Альтернативная история России ХХ века в трудах современных российских фантастов

История России XX века в контексте теорий модернизации

В рамках рассматриваемого периода отечественная историография испытала влияние модернизационного подхода. Речь идёт о еории модернизации, которая стала осваиваться западными социологами, начиная с середины XX в. В своём классическом варианте она представляла собой попытку обобщения с либеральноеформистских позиций опыта Запада и имела целью разработку программы уско енного пе ехода освободившихся от колониализма стран третьего мира от традиционного общества к совре енному, под которым подразумевалась идеализированная модель Америки.

За прошедшее время теория модернизации пре ерпела сущест енные изменения, что позволяет говорить о ней во множественном числе. На сегодняшний день дифференциация подходов среди сторонников модернизационной перспективы достаточно велика, и в её рамках даже выделяют самостоятельные теоретические направления — школу девелоп ентализма, школу политического развития, школу «национального строительства».

В отечественном обществознании, сравнительно недавно начавшем освоение модернизационной парадигмы, существуют различные оп еделения понятия «модернизация». Подробный анализ теоретико-методологических проблем модернизации дан в ряде работ И. В. Побережникова, в том числе в его монографии «Переход от традиционного к индустриальному обществу: теоретико-методологи еские проблемы модернизации». В трёх её главах пос едовательно рассматриваются модели социальных изменений, время модернизации и пространство модернизации. Автор характеризует модернизацию как «процесс, посредством которого традиционные, аграрные общества трансформируются в современные, индустриальные.

Данный переход приводит к появлению и развитию пе едовых технологий, а также соот етствующих им политических, культурных, социальных механизмов, позволяющих указанные технологии поддерживать, использовать, и управлять ими. Модернизационный пе еход едко про екает спокойно и равномерно, он оказывает воздейств е на все социальные институты, всех членов общества. Термин модернизация, таким образом, должен описывать множество одновременных изменений на различных уровнях. Модернизация сопровождается расширяю ейся — дифференциацией экономической, организационной, политической и культурной сфер. Модернизация тесно связана с процессом индустриализации; тем е менее, их нельзя отождествлять".

В свою очередь, Н. Н. Крадин пишет, что «модернизация — это процесс социально-экономического, культурного и политического преобразования традиционного общества в индустриальное, формирования либеральнодемократических институтов, правового государства и гражданского общества».

По В. В. Журавлёву, это «активный, действенный поиск наиболее подходящей для данного социума модели органического развития на пути от его традиционного к совре енному состоянию, а также концентрация сил и средств государства и общества на воплощен е этой модели в жизнь».

Теоретическое ядро совре енной версии модернизации, выделенное И. В. Побережниковым, включает: отказ от односторонней трактовки модернизации как движения в сторону западных институтов и ценностей; признание конструктивной, положительной роли социокультурной традиции в ходе модернизационного перехода; большее, ем прежде, внимание внешним, международным факторам, глобальному контексту; отход от эволюционистского телеологизма; инкорпорация в теоретическую модель фактора исторической случайности; отказ от трактовки модернизации как единого процесса сис емной трансформации; осознание екор ектности интерпретации модернизации как непрерывного процесса.

На основе обобщения современных исследований по проблемам модернизации И. В. Побережников сформулировал пространственно ориентированную модель модернизационного анализа. Её суть составляют: признание вариативного, неоднозначного характера взаимодействия традиции и модернизации; признание диффузии (распространения инноваций, в том числе их импорт в данное общество извне) в качестве значимого фактора модернизации; акцентирование внимания на роли социальных акторов (коллективов и индивидов); ограничение комплексности как измерения процесса модернизации исторически конкретными рамками; признание значимости природноеографических условий; признание возможности вариативного (конвер енция и дивер енция; восходящая и нисходящая) поведения территориальных единиц (регионов и субрегионов) в процес е модернизации; признание регионализации (пространственной специализации региона на опре елённых видах социальной деятельности) в качестве существенного аспекта модернизации.

Анализу различных теоретических аспектов модернизационных процессов посвящена серия работ В. Г. Федотовой. Для исследовательницы «…модернизация — это особая форма развития, суть которой — переход от традиционного общества к современному». Таким образом, ключевые понятия в рамках модернизационной теории, дополняющие понятия «Запад» и «не Запад», — «традиционное общество» и «современное общество».

Характерные черты традиционных обществ, по В. Г. Федотовой, суть следующие: доминирование традиций над инновацией; зависимость в организации социальной жизни от религиозных или мифологических представлений; цикличность развития; коллективистский характер общества и отсутствие выделенной персональности; преимущественная ориентация на метафизические, а не на инструментальные ценности; авторитарный характер власти; отсутствие отложенного спроса, т. е. способности производить в материальной сфере не ради насущных потребностей, а ради будущего; прединдустриальный характер; докапиталистическое развитие; отсутствие массового образования; преобладание особого психического склада — недеятельной личности (называемой в психологии человеком типа Б); ориентация на мировоззренческое знание, а не на науку; преобладание локального над универсальным.

Современное же общество, по В. Г. Федотовой, отличает ориентация на инновации; преобладание инноваций над традицией; светский характер социальной жизни; поступательное (нециклическое) развитие; выделенная персональность; преимущественная ориентация на инструментальные ценности; демократическая система власти; наличие отложенного спроса, т. е. способности производить не ради насущных потребностей; а ради будущего; индустриальный характер; капитализм; массовое образование; активный деятельностный психологический склад; предпочтение мировоззренческому знанию точных наук и технологий (техногенная цивилизация); преобладание универсального над локальным.

В.Г. Федотова выделяет две основные модели модернизации — вестернизацию, под которой она понимает «процесс перехода от традиционных обществ к современным путём прямого переноса структур, технологий и образа жизни западных обществ», когда инициатором перемен становится сам Запад, а преимущественной формой их осуществления является колонизация, и догоняющую модель.

Исследовательница подчёркивает особую роль, которую сыграло появление модернизирующегося Запада, в превращении истории во всемирную. «Она стала таковой не в смысле наличия какого-либо всемирного закона развития человечества (как это полагал, например, Гегель), а эмпирически. Мореплавание, а затем развитие транспорта, экономики связало мир. Именно Запад сделал это, показал миру новые возможности, воззвал мир к новому виду пафоса, включавшего в себя идею быстрого развития, самостояния, свободы».

В контексте авторских размышлений концепция прогресса предстаёт как «легитимация вызова Запада в условиях превращения истории человечества в мировую». Живописуя метаморфозы идеи и практики прогресса, говоря о заплаченной человечеством высокой цене ради его достижения, В. Г. Федотова констатирует: «И всё. же, выброшенная в дверь, эта идея возвращалась в окно. Развитие, социальные изменения, модернизация — относительно новые понятия. — были в значительной степени эвфемизмами прогресса, в разной мере уточнёнными и разработанными, но продолжавшими выражать ту простую и плохо скрываемую мысль, что находящееся в разных лодках человечество плывёт по пути, открытому и освоенному Западом».

Освоение отечественными историками модернизационного подхода в создании целостного образа истории Нового времени в рамках рассматриваемого периода шло, как правило; в рамках поиска путей совмещения модернизационной и цивилизационной парадигм, свидетельством чему являются, в частности, исследования, о которых далее пойдёт речь.

Характерные черты нововременной цивилизации по А. В. Гордону: пафос бесконечного совершенствования; превращение индивида из принадлежности естественной общности в члена гражданского общества; принципы демократии как основа политического процесса; правовое государство; национальная государственность; рыночные отношения как основа экономики; идеи гуманизма и прогресса как основа культуры, дух открытий; беспрецедентная открытость, экстравертность и высокая коммуникабельность; необычайная любознательность; дихотомия «Восток-Запад» как одно из средств духовного самоопре е ения новой цивилизации;

выдающаяся роль Франции как в обретении ядром цивилизации Нового времени своей класси еской формы, так и в перехо е к цивилизаторской экспансии; выдающаяся роль французской культуры в воплощении культурно-исторического синтеза, который стал истоком новой цивилизации;

парадигма всемирности, импульс к беспре ельному развёртыванию в пространстве и времени; коллизия двух универсальных форм, социальной организации чело е еского общества — права собственности и права на существование, неизменно актуализируемой в критическ е моменты развития и распространения цивилизации Нового времени; критический пафос совер енствования социальных условий бытия, чтобы сделать их достойными человека, идея очело ечения мира путём его п еобразования, сознание своего несовершенства и незавершённости; выделен е науки как общест енного института из нерасчленённой сферы традиционной культуры; выделение Европы как ареала из традиционного круга ареальных цивилизаций благодаря научной революции; знание как основополагающий фактор возвышения Европы; евро ейское знание, оплодотворённое культурным обменом, как системообразующий э емент станов ения мировой Науки; размежевание науки и религии как рычаг прогресса в средневековой Европе.

«Новое время, — пишет А. В. Гордон, — нашло поистине универсальный адресат для своего цивилизационного проекта — еловеческую природу и её способности к самосознанию и самосовершенствованию». Секрет жизнеспособности рождённого Новым временем типа мироустроения учёный усматривает в критическом пафосе бесп ерывного совершенствования социальных условий бытия, ид е очело ечения мира путём его преобразования. «Возвышение Европы» А. В. Гордон связывает с открытостью новой цивилизацию для внешнего мира как следствия её: открытости для самой себя?. Он обращает внимание на изначально заложенные в ней «по енции и интенции мира и культуры, мир которой стремится к вселенскому расширению"-, а так е фундаментальн е зна ение для её генезиса, научной революции XVII в.

Территориальная экспансия стала «проявлением универсализующих интенций новой цивилизации». В результате Запад вы ел незападные общества из равновесия и стал толкать их в сторону подражания, на путь догоняю его развития при этом «искушая» их ехни ескими достижениями, «оскорбляя» материальным уровнем жизни, угрожая военно-полити еской ге емонией. Однако в драматическом процессе прорыва к Новому времени, Восток не был пассивным реципиентом, вступившим на «дорожку Запада». Серьёзное подкреп ение в историографии, по оцен е А. В. Гордона, получило выдвижение «эндогенной» модернизации («ис ернизации»), т. е. модернизации, альтернативной прямолинейной «вестернизации» и опирающейся на традиции стран Востока. Благодаря исследова ельским усилиям с Востока и Запада, «посте енно формир ется многомерная мо ель генезиса цивилизации Нового времени.

Одним из самых удачных, на наш взгляд, оте ественных исследований рубежа XX—XXI вв., представляющих собой концептуально выдержанное освещение европейской истории раннего Нового времени XVI — XVIII вв. с учётом модернизационной и цивилизационной парадигм, является книга пермского историка В. М. Ракова «Европейское чудо (рождение новой Европы в XVI — XVIII вв.), подготовленная на основе диссертационного исследования» .

Задавшись целью создать, «целостный образ эпохи», имен емой им «рискованным пространством Перехода», автор предлагает оригинальное осмысление западноевро ейского опыта модернизации на уровне междисциплинарности.

Это одновременно историософское, культурологическое и историческое исследование «европейского чуда» — про есса рож ения новой Европы, сумевшей вырваться за рамки Традиции. Автору удалось на фоне процессов" в мировойисториографии показать своё виден е проблемы Перехода (транзита, модернизации) ключевого в рамках нарождающейся нововре енной действительности региона мира.

Хотя оно уже получило высокую оценку в профессиональной среде как серьёзная попытка синхронной типологии социально-истори еского идуховного развития евро ейских стран в Новое время, представляется, что данное исс едование заслуживает более широкого резонанса и обсуждения:

«Глобальные исторические перемены, свидетелями которых мы являемся, заставляют на многое смотреть иными, чем прежде, глазами», — так мотивирует своё обращение к избранной исследовательской теме автор.

По его мнению, должно сохраняться равновесие между агностицизмом и ориентацией на положительное знание, обретённ е истори еской наукой в начшге XX в., равно как и паритет в отношениях между ценностями индивидуализирующего и генерализирующего подходов.

Под «генерализующим потенциалом истории как науки» автор понимает реальную возможность трансформации эмпирического ма ериала в теоретический образ, создающий «ситуацию понимания», действительную некоторое время для ч енов научного сообщества. Генерализующую, «понимающую» историю В. М. Раков рассматривает в качестве одного из факторов выживания человечества.

Основные составляющие современной цивилизационной парадигмы, по В. М. Ракову, суть следующие: рынок; юридические защищенная частная собст енность; завершившаяся индустриализация; развивающиеся научные технологии; гражданское об ество вместо сословного; правовой режим вместо сословно-корпоративных привилегий и территориальных обычаев; демократические структуры и достаточно широкий электорат; разделение церкви и государства; рационализация (рационалистические, «достижительные» ценности в есто аскриптивных, статусных, рационально мотивированное, «целерациональное» поведение вместо аффективноавторитарного); представление о личности как наиболее жела ельном человеческом состоянии (развитый образ частной жизни, развитая философия прав человека); институционализированная наука.

Существо Перехода В. М. Раков представляет следующим образом: модернизирующееся общество вступает в неустойчивое, неравновесное состояние; в его историческую ткань, внедряются универсальные принципы и унифицирующие силы (рынок, государство, формализованное право), пронизанные рациональностью; наряду с выравниванием социокультурной жизни (формированием «большого общества») Переходу сопутствует её дифференциация: структурная и функциональная.

Успех модернизационного подхода в российском обществознании рубежа XX—XXI вв., на наш взгляд, во многом был обусловлен тем обстоятельством, что принцип стадиальности, положенный в его основу, ассоциировал его в: той или иной степени с формационным подходом, столь, длительное время господствовавшим в советской науке, и в то же время позволял более «мягко» синтезировать принцип стадиальности с цивилизационным подходом. Если первые варианты теорий модернизации были отмечены выраженным западноцентризмом, а сам процесс понимался фактически как вестернизация, точнее — вестернизация по-американски, то сегодня модернизационная-парадигма выглядит более адаптированной к реалиям современного мира, а её сторонники признают многообразие путей движения в современность.

Однако этот успех не следует переоценивать. В среде практикующих историков, отношение к теориям модернизации весьма неоднозначно, свидетельством, чему, в частности, являются итоги состоявшейся в 2008 г. трёхдневной читательской конференции журнала «Средние века.

Уже в приглашении, разосланном участникам конференции, говорилось о том, что «частое злоупотребление словами «теория модернизации» вызывает у профессиональных историков вполне определённую аллергию. На самой конференции одни участники дискуссии отмечали, что термин «модернизация» имеет ««теологический» привкус», призывали прибегнуть к «бритве Оккама», не умножая сущности, без надобности, или использовать более обтекаемые понятия, такие, например, как «преодоление Европой её атехнологичности».

Теорию модернизации «упрекали» в «радостном прогрессизме» (как вариант «розовощёком оптимизме»). Соглашаясь, что «общий путьнеизбежен», напоминали, что «пути модернизации неисповедимы», что при использовании понятия и теории модернизации «мы сталкиваемся не с наложением на исторический материал рациональной матрицы, а… с его телеологическим истолкованием, неизбежно граничащим с субъективизмом», и что поэтому «не стоит укоренять термин «модернизация» в осмыслении эпохи раннего Нового времени.

Другие участники дискуссии напоминали о существующем «дефиците макроисторических теорий». Соглашаясь с известной сентенцией о том, что «всякая теория хромает», и разделяя «сомнения тех, кто ссылается» на классические или современные уплощённые (сводящие процесс модернизации к развитию индустриального рыночного общества) теории как непригодные для нужд нашего ремесла", тем не менее, высказывали предположение о том, что стереоскопические модели могут стать концептуально необходимыми инструментами в работе и историков — исследователей, и вузовских преподавателей истории; предприняли попытки анализа проблемы Перехода, взяв в качестве концептуальной, основы понимания процесса европейской модернизации идею «постепенного, эволюционного развития капиталистических отношений, которые длительно сосуществовали с традиционной экономикой, приобретая доминирующее положение в меняющемся мире».

Даже настроенные критически по отношению к теории модернизации участники дискуссии не отрицали, что у неё есть сторонники, выявившиеся и в ходе состоявшегося обсуждения. В итоговом выступлении П. Ю. Уварова было заявлено, что «коль скоро она пока обречена на успех, то глупо было бы делать вид, что её не существует». Одновременно учёный признал, сославшись на монографию И. В. Побережникова, что теория модернизации «значительно усложнилась и дифференцировалась в последнее время».

Непроизвольно в ходе дискуссии, участниками которой были, в основном, практикующие медиевисты, возник вопрос о «своей поляне». Речь в данном случае идёт о «поляне» раннего Нового времени, которая, как казалось многим, отдана «на откуп» чистым «новистам», о которых было сказано, что «нюансов они не понимают, да и знать не хотят про эти нюансы, про то, что раннее Новое время — это время динамического равновесия старого и нового». Выразив законное сомнение в степени обоснованности п еувеличенных страхов медиевистов по поводу нашествия «чужих» на территорию, объявленную «заповедной», попробуем посмотреть на проблему глазами практикующих историков.

Как справедливо заметила О. В. Дмитриева, внутренний конфликт ремесла историка заключён в том, что часто он является однов еменно и практикующим историком, и практикующим преподавателем. Как п еподаватель он знает, что генерализующие теории облегчают подачу материала и поэтому востребованы в рамках процесса преподавания, но как практикующий историк он имеет дело с конкретными фактами, знание которых, напротив, «подрывает любую теорию».

Подводя итоги состоявшейся дискуссии, П. Ю. Уваров развил эту мысль: «Мы не можем отрываться от материала источников, от уникальности рассматриваемых процессов. И в этом — наше преимущество, мы видим реальные противоречия, мы можем и должны предупреждать против опасностей упрощения». С этим трудно не согласиться.

Как с едует из осуществлённого анализа, при всей разности формационно-цивилизационного и модернизационного подходов у них одна неклассическая парадигмальная основа, причём с ярко выраженным тяготением к линейно-стадиальному и системному анализу. Культурноантропоцентрический компонент здесь всё же вторичен. е случайно потенциал культурной антропологии и — тем более — постнекласси еские подходы в российской историографии рубежа XX—XXI вв. получили реализацию в русле так назыв емой альтернативной (вероятностной) истории.