Сибирь — край изгнания

Естественно возникает вопрос: почему же именно Сибири выпала доля стать основным: краем изгнания?

Главным образом, в силу географического положения. Удаление от Центра, обширные, малонаселенные и далеко не везде освоенные (даже к XX веку) просторы позволяли разместить десятки тысяч людей. Причем разрозненно, нарушив их прежние контакты, да подчас в таких таежных глубинках, куда, как говорилось, «Макар телят не гонял» .

Ранее других мест выполнять государевы намерения предстояло Зауралью как ближайшему к метрополии району начавшейся колонизации присоединяемой территории. Уже тогда правители быстро сообразили, куда подальше можно упечь недовольных, непокорных, несогласных, и выбирали зауральскую провинцию наиболее подходящей для такой акции. Они, конечно, не ошиблись в выборе, но…

В этой злополучной судьбе наблюдается один из удивительных парадоксов истории. Сибирь, начиная с Зауралья, открылась русским землепроходцам благодарнейшим краем, обильно начиненным природными богатствами (плодородные нивы, тучные пастбища, лес, рыба, пушной зверь, уголь, руда и т. п.) правители Московского государства, предприимчивое купечество своевременно и правильно увидели в нем будущую житницу. Поэтому царский двор направлял сюда ратных людей, либо облеченных доверием прокладывать пути на восток, либо чем — то проштрафившихся, дабы они загладили грех государевой службой, а также переселенцев: землепашцев, мастеров разного рода промысла, торговцев, священников для растущей паствы. Территорией Сибири в конце XVl века управлял Посольской приказ, с 1599 года — приказ Казанского дворца, с 1637 года — Сибирский приказ. Центр.гос.учреждения России гос-ва в 1549—1720. Осуществлял общее руководство внеш. политикой, ведал выкупом и обменом пленными, управлял рядом терр. На Ю-В. Страны и нек-рыми категориями служилых людей.

Казачьи отряды ставили крепости, остроги, слободы, закладывали города. Переселенцы рубили избы, поднимали целину, растили скот, заводили ремесленное производство, вели торговлю. Ни крепостное права, ни помещиков, крестьяне — государственные. Хозяйство поднималось быстро. В XVII веке сложился первый, Верхотурско-Тюменский хлебный район, кормивший всю округу с Уралом. В XVIII веке сибирские товары заполонили внутренний российский рынок, и вышли на внешний. Ирбитская и Тобольская ярмарки стали международными.

Однако в историческое предначертание величия была внесена существенная корректива. В большую экономику вмешалась большая политика. Верховная власть сразу же обозначила перспективы региона: быть и кормильцем государства, и его тюрьмой. Вот почему волны ратников с гражданскими засельниками и гонимых жертв расправы покатились через Урал параллельными потоками. Ворота в Сибирь распахнулись перед ними почти одновременно.

Люди шли сюда с разными надеждами: кто с радостными — на благословенную жизнь, кто с иллюзорными и тревожными — на скорейшее вызволение и возвращение домой. Становилась Сибирь кому доброй матерью, кому злой мачехой.

Граница европейской и азиатской частей державы, что пролегла вдоль Уральского горного хребта, представлялась неким вроде бы удобным рубежом. Этапники считали, что если ее пересекли, значит, прибыли. Вначале (по крайней мере, первое столетие) они чаще всего здесь, в Зауралье, и оставались. От вольных и ссыльных поселенцев остались многие деревни и села, основанные в XVII-XVIIII века.

В Зауралье же была образована и местная резиденция по делам осужденных. Прибывающих принимали в Тобольске, сначала канцелярия воеводы, а с XVIII века — канцелярия губернатора (Сибирского, позже Тобольского). ссылка реформа осужденный Почему выбор Москвы остановился на этом городе? В 1587 году на высокой круче Иртыша возле устья Тобола встал новый форпост растущего Русского государства. Срубленный казаками острог занял особое место среди сибирских собратьев. Он с самого начала служил опорным пунктом освоения неизвестных тогда необъятных пространств за грядой Уральского землераздела. Цепной орлиной хваткой крепость кабы намертво вцепилась в прибрежный мыс и гордо парила над окрестностями, где несколько назад дружина Ермака сражалась с воинством Сибирского ханства.

Тобольск возвысился очень быстро. Через три года после основания он вышел из подчинения Тюмени — пионера городов сибирских, стал центром самостоятельного уезда, а вскоре и главным административным пунктом всей Сибири. Уже в 1607 году город получил собственный герб, чем лишний раз подкрепил свой растущий престиж. Самой историей ему как бы предназначалось утвердиться и державным оплотом на порубежье Московии с Востоком, и дипломатическим посредником, и административной столицей, и златокипящим торгом.

На стольный город Сибири повторил в своей исторической роли парадокс возглавляемого края. В течении обозначенного трехвековья он оставался Меккой сибирской ссылки. Здесь не только принимали, но и распределяли доставленных. Их дальнейшая участь зависела от предписания свыше: кого разместить тут же, кого направить дальше — до Забайкалья. В Западной Сибири, в отличие от Восточной, каторга не получила распространения. Сюда направляли преимущественно в ссылку. После сортировки оставленные растекались по острогам, селениям, которые вехами отмечали маршрутные землепроходцы: на север — в Пелым, Березов, потом в Сургут, Обдорск; на восток — в Ялуторовск, Ишим; на юг — в Царево городище, выросшее позже в Кургане; на запад — в Туринск, Верхотулье. Некоторых оставляли в самом Тобольске. Кого же постигла участь открывателей зауральской ссылки по тем законам и беззакониям? Началось с курьеза. Самым первым был не человек, а предмет: известный угличский колокол, сосланный по делу о гибели царевича Дмитрия. Следом, по той же причине, в 1593 году — мятежные жители Углича.

Интересно, что среди «самых первых» оказались лица знатные и титулованные. Разве не примечателен тот факт, что в их числе зауральскую ссылку начинали Романовы? Да — те самые, что стояли потом во главе государства Российского. В конце XVI века Борис Годунов заточил в Пелымский острог своих конкурентов на престол, бояр братьев Ивана и Василия Романовых. То были дяди избранного вскоре царем, в 1613 году, Михаила Романова — основателя правящей династии. Его оклеветанная невеста Мария Хлопова провела два года (1617 -1619) в Тобольске и три года (1619 — 1621) в Верхотурье. По зауральским острогам раскидали активистов Псковского бунта 1650 года, «Медного бунта» 1662 года в Москве, соратников вождя крестьянской войны Степана Разина (70-е годы XVII века).

В середине и второй половине XVII века, когда после церковного раскола разгорелось пламя движения старообрядцев, в Тобольский уезд ссылали противников реформы Никона. Среди староверов находился их мятежный лидер, «огнепальный протопоп» Аввакум Петров, глава раскола, идеолог старообрядчество, прекрасный и уникальный писатель, публицист, философ, неистовый обличитель греховности, проповедник идей нравственного самоочищения, единения людей и милосердия.

Первые полтора года он жил в Тобольске (1653- 1655), где остался верен боевому настрою. Получив приход, Аввакум продолжал прежнее проповеди. Его слова разжигали мерзость, лицемерие, ханжество. Неукротимого бунтаря поспешили выслать повторно, на сей раз в Забайкалье. В 1683 году его со сподвижниками сожгли в деревянном срубе за «великие на царский дом хулы». В памяти же народа он сохранился как образ правдолюбца, поборника истины, страдальца за веру. Н. Г. Чернышевский, будучи в ссылке и желая вдохновить его примером товарищей по борьбе, говорил о нем: «Человек был, не кисель с размазней» .

На 1661- 1676 годы пришлась тобольская ссылка выдающегося хорватского ученого, мыслителя, публициста, исследователя Сибири Юрия Крижанича, жившего перед тем в Москве. Он не терял времени даром, писал научные работы подготовил к изданию первую сибирскую энциклопедию.

В 1672 году прибыл в тобольскую ссылку украинский гетман Демьян Многогрешный, заподозренный в «измене», с братом Василием, семьями и помощниками. На исходе XVII века хронику первого столетия ссылки завершались участниками стрелецких бунтов.

XVIII век привел в Зауралье опальных столичных вельмож, сметенных с пьедестала власти дворцовыми переворотами в схватках придворных кланов за высокие посты и положения. Их тоже зачисляли в «государственные преступники», хотя до истинных носителей этого «звания» была дистанция огромного размера.

… Кто не знает колоритной картины знаменитого художникасибиряка В. И. Сурикова «Меньшиков в Березове». Невзрачная комната деревянного северного острога. Детально прорисованы подлинные персонажи. Выделяется крупная фигура недавно могущественного вельможи.

Впереди, у ног отца, присела старшая дочь Мария. Она переживает не только за обожаемого родителя. Бывшая невеста нового императора Петра Второго горюет и о несложившейся личной жизни. На заднем плане — младшие дети. Все опечалены смертью по дороге в дальнее изгнание жены и матери. Правда, через подслеповатое окно не видно высокого частокола окружавшего мрачное прибежище.

Кисть живописца отразила действительный драматический эпизод истории России. А. Д. Меньшиков был ближайшим сподвижником Петра Первого — из тех, кого А. С. Пушкин в «Полтаве» назвал «птенец гнезда Петрова». Тот, о кои поэтической строкой гения замечено: «счастья баловень безродный, полудержавный властелин». Фельдмаршал и первый русский генералиссимус любимец и правая рука первого российского императора, светлейший князь, обладатель несметных богатств и доходных имений, теперь конфискованных.

После смерти Петра Первого Меньшиков не сумел одолеть противников в борьбе за укрепление личной власти. В сентябре 1727 года последовали арест, нелепое обвинение в государственной измене, а весной 1728 года его с семьей сослали на Обский Север, в Березов. В ноябре 1729 года Александр Данилович скончался. Его похоронили на высоком берегу Северной Сосьвы. Через полтора месяца рядом положили и «царскую невесту». Детей реабилитировали вскоре и вернули. Сложились также специальные организации на местах. В 1823 г. был учрежден Тобольский приказ о ссыльных — единственное учреждение, которое занималось приемом, распределением, учетом и последующим этапированием поступивших в его распределение осужденных. В сибирских губерниях, в том числе Тобольской, для управления поселенцами были открыты экспедиции ссыльных.

Участники антиправительственных выступлений поступали по судебным приговорам — за «государственное преступление» и «за возмущение и неповиновение властям». В зависимости от характера и масштаба деятельности обвиняемых признавали преступниками «государственными» или «политическими» .

Вначале различие носило условный характер, поэтому законодатели внесли уточнение. В 1845 г. было издано «Положение о наказаниях уголовных и исправительных». Раздел «О преступлениях государственных» квалифицировал по ним ряд форм революционной борьбы: всякое действие против императора и членов царствующего дома, «умысел» свержения правителя, участие в заговоре, тайном обществе, восстании или ином «бунте» с целью изменить образ правления, написание и распространение документов и сочинений антиправительственного содержания и вновь государственная измена.

Другой раздел включал перечень провинностей, за которые обвиняемые проходили как «политические преступники». Тут указаны: посягательство на общественное устройство государства, сопротивление властям, отказ выполнять распоряжения администрации, оскорбления должностных лиц.

За названные деяния применяли два вида ссылки: «на каторгу» и «на поселение». Первый означал тюремное заключение с тяжелой физической работой на каком-либо объекте (руднике, каменоломне, земляных работах, строительстве). Второй — проживание на воле, но в указанном пункте под строгим надзором полиции с длинным реестром запретов и ограничений (передвижений, переписки, хозяйственных занятий и т. п.).

Затем появились другие виды, например, крепостные работы — отбывание срока в остроге или крепости, мало чем отличающегося от каторги. Все они являлись наказаниями по суду. Осужденных лишали сословной принадлежности, всяких прав, конфисковали их имущество. Ссыльные оказывались бесправными, беззащитными, во власти произвола местной администрации.

По принятым законам в течение Х 1Х в. через горнило сибирского изгнания прошли все поколения российского освободительного движения. Большинство из них были люди высокой гражданской совести и чести, мужества, готовые на самопожертвование во имя светлых идеалов социальной справедливости. Герои и мученики, творцы и жертвы исторических катаклизмов, гордость и боль великого многострадального народа.

И не одного народа, а множества из населявших Россию. Вместе с русскими тяжкое бремя изгнания несли представители всей многонациональной империи. Так, приток ссыльных их Польши начался после ее разделов в конце ХVIII в., затем усилился после восстания 1830 — 1831 г. г. Неизменное поступление давали Украина, Белоруссия, Прибалтика, Кавказ, национальные районы Поволжья. Ссыльные представляли в Сибири всю страну. До сих пор здесь живут их потомки, часто не подозревая об истоках своей родословной. То была большая драма Российского народа.

Среди народных вожаков первой половины Х 1Х в. в Тобольскую губернию попал украинский национальный герой Устим Карнелюк. Его отправили в Ялуторовск выполнять крепостные работы на недавно открытом стекольном заводе. Крестьянскому атаману удалось бежать, но его снова арестовали и вернули в Ялуторовск. В 1829 г. он совершил следующий и последний побег. Украина радостно встретила защитника разоренных селян. «Славный рыцарь», как звал его Тарас Шевченко, погиб во время выступления в октябре 1835 г.

В начале 30-х годов Ялуторовск принял в ссылку деятеля Патриотического общества Польши Готвара Собаньского, где тот нашел последний приют. С 1832 г. в Ишиме отбывал ссылку другой польский патриот — А. М. Янушкевич.

Шел январь 1850 года. В Тобольский тюремный замок доставили группу «государственных преступников», осужденных на крепостные работы. Это были 9 петрашевцев: руководитель кружка М.В. БуташевичПетрашевский, писатель Ф. М. Достоевский, С. Ф. Дуров, Н. А. Спешнев, Н. П. Григорьев, Ф. Н. Львов, Ф. Г. Голь, И. Л. Ястржембский, Н. А. Момбелли.

Жившие в Тобольске декабристы организовали серию встреч с ними. Поскольку сами они пройти в казематы не могли, эту миссию выполнили их жены: Н. Д. Фонвизина, П. Е. Анненкова с дочерью Ольгой, Ж. А. Муравьева. Они приходили к узникам на свидания, побывали даже в камерах, снабдили всех теплой одеждой, питанием, деньгами, а при отправке из города проводили, снабдив рекомендательными письмами к друзьям и соратникам с просьбами о помощи в трудный момент. Ф. М. Достоевский в своих письмах, романе «Записки из мертвого дома», в «Дневнике писателя» часто вспоминал с большой теплотой об участии декабристов в судьбе петрашевцев и остался благодарен старшим братьям до конца жизни. Имена таких героев сохранились в памяти потомков и вошли в летопись края с ореолом уважения и почитания.