Общественно-политическая борьба в Орловской губернии в период первой российской революции

Общественно-политическая борьба в Орловской губернии в период первой российской революции

Глава 1. Политическая мобилизация населения губернии в 1905 году

Важным этапом оформления гражданского общества в Российской империи стала революция 1905 года. Ее итогом стало появление политических прав и свобод, без которых невозможно участие народа в политической жизни страны. В годы революции народ активно действовал и приобрел немалый политический опыт.

Российская революция 1905;1907 годов была вызвана накопившемся в обществе социальным дискомфортом. Этот дискомфорт испытывали в силу разных причин все слои населения. В 1900;1904 годах в стране развивалась революционная ситуация. Русско-японская война только усилила общий дискомфорт и вместо триумфа принесла разочарование. К началу 1905 года возможности экономического и социального развития общества при политическом режиме абсолютной монархии были исчерпаны. События 9 января 1905 года послужили спусковым крючком к началу широкого политического движения за изменение существующего строя. Определенные носители политической идеологии в провинции быстро подхватывали лозунги из столиц, мобилизуясь для активных политических действий.

Реакция различных общественных сил Орловской губернии на начало революции. 28 июля 1904 года террористами Боевой организации Партии социалистов-революционеров был убит министр внутренних дел В. К. Плеве. Этот человек считался в русском обществе единственной преградой для проведения долгожданных реформ. Новый министр внутренних дел, бывший виленский генерал-губернатор Святополк-Мирский объявил «политическую весну», то есть изменил курс внутренней политики в сторону либерализма. Это оживило общественную жизнь в стране: активизировались и революционеры, и либералы, началась «банкетная» кампания, во время которой либеральные деятели, открыто собираясь на банкеты, принимали резолюции, требующие изменения государственного строя.

Один из таких банкетов состоялся в Орле 2 декабря 1904 года в здании дворянского собрания. Инициаторы приурочили проведение этого банкета к сорокалетию обнародования судебных уставов. Председателем собрания был избран А. А. Стахович, распорядителями — С. Д. Богословский, Н. С. Каринский, К. В. Кекуатов,² Д. Д. Положенцев и А. Н. Рейнгардт. То есть, в проведении банкета участвовали представители либеральной и народнической интеллигенции.³ А. А. Стахович ознакомил собравшихся с постановлением частного совещания земских деятелей состоявшегося 6−9 ноября 1904 года в Петербурге. После чего была принята собственная резолюция, скрепленная 158 подписями: «Признавая, что правильное отправление правосудия невозможно без коренного изменения нашего государственного строя, собрание присоединяется к постановлениям земских деятелей (пункт 10 в редакции большинства), состоявшимся на частном совещании их в городе Петербурге» .⁵ Банкет в городе Орле должен был продемонстрировать готовность политически активного населения в губернии к политической мобилизации. Однако последующие события показали, что эта готовность декларировалась только в речах.

События 9 января 1905 года в Петербурге подробно освещены в многочисленных научных исследованиях и нет необходимости на них останавливаться. В провинцию же известия о петербургских событиях дошли с большим опозданием: цензура задерживала телеграммы, и газеты молчали. Вакуум информации заполняли слухи. «Пятый день, благодаря отсутствию газет, в городе циркулирует масса различных слухов, оказывающихся по проверке ничем не основанными» , — прокомментировала ситуацию газета «Орловский вестник» .⁶ Вести о баррикадных боях в столице скорее доходили из сообщений заграничных газет, ибо телеграммы иностранных корреспондентов не задерживались.⁷ И только когда властям стало очевидно, что масштаб происшедшей трагедии замолчать не удастся, телеграммы и сообщения газет пошли в провинцию.

Начало революции застало орловских либералов врасплох. Орловская интеллигенция долго не могла решить, какие события происходят в Петербурге: локальное возмущение рабочих или начало общерусского освободительного движения. Это объясняется не только информационной блокадой, установленной в газетах царской цензурой, но и страхом перед возможными правительственными репрессиями.

Показателем этой растерянности и опасений стали речи на собрании, проведенном на квартире А. Н. Рейнгардта 17 января 1905 года. На собрании присутствовали те же люди, что и на банкете полтора месяца назад, но прежнего единодушия среди них не было. Всего собралось 39 человек, которые активно обсуждали события Кровавого воскресения. Не смотря на жаркие споры и многочисленные призывы к радикальным действиям, собрание закончилось за полночь, не приняв никакого конкретного решения.⁹ Общественная инициатива стала переходить от средних общественных слоев и цензовой интеллигенции к экстремистам справа и слева. В это время уходят на второй план известные общественные деятели М.А. и А. А. Стаховичи, переставшие выступать в прессе и на собраниях.

Несмотря на информационную блокаду, деятельность местных революционеров активизировалась непосредственно вслед за событиями 9 января. Недостатка информации о происходящем они не испытывали: вся система подпольных партий была ориентирована на распространение выгодной революционерам социальной информации. Сразу после событий 9 января 1905 года Орловско-Брянский комитет РСДРП обратился к рабочим с листовкой с призывом свержения самодержавия.¹⁰ В феврале 1905 года по Орлу время от времени разбрасывались листовки с заглавиями: «За что его убили?» и «9 января, кровавые дни в Петербурге» (издания ПСР) и «Царская милость», «Купля-продажа», «К русским рабочим и всем русским гражданам» (издания РСДРП). В марте 1905 года в Орле появились прокламации «Письмо к Николаю Романову, бывшему царю и настоящему душегубцу Российской империи» и «К орловцам» от имени Партии социалистов-революционеров. Тем не менее, серьезных революционных выступлений — забастовок и демонстраций — в городе Орле в начале 1905 года не происходило.

В Брянском уезде и Ельце, где местные социал-демократы и социалисты-революционеры активно участвовали в рабочем движении, революционные выступления начались уже весной 1905 года. Под влиянием революционной агитации настроение рабочих стремительно менялось в сторону сочувствия революционерам. Весной 1905 года в Брянске, Ельце, некоторых сельских местностях губернии начинались революционные выступления. Настроение рабочих стремительно менялось в сторону сочувствия революционерам. 4 марта 1905 года пристав Брянского рельсопрокатного завода Шаталов доносил в губернское жандармское управление: «…тихое и мирное настроение мастеровых Брянского завода с появлением газетных известий о забастовке 9 января с.г. в гор. С-Петербурге стало изменяться: мастеровые во время работы и на улицах стали собираться в небольшие группы, с нахмуренными и серьезными лицами обсуждали текущие события в гор. Петербурге, видимо, сочувствуя с-петербургским рабочим. С каждым днем настроение рабочих менялось к худшему, стали появляться случаи грубого отношения мастеровых к их начальникам, требования отдельных групп и одиночных рабочих о прибавке заработка (поденной, разных мастеровых и мастеровых колесной мастерской и т. п. требования)» .

В этот промежуток времени борьба рабочих шла на экономическом уровне. Особенно заметно это на примере тех требований, которые выдвигали рабочие во время забастовок. Рабочие Старьевской и Радицкой стекольных фабрик, железнодорожных мастерских станции Елец добивались повышения заработной платы, восьмичасового рабочего дня, устранения штрафов и платежей, увеличения расценок.¹³

Экономические требования рабочих на первом этапе революции были закономерны. Провинция, сочувствуя революционной столице, продолжала жить своей жизнью, и рабочие выдвигали свои, местные требования, которые не стали еще политическими. Самой крупной забастовкой этого времени в Орловской губернии стала забастовка на Брянском рельсопрокатном заводе. Она продолжалась с 23 февраля по 28 марта 1905 года и охватила 6 тысяч человек.¹⁴ К забастовке присоединились Радицкий вагоностроительный завод, Чернятинская и Дятьковская стекольные фабрики. Подготовил проведение забастовки Бежицкий рабочий союз ПСР. Местные социал-демократы и социалисты-революционеры, вошедшие в стачечный комитет на паритетных началах, приняли участие в выработке требований к администрации завода.¹⁵

Неспокойно было и в других промышленных центрах Орловской губернии. Так, в городе Ельце в январе 1905 года бастовали все фабрики и заводы. Губернатор К. А. Балясный вынужден был для «водворения порядка» послать в город воинские части. На уступки предпринимателям рабочие не шли.

С другой стороны, под влиянием известий о беспорядках в столицах, на бакинских промыслах и сообщений о террористических актах против царских родственников и приближенных, в городе Орле усилились черносотенные настроения. Первым «пробным камнем», предшествующим черносотенным погромам, явились выходки группы хулиганов, возглавляемых Кирилловым. 23 февраля Кириллов избил возвращающегося домой ученика классической гимназии, говоря прохожим, что полиция разрешила ему бить бунтовщиков. На следующий день, вечером трое хулиганов хотели избить проходящих по улице Никитской мужчину и женщину, но потом отпустили перепуганную пару. Нападения на учащихся и студентов прекратились, когда Кириллов был задержан при попытке нападения на учащегося реального училища Львова.

Полицмейстер города Орла Н. С. Шпанов обуздал черносотенных хулиганов, предупредив сочувствовавших черносотенцам орловских извозчиков, что слухи о возможности безнаказанного избиения учащихся являются ложными, и все виновные будут лишены права извоза.¹⁹ В свою очередь, правые монархисты в Орле быстро сориентировались, какие преимущества может дать использование людей типа Кириллова. Революция 1905 года обострила давно тлеющий конфликт между крестьянами и помещиками. В трактовке В. И. Ленина аграрный вопрос был одним из основных вопросов первой русской революции. Прогрессирующее обеднение крестьянского населения приводило к росту недоимок и задолженности крестьянских хозяйств по выкупным платежам. За пять лет недоимки увеличились почти вдвое. Газета «Орловский вестник» писала по этому поводу: «…орловский мужик в каждую данную минуту должен столько-то и еще два раза столько-то». В другой статье корреспондент «Орловского вестника» анализировал ситуацию в деревне так: «Тяжким гнетом ложатся на земледельческое население всех сословий России время от времени повторяющиеся аграрные беспорядки. Крестьянское население, хронически не доедая, видит зло своего материального бедствования в малоземелий, и, смотря на обилие земли у лиц прочих сословий, и главным образом, дворянского, создало легенду, вошедшую в его плоть и кровь степени полного убеждения, что вся земля отдана была крестьянам даром. На выкупные платежи многие смотрели как на вид поземельного налога, на оставление части земли у помещиков как на неподчинение помещиков воле царя» .

Поэтому нет ничего удивительного, что с началом первой русской революции «красный петух» стал гулять по имениям орловских помещиков. В начале 1905 года наиболее активно выступали крестьяне Севского уезда. Здесь десять раз поджигали строения, сено и запасы хлеба, пять раз увозили хлеб и имущество из имений и пять раз самоуправно рубили помещичий лес.

Из Севского уезда крестьянские волнения перекинулись в Трубчевский уезд. Здесь в начале марта 1905 года крестьяне села Плюсково Юровской волости вывезли из имения купца Жидкова хлеб и имущество, а крестьяне деревни Зделовка разгромили хутора Михалева и Григорьева. 11 марта 1905 года крестьяне села Полужье Красносельской волости произвели порубку спорного леса в имении Халаева.

23 марта 1905 года губернатор К. А. Балясный создает для борьбы с крестьянскими беспорядками четыре «летучих отряда», подчиненных командиру 38 пехотной дивизии Бертельсу. Эти отряды располагались в Орле, Брянске, Верховье и Ельце, и по тревоге должны были выступать на место беспорядков. Кроме того, на помощь войскам в Орловскую губернию были присланы четыре сотни казаков. Порядок в Севском уезде восстановил командированный туда 20 февраля 1905 года орловский вице-губернатор В. В. Бельгард. В его руках сосредоточилась большая военная сила: 600 солдат Можайского, Каширского, Бобровского, Скопинского полков, 236 драгун Сумского полка из Москвы и 150 казаков 31 Донского полка, не считая чинов местной полиции.

Однако во многих случаях крестьянских волнений воинские части и полиция прибывали слишком поздно, чтобы предотвратить разгром, так как отряд В. В. Бельгарда двигался не на перерез пожарам, а по их местам. На эту неправильную тактику В. В. Бельгарда указывает в своих воспоминаниях и генерал П. Г. Курлов, бывший в означенное время курским вице-губернатором. Таким образом, против крестьян применялись не меры превентивного воздействия, а устрашения и возмездия. Ни о каком умиротворении населения в этом случае говорить не приходилось. Приведенные факты говорят, что тактика орловских властей в отношении крестьянского движения была внутренне порочной. В администрации царила растерянность, сил для предотвращения беспорядков не хватало, и представителям администрации не оставалось ничего другого, как пытаться ликвидировать последствия произошедших событий. Это состояние неразберихи и беспомощности было в то время общим для всего управленческого аппарата Российской империи, привыкшего работать в застойной обстановке.

Крестьянское движение, прокатившееся по стране, взволновало помещиков. Чтобы успокоить их, Николай II подписал в апреле 1905 года Указ правительствующему Сенату, в котором говорилось следующее: «В текущем году в некоторых сельских местностях возникли беспорядки, сопровождающиеся разгромом и грабежом преступными скопищами крестьян владельческих усадеб, торгово-промышленных заведений и движимого имущества. Такое злонамеренное нарушение прав не может быть терпимо. Всякая частная собственность неприкосновенна, и охранение ее от незаконного посягательства составляет первейшую обязанность правительства и необходимое условие мирного и спокойного преуспевания общественной жизни» .

Севские беспорядки долго волновали общественную жизнь губернии. Газета «Орловский вестник» публиковала множество статей и материалов, в которых обсуждались события, предлагались меры решения аграрных проблем, обсуждались варианты развития ситуации.

Развитие революции вширь и политическое размежевание в орловском обществе. Начало первой русской революции, казалось, отодвинуло события русско-японской войны на второй план. Но сообщение о полном разгроме русской эскадры в Цусимском сражении всколыхнул русское общество. Самодержавие и в данном случае действовало по схеме, провалившейся в январе 1905 года: власти попытались скрыть масштаб национальной катастрофы. Цусимская трагедия подтолкнула развитие революции в России.

Ситуация замалчивания социально значимой информации повторилась и во время восстания на броненосце «Князь Потемкин-Таврический». Орловская цензура не пропускала телеграмм о восстании даже тогда, когда они появились в столичных газетах. Политически активная орловская публика нашла выход, покупая столичные газеты на железнодорожной станции. Один из корреспондентов «Орловского вестника» прокомментировал эту ситуации так: «На станции железной дороги по вечерам по-прежнему стало наблюдаться скопление городской публики. В особенности сильно это скопление было в дни возмущения «Потемкина Таврического». Газеты тогда брали нарасхват. Теперь приходят за такими московскими газетами как «Русский листок», «Московский листок», «Новости дня» и «Московские ведомости». «

11 августа 1905 года брянские рабочие провели в городском саду города Брянска политическую демонстрацию в поддержку восставших моряков с броненосца «Потемкин». Исследователь И. Е. Яненко связывает эту демонстрацию с тем фактом, что броненосец «Потемкин» был изготовлен из броневой стали Брянского рельсопрокатного завода, хотя оставляет открытым вопрос, знали ли рабочие, для какого корабля они в свое время изготавливали броневые листы.

К лету 1905 года информация о революционных событиях в стране и в губернии настолько «разогрела» настроения в городе Орле, что здесь также начались революционные выступления. Восстание на броненосце «Потемкин» совпало с тремя крупными забастовками в Орле: строителей, булочников и приказчиков.³⁴ 14 июня 1905 года приказчики нескольких орловских магазинов двинулись по улицам города и явочным порядком закрывали магазины. За забастовавшими приказчиками ходила толпа посторонней публики и подростки, так что прекращение торговли в городе превратилось в большую демонстрацию. Полицмейстеру Н. С. Шпанову были переданы требования приказчиков.³⁵ Одновременно с приказчиками забастовали рабочие булочных и строители, устроившие митинг у элеватора. Столкновения с полицией удалось избежать благодаря квалифицированным действиям орловского полицмейстера, сумевшего успокоить основную массу рабочих и арестовать зачинщиков беспорядков.

Н.С.Шпанов пытался достигнуть компромисса между рабочими и работодателями и вывести, таким образом, местную администрацию из-под общественной критики и поставить ее «над схваткой» в качестве третейского судьи.³⁶ Но компромисса достигнуть не удалось. Более того, он был снят со своего поста. Однако именно политика, проводимая Шпановым, позволила не допустить столкновений в городе Орле в первой половине 1905 года. Новый полицмейстер города Орла Н. А. Гринев начал проводить политику открытой защиты интересов буржуазии и поддержки «черной сотни» против рабочих и демократического движения. Это не в малой степени способствовало началу черносотенного погрома в октябре 1905 года.

Летом 1905 года в России идет повсеместное брожение на фабриках и заводах. Поэтому забастовки 14 июня 1905 года в Орле становятся в ряд с волнениями Лодзи, политической забастовкой в Одессе и событиями в других городах.

Под влиянием революционных событий в стране летом 1905 года активизировалась деятельность прогрессивной орловской общественности. Выступления на заседаниях многочисленных обществ и клубов приобретали все более открытый и революционный характер. Например, на заседании педагогического общества один из выступающих закончил свою речь четверостишием из «Марсельезы». 25 июня 1905 года в городском театре была назначена лекция от Орловского комитета народных чтений. Эта лекция совершенно стихийно переросла в революционный митинг. Ораторы, оттеснившие лектора на второй план, говорили о революции, свержении монархии и введении в стране конституции. Заполнившая театр молодежь с энтузиазмом принимала выступления ораторов.³⁸ В тот же день в городской думе шло заседание орловского отделения Всероссийского союза агрономов и статистиков. После того, как был прочитан доклад о деятельности отделения, стихийно началась дискуссия между присутствовавшими на собрании социал-демократами и социалистами революционерами.

С другой стороны, и в исторической литературе это отмечается, летом 1905 года усилилась активность правых консерваторов. При этом она стала принимать все более выраженный черносотенный оттенок. В Брянске и Орле собирались подписи под так называемым «шараповским листком». Как проявление активности консервативных сил можно расценивать назначение редактором неофициального отдела «Орловских губернских ведомостей» правителя канцелярии губернатора Н. Н. Веревкина, известного ретрограда, выполнявшего одновременно обязанности цензора газеты «Орловский вестник». При новом редакторе «Губернские ведомости» стали еще активнее выступать против революционных преобразований, в защиту самодержавных порядков. С самодержавно-охранительных позиций выступали «Орловские епархиальные ведомости», шумевшие против «…осуществления в 24 часа незрелых реформ». Усиление черносотенной агитации сказалось на общественной атмосфере в Орле: например, орловские разносчики газет пугали еврейских детей криками: «Бей жидов! Их бить можно!»

Следующим шагом орловских правых стало заявление Я. А. Померанцева, сделанное им на заседании городской думы и напечатанное без изъятий 4 августа 1905 года в газете «Орловский вестник». Столь странный шаг редакции либеральной газеты объясняется скандальным характером заявления Померанцева, которое способно было дискредитировать (и дискредитировало) своего автора в глазах общества. Этот документ можно разделить на несколько частей. Первая часть была посвящена развешиванию политических ярлыков и оскорблению политических оппонентов, во второй части определялись конкретные цели предстоящих погромов и третья часть была посвящена оправданию своих действий ссылками на высшую власть и на Бога.

Но кроме брани и оскорблений по отношению к политическим оппонентам заявление Померанцева содержало в себе довольно подробный донос властям на митинги, произошедшие 25 июня 1905 года, обвинения в адрес самой городской думы и педагогического общества в проведении революционных собраний и митингов под прикрытием их заседаний. Против педагогического общества было выдвинуто дополнительное обвинение в надругательстве над портретом императора на одном из заседаний общества. Я. А. Померанцев утверждал также: «…на еврейском и адвокатском митингах в педагогическом и других собраниях в Орле положительно и ясно раздавались голоса за истребление части населения государства, состоящей из бюрократии, богатых и приверженцев существующего государственного строя» .

После данного выступления буря возмущения поднялась в городе. Гласный городской думы С. Д. Богословский предложил не рассматривать заявление, так как оно оскорбительно. В редакцию «Орловского вестника» посыпались опровержения приводимых Я. Померанцевым фактов. 6 августа «Орловский вестник» опубликовал фельетон «Наивность или иезуитство?», в котором обвинял Я. А. Померанцева в натравливании городской черни на интеллигенцию. Столь бурное общественное негодование и активное отрицание приводимых Я. А. Померанцевым фактов заставляют сделать предположение, что часть сведений, сообщенных Я. А. Померанцевым, являлась правдой. Но вряд ли орловские черносотенцы располагали в описываемое время такой организацией, чтобы посылать своих осведомителей на революционные сходки (как они пытались это делать в дальнейшем). Следовательно, Я. А. Померенцев использовал социально значимую информацию, курсировавшую по городу в виде слухов.

Провокация Померанцева отвлекла внимание орловчан от важного в жизни страны события — подписания и Манифеста от 6 августа 1905 года и Положения о выборах в Государственную Думу. Населению объявлялось, что Государственная Дума имеет характер совещательного органа при царе, а избирательное право получают лица, обладающие определенным имущественным цензом.⁵⁰ По распоряжению губернатора К. А. Балясного Манифест и Положение были отпечатаны отдельно и разосланы всем местным обществам через местных земских начальников для зачтения на сельских сходах.

Отношение к Манифесту стало поводом к новым размежеваниям в орловской провинции. Например, Орловская городская дума выслушала Манифест от 6 августа 1905 года стоя. Но по прочтении документа гласный С. Д. Богословский предложил принять следующую резолюцию: «Орловская городская дума, выслушав Манифест 6 августа и приветствуя акт об учреждении Государственной Думы как начало нарождающегося светлого будущего России, признает необходимым в видах обеспечения правильности предстоящих выборов немедленно установить свободу слова, печати, собраний и неприкосновенности личности». Таким образом, демократическая интеллигенция восприняла манифест прохладно, решив, что без новых уступок в области гражданских прав и свобод общество воспользоваться своими завоеваниями не может.

В свою очередь, глава орловских черносотенцев Я. А. Померанцев попытался выйти из политической изоляции, но его предложения о выражении царю благодарности и верноподданнических чувств ни у кого не нашли отклика, кроме собственных сторонников. Таким образом, местные черносотенцы, вместе со своим лидером, оказались в полной изоляции и все больше склонялись к незаконным методам ведения политической борьбы.

Среди общественных деятелей Орла Манифест 6 августа был воспринят также не однозначно. Редакторская статья газеты «Орловский вестник» от 9 августа, в целом, приветствовала Думу: «Называйте это учреждение законодательным или законосовещательным — существо дела от этого не изменится. Отныне выборные от народа будут иметь возможность оказывать на законодательную работу существенное влияние, если, конечно, в дальнейшем в условиях деятельности Думы не произойдет нежелательных изменений» .⁵⁴ Эту точку зрения опровергал журналист «Орловского вестника» Р. Стрельцов, которому Государственная Дума напомнила древние Земские соборы. Однако демократическая интеллигенция сходилась в одном — система выборов в Государственную Думу не может быть признана удовлетворительной.

М.А.Стахович выступил с рядом статей, в которых защищал проект законосовещательной Думы от нападок слева и справа. В одной из этих статей он сравнил Государственную Думу с мостом над пропастью, указывая, что мост может выглядеть узким, шатким, но по этому мосту нужно идти, так как в противном случае общество вынуждено будет заполнить пропасть телами людей. Можно сделать вывод, что сторонников «просвещенного консерватизма» проект законосовещательной Думы полностью устраивал. Спор по вопросу, какой должна быть Государственная Дума, стал для них попыткой вернуть себе утраченную роль общественного лидерства.

" Сила будет — всеодолевающая сила, — писал М. А. Стахович, — в оправдании выборными надежд России, измученной в прошлом, истомившейся переживаемым, напуганной предстоящим. Если Дума первыми шагами своими вселит доверие, принявшись не за теоретические споры в области политических наук, а сейчас же за самые больные нужды народа: за помощь голодающим, за установку просвещения низших, средних и высших школах, за юридическое и экономическое обустройство крестьян — она от популярности своего появления дойдет до такого авторитета… что никакой регламент не будет иметь для нее значения". Из приведенного отрывка видно, что старый земский деятель остался верным прежним идеалам народного блага. Он был уверен, что представительный орган, основой своей деятельности сделавший решение наболевших проблем страны, получил бы громадный авторитет и новую легитимность в глазах народа. М. А. Стахович надеялся, что в таких условиях Государственную Думу невозможно будет разогнать, как не удалось этого сделать с Генеральными штатами во Франции в 1789 году. Однако жизнь показала, что опыт французской революции не соответствует российским политическим реалиям.

Перелом в общественных настроениях Орловской губернии в период высшего подъема революции. Революция подходила к одной из высших точеквсеобщей политической стачке, охватившей страну в октябре 1905 года. 8 октября 1905 года забастовали телеграфисты, стрелочники и конторские служащие станции Орел. Были остановлены три пассажирских поезда с 800 пассажирами. Однако ночь на 9 октября прошла спокойно, и две другие станции — «Орел-Главный» Юго-Восточной железной дороги и «Орел-Товарная» Риго-Орловской железной дороги продолжали работать. По настоянию начальника Орловского ГЖУ полковника Васильева губернатор прислал на вокзал две роты Скопинского полка и 12 казаков, которые не допускали забастовавших железнодорожников к их работающим товарищам.

10 октября забастовали рабочие станции «Елец» Рязанско-Уральско железной дороги и станция «Брянск» Московско-Киевско-Воронежской железной дороги. В период с 11 по 13 октября 1905 года железнодорожная забастовка стала всеобщей. Единственной действующей линией, проходящей по Орловской губернии, была Риго-Орловская железная дорога. Вокзалы этой линии усиленно охранялись воинскими патрулями, к тому же в июне 1905 года на Риго-Орловской дороге было создано бюро для рассмотрения конфликтов между администрацией и рабочими.

Это несколько ослабило эффект железнодорожной забастовки: пассажиры, имеющие необходимость ехать в Петербург, направлялись туда кружным путем через Ригу. Рабочие полесских железных дорог не раз пробовали остановить работу станции «Орел», но безуспешно. Поезда из Орла ходили до Брянска и Ельца. 15 октября 1905 года местное железнодорожное сообщение восстановилось: были пущены первые пробные поезда в сторону Тулы и Курска. До окончания забастовки поезда из Орла ходили до Полоцка, Ельца, Скуратова и Букреевки (в 12 верстах от Курска).

Начало октябрьской политической стачки всколыхнуло русское общество. По стране прокатились массовые демонстрации и митинги. 15 октября 1905 года в помещении Орловской городской думы состоялся митинг, на котором выступил лидер орловских эсеров И. А. Цодиков. Он призвал участников митинга к подготовке вооруженного восстания.

Однако октябрьская стачка активизировала не только левых, но и правых, которые использовали возникшие у населения трудности. Еще до забастовки поднялись цены на керосин из-за остановки бакинских нефтепромыслов. С началом забастовки поднялись цены на сахар. Если в первую неделю торговцы, используя ажиотажный спрос населения, сумели хорошо нажиться, то потом склады опустели, и торговля замерла. Но в самом удручающем положении оказались застрявшие на станции Орел транзитные пассажиры.

Это породило недовольство действиями забастовщиков со стороны известной части населения. Крестьяне, приезжавшие в город за покупками, протестовали против повышения цен и грозили железнодорожникам расправой. На улицах Орла снова участились случаи нападения хулиганов на интеллигентно одетых людей. «Орловские губернские ведомости» призвали всех «истинно русских людей» бить забастовщиков. Все говорило том, что напряжение в обществе достигло предела и взрыв может произойти в любую минуту.

В этих условиях можно назвать очень своевременным предписание орловского губернатора уездным властям, в котором предусматривалось принимать самые решительные меры, вплоть до использования оружия, при возникновении уличных беспорядков. Особое внимание уделялось охране казенных учреждений, прежде всего почты и телеграфа.

17 октября 1905 года Николай II издал Манифест, по которому даровал населению политические свободы и наделил Государственную Думу законодательными полномочиями. На следующий день все казенные и общественные учреждения в Орле были закрыты. Городская управа была разукрашена флагами. Городские адвокаты, либерально настроенные чиновники и представители окружного суда собрались в 12 часов дня в гостинице «Берлин» и устроили банкет в честь «возрождения Руси». Несколько позднее рабочие орловских заводов, типографий и учащаяся молодежь собрались на митинг.

Демонстранты под красным флагом и с пением революционных песен направились вверх по Волховской улице к тюремному замку. Возле театра они остановились и вызвали театральный оркестр, чтобы он исполнил «Марсельезу». В этот момент демонстрация была окружена черносотенцами. Началось побоище. Часть демонстрантов пыталась скрыться в городском саду, часть сумела прорваться по Волховской. Самое серьезное столкновение с черносотенцами произошло у Николаевской гимназии. Здесь ударом в голову был убит мальчик М. Д. Дмитриев.⁷⁴ Во время драки был избит также И. А. Цодиков. Боясь черносотенной расправы и полицейских преследований, он в тот же день покинул Орел.⁷⁵

19 октября по городу Орлу прокатилась волна погромов. Черносотенцы забросали камнями дома А. Н. Рейнгардта и С. Д. Богословского, били витрины принадлежащих евреям магазинов и лавок.⁷⁶ Всего оконных и витринных стекол было разбито на сумму 12 тысяч рублей, разгромлены магазины Цодикова, Энделыптейна, Леванта, Иоффе и других. Полиция и казаки во время этих беспорядков бездействовали, и только после нескольких обращений городского головы и городской думы к губернатору стали наводить порядок.

Если пособничество властей черносотенцам в Орле было хоть как-то замаскировано, то в Брянске оно осуществлялось открыто. В субботу, 22 октября 1905 года, брянские социал-демократы и социалисты-революционеры решили провести объединенный митинг. Запрашивая разрешение полицмейстера Н. С. Данского, они прямо указывали на возможность своего столкновения с «черной сотней». Однако полицмейстер отрицал существование «черной сотни» в Брянске.

Митинг проходил под красными и черными флагами, он начался с гражданской панихиды по павшим за свободу борцам и должен был завершиться демонстрацией. Демонстрация была сорвана, так как на Соборной площади на рабочих напали местные люмпены, руководимые черносотенцами. Рабочей дружине удалось легко отбить это нападение, и тогда на помощь черносотенцам пришли казаки. Произошла перестрелка между казаками и полицией с одной стороны и рабочими дружинниками с другой. Два человека — дружинник Васильев и рабочий Ручкин — были убиты, остальные демонстранты рассеялись.

Ответ брянских революционеров не заставил себя ждать: 29 октября на соборной площади из револьвера был убит старший городовой Кузнецов. После этого брянские власти и полиция почувствовали себя в осаде: полицейские чиновники Лесковский и Данилов отказались ехать на место преступления, мотивируя это тем, что их тоже убьют.⁸⁰ За короткий отрезок времени было произведено еще несколько покушений на полицейских.

Случайностью события «кровавой недели» назвать нельзя. Анализируя данные и историческую обстановку, историк черносотенного движения С. А. Степанов приходит к выводу: «Следует учитывать, что Всероссийская октябрьская политическая стачка сковала всю страну. Неизбежным следствием этого было нарушение экономических связей, перебои в снабжении и рост цен. Для политически инертных слоев населения забастовка означала только падение жизненного уровня, а Манифест 17 октября таил угрозу привычному для них укладу жизни. В данной ситуации призыв продемонстрировать верность престолу легко нашел отклик.»

К этому анализу возникшей ситуации следует добавить мнение современника событий, генерала П. Г. Курлова, который в момент опубликования Манифеста 17 октября был минским губернатором. Генерал П. Г. Курлов обвинял правительство С. Ю. Витте в несвоевременности и непродуманности публикации Манифеста: губернаторов не поставили в известность о подготовке документа, не были подготовлены инструкции и указания для местных властей, поэтому в каждой губернии Манифест истолковывали и применяли по-своему. В результате работа местного госаппарата была дезорганизована.

В дни октября 1905 года наметилась новая тенденция в общественном сознании жителей Орловской губернии. Если раньше большая часть общества поддерживала революцию и охотно подхватывала революционные лозунги, то теперь происходит перелом в общественном настроении. Дав стране Манифест 17 октября, верховная власть приобретает новую легитимность в глазах народа. К власти снова начинают апеллировать, обращаются за поддержкой и содействием, о чем говорят телеграммы, посланные вновь назначенному председателю Совета Министров С. Ю. Витте из Орла.

В то время, когда в Орле посылали телеграммы председателю Совета министров, в Брянске происходила террористическая борьба революционеров с местными властями. В перестрелках были ранены полицейский чиновник Крокотов и городовой Ползунов, на полицейских Мазурина и Целинского было произведено несколько покушений; Лесковкий и Данилов добились перевода в другие города.⁸⁴ Полицейские стали уходить со службы, так как никто не хотел рисковать своей жизнью за казенное жалованье, и к началу декабря 1905 года в распоряжении полицмейстера Н. С. Данского находилось всего два пристава и двенадцать городовых.

Брянская полиция была деморализована и потеряла контроль над обстановкой в городе. Так, брянский полицмейстер не смог дать внятного ответа журналисту «Орловского вестника» по поводу происшедшей в ночь с 22 на 23 ноября в городе стрельбы. Революционное движение в Брянске развивалось по нарастающей. 11 декабря 1905 года в Брянске состоялся нелегальный съезд представителей рабочих организаций Брянского уезда, который постановил оказать поддержку вооруженному восстанию в Москве. 22 декабря 1905 года вооруженные дружинники освободили из брянской тюрьмы политических заключенных.

С наступлением осени обострилось положение в сельских местностях губернии. В период сельскохозяйственных работ крестьянских выступлений почти не было. Но осень 1905 года стала для орловских помещиков временем «великого страха». Крестьяне Ливенского, Елецкого, Малоархангельского уездов рубили лес, травили посевы, громили поместья. Бросая усадьбы, помещики бежали в городаОрел и Елец — пытаясь там спасти часть имущества и деньги от крестьянских погромов. Корреспондент «Орловского вестника» так описывает это явление: «В Орел в последние дни стали приезжать помещики и некоторые из них привозят деньги и разные ценные вещи и сдают их на хранение знакомым частным лицам и в банки. Некоторые помещики со слезами на глазах рассказывают о погромах, происходивших в их имениях». Многие помещики стали создавать частную охрану своих имений, в которую охотно вступали уволившиеся из полиции городовые, так как помещики больше им платили. 9 ноября 1905 года губернатор К. А. Балясный подписал обращение, в котором предупредил крестьян, что все аграрные беспорядки будут строго пресечены.

Пытаясь успокоить волнения крестьян в стране, Николай II подписал 4 ноября 1905 года Манифест об отмене выкупных платежей. Однако при оглашении манифеста крестьяне утверждали, что теперь и землицы у них прибудет, так как земельный банк будет им помогать «без обиды». Желание получить землю было у крестьян превалирующим, и весь остальной мир они воспринимали через призму этого социально-психологического побуждения.

Таким образом, после опубликования Манифеста 17 октября в общественном движении страны наметились три направления. Первое выступало за дальнейшее развитие революции. Эти настроения особенно ярко проявились в террористических актах в городе Брянске. Умеренная часть общества считала цели революции достигнутыми и связывала свои надежды с выборами в Государственную Думу. С таких позиций выступало просвещенное орловское общество. В стране нарастало так же крестьянское движение за передел земли. Это проявилось в разгроме имений в южных и восточных уездах Орловской губернии. Но равновесие между тремя направлениями в общественном настроении продолжалось недолго: сказывалась общественная усталость.

Так, неудачей окончилась попытка провести всеобщую забастовку телеграфистов. Орловский телеграф продолжал работать до тех пор, пока не прервалась связь с Москвой. Результатом забастовки явилось увольнение семи телеграфистов и трех учеников. Таким образом, телеграфисты свою забастовку проиграли. Не удалось революционерам провести новую всеобщую железнодорожную забастовку. Забастовка началась на петербургских железнодорожных линиях, но не была поддержана московским узлом. Служащие станций Московско-Курской железной дороги отправляли в забастовочный комитет телеграммы, осуждающие забастовку. Те же железнодорожники, которые все же присоединились к забастовке, вызвали против себя не только репрессии властей, но и раздражение общества.

Приведенные факты доказывают, что в конце 1905 года общественная атмосфера в Российской империи изменилась, и революционеры снова оказались в меньшинстве. Большая часть рабочих и служащих проявляла политическую умеренность и воздерживалась от революционных выступлений, возлагая надежды на проведение реформ и созыв Государственной Думы. Зато активизировалась деятельность черносотенцев. Так, 29 ноября по Орлу были расклеены листовки с призывом бить «красных волков» .

В этих условиях имевшие место в декабре 1905 года восстания в Москве и некоторых других городах были быстро локализованы и подавлены. Орловский губернатор К. А. Балясный довел до сведения командиров расквартированных в губернии частей приказ генерал-адъютанта Пантелеева, в котором предписывалось войскам на выстрелы отвечать выстрелами и сокрушать малейшее сопротивление. Таким образом, была провозглашена политика открытого насильственного подавления революционного движения.

Глава 2. Институализация политических партий и политическая борьба

Революция 1905 года стала важным этапом процесса становления политических партий в Российской империи. До первой русской революции были сформированы только революционные подпольные партии. Остальные политические движения продолжали находиться в аморфном состоянии. Выражением стремления образованного общества к политическому самоопределению стало создание сперва Союза земцев-конституционалистов, потом — Союза Освобождения, объединивших общественных деятелей либерального и демократического направления. После издания Манифеста 17 октября началось бурное партийное строительство, в том числе и в провинции. Политический спектр Российской империи простирался от революционеров на крайне левом до черносотенцев на крайне правом фланге общества. Именно в подобном порядке удобнее всего рассмотреть политические группы, существовавшие в Орловской губернии.

Влияние фракционной борьбы в РСДРП на становление социал-демократической организации Орловской губернии. В начале 1905 года революционеры не проявляли себя активно в общественной жизни города Орла из-за трудностей, возникших во внутренней жизни местной организации РСДРП. Российская социал-демократия была в это время разделена на две враждующие фракции — меньшевиков и большевиков. Это дезорганизовывало работу партии, отвлекало силы от революционной борьбы. В условиях начавшейся революции большевики повели борьбу за созыв III съезда РСДРП и добивались от местных организаций поддержки этого решения.

Орловско-Брянский комитет РСДРП стал одной из провинциальных организаций, в которой шла острая внутрипартийная борьба большевиков и меньшевиков. Этот комитет относился к числу примиренческих, то есть попеременно поддерживал то большевиков, то меньшевиков, отрицая принципиальность их разногласий. Меньшевистский Совет партии предоставил этому комитету права полноправной партийной организации, рассчитывая на поддержку своих орловских сторонников. В свою очередь, большевики послали в Орел членов московской организации РСДРП В. С. Шмидта и И. Ф. Дубровинского, которые вместе с О. А. Квиткиным пытались склонить Орловско-Брянский комитет на сторону большевиков.⁹⁵ Так представляли себе развитие ситуации авторы первой главы «Очерков истории Орловской партийной организации» В. И. Самаркин и Т. Г. Свистунова, которые ошибочно назвали совещание на квартире А. Н. Рейнгардта 17 января 1905 года общим собранием членов организации, а самого А. Н. Рейнградта представили лидером местных меньшевиков.

Однако эта точка зрения не подтверждается содержанием выступлений, записанных на собрании жандармским осведомителем: ни одного вопроса внутренней жизни РСДРП поднято не было, обсуждались события 9 января. Состав собрания не соответствует известному исследователям составу местной социал-демократической организации. В источнике, на который ссылаются авторы «Очерков истории Орловской партийной организации», видна явная ошибка: жандармы продолжали считать социал-демократами людей, выбывших из местной организации в 1903 году. К сожалению, эту ошибку повторил и Л. Я. Цехновичер, автор первой главы «Очерков истории Орловской организации КПСС» 1987 года издания.

Общая линия развития межфракционной борьбы в Орловско-Брянском комитете охарактеризована в последних «Очерках истории…» следующим образом: в марте 1905 года комитет был расширен до пяти человек и высказался за немедленное проведение III съезда РСДРП; делегатом съезда был избран О. А. Квиткин, который вернулся из вологодской ссылки сложившимся большевиком.

В воспоминаниях Е. А. Преображенского ситуация описывается совершенно по-другому: «Орловский комитет был тогда организацией примиренческой. Лидер комитета Пономарев, когда Олимпий Квиткин уехал, смеясь, говорил другим членам комитета: „У нас имеется два солидных большевика: Михаил Екатеринославский, 20 лет, и Евгений Преображенский, 19 лет“. Несмотря на эти шутки, я твердо держался своей линии и защищал позицию III съезда партии. С Орловским комитетом перед этим произошел один курьез. Он послал своим представителем на III съезд Олимпия Квиткина, который поехал туда меньшевиком, возвратился же убежденным большевиком». Это сообщение Е. А. Преображенского подтверждается фактами из других источников.

На этом внутренняя борьба в местном комитете не закончилась. О. А. Квиткин принял участие в работе III съезда РСДРП, который состоялся в апреле 1905 года в Лондоне. Но это был чисто большевистский съезд, который не мог преодолеть раскол партии. Одновременно с ним меньшевики созвали собственную конференцию в Женеве. Раскол не только не был преодолен, но и углубился. Это не могло удовлетворить ту часть местных социал-демократов, которые считали разногласия между большевиками и меньшевиками не принципиальными, то есть стояли на примиренческих позициях. Именно такие социал-демократы составляли большинство в Орловско-Брянской организации, поэтому после возвращения в Орел О. А. Квиткин был вынужден выйти из состава комитета, а сам комитет принял резолюцию, в которой заявил: «Орловско-Брянский комитет находит нужным довести до сведения всех товарищей по партии, что в районе своей революционной работы он не будет делать различия между товарищами из „меньшевиков“ и „большевиков“, равно считая их членами единой РСДРП.»

Таким образом, в местном комитете РСДРП происходила жесткая внутренняя борьба, отвлекавшая силы и внимание от непосредственной революционной работы. К тому же большевистский ЦК РСДРП не поставлял комитету необходимого количества нелегальной литературы, что отрицательно сказывалось на пропаганде марксистских идей. В письме московского большевика И. А. Саммера, побывавшего в Орле по делам своей организации, ситуация с нелегальной литературой описана так: «Ни одного из листков ЦК, ни одного экземпляра большевистских изданий не получали. Пользуются транспортом „Искры“ и „Искру“ распространяют широко. На ЦК обозлены, не зная, чем он занят» .¹⁰⁴ Приведенные факты показывает, что институализация большевиков и меньшевиков в две фактически самостоятельные партии происходила в провинциальных организациях медленно и мучительно и отвлекала силы и средства от непосредственной революционной работы.

Однако летом 1905 года социал-демократическое движение в губернии оживляется. Под влиянием подъема рабочего движения возникают социал-демократические группы в уездных городах Орловской губернии — Брянске, Ельце, Трубчевске. Первой возродилась Брянская группа Орловско-Брянского комитета РСДРП. Она включала в себя наряду с партийной интеллигенцией и «передовых» рабочих. В организации новой группы деятельное участие принимал Е. А. Преображенский, который переселился в Брянск и руководил работой кружков на паровозостроительном заводе в Бежице. Там он проработал до первой половины ноября 1905 года, после чего получил приглашение на должность ответственного пропагандиста Пресненского района Москвы.

Новая организация сразу же развернула широкую деятельность — было создано восемь кружков и проведено двадцать пять сходок. Брянская группа РСДРП развивалась очень динамично, о чем свидетельствует тот факт, что летом 1905 года по собственным оценкам социал-демократов за ними шло 150−300 рабочих.¹⁰⁷ Скоро от Брянской группы отделилась Мальцевская группа РСДРП, которая вела революционную работу на мальцевских заводах.

Создание брянской группы РСДРП не прошло мимо внимания руководства большевистской партии, которое решило использовать это обстоятельство в своих интересах. Ответственный пропагандист ЦК РСДРП по центральным губерниям писал в августе 1905 года: «Главным пролетарским центром в Орловской губернии является Брянск. Там, к сожалению, существует только группа, довольно слабая, куда входит в качестве представителя один из членов Орловского комитета. Там работа могла бы сильно развиваться и почва есть обильная, но туда нужно послать, по крайней мере, два вполне солидных работника в качестве организатора и пропагандиста, а затем, укрепив и упрочив, таким образом, местное движение, объявить Брянскую группу полноправным комитетом». При этом большевистский ЦК РСДРП руководствовался не только перспективами развития революционного движения в Брянске, но и желанием расколоть комитет, занявший слишком самостоятельную позицию в споре меньшевиков и большевиков.

Как претворялся в жизнь этот план, иллюстрируют письма, пришедшие из Орла и Брянска в редакцию газеты «Пролетарий» 5 июня 1905 года. Эта корреспонденция была подписана псевдонимом «Мальцев». Кто скрывается под этим псевдонимом — неизвестно. Письмо иллюстрирует положение рабочего движения на Мальцевском заводе, и изменение тактики социал-демократов, а именно — переход от узкой кружковой агитации к «массовкам» (сходкам и митингам).

Мальцев подробно рассказывает об организации и ходе массового митинга и переходит к анализу недостатков: отсутствие должной организации при проведении сходок, нехватка специальной пропагандистской литературы: «В бой приходится идти вооруженными только словом, т.к. нелегальная литература, особенно начальная, которая здесь так нужна, попадает сюда в единичных экземплярах». Этому сообщению вторит другая корреспонденция, полученная из Брянска в августе. Она подписана псевдонимом «Максимов Второй». В ней, в частности, говорится: «Вообще в литературе чувствуется страшная нужда. Орловский комитет отдает почти всю получаемую литературу нашей группе. Но приходящаяся на его долю часть транспорта так незначительна, что у нас не удовлетворяется и пятой части запросов» .

Таким образом, руководители Орловско-Брянского комитета РСДРП придерживались старой и изжившей себя тактики, описанной в первой главе настоящей работы. Конечно, такая политика не прошла даром для самих орловских социал-демократов. Постепенно возникал перекос в работе: политическая жизнь социал-демократии стала перетекать из Орла в Брянск, так как расширяющееся революционное движение не нуждалось более в «перевалочных пунктах» и конспиративных посредниках.