Укрепление Антанты перед Первой мировой войной

Международная обстановка в 1908;1912гг. Франко-русская военноморская конвенция от июля 1912 г.

Во время кризиса 1908;1909 гг. на Балканах Россия вновь почувствовала, что зависит от Франции. Надеясь на слабость России после русско-японской войны, Австрия воспользовалась секретным соглашением тридцатилетней давности, заключённым в ходе Берлинского конгресса, согласно которому все державы разрешали Австрии аннексировать Боснию и Герцеговину105. Германия открыто поддержала Австрию, дав понять, что готова пойти на риск европейской войны. Петербург был вынужден согласиться на аннексию австрийцами Боснии и Герцеговины, т.к. ни Англия ни Франция не были ещё готовы вступить в войну изза Балкан. России после поражения в русско-японской войне воевать одной было не под силу.

В 1909 г. Англии поступило германское предложение замедлить программу наращивания морских вооружений, если Англия согласится остаться нейтральной в войне Германии против Франции и России. Однако английский министр иностранных дел Эдвард Грей дал понять, что Англия не потерпит дальнейшего наращивания германского могущества. Предлагаемое соглашение, утверждал Грей, «…послужит утверждению германской гегемонии в Европе и продлиться не долее, чем это потребуется для достижения данной цели. На самом деле это приглашение помочь Германии в деле проведения европейской комбинации, которая может быть направлена против нас, как только ей это понадобиться… Если мы принесем другие державы в жертву Германии, на нас впоследствии тоже будет совершенно нападение"106.

В 1911 году произошел второй марокканский (Агадирский) кризис. В это год Франция, фактически взявшая в свои руки гражданское управление Марокко, отреагировала на местные беспорядки, направив войска в Фес, откровенно нарушив Алхесирасское соглашение. Германия отреагировала посылкой канонерки «Пантера» в марокканских порт Агадир. Этот шаг, впоследствии названный «прыжком «Пантеры», также как и предыдущие попытки Германии прорвать ею же самой спровоцированное окружение не увенчались успехом.

Англия поддержала Францию еще более решительнее, чем в Алхесирасе в 1906 году. Даже Австрия холодно отнеслась к выходке своего союзника, не видя смысла рисковать собственным выживанием из-за североафриканской авантюры. Германия отступила, довольствовавшись большим, но бесполезным участком земли в Центральной Африке. Во время этого кризиса французское правительство получило четкое разъяснение из Петербурга: любая французская попытка разрешить колониальный кризис при помощи силы не получит русской поддержки.

Таким образом, Агадирский кризис 1911 года еще раз показал, что противоречия между Германией и Францией с Англией по разделу колоний не могут быть решены мирным путем. В начале второго десятилетия XX века дипломатическая гибкость перестала быть возможной, единственным способом перемены соотношения сил стало наращивание вооружений или победа в войне.

27 марта 1911 года в Германии был принят закон об увеличении вооруженных сил107. На 1912 год русский посол в Берлине Остен-Сакен писал следующее:

«Всего расходы на армию исчисляются в 770,4 млн. марок, а на флот — в 457,2 млн. марок, что вместе составляет приблизительно 43,5% всего бюджета…"108. Другие великие державы также стремились не отставать по количеству вооруженных сил.

Киссинджер109 считает, что существовал шанс избежать катастрофы, поскольку на самом деле почти не было поводов к войне между альянсами. Ни один из участников Тройственного согласия не вступил бы в войну, чтобы помочь Франции вернуть Эльзас и Лотарингию; Германия вряд ли оказала бы поддержку агрессивной войне Австрии на Балканах. Политика сдержанности, возможно, отсрочила бы войну и даже позволила бы неестественным альянсам постепенно распасться, особенно Тройственному согласию, ибо оно возникло в первую очередь из страха перед Германией.

Весною 1912 года между морскими штабами Англии и Франции была заключена англо-французская военно-морская конвенция. Согласно ей, Великобритания брала на себя ответственность за защиту французского Атлантического побережья, французский флот — защиту английских интересов в Средиземном море110. Таким образом, согласно англо-французскому морскому соглашению 1912 года французский флот переводился в Средиземное море.

30 июня (13 июля) 1912 года состоялось очередное совещание начальников генштабов России и Франции в Париже. Основное внимание основное внимание было направленно на планы стратегического развертывания союзных войск. Основные французские силы должны были быть сосредоточены на германской границе. Против Италии на альпийской границе предполагалось оставить «лишь строго необходимый минимум войск, состоящий главным образом из резервных частей». Начальник русского генштаба генерал Жилинский предложил разделить силы России, чтобы иметь возможность противостоять и Германии и Австро-Венгрии одновременно. Ввиду того, что Россия «не может рисковать неудачей в действиях против Австро-Венгрии», ибо в этом случае «моральный эффект был бы роковым"111.

Таким образом, к 1912 году все страны находились в ожидании войны. Россия же все больше связывала себя путами финансовой и экономической зависимости от Франции. Тем самым Россия из равноправной страны, какой она была в момент оформления союза с Францией, все больше теряла свои позиции великой державы.

Тем не менее, в 1911;1913 гг. укрепление военно-политического союза России и Франции продолжало оставаться приоритетным во внешней политике союзных государств. В это время страны начали переговоры о возможности заключения военно-морской конвенции.

Идея морского сотрудничества двух держав имела глубокие корни. В начале XX века попытка выработать соглашение в этой области была явно связанна с появлением антианглийского острия в франко-русском союзе. Впервые вопрос о желательности военно-морского сотрудничества двух держав, был инициирован французской стороной в конце марта 1901 г. Начальник Главного морского штаба вице-адмирал А. Бьенэме выразил свое мнение военно-морскому агенту во Франции капитану второго ранга С. П. Шеину, что существующие между Россией и Францией отношения «налагают на штабы известные обязательства по вопросам готовности к совместным действиям флотов в тех или других политических комбинациях"112. В случае согласия начальника русского Главного Морского штаба адмирала Ф. К. Авелана Бьенэме полагал возможным обменятся с ним мнениями. При этом французский вице-адмирал рассматривал вопрос как совершенно секретный и до получения отзыва русского коллеги не собирался сообщать о своем запросе «даже морскому министру». А. Бьенэме говорил о желательности установить обязательства флотов обеих держав, аналогичные обязательствам сухопутных сил.

Но после обмена мнениями между начальниками Главных Морских штабов обеих держав дело застопорилось. Сменивший Шеина на посту военноморского агента в Париже лейтенант Г. А. Епанчин предлагал выждать время, чтобы выяснить причины молчания французского адмирала, который намеревался предложить обсудить взаимные отношения России и Франции в случаи войны с Англией на совещании Совета министров Франции. Идея дополнить сотрудничество двух держав на суше таким же соглашением на море анализировалась правительством Республики. 8(21)декабря 1901 г. была составлена секретная нота о проекте морского соглашения между Францией и Россией. В ней высказывалось пожелание, чтобы начальники Морских Главных штабов получили полномочия обсудить меры по согласованию усилий флотов на случай континентальной войны.

Сторонники военно-морского сотрудничества с Францией имелись и в России. Вице-адмирал А. А. Бирилёв считал, что Россия может обойтись и без союзников, но имея такового, надо иметь с ним договоры по всем вопросам политического и военного положения обеих стран и договориться искренно, ничего не скрывая, ибо только тогда союз может почитаться благонадежным. Вицеадмирал полагал, что военно-морское сотрудничество России и Франции «не может ограничиваться только водами, омывающими Германию и Тройственный союз вообще, а должно коснуться всех пунктов, где та или другая сторона имеет насущные интересы"113. Бирилёв учитывал особенности географического положения России: при наличии трех «совершенно разъединенных эскадр, которые в военное время не могут иметь никакого сообщения одна с другой и будут совершенно лишены возможности поддерживать друг друга"114, и трех обособленных районов действия русского флота можно рассчитывать, что в каждом из них России может помочь французский флот, который, в свою очередь, поддержит русский при условии заранее определенного договором соглашения.

Первым районом возможного взаимодействия союзниц вице-адмирал называл Северный: Атлантический океан, Северное и Балтийское моря — как театр войны с Германией и Англией, как с обеими вместе, так и с каждой порознь. Второй район — Средиземное море вместе с Черным, ходя до разрешении Босфорского вопроса, считал Бирилев, эти части следовало считать разъединенными.

Здесь основным врагом являлась Англия. Но в этом районе у России не было не одной базы, Бирилев полагал, что их могла бы предоставить Франция в Тулоне и Бизерте. Со своей стороны Россия за эту услугу могла бы предоставить Франции возможность хотя бы частично пользоваться Сибирской железной дорогой для пополнения боевого вооружения и личного состава французского колониального флота и войск в случаи, если бы Англия закрыла Средиземноморский путь сообщения с колониями. Третий район, по словам Бирилёва, был наиболее трудным — Индийский океан с водами, омывающими Кохинхину, Китайское море с Порт-Артуром и Печилийским заливом, а также Японское море с водами, омывающими Приморскую область. Здесь интересы России сталкивались с интересами Англии, Германии, также пересекались с интересами Японии, Соединенных штатов, Голландии, Испании, Италии, Португалии и Китая115.

По мнению современного исследователя И. С. Рыбаченок, Бирилёв предлагал целую стратегическую программу действий, требовавшую серьезных военнополитических решений. Однако высшее военно-морское руководство России вряд ли думало о такой широкомасштабной постановке вопроса. Инициатива вице-адмирала была отвергнута. Генерал-адмирал, главный начальник флота и Морского ведомства великий князь Алексей Александрович, прочитав записку, заявил: «Как гражданин Бреста, он прав, но как русский адмирал, не его д ело !» (подчёркнуто в документе. — К.В.)116. Я считаю, что мысли Бирилёва о морском соглашении с Францией сформулированы четко и правильно, но время для такого соглашения еще не пришло.

Острая фаза франко-английских противоречий миновала, а также отставка французского вице-адмирала А. Бьенэме стали фактами замедлившими развитие военно-морского сотрудничества между Россией и Францией. Очевидно и в Петербурге в этот период не испытывали потребности координировать свои действия на море с Францией, не усматривая тех политических дивидендов, которые могла бы получить Россия. Это объяснялось в первую очередь тем, что в верхних эшелонах российской власти царили разногласия по принципиальным вопросам высшей стратегии, а не только тактики, не было ясного понимания приоритетов.

Интенсивность и эффективность сотрудничества были не одинаковыми. Если на рубеже веков четко обозначилось стремление к развитию сотрудничества в военной сфере, то наметившаяся, было, тенденция военно-морских контактов не получила прочного развития.

В марте 1911 года на пост морского министра Франции был назначен Т. Делькассе. На новой должности он пытался добиться усиления военнополитического сотрудничества Франции и России. Однако лишь 6 февраля 1912 года премьер-министром и министром иностранных дел Франции Р. Пуанкаре была получена телеграмма от французского посла в Петербурге Ж. Луи: «Морской министр сказал мне сегодня вечером, что он уполномочен официально заявить мне, что император с удовлетворением увидел бы установление между морскими генеральными штабами Франции и России таких же непосредственных отношений, какие существуют с 1892 года между сухопутными генеральными штабами обеих стран"117. Таким образом, переговоры с целью заключения военно-морской конвенции между Россией и Францией начались по инициативе правительства Раймона Пуанкаре.

18 июня (1 июля) 1912 года начальник русского морского генерального штаба вице-адмирал А. Ливен прибыл в Париж. Между ним и начальником французского морского генерального штаба вице-адмиралом К. Обером 3 (16) июля 1912 г. были подписаны: проект франко-русской военно-морской конвенции;

«соглашение об обмене сведениями между русскими и французскими флотами»; протокол об обмене стратегическими взглядами между начальниками морских генеральных штабов Франции и России.

Проект русско-французской морской конвенции содержал четыре статьи. Статья № 1 обязывала стороны при наступлении войны «действовать совместно во всех тех случаях, в которых союз предусматривает и предписывает совместные действия сухопутных войск». Совместные действия морских сил должны были быть подготовлены еще в мирное время. С этой целью начальники морских генеральных штабов обоих флотов отныне были уполномочены «непосредственно сноситься, обмениваться всеми сведениями, изучать все возможные гипотезы войны и согласовывать между собой все стратегические планы» ст. 2. С этого момента начальники морских генеральных штабов обоих флотов должны были совещаться друг с другом лично и вести протоколы своих совещаний — ст. 3. По продолжительности, эффективности и секретности военно-морская конвенция «приравнивалась к военному соглашению от 17 августа 1892 г. и к последующим соглашениям"118.

В тот же день было подписано начальниками морских генеральных штабов соглашение об обмене сведениями между русскими и французскими флотами. Оно предусматривало, что «начиная с 1 (14) сентября 1912 года начальники русского и французского генеральных штабов будут обмениваться всеми сведениями относительно своих собственных флотов и регулярно каждый месяц письменными сведениями, которые обе стороны будут в состоянии узнать относительно флотов, война с которыми должна быть предусматриваема"119.

Советский ученый В. И. Бовыкин считает, что обе стороны не желали связывать себя сколько-нибудь конкретными обязательствами. По его мнению «царское правительство, по-видимому, очень надеялось, что ему удастся добиться от Франции обязательства помешать силами французского Средиземноморского флота проходу в Черное море военных судов государств Тройственного союза. Что касается французского правительства, то его очевидное стремление к заключению военно-морской конвенции, скорее всего, объясняется не столько военно-стратегическими, сколько чисто политическими мотивами120». Я согласна, с В. И. Бовыкиным, что правящие круги Франции таким способом хотели укрепить франко-русский союз и не допустить русско-германского сближения. Так как вероятность войны с Германией была очень высокой, Франции необходимо было быть уверенной в своем союзнике.