не проявляет торопливости. Император высказал пожелание, чтобы в Россию был направлен один из высших французских офицеров, с которым можно было бы обсудить все специальные вопросы.

После того как русское правительство дало согласие на переход к непосредственному рассмотрению проекта военной конвенции, было послано приглашение на осенние военные маневры генералу Буадефру31.

• 13(25) июля 1892 г. Буадерф прибыл на маневры русской армии. Представленный им Петербургу проект соглашения имел ярко выраженный односторонний характер: он предусматривал концентрацию сил двух стран для войны против Германии. Для России это было неприемлемо, т.к. создавалось положение, при котором, в случае нападения Австрии на Россию, французская помощь не была бы гарантированна. И всё же через два дня текст будущей военный конвенции был согласован, поскольку Буадефр получил директиву от своего руководства идти на уступки и принять русскую редакцию32. В согласованном проекте ни Рибо, ни Александр III не усмотрели серьёзных противоречий.
• 5(17) августа 1892 г. Обручевым и Буадефром была подписана военная конвенция. Её семь статей устанавливали момент начала действия договора («казус фодерис»); фиксировали численность выставляемых сторонами сил в случае войны — ст. 3; определяли механизмы обмена информацией (проведение регулярных совещаний начальников Генеральных штабов) — ст. 4; содержали обязательство не заключать сепаратного мира — ст. 5; срок действия (пока существует «Тройственный союз») — ст. 6; обязательство хранить её содержание в строгой тайне — ст. 7.33 Принципиальная разница в подходах сторон к задачам двух армий в случае войны с Германией и её союзниками определила компромиссный характер конвенции. Это нашло отражение в некоторой нестыковке первой и второй статей конвенции, на что исследователи давно обратили внимание.34 Вторая статья конвенции обязывала Францию объявить мобилизацию даже в том случае, если её начнет только одна Австрия. Первая статья конвенции отражала точку зрения французской стороны: вступить в войну только в том случае, если в неё будет втянута Германия из-за конфликта, спровоцированного Австрией или в аналогичной ситуации — Италией35.

По форме военная конвенция носила оборонительный характер, поскольку вступала в действие в случае нападения на одну из сторон войск «Тройственного союза» или одной из входящих в него держав.

Эта конвенция означала создание тесного военного союза между Францией и Россией. Она была непосредственно связана с предыдущим соглашением и являлась его дополнением. Соглашения 27 августа 1891 г. и 17 августа 1892 г. юридически оформляли франко-русский военно-политический союз. Процесс оформления союза отразил вынужденную уступчивость французской стороны, что указывало на бульшую заинтересованность в нём Франции, чем России.

В России даже после подписания проекта военной конвенции сомнения и колебания правящих верхов империи относительно своевременности окончательного закрепления военных обязательств между двумя государствами не были преодолены. Круг лиц, причастных к выработке внешнеполитических решений был узок. О существовании консультативного пакта с Францией среди российских дипломатов на 1893 г. знали только Гирс и граф В. Н. Ламздорф — старший советник МИДа и ближайший помощник Гирса. Настроение российского МИДа по отношению к союзным обязательствам с Францией ясно выразил директор канцелярии министерства иностранных дел князь В.С. Оболенский-Нелединский-Мелецкий. Он считал, что непримиримая вражда Франции и Германии из-за вопроса о провинциях Эльзас и Лотарингии, заставляет их искать союзников, но для Франции сильной союзницей могла быть только Россия, т.к. Австрию и Италию связывали договоры с Германией. Англия же, как союзница Франции, не могла оказать ей существенной помощи на суше, а, кроме того, их разделяли взаимные претензии в колониальной вопросе. Вот почему со дня провозглашения Третьей республики в 1870 г. союз с Россией сделался лозунгом почти всей Франции.

Россия не находилась в непримиримой вражде ни с одной державой и не было ни одной державы, с которой она не могла бы заключить союза. Оболенский-Нелединский-Мелецкий считал: «Россия может находиться в союзе с Державами и обходиться без оных, и принципиально нет абсолютных препятствий к заключению в настоящее время союза с какою-либо из великих Держав, тогда же как Франции открыта возможность союза только с нами"36. Это положение России дает ей преимущество не связывать себя впредь формальным союзным договором. Также он думал, что существование такого договора с Францией, вместо желаемого и ожидаемого обеспечения мира, может вовлечь Россию в войну против её воли. Отсутствие договора нисколько не препятствует ни России, ни Франции, когда потребность в нём наступит, немедленно установить соглашение о совместных действий. Я считаю, что князь был прав в своей оценке международной ситуации. С заключением франко-русского союза европейский мир стал биполярным, а, следовательно, увеличил возможность развязывания войны.

Ответный визит русской Средиземноморской эскадры в Тулон состоялся в октябре 1893 г. 13 октября Балтийская эскадра под командованием контрадмирала Ф. К. Авелана прибыла в Тулон. В состав эскадры вошли флагманский броненосец «Император Николай I», крейсеры I ранга «Адмирал Нахимов», «Память Азова», «Рында» и канонерская лодка «Терец"37. Выстроившиеся для приветствия русских гостей французские корабли представляли цвет республиканского флота.

Первоначально уровень визита был неясен. На заседании совета министров Франции даже обсуждался вопрос о целесообразности присутствия в Тулоне президента Карно. Но посещение Александром III с императрицей и наследником престола французского броненосца «Исли» во внутренней гавани Копенгагена в день прибытия русской эскадры на рейд Тулона, а также факт обмена глав государств приветственными телеграммами сразу изменили дело38.

15(27) октября президент прибыл на проводы русских гостей. На гребном катере он прошёл вдоль строя русских кораблей, а затем, стоя на корме флагманского броненосца, произвёл смотр русской эскадры. Приём русской эскадры в Тулоне был блестящим, здесь царило громадное воодушевление, но с полнейшим соблюдением осторожности, воздержанности и полного достоинства. На обратном пути русская эскадра посетила Лион и Марсель.

Международный резонанс этих событий был значительный. Обмен визитами стал яркой военно-политической демонстрацией русско-французского союза. В то же время современный исследователь И. С. Рыбачёнок считает, что посещение русской эскадрой Тулона имело антианглийский, а вовсе не антинемецкий, характер39.

Смысл франко-русских соглашений заключался в том, чтобы создать противовес «Тройственному союзу», и положить известный предел опасностям, проистекавшим из развития военного могущества и политического преобладания главной единицы этого союза — Германии, для которой одновременная война на восточной и западной границе представляла наиболее грозную из всех опасностей. На этом соглашение исчерпывалось, и никакие иные сочетания военных соображений не обязывали договаривающиеся стороны к совместному употреблению своих армий на других театрах войны40.

Таким образом, несколько человек, наделённых доверием своих правительств, стремились к быстрейшему заключению соглашения, которое впоследствии они собирались завещать следующему поколению. Генерал Буадефр и граф Ламсдорф — одни из немногих, кто пережил 1894 г., когда большая часть главных действующих лиц сошла с политической сцены41. Текст соглашения вполне отвечал ожиданиям, которые витали в атмосфере того времени, а также идее, что в будущем война неизбежна и что надо обезопасить себя. Даже Гирс, ориентировавшийся на дружественные отношения с Германией, признавал в докладе императору, что «сближение наше с Францией, является как могущественный противовес Тройственному союзу, постоянно увеличивающему свои военные силы, несмотря на присваиваемое себе прозвище «лиги мира""42. Обмен письмами между Гирсом (от 15(27) декабря 1893 г.) и послом Франции в Петербурге графом Монтебелло (от 23 декабря 1893 г. / 4 января 1894 г.), явившийся ратификацией военной конвенции, завершил юридическое оформление франко-русского союза. 4 января 1894 г. французский посол получил подписанный Александром III текст военной конвенции43.

В международной обстановке 90-х гг. XIX в. Франция нуждалась в выходе из политической изоляции. Решению этой задачи отвечал союз с Россией. Его заключение диктовалось внешнеполитическими интересами Франции, в реализации которых Россия играла роль необходимого противовеса политике «Тройственного союза» и Англии, покончив с доминированием Германской империи в Европе.