Общественно-политическое движение Приднестровья XIX столетия

Курсовая работа Общественно-политическое движение Приднестровья XIX столетия

1. Приднестровское общество нового времени

2. Декабристы в Приднестровье

3. Общественно-политические движения Приднестровья в пореформенный период Литература приднестровье декабрист революционный

1. Приднестровское общество нового времени Присоединение к России сначала Южного, а затем и Северного Приднестровья привело к распространению на эти районы российской административной системы и российских законов и сделало многонациональное население данного региона составной частью российского общества. Довольно быстро население Приднестровья включилось в жизнь обширной Империи, простиравшейся в начале XIX в. от Днестра до Тихого океана.

Вплоть до 1812 г. река Днестр была государственной границей страны, и это наложило серьезный отпечаток на повседневный бытовой уклад местного населения. Пограничное положение края вынуждало местных жителей находиться в состоянии постоянной готовности к возможным неожиданным переменам, знакомым им еще со времен турецких набегов и татарского засилья XVIII столетия. И хотя новая русско-турецкая война велась во все большем отдалении от Днестра, Приднестровье было ближайшим тылом русских войск со всеми вытекающими отсюда последствиями. Здесь наблюдалось значительное скопление военных с обычными постоями, реквизициями, госпиталями. Одновременно укреплялись связи местного населения с офицерами и солдатами российской армии, все большее распространение получали русский язык, русские обычаи и традиции.

Отечественная война 1812 г., не затронувшая данный регион, воспринималась приднестровцами как своя, священная война против иноземцев. Местные жители по-доброму напутствовали русские полки, которые шли от Дуная к Центральной России, снабжали их продовольствием и фуражом, предоставляли свои квартиры на постой. Некоторые приднестровцы приняли непосредственное участие в этой войне, а затем и в заграничных походах русской армии, дойдя до Парижа. Для того, чтобы приблизить победу в Отечественной войне, люди собирали деньги и продовольствие, оказывали русским воинам моральную поддержку, посылая различного рода адресы, организуя многочисленные молебны и собрания, торжественные встречи ратоборцев, вернувшихся с войны, ухаживая за ранеными.

Перенос границы на Прут заметно отдалил от Днестра театры последующих военных действий на Балканах. Однако их дыхание постоянно ощущалось в Приднестровье. Через него проходили, здесь сосредоточивались крупные соединения русских войск. И такая картина наблюдалась на протяжении всех русско-турецких войн XIX в. Очевидцы отмечали заметное влияние на Приднестровье и войны 1828- 1829 гг., и Крымской войны, и войны 1877−1878 гг.

Приднестровье, будучи окраиной Российской Империи, постоянно привлекало внимание центральных властей из-за своего военно-стратегического, а впоследствии и хозяйственного значения. О важности этого края для всей Российской Империи свидетельствуют неоднократные посещения его русскими императорами. Приезд императора всегда был выдающимся событием для глубокой провинции, каковой являлось Приднестровье в XIX столетии.

В апреле 1818 г. Приднестровье посетил царь Александр I — впервые со времен Петра I. В Тирасполе он произвел смотр войск и отдал ряд распоряжений. Александр I за период своего правления много поездил по России, но страна была столь велика, что далеко не все регионы он смог «облагодетельствовать» своим визитом. Приднестровью, можно сказать, повезло. Следующим императором, посетившим этот край, был Николай I, который прибыл сюда через десять лет — 6 мая 1828 г. в связи с началом новой русско-турецкой войны. Сын его, Александр II, приезжал в Приднестровье дважды — в 1860 и 1877 гг. Намечался его визит и в 1869 г., и хотя император ограничился лишь посещением Одессы, подготовка к его встрече сыграла свою роль в наведении элементарного порядка в крае.

Царь-затворник Александр III мало ездил по стране и в Приднестровье не бывал. Последним из царствующих Романовых, выезжавших в этот регион (май 1914 г.), был император России Николай II. Конечно, визиты в Приднестровье российских императоров были лишь историческими эпизодами, хотя для своего времени и важными. Большее значение имел факт включения региона в состав одной из самых великих держав земного шара, имевшей свои устоявшиеся государственные интересы, задачи, традиции и оказывавшей большое влияние на ход международных событий. В годы присоединения приднестровских земель (1791−1793) Россия была феодальной страной с абсолютной монархией. Но общие процессы в Европе и внутренние потребности развития собственного рынка положительно влияли на изменение характера экономического строя новых территорий и, прежде всего, — на социальные и политические преобразования. Приднестровье вошло в состав России, уже познавшей эпоху просвещенного абсолютизма, наиболее ярко проявившего себя в годы правления Екатерины II. При ней были довольно четко обозначены важнейшие задачи — ликвидация крепостного права, а затем и феодализма, обновление и трансформация внутреннего устройства страны, прежде всего путем введения конституции, создание правового государства. Но эти коренные преобразования породили острую борьбу как в верхах, так и в низах.

Понять эти процессы невозможно без учета социальной структуры тогдашнего российского общества, состоявшего из различных сословий, т. е. определенных групп людей с оформленным юридически социальным статусом. Эти сословия как одна из черт феодального общества были упразднены только в 1917 г. Присоединение Приднестровья к России привело к довольно быстрому возникновению и законодательному оформлению здесь своего дворянства, духовенства, мещанства, купечества, государственных и крепостных крестьян, казаков, колонистов и т. д. Каждое сословие стремилось отстаивать свои интересы, но привилегированным объявлялось дворянство, считавшееся главнейшей социальной опорой самодержавия, тем более что и сам император называл себя «первым дворянином». Приднестровское дворянство было многонациональным и включало русских, украинцев, молдаван, поляков, немцев и др. Как и в других губерниях, оно объединялось в дворянские собрания, участвовало в выборах губернских и уездных предводителей дворянства, выражало свое мнение по поводу деятельности местных властей. Именно дворяне стояли у истоков основных общественно-политических течений, заметно проявивших себя в начале XIX в., — консервативного, либерального и леворадикального, между которыми шла борьба вплоть до начала XX Император Николай II в., особенно обострившаяся в связи с тремя российскими революциями. Отцом русского либерализма может считаться не кто иной, как сам император Александр I. Именно он провозгласил в самом начале своего царствования, что Россия — это страна произвола и она нуждается в серьезных преобразованиях. Александр открыто заявлял о необходимости ликвидации крепостного права и введения в России конституции и нередко сам себя называл либералом. Начало XIX в. можно считать эпохой зарождения русского политического либерализма, наиболее крупной фигурой которого был М. Сперанский. Против него ополчились консервативные круги русского общества, представленные в первую очередь землевладельческим дворянством. У политического либерализма был и антипод — политический консерватизм, представленный матерью царя Марией Федоровной, братом Константином Павловичем, сестрой Екатериной Павловной.

В числе крупнейших идеологов консерватизма оказались видный историк и писатель Н. М. Карамзин, адмирал-литератор А. С. Шишков, отстаивавшие незыблемость крепостного права, укрепление самодержавия и православия. В 1812 г. консервативным кругам удалось добиться отставки Сперанского и других его соратников. Далее следуют несколько лет политического баланса между либерализмом и консерватизмом, причем в своей варшавской речи (1818 г.) Александр I вновь обещает России конституцию. Но уже с 1820 г., когда был сослан на юг А. С. Пушкин, начался резкий поворот политического курса страны вправо. Наступает эпоха острейшей общественно-политической реакции, которая продлится вплоть до окончания Крымской войны.

Эта реакционная политика вызвала радикализацию части дворянских кругов и породила в начале 20-х годов русское революционное движение — общественно-политическое течение, противостоящее созданным ранее либеральному и консервативному направлениям.

Борьба общественных сил, вызванная размежеванием господствующего сословия — дворянства, естественно, затронула и Приднестровье как составную часть России. Здесь также появились свои консерваторы, либералы, революционеры. К консервативным кругам относилось большинство местных крепостников-помещиков, часть офицерства и генералитета, чиновничества, склонного к коррупции и произволу и опасавшегося серьезных перемен. Многие чиновники, осевшие в этих краях в чрезвычайных обстоятельствах русско-турецких войн, по словам генерала П. Д. Киселева, являлись «подонками» России. Среди местных деятелей консервативного направления отличался корпусной генерал Сабанеев.

Сам же П. Д. Киселев, начальник штаба 2-й армии России, по долгу службы неоднократно бывал в Бессарабии, Подолии и Херсонщине и составил специальную записку о положении дел в Бессарабии 1819 г. Он был одним из столпов русского правительственного либерализма, крупнейшим российским реформатором XIX столетия, под руководством которого были проведены широкие реформы в Молдавском и Валашском княжествах, а затем масштабная реформа государственных крестьян, имевшая прямое отношение к казенной деревне Приднестровья. Приезды П. Д. Киселева в Приднестровье воодушевляли либеральные круги, наверняка знавшие о том, что генерал еще в 1816 г. заявил о необходимости упразднения крепостного права в России и представил соответствующий документ императору.

Несмотря на свою отдаленность от Санкт-Петербурга, Москвы и других политических и культурных центров Российской Империи, Приднестровье с первых десятилетий XIX в. уже жило общими со всей страной проблемами, заботами, интересами, устремлениями.

Культурная и социальная интеграция населения края в общественную жизнь страны осуществилась удивительно быстро, легко и безболезненно в течение нескольких лет после присоединения к России. Этому способствовал целый ряд благоприятных факторов: сохранение на протяжении столетий местным населением (в особенности казачеством) древних православных традиций, славянских обычаев и соответствующего менталитета; формирование казацко-молдавского боевого братства в годы русско-турецких войн и освобождения Новороссии от мусульманского и католического господства; стремительная славянская и молдавская колонизация освобожденного Приднестровья; единообразие в законодательстве, социальном и экономическом строе; включение края в систему всероссийского рынка; укрепление торговых, экономических, культурных связей с другими губерниями России и т. д. Все это определило структуру и особенности приднестровского общества нового времени, его провинциально-российский характер. Интерес к наиболее животрепещущим проблемам края был естественным и объяснимым для этого общества. К таковым относились вопросы административного деления Приднестровья, налогообложение, школьное дело и т. д. Обсуждались также вопросы управления Тираспольским уездом. Положение Тирасполя во время войны 1828−1829 гг. ухудшилось до такой степени, что в начале 30-х годов начались поиски нового уездного города. Однако Тирасполю удалось сохранить свои позиции, хотя его территория и была разделена на два уезда — собственно Тираспольский и Ананьевский.

Местное общество вынуждено было постоянно решать различные проблемы, возникающие не только у господствующей православной церкви, заметно усилившей свое влияние после присоединения края к России, но и у католической, старообрядческой, армянской, иудейской и протестантской церквей. Все эти вопросы порой приобретали заметную остроту, но, как правило, решались легально. Поворот же к классовой борьбе в 1820 г. и формирование третьего общественно-политического течения в России — революционного — породили, наряду с уже действовавшим масонством, систему тайных обществ, к которым относились и так называемые декабристы.

2. Декабристы в Приднестровье Владимир Раевский учился во 2-м кадетском корпусе в Санкт-Петербурге, после окончания которого был произведен в офицеры и назначен в 23-ю артиллерийскую бригаду. Молодой прапорщик участвовал в славных баталиях 1812 г., особенно же отличился в Бородинском сражении, за что был удостоен золотой шпаги с надписью «За храбрость». В течение 1812−1815 гг. будущий декабрист был неоднократно отмечен орденами и чинами.

В 1815 г. после заграничного похода двадцатилетний офицер вернулся в Россию. Служил в Каменце-Подольском, затем оставил армию, так как не мог смириться с царившей там тяжелой обстановкой, не мог защитить солдат — своих боевых друзей от физических наказаний, бессмысленной муштры и издевательств унтер-офицеров. Раевский понимал, что надежда на либеральные перемены, с которой многие россияне вернулись из заграничных походов, не оправдалась.

Но и в гражданской жизни Раевский не находит себе места: его возмущают крепостнические порядки, дух наживы, и он вновь возвращается в армию.

Новым местом его службы стал 32-й егерский полк в Аккермане, где он вступает в Союз благоденствия.

В августе 1821 г. майора Раевского назначают начальником дивизионной школы взаимного обучения (по ланкастерской системе) в Кишиневе — месте расквартирования 16-й дивизии, входившей в состав 6-го корпуса, штаб которого находился в Тирасполе. Раевский входит в круг талантливых и прогрессивно настроенных людей, группировавшихся вокруг Михаила Орлова — командира дивизии, члена Союза благоденствия. В этой среде был принят, высоко ценим и всеми оберегаем опальный поэт Александр Пушкин.

И Пушкин и Раевский часто бывали в доме их общего друга И. П. Липранди, который позже вспоминал: «В моем доме не было карт и танцев, а шла… очень шумная беседа, спор, и всегда о чем-либо дельном, в особенности у Пушкина с Раевским, и этот последний, по моему мнению, очень много способствовал к подстреканию Пушкина заняться положительно историей… Пушкин… довольно часто выслушивал от Раевского… довольно резкие выражения — и далеко не обижался, а напротив, казалось, искал выслушивать бойкую речь Раевского».

Прописи юнкеров в ланкастерской школе дивизии наполнялись такими словами, как «равенство», «конституция», «народовластие», резкими были и устные суждения начальника школы майора Раевского. Последовали доносы, а вскоре и арест, предпринятый по личной инициативе корпусного генерала И. В. Сабанеева. Пушкин предупредил друга о готовящемся аресте: «…Сабанеев сейчас уехал от генерала. Дело шло о тебе… Сабанеев утверждал, что тебя непременно надо арестовать…»

6 февраля 1822 г. Владимир Раевский был препровожден в Тираспольскую крепость «за подстрекательство к свободомыслию». Долгих два года длился суд, затем вынесли приговор — смертная казнь. Далее следуют ряд протестов и новое, тоже не последнее, судилище. Из крепости пишет он стихи «К друзьям в Кишинев», «Певец в темнице», которые распространяли и тайно читали в Тирасполе, Кишиневе, Одессе. Эти поэтические послания были адресованы прежде всего Пушкину, который незамедлительно ответил узнику:

«Недаром ты воззвал ко мне Из глубины глухой темницы…»

В первых числах февраля 1826 г. после более чем десятидневной дороги Раевский был доставлен в Петербург. Впереди — изнурительные допросы, приговор, лишение дворянства, чинов, наград и долгие десятилетия сибирской ссылки. Но все это происходило уже вдали от Приднестровья.

В 1826 г., когда следствие по делу декабрьского заговора проводилось во многих воинских частях России, предстал перед судом при 2-й армии в Тирасполе поручик квартирмейстерской части при главном штабе армии Евдоким Емельянович Лачинов, воронежский дворянин, член Южного общества. По приговору 25 ноября 1826 г. он был лишен прав с «написанием в рядовые». В 1832 г. Лачинов был уволен из армии в чине прапорщика. Историк Басаргин вспоминал: «Лачинов был разжалован в солдаты, дослужился до офицерского чина, а теперь в отставке». Умер Лачинов в августе 1875 г. в Москве.

В истории Тирасполя сохранилось имя и другого офицера этой же квартирмейстер-ской части — полковника Э.В. фон Руге. Как член Союза благоденствия, он по приговору суда содержался в казематах Тирасполь-ской крепости. По отбытии срока наказания в 1829 г. ему было приказано явиться в главный штаб 2-й армии (г. Тульчин). Впоследствии его военная карьера развивалась настолько успешно, что Руге дослужился до чина генерал-лейтенанта.

Среди узников крепости был и князь Александр Петрович Барятинский, штаб-ротмистр, адъютант главнокомандующего 2-й армией графа Витгенштейна. Князь был одногодком А. С. Пушкина: он родился 7 января 1799 г. В протоколе допроса о вероисповедании указал: «Греко-российской веры». Обучался в столице в Иезуитском благородном пансионе французского эмигранта аббата Николя (вместе с М. Ф. Орловым, С.Г. Волконским), «вышел из оного в конце 1814 или в начале 1815 года».

Барятинский вступил в Южное тайное общество уже после основания Союза благоденствия. Он был последним председателем Тульчинской управы, близким другом Пестеля. Именно Барятинский в 1823 г., сопровождая командующего в его поездке в Санкт-Петербург, по поручению Южного общества вел переговоры с Северным обществом.

В многотомном издании «Восстание декабристов» читаем: «Подозревавшее Барятинского начальство послало его… в командировку в Тирасполь, очевидно, чтобы удалить его из Тульчина». Имеются основания предполагать, что Барятинский рассчитывал освободить из Тираспольской крепости томившегося там майора Раевского, который мог бы сыграть большую роль в намечавшемся восстании. Более того, А. В. Поджио вспоминал: «Давыдов объявил мне (21 декабря 1825 года) …о сослании князя Барятинского под арестом к генералу от инфантерии Сабанееву». В конце декабря 1825 г. князь Барятинский присягнул на верность царствующему государю императору в присутствии начальника штаба 6-го корпуса генерала Вахте-на. Но это его не спасло. Александр Петрович был арестован в конце декабря того же года в Тирасполе и приговорен к смертной казни, затем приговор смягчили высылкой на каторжные работы. Царь подписал «Указ Верховному уголовному суду»: «…Преступников I разряда, Верховным уголовным судом к смертной казни осужденных… даровав им жизнь, по лишении чинов и дворянства, сослать вечно в каторжную работу».

После окончательного приговора (до отправки в Сибирь) князя перевели в Кекс-гольм. В августе 1826 г. пожизненный срок был сокращен до 20 лет. В 1827 г. Барятинский поступил в Читинский острог, а в 1839 г. «за сокращением срока» определен на поселение в город Тобольск, где и умер в городской больнице в августе 1844 г. сорока пяти лет от роду.

Именно князь Барятинский принял в Южное общество декабриста П. И. Фаленберга, который неоднократно бывал в городе на Днестре по делам службы как военный топограф.

В это же время был заключен в Тираспольскую крепость бывший командир квартировавшего в Аккермане 32-го егерского полка полковник А. Г. Непенин — член Союза благоденствия с 1819 г. Это о его гостеприимстве и хлебосольстве писал И. А. Липранди, путешествуя вместе с А. С. Пушкиным в декабре 1821 г.: «В Аккерма-не мы заехали прямо к полковому командиру Андрею Гавриловичу Непенину (старому моему приятелю…) и поспели к самому обеду, где Пушкин встретил своего петербургского знакомца подполковника Кюрто, бывшего его учителя фехтования и… назначенного комендантом Аккерманского замка… Вечер проведен был весело… Все обедавшие не прочь были… погулять, и хозяин подавал пример гостям своим». В своих воспоминаниях В. Ф. Раевский писал о Непенине: «…храбрый боевой офицер, честный, откровенный и беспечный, как все тогдашние военные люди».

В начале 1821 г. в Москве собрались члены разных отделов Союза благоденствия. После нескольких совещаний они приняли решение закрыть Союз. Об этом было объявлено его членам в Петербурге и в Тульчине (главной квартире 2-й армии). На самом же деле полного закрытия организации не произошло, наоборот, усилилась деятельность Северного и Южного обществ: вопросы политические стали превалировать над вопросами общественными. Члены Союза предложили установить республиканский образ правления и начать разработку проекта конституции. Главными деятелями общества были: в Петербурге — Муравьев, в Тульчине — Пестель и принятый в тайное общество в 1819 г. Юшневский.

19 ноября 1825 г. в Таганроге внезапно скончался Александр I. Россия присягнула императору Константину Павловичу, который, согласно последовавшему отречению от престола, признал императором великого князя Николая Павловича. Началось междуцарствование, продолжавшееся до 14 декабря 1825 г. При этих тревожных обстоятельствах стали обнаруживаться нити заговора, покрывшего, как сетью, почти всю Российскую Империю и Польшу. Генерал-адъютант барон Дибич, будучи начальником главного штаба, принял на себя исполнение необходимых распоряжений. Он отправил в Тульчин генерал-адъютанта Чернышева для ареста главных деятелей Южного общества.

Всего несколько часов спустя после ареста П. И. Пестеля (13 декабря 1825 г.) был арестован и А. П. Юшневский. 7 января 1826 года его привезли в Петропавловскую крепость в пятый каземат Никольской куртины. Комендант крепости получил приказ Николая I: «Присылаемого Юшневского содержать под строжайшим арестом, дав ему писать, что хочет». Ему было предъявлено обвинение в том, что после роспуска Союза благоденствия «он возбудил их продолжить общество», одобрил решительный революционный способ действия, соглашался на истребление государя и всей императорской фамилии, знал о решении начать восстание.

Следственный комитет выговаривал Юшневскому: «…вы …уклоняясь от ясного признания об одних, вовсе умолчали о других обстоятельствах, которые вообще должны быть вам совершенно известны как председателю первого и как директору последнего общества в Тульчине». Юшневский был осужден по первому разряду — «казнь отсечением головы», но 10 июля 1826 г. приговор был земенен пожизненными каторжными работами. Юшневского отправили в Сибирь. Доставлен он был в Читинский острог в декабре 1827 г.

М.К. Юшневская (Круликовская, 1790−1863) в письме от 11 октября 1826 г. из Тульчина на имя А. Х. Бенкендорфа просила о разрешении следовать за мужем в Сибирь: «Для облегчения участи мужа моего повсюду следовать за ним хочу. Для благополучия жизни моей мне больше теперь ничего не нужно, как только иметь счастье видеть его и разделить с ним все, что жестокая судьба предназначила… Прожив с ним 14 лет счастливейшей женой в свете, я хочу исполнить долг мой и разделить с ним его бедственное положение. По чувству благодарности, какую я к нему имею, не только бы взяла охотно на себя все бедствия в мире и нищету, но охотно отдала бы жизнь мою, чтобы только облегчить участь его».

Юшневская сразу стала собираться в путь вслед за мужем, но вырваться удалось лишь в 1830 г., так как много времени ушло на сбор средств для поездки.

Когда на четвертом году заключения с узников сняли кандалы, Николай Бестужев сделал из них женам декабристов кольца, которые они с гордостью носили. М. К. Юшневская через десять лет после ссылки обещает брату мужа переслать «железное кольцо», оправленное в золото, — «…оно будет сделано из желез, которые носили все наши страдальцы», — а также «железный крестик, сделанный из выломанного кусочка железа у окошечной решетки из того номера и того каземата, в котором жил твой добрый брат и я с ним».

К концу 1835 г. осужденным по первому разряду «государственным преступникам» указом царя срок каторги был уменьшен на два года. Последними в разряд ссыльнопоселенцев были переведены Давыдов, Трубецкой и Юшневский.

После полуторадесятилетней каторги и ссылки Алексей Петрович Юшневский в канун своего 55-летия с горечью пишет: «Число истинно счастливых, никаким горем не помраченных дней было так невелико, что если принять к зачету последние 15 лет, то судьба останется у нас в долгу неоплатном, тем более, что вскоре мы с женою лишимся способности пользоваться ее дарами».

Барон А. Е. Розен в «Записках декабриста» посвящает Юшневскому прочувствованные строки: «Юшневский был стоек во всем смысле слова, с твердыми правилами, умом и сердцем любил свое отечество и без малейшего ропота переносил все испытания и лишения. Казалось, он даже вызывал их для себя, чтобы доказать, что он готов переносить и больше и не желает никаких пожертвований. Очень тесно был связан с П. И. Пестелем, который для него не имел сокровенной мысли, все ему сообщал и дорожил его мнением и советом». И далее А. Е. Розен пишет о Юшневском как о «муже большого ума, с самым строгим правилами нравственности». Силы, однако, были подорваны. Деревушке Малой Разводной суждено было стать последним приютом Юшневского.

Несмотря на немногочисленность литературных источников, связанных с деятельностью декабристов в Приднестровье, известно, что они сыграли весьма заметную роль в истории края.

3. Общественно-политические движения Приднестровья в пореформенный период Революционное народничество 60−70-х годов. Общероссийское революционное движение оказывало значительное влияние на Приднестровье. В годы нового общественного подъема конца 50-х — начала 60-х годов оно заметно усилилось и способствовало вовлечению в революционную борьбу многих уроженцев края. В отличие от декабристского периода деятельность местных жителей в движении революционных народников расширялась и приобретала различные формы. Одним из наиболее распространенных видов революционной борьбы было участие уроженцев Приднестровья, прежде всего молодежи, в работе организаций и кружков революционеров-разночинцев как в городах России, так и за рубежом, где сложилась система крупных центров российской революционной эмиграции. Это участие было во многом обусловлено знакомством с сочинениями виднейших деятелей российского общественного движения пореформенного периода — А. И. Герцена, Н. Г. Чернышевского, Д. И. Писарева и др. Проникали в регион и издания Вольной русской типографии, основанной в Лондоне А. И. Герценом, причем Приднестровье стало одним из важных пунктов пересылки изданий российской революционной эмиграции.

После создания первой «Земли и воли» — крупнейшей революционной общероссийской организации 60-х годов — в край стали проникать и ее издания. Одной из них была прокламация под названием «Свобода», которая пересылалась из Петербурга. Распространение различных революционных сочинений в Приднестровье в пореформенное время стало обычным явлением, несмотря на все меры царских властей по ее пресечению. Все более заметным становилось и участие в революционном движении местных жителей. Так, активным членом революционной организации Харьковско-Киевского общества был Н. Абаза, известный как распространитель идей герценовского «Колокола». По-видимому, не без помощи выходцев из Приднестровья на страницах «Колокола», «Общего веча» и других изданий находили отражение события в крае. «Колокол» писал о злоупотреблениях помещиков Тираспольского уезда, о том, какой резонанс получили данные издания среди жителей региона.

С начала 60-х годов уроженцы края — А. Негрескул, П. Леонард, В. Солимовский, а также И. и М. Охамовы — принимали участие в массовых выступлениях студенчества Петербурга и Москвы, за что были исключены из университета и высланы на родину на поруки родителей и под надзор полиции.

В 60-е годы вошел в революционное движение и стал одним из руководителей русских «якобинцев» К. М. Турский, родившийся недалеко от Тирасполя. Еще во время событий польского восстания 1863−1864 гг., имевшего определенный отклик в Приднестровье, он пытался с оружием в руках выступить против царизма. В дальнейшем, получив хорошую революционную закалку в России, Турский участвовал в Парижской коммуне 1871 г., сблизился с П. Н. Ткачевым и стал одним из организаторов печатного органа ткачевцев «Наташа» и других изданий российской революционной эмиграции.

Еще более активно разворачивается революционная деятельность местных жителей в 70−80-е годы. В различных кружках и организациях страны участвовало несколько десятков выходцев из Приднестровья. Они являлись членами петербургских и московских, одесских и киевских кружков, действовали не только во многих городах страны, но и за рубежом. В Петербурге в 70-е годы в революционном движении принимали участие и приднестровцы: В. Ф. Трощанский и А. И. Урсати, Я. Гуковский, П. Долин-ский. За причастность к студенческим волнениям середины 70-х годов были исключены из Горного и Технологического институтов и высланы на родину многие выходцы из Херсонщины и Подолии.

Уроженцы края входили в одесские революционные кружки. Студент Новороссийского университета уроженец Дубоссар В. Ф. Ко-стюрин стал членом кружка известного деятеля революционного движения Ф. В. Волховского. Впоследствии В. Костюрин вошел в состав Киевского кружка «бунтарей», а затем — в елисаветградский кружок, возглавлявля-емый Я. Стефановичем и Л. Дейчем. В Одессе в революционном движении 70−80-х годов участвовали и многие другие выходцы из Приднестровья. Они, как правило, распространяли в родных местах революционную литературу и зачастую сотрудничали с местными революционными кружками.

Родиной многих видных деятелей общероссийского революционного движения 70-х годов было Приднестровье. Известным народовольцем стал Г. Романенко, в начале 80-х годов вошедший в Исполнительный комитет «Народной воли». В эти же годы прошел народническую революционную школу в николаевском кружке будущий организатор московского декабрьского восстания 1905 г. Шанцер (Марат) — уроженец Белго-рода-Днестровского.

Одной из важных и интересных форм участия жителей края в российском революционном движении была их работа в рядах деятелей российской революционной эмиграции. Наиболее известным эмиграционным центром стала Швейцария. Здесь в 1872 г. с Бакуниным сближается уроженец Херсонщи-ны С. И. Урсати. Несколько позже, будучи студентом цюрихского университета, Урсати сотрудничает с библиотекой лавристов, находившейся в этом городе. Кроме того, известен он своими связями с П. Ткачевым. Находясь в Швейцарии, Урсати принимал активное участие в работе российской революционной эмиграции и являлся членом Славянской библиотеки в Цюрихе. На учебу в Швейцарию в 70-е годы выехала группа студентов края, многие из которых также включились в революционное движение. Эта деятельность прослеживается и в донесениях царских агентов, и в архивных материалах революционной эмиграции, а также в воспоминаниях многих участников революционного российского движения 70-х годов.

Участие в российском и международном революционном движении оказало на передовую приднестровскую молодежь сильнейшее идейное влияние. Благодаря контактам с видными революционерами своего времени выходцы из Приднестровья активно знакомились с литературой социалистического характера, получали практический революционный опыт и передавали его своим землякам, оставшимся на родине. Приднестровская молодежь, проживающая в других городах России, а также за рубежом, стала одним из важнейших проводников революционных идей в крае, организатором первых революционных кружков.

Народнические кружки на территории Приднестровья.

В 60-е годы на территории Приднестровья революционное движение было еще довольно слабым. В этот период в крае, как и по всей России, началось открытие воскресных школ. Организация их была делом прогрессивных кругов общества, а сами школы предназначались прежде всего для ликвидации неграмотности среди неимущих слоев населения. В 1860 г. открылись воскресные школы в Бендерах, Тирасполе, а также в некоторых селах, где в основном проживали государственные крестьяне. Создание таких школ было одной из важных форм общения разночинцев с простым народом. Нередко деятельность школ не ограничивалась только обучением чтению, письму и некоторым другим школьным предметам. Во многих городах России воскресные школы использовались для революционной пропаганды среди широких народных масс социалистической идеологии, а также антисамодержавных и антирелигиозных настроений.

Царское правительство вскоре осознало реальную направленность этих школ и начало вести против них вначале скрытую, а затем и явную борьбу. И хотя в воскресных школах не было обнаружено материалов, свидетельствующих о революционной пропаганде, в 1862 г. они были закрыты.

Первый известный в регионе революционный кружок народнического типа возник в Южной Бессарабии примерно в 1869 г. Члены этого кружка, проживающие в Измаиле и селе Чучма, были связаны как с русским революционным движением, так и с российской эмиграцией и деятелями общественного движения в Юго-Восточной Европе. В работе этого кружка принимали участие С. Г. Нечаев, Н. А. Шевелев, Н.Ф. Меле-дин, а также видный представитель болгарского освободительного движения Христо Ботев. Члены кружка ведали пересылкой в Россию, в том числе и через Приднестровье, революционной литературы, переправкой революционеров из России и обратно, вместе с другими участниками движения занимались устройством революционной типографии. Они же, по-видимому, способствовали переправке в Россию из-за границы С. Г. Нечаева, сотрудничавшего в конце 60-х — начале 70-х годов с М. А. Бакуниным и Н. П. Огаревым. В августе 1869 г. Нечаев побывал в ряде населенных пунктов Южной Бессарабии и Приднестровья и наладил контакты с местным населением. Одним из тех, у кого некоторое время он жил и с кем общался, был учитель села Папушой Ак-керманского уезда Н. Ф. Собещанский, вскоре переселившийся в Григориополь. За сотрудничество с Нечаевым Собещанский подвергся преследованиям царских властей.

Значительная часть жителей края принимала в 60-е годы участие в польском движении, прежде всего в событиях восстания 1863−1864 гг. Многие местные поляки, особенно из приднестровских селений Подольской губернии, поддерживали тесную связь с революционными организациями Польши, а некоторые из них даже непосредственно участвовали в повстанческом движении. Другие активно занимались вербовкой волонтеров, переправкой их в район восстания из-за границы и из других районов России. Польское население также активно осуществляло сбор денежных средств и оружия на нужды восстания. Примечательно, что они получали определенную поддержку со стороны русских, украинцев, молдаван.

За участие в польском восстании, а также за сочувствие ему многие жители края подверглись репрессиям со стороны царских властей и высылке на определенные сроки. Некоторые из них, отбыв ссылку, вновь возвратились на родину, продолжая сочувствовать делу повстанцев. Как отмечали в своих донесениях местные власти, по возвращении из ссылки «…они не только не перестали быть фанатиками польского дела, но еще более прониклись враждебными чувствами к правительству… образовали из себя что-то вроде революционного комитета и занимаются поддержкою сношений между здешними и заграничными поляками».

70-е годы характеризовались в Приднестровье заметным усилением движения народников. Оно приняло различные формы, свойственные в то время народничеству в стране, но отличалось определенными особенностями. Народники края, например, не участвовали в террористической борьбе, хотя некоторые выходцы из Приднестровья сочувствовали или даже активно работали в рядах «Народной воли», возникшей, как и другая организация народников — «Черный передел», после раскола «Земли и воли» в 70-е годы.

Сторонники «Народной воли» и ее члены придавали первостепенное значение террористической борьбе против правительства, а метод индивидуального террора признавался членами этой организации как весьма действенный и необходимый. В противовес «Народной воле» члены «Черного передела» продолжали отстаивать традиционные для народничества формы революционной борьбы, прежде всего работу в деревне по пропаганде и агитации среди крестьянства.

Революционные кружки в селах и в уездных городах в 70−80-е годы были еще редким явлением для Приднестровья. Известно, что один из них был создан в Бендерах. Важным событием в истории не только юга, но и всей страны явилось основание в 1875 г. «Южнороссийского союза рабочих» — первой рабочей революционно-политической организации в России. Центр организации во главе с Е. О. Заславским находился в Одессе и состоял из трех обществ — Одесского, Кишиневского и Ростовского, каждое из которых подразделялось на группы. Точные данные о составе и численности каждой из групп отсутствуют, но выяснена связь с Приднестровьем руководителя союза — Е. О. Заславского, неоднократно приезжавшего в Тираспольский уезд к своей сестре и, по-видимому, проводившего пропаганду среди местных крестьян.

Вторая половина 80-х годов отмечена ослаблением деятельности революционных народников в крае. Во многом это было результатом процессов, характерных для всей России. На смену революционерам-разночинцам, преимущественно интеллигентам, постепенно приходили борцы новой формации — революционеры, связавшие свою жизнь с движением рабочего класса. В связи с малочисленностью последнего эта смена протекала менее заметно, чем в центральных районах страны. Однако рабочее движение Приднестровья постепенно становилось силой, с которой властям приходилось считаться все больше и больше.

Либеральное движение. Земство. После более чем тридцатилетнего господства консервативной идеологии ситуация в России в середине века заметно меняется. В связи с подготовкой ряда реформ, в первую очередь крестьянской, усиливается либеральное движение, представители которого ратовали за мирный переход страны к капитализму. Как и в начале века, либералы получили существенную поддержку императора, в данном случае Александра II, а также некоторых представителей царской семьи: великого князя Константина Николаевича и великой княгини Елены Павловны, горячих сторонников намечавшихся реформ.

Либерализм в России, как и консерватизм и революционный радикализм, отличался многообразием и был представлен рядом направлений. Одним из них было так называемое либеральное народничество, в отличие от традиционного либерализма ратовавшее за то, чтобы Россия, минуя капитализм, перешла к следующему за ним общественному строю, т. е. социализму. Как отмечал В. И. Ленин, в результате эволюции народничества «…из политической программы, рассчитанной на то, чтобы поднять крестьянство на социалистическую революцию против основ современного общества, объективно выросла программа, рассчитанная на то, чтобы заштопать и улучшить положение крестьянства при сохранении основ современного общества». Таким образом, легальные народники по существу перешли в либеральный лагерь, занимая преимущественно его левый фланг.

Либеральное течение в народничестве было заметным уже в эпоху реформ 1861 г., но его усиление произошло в 80-е и особенно в 90-е годы, когда наиболее видными идеологами либерализма стали Н. К. Михайловский, С. Н. Южаков, С. Н. Кривенко, В. П. Воронцов, Н. Ф. Даниельсон и др.

В Приднестровье, как и во всей стране, либеральное народничество проявило себя прежде всего в деятельности земских учреждений, в публицистике, открытии учебных заведений. Материальное положение учителей, особенно начальных школ, мало чем отличалось от положения трудового народа. В 1882 г. учитель С. Бондаренко с возмущением отмечал: «Люди, знающие жизнь, не могут не видеть, как неприглядна и тяжка она у учителя». В 90-е годы в Приднестровье практически уже не было народнических кружков. Либеральные народники края действовали вполне легально, выдвинув в ряде публикаций свои требования.

Одним из видных народнических публицистов 80-х годов был Д. Д. Суручан, основательно занявшийся разработкой крестьянского вопроса в Бессарабии и Приднестровье. В центре внимания его работ, вышедших в одесском «Новороссийском телеграфе», было положение царан и резешей, т. е. подавляющего большинства крестьянского населения в Бессарабии. Он описывал тяжелый быт крестьян, их обезземеливание, зависимость от помещиков, государства, стремление к переселению в другие районы и т. д. Д. Суручан был очень близок к истине, но, предлагая свой выход из создавшейся ситуации, он часто склонялся к утопизму. В двух своих статьях, одна из которых была посвящена двадцатилетию крестьянской реформы в Бессарабии, а другая — разрушению резешского землевладения, Д. Суручан выступал как упорный защитник общинного землевладения. Он предлагал пересмотреть «Положение 14 июля 1868 г.», особенно те его статьи, которые законодательно закрепляли переход земельных наделов из одних рук в другие. Д. Суручан, вслед за многими народниками, ратовал за уравнительное землепользование и за укрепление общинной организации. Считая себя защитником интересов крестьянства, он выступал против развития капиталистических отношений, и его программа спасения царанского и резешского землевладения стала лишь разновидностью утопических народнических программ 80−90-х годов.

С позиции либерального народничества выступили в 80−90-е годы и другие публицисты, обратившиеся к проблемам местного сельскохозяйственного производства и положения крестьян. Тяжелую жизнь труженика описывали в 90-е годы В. Кричный и Н. Быховский, которые сконцентрировали свое внимание на проблемах кризиса местного сельского хозяйства, связанного со стремительным обезземеливанием крестьян. Стараясь приостановить этот процесс, они, как и другие деятели либерального народничества, не хотели видеть признаков расслоения крестьянства, выделения из его среды кулака — наиболее типичного представителя сельской буржуазии. Народники-либералы выступали против помещичьего землевладения с позиций зажиточного крестьянства и, хотя на словах были против развития буржуазных отношений, фактически являлись апологетами мелкой сельскохозяйственной буржуазии.

Влияние народничества прослеживается и в сочинениях представителей либерального лагеря. Известный писатель и исследователь истории края К. Стамати-Чуря, противник революционного движения, в некоторых своих сочинениях сочувственно описывал борьбу революционного народничества. Определенное влияние идеологии либерального народничества испытал на себе и такой известный деятель, как А. Н. Егужов, ратовавший за развитие кустарного производства и выступивший против концентрации капитала в руках небольшой кучки монополистов. Народническое влияние не обошло и видного ученого А. Яцимирского, обратившегося к истории гайдучества и отразившего в своих трудах любовь крестьянских масс к этим народным мстителям.

Собственно либерально-дворянское движение в крае, прежде всего в составе местного дворянства и примыкавшего к нему духовенства, прослеживалось еще до реформы 1861 г. Но после буржуазных реформ 60-х годов можно уже говорить о либеральном буржуазном течении, представленном, с одной стороны, обуржуазившимся дворянством, с другой — торговой и частично промышленной буржуазией.

В крае, где в пореформенный период преобладало засилье помещиков, буржуазный либерализм не был столь влиятельным, как консервативное и реакционные течения. Соседняя Бессарабия в составе России являлась одним из сильнейших оплотов группировок реакционных сил. Не случайно на общероссийском фоне выделялись черносотенцы: Пуришкевич, Крушеван, Синадино, Крупенский и др. Местные либералы были не столь заметны, хотя известно, что нашими земляками были Л. А. Кассо, в будущем министр России, первоначально выдвинувшийся как юрист либерального направления, и один из крупнейших государственных деятелей России конца XIX — начала XX в. С. Ю. Витте, начинавший свою карьеру как либерал.

Для взглядов многих либералов указанного периода была характерна эволюция вправо, что в условиях самодержавия не было чем-то особенным. Заметна она и на примере либералов Приднестровья. Так, один из деятелей либерального толка П. С. Леонард в 60-е — начале 70-х годов приветствовал буржуазные реформы, ратовал за применение наемного труда, развитие экономики, создание земских учреждений. Тем не менее либерализм этого крупного помещика был весьма ограниченным, так как он категорически выступал против прогрессивных сил в земстве еще в 1871 г. В дальнейшем Леонард окончательно сбросил маску либерала и встал на позиции реакции.

В Приднестровье, в силу его географического положения, национального состава населения, а также ввиду отсутствия в первые десятилетия после присоединения к России представителей данного региона в числе правительственных либералов (исключение составляет приближенный к Александру I А. С. Стурдза, перешедший, однако, от либерализма к мистицизму) наиболее значительную группу составляли либералы-западники.

Славянофильские мотивы в выступлениях либералов Приднестровья слышны значительно слабее. Они находят некоторое отражение, например, в сочинениях видных ученых — уроженцев края П. Сырку, А. Яцимирского, А. Кочубинского, работавших в Петербурге и Одессе. При этом славянофильский налет скорее характерен для их научных сочинений, нежели для политических взглядов.

Либерализм в Приднестровье был представлен несколькими оттенками. Наряду с правыми либералами существовал и левый либерализм легального народничества, к которому тяготели представители учительства К. П. Яновский, С. Н. Кулябко, И.С. Нечуй-Левицкий и другие, испытавшие заметное влияние революционного демократизма. О своем двоюродном брате оставил воспоминания Н.Т. Кулябко-Корецкий — народник, перешедший затем на позиции либерализма. По его словам, С. Н. Кулябко, преподававший русскую литературу, «…был последователем Белинского и Добролюбова, страстным поклонником народной поэзии Украины и горячим почитателем великого украинского поэта и народолюбца Тараса Григорьевича Шевченко». Сторонником Шевченко был и другой учитель — И. Нечуй-Левицкий, ставший впоследствии крупным украинским писателем-демократом. Большую работу проделал на ниве просвещения К. Яновский, один из видных деятелей народного образования Приднестровья.

Либеральный лагерь был представлен и рядом других деятелей либерально-дворянского и либерально-буржуазного толка. К либеральным дворянам принадлежал историк А. Накко — бывший офицер, затем профессор Новороссийского университета. Либерализм А. Накко был, однако, весьма ограниченным. В своих трудах он восхвалял благодеяния царского правительства. Сторонницей женской эмансипации, но опять-таки с позиций дворянского либерализма, выступала его супруга — писательница О. Накко. С Одессой, главным городом Новороссии, была связана деятельность видного журналиста либерального толка, выходца из Приднестровья Гросул-Толстого.

Либеральный лагерь в Приднестровье пореформенной поры не был хорошо организованным, не располагал достаточными материальными средствами и духовными силами, чтобы основательно противостоять направлению консерваторов и реакционеров. Местом, где шли довольно острые столкновения либералов и консерваторов, стали земские учреждения, создававшиеся на территории постепенно и повсеместно и в определенной степени отражавшие борьбу общественно-политических сил края пореформенного времени. В 1865 г. земские учреждения формировались в той части Приднестровья, которая входила в состав Херсонской губернии, и первым уездным земством края стало Тираспольское. Примечательно, что Украина была в числе тех национальных районов, где стали создаваться первые земские учреждения. На Кавказе, в Казахстане и Средней Азии, в Польше, Литве, Белоруссии и ряде других губерний с преобладанием нерусского населения земства не создавались. В той же части Приднестровья, которая входила в состав Подольской губернии, земств поначалу не было, что объяснялось боязнью царских властей встретить сильную земскую оппозицию со стороны польских помещиков, владевших значительными земельными массивами в этой губернии.

Создание земств было подарком правительства помещичьим кругам, которым оно стремилось компенсировать потерю некоторых прав над крестьянами, возникшую в результате крестьянской реформы 1861 г. Как в уездных, так и в губернских земствах помещики играли большую роль, и царское правительство, искусственно добиваясь их большинства, давало понять, что дворяне по-прежнему являются основной опорой самодержавия. Однако земства, созданные параллельно с административными органами, стремясь укрепить свое положение, не могли время от времени не вступать в противоречия с помещиками.

Так называемый третий элемент — служащие земств, преимущественно интеллигенты — был в Херсонской губернии немногочисленным, однако лучше организованным, оппозиционно настроенными в отношении земских гласных помещичьего толка и смог оказать значительное влияние на их деятельность. Активное участие в общероссийском либеральном земском движении (от Херсонской губернии) принимали такие земские гласные, как В. А. Андреевский, И. И. Горонович, П. А. Зеленый, Ф. П. Никитин.

«Положение 1890 г.», которое было отражением борьбы царского правительства против земств, еще более усилило права дворянства, уменьшило число уездных и губернских гласных, увеличило вмешательство администрации и ослабило участие крестьян в работе земских учреждений. Однако земства в Херсонской губернии не прекратили своей деятельности и предопределили эволюцию экономики и культуры края. Они способствовали строительству и ремонту дорог, некоторому развитию сельского хозяйства, народного образования, здравоохранения.

В Тираспольском уезде в несколько раз возросло число земских врачей. Так, в Тирасполе была построена земская больница на 25 коек, обслуживавшая жителей уезда. Во второй половине XIX в. Тираспольское уездное земство играло большую роль в борьбе с голодом. Заметен был определенный прогресс в области агрономии, в школьном деле, где земство проявляло значительную активность. Повлияло Тираспольское земство и на улучшение дорожного сообщения. Кроме того, земства занимались изданием различного рода материалов, статистических сборников о своей деятельности и о положении в губернии и уездах.

В конце XIX столетия. Общественно-политическая жизнь Приднестровья конца XIX в. зависела прежде всего от тех крупных событий, которые определяли ситуацию во всей стране. Конечно, реформы 60-х годов оказали значительное влияние на модернизацию государства, его продвижение по пути прогресса, но в самодержавной России отсутствовали конституция, парламент, политические партии, и о демократическом обществе в ней не приходилось говорить. Все более обострялись социальные противоречия — предвестники грядущей революции. Были, конечно, в Приднестровье и свои местные общественные проблемы, порождавшие накал страстей в дворянских собраниях, земских и городских учреждениях, сельских и волостных сходах. Но Приднестровье ощущало воздействие не только внутрироссийских проблем. Его географическое положение было таковым, что на него не мог не оказывать влияния и международный фактор, тем более что этому способствовало значительное число переселенцев из-за рубежа.