Каким Наполеона запомнили современники

Наполеон не дожил до изобретения дагерротипа (предшественника современной фотографии). Поэтому судить о его внешности мы можем только по многочисленным парадным портретам и воспоминаниям современников зачастую, к сожалению, чрезмерно комплиментарным. Вероятно, наиболее подробное документарное свидетельство о внешности Бонапарта оставил его преданный слуга Луи-Жозеф Маршан.

Вот каким Маршан запомнил своего императора: «В юности он был весьма изящен, с бледно-желтым продолговатым лицом и глубоко посаженными глазами. Красивая голова, которую мы знали, когда он был консулом, венчала его великолепную стать. Полнота, которую он приобрел с тех пор, придала его красивой голове императорское величие, округлила щеки, сделала цвет кожи более белым и отметила выражение лица знаками экспрессии и гениальности, присущими дошедшим до нас скульптурным шедеврам античного мира». Римский профиль императора довольно часто эксплуатировался придворными живописцами. Каково было отношение самого Наполеона к своему «породистому» лицу, мы можем судить из воспоминаний того же Маршана: услышав от придворного парикмахера комплимент по поводу своей римской головы, Наполеон от души хохотал. Верный слуга, боготворивший императора, считал наиболее схожим с оригиналом скульптурный бюст работы Шоде.

Несмотря на укоренившееся мнение о низкорослости императора, Наполеон был среднего роста. А свое знаменитое прозвище — «маленький капрал» — он, скорее всего, получил, благодаря молодости и изящности телосложения, что было особенно очевидно на фоне массивных фигур окружавших его солдат и высших чинов. «Дотянуться» до более высоких сослуживцев Бонапарт и не пытался: каблуки и высокие шляпы в его гардеробе не водились. Знакомую всем по портретам полноту Наполеон приобрел после итальянской кампании. Одному из своих докторов он рассказал на этот счет следующую историю. Бонапарт имел неприятную привычку расчесывать до крови зудевшие полосатые шрамы, которыми были покрыты его бедра. Однажды император расцарапал их настолько, что кровь полилась струйкой. Доктору, присутствующему при этом, Наполеон рассказал, указывая на потревоженные раны, а также на шрам над коленом от удара штыка, как во время битвы в Тулоне рядом с ним пал убитый артиллерист. Нежелавший прекращения огня своего орудия Бонапарт схватился за банник убитого и заразился чесоткой.

Посредственное лечение проявило себя через несколько лет во время итальянской кампании. Чесотка покрыла тело Наполеона, он сильно похудел и был вынужден обратиться к врачу. Надо сказать, что на протяжении всей своей жизни Бонапарт если не презирал, то, по крайней мере, был весьма неуважительного мнения о докторах и медицине: своему доктору он говорил, что у больного есть равные шансы отправиться на тот свет как по причине самого заболевания, так и по причине неверных диагнозов и вредоносных лекарств. А значит, недомогание было, и впрямь, из ряда вон выходящее. Доктор сделал вывод об избытке в организме Наполеона телесной жидкости и, подчиняясь принятым в то время традициям лечения, наложил на грудь больному пару нарывных средств (предполагалось, что воспаление кожных покровов, вызываемое таким методом лечения, позволит «дурным сокам» выйти из организма). Как ни странно, Наполеону стало лучше. Но с этой поры, по его собственному признанию, он стал полнеть.

Современники теряются в догадках: был ли Бонапарт религиозен. Известно, что с римским папой он обращался крайне непочтительно: как бы впоследствии Наполеон не оправдывался, противопоставляя королевский комфорт Пия VII, насильно удерживаемого во Франции по личному приказу императора, и тяжелые лишения, претерпеваемые самим Бонапартом и его окружением на о. Святой Елены, все же клетка есть клетка, даже если она золотая. наполеон император политический военный После египетской кампании ходили совсем невероятные слухи о том, что Наполеон обратился в магометанскую веру. Сам он, впрочем, эти домыслы опровергал: «Я никогда не следовал догматам этой религии. Я никогда не молился в мечетях. Я никогда не воздерживался от вина, так же как и никогда не совершал обрезания и никогда не исповедовал это. Я лишь заявлял, что мы были друзьями мусульман и я уважал Магомета, их пророка».

Некоторым современникам Бонапарта казалась подозрительной та энергия, с которой он выступал в поддержку евреев. Но и иудаизм он не исповедовал. Вот как высказывался сам Бонапарт по религиозному вопросу: «Моя система новых общественных отношений предусматривала, что ни одна из религий не должна занимать доминирующего положения, но эта система разрешала абсолютную свободу совести и мысли для того, чтобы сделать всех людей равными, независимо от того, протестанты они, католики, мусульмане, деисты или представители других вероисповеданий». Скорее всего, он был настоящим сыном своего богоборческого, беспощадного времени, а потому в высшие силы верил настолько, насколько это было удобно для осуществления вполне себе земных планов. Тем не менее, слуга Маршан навсегда запомнил свойственную императору привычку: всякий раз, когда он хотел опровергнуть адресованное ему обвинение, он крестил свой лоб большим пальцем, приговаривая при этом: «Я об этом ничего не знаю».

Если верить признаниям Маршана, император никогда не был вспыльчивым и грубым, как это приписывала молва. Верный помощник описывает своего императора деликатным со слугами, неизменно уравновешенным с подданными, добродушно веселым со своим ближним кругом.

Чудесным образом Наполеон довольствовался всего несколькими часами сна. Военные кампании приучили его отдыхать за 6 часов сна в сутки — подряд или с перерывами. При вероятном отсутствии музыкального слуха (в интерпретации деликатного Маршана: «император редко следовал мелодии») Наполеон любил напевать популярные песенки того времени. Своим громким голосом он мог распевать их и среди ночи, мало заботясь о том, слышит ли его кто-либо. Смех же Наполеона было слышно на вполне приличном расстоянии. Кулинарные пристрастия Наполеона были непритязательны. Он обожал картофель во всех его видах и, в целом, предпочитал простую пищу: чечевицу, белую фасоль, зеленые бобы (последние, правда, ел с опаской, боясь до рвотных позывов, что в горле застрянут похожие на волосы жесткие волокна стручков). Всем винам предпочитал бургундский пино-нуар «Шамбертен». Поговаривают, что в Россию за императором последовал целый обоз этого чудного вина, потребляемого, впрочем, не столько самим Бонапартом, сколько его ближайшим придворным окружением, считавшим делом принципа — следовать тонкому вкусу своего императора. Еще до взятия Москвы обоз отбили казаки, и как потом восклицал д’Арну Берталль в книге «Лоза: Путешествия по винной Франции»: «Кто знает, чем закончилась бы русская кампания, не потеряй французы обоз с императорским шамбертеном!».

Личная жизнь императора была достаточно бурной. Хотя его молодые годы никак не позволяли предугадать, каким большим успехом он будет пользоваться у противоположного пола. Как мы помним, нужда не позволяла молодому Наполеону вести светский образ жизни. Обучение в гимназии, а затем в военных школах Бриенна и Парижа не предполагало ни малейших столкновений с женским полом. Женщины совершенно не обращают внимания на очень худого и скверно одетого офицера. Юноша ведет себя робко, но во время нечастых визитов в общество держится с достоинством. В мелкодворянских и буржуазных домах, куда он был допущен в качестве отрекомендованного гостя, никогда бы не позволили переступить порог молодому человеку с сомнительным поведением, манерами или репутацией. Одним из таких домов был дом госпожи Грегуар дю Коломбье, дочка которой, Каролина, высказывала свое расположение Наполеону, хотя тому было тогда всего 17, а ей гораздо больше. Ухаживания, если они и имели место, носили вполне целомудренный характер. Не исключено, что история припасла нам такой подарок как собственноручные воспоминания Наполеона о своем первом амурном приключении. Будучи 18-летним юношей, Наполеон оставил записки следующего содержания. Поздним ноябрьским вечером он прогуливался по аллеям Пале-Рояля.

Стужа заставила его искать укрытия в галереях, когда он увидел девушку, костюм и молодость которой не позволяли усомниться, что она проститутка. Бонапарт пишет: «Или это та, которая мне нужна для моих наблюдений, или какая-нибудь дубина». Привлеченный необычным отсутствием нахальства и вызова в фигуре девушки, он решается с ней заговорить: — Вы, по-видимому, слабого здоровья, меня удивляет, как Ваше ремесло не утомляет Вас. — Что поделаешь! Надо же что-нибудь делать. — Это конечно, но разве нет ремесла, более подходящего для Вашего здоровья? — Нет, сударь, а голод — не родной брат. Попытав девушку вопросами о том, как она потеряла девственность, Наполеон завершает свой рассказ: «Я был далек от того, чтобы стать святошей…».

После Пале-Рояльского приключения, которое осталось бы неизвестным, не возьмись Наполеон сам за перо, проходят почти 5 лет, не отмеченных упоминаниями о связях молодого Бонапарта с прекрасным полом. Легкие интрижки с женами незадачливых сослуживцев не в счет. Молодой офицер сосредоточен на военной карьере. Впрочем, надо честно признать, у его целомудрия есть и другая, более веская причина — отсутствие средств. На тот момент старший брат Наполеона — Жозеф — уже женат. Гостя у брата, Наполеон забавляется игрой в женитьбу с 16-летней Евгенией Дезире Клари, сестренкой жены Жозефа. Хорошенькая девчушка принимает игру всерьез и влюбляется в молодого офицера.

Между молодыми людьми начинается переписка, в которой оба нежно признаются в своих чувствах. Историки считают (хотя документарных свидетельств этому нет), что 21 апреля 1795 г., менее чем через год после первого знакомства, Наполеон делает своей возлюбленной предложение. Юный возраст невесты не был препятствием для брака: по гражданскому законодательству того времени допускалось вступление женщин в брак с 13 лет, редкая невеста выходила замуж после 18. Впрочем, невеста не торопится с ответом. Наполеон из Парижа шлет бесконечные письма ей и своему брату, торопя с окончательным ответом. В ответ — кроме поклонов ничего. Письма Евгении приходят все реже, и тем холоднее становятся послания от Наполеона. В этот период он пишет оставшийся незаконченным роман о несчастной любви «Клиссон и Евгения», в образах героев которого ясно проглядываются черты самого Наполеона и его юной невесты. Наполеон тем временем становится вхож в парижские салоны, в т. ч. посещает салон одной из виднейших фигур парижской светской жизни Терезы Тальен, где блистает ее подруга — Жозефина Богарне.

Тальен и Богарне — законодательницы парижских мод. Наряды, в которые они облачаются, мгновенно становятся хитом среди восторженных модниц.

Подруги коротко стригут волосы и носят полупрозрачные хитоны из индийского муслина. Остряки шутят, что женщине, чтобы прослыть модной, достаточно теперь всего лишь выйти в свет в рубашке (то бишь, в нижнем белье). Не каждая французская модница осмелится примерить «голое» платье, но неогреческий покрой приобретет невероятную популярность. Женская мода переживает свою революцию. Носить кринолины аля казненная Мария-Антуанетта станет старомодно и нелепо.

Нравы в салоне Тальен крайне свободные. Новая парижская аристократия судачит про Барраса, открыто живущего сразу с обеими подругами.

Такое положение дел навряд ли устраивало Жозефину. Ей уже 32 года, она вдова, на руках у нее сын и дочь от первого брака. Пресыщенный женщинами Баррас не может, да и не хочет быть для нее опорой. А этот молодой 26-летний генерал, карьера которого так быстро идет в гору — такая удачная партия. Тем более он так ей увлечен и требует немедленной свадьбы. Некоторые историки сходятся в том, что Жозефина не отвечала на ухаживания молодого генерала и нехотя уступила его настойчивым просьбам о женитьбе. Другие же считают, что с ее стороны имел место холодный расчет: у молодого Бонапарта просто не было шансов выпутаться из сетей, расставленных искусной соблазнительницей. Вот как вспоминал сам Наполеон их первое знакомство: «Мальчик 12 или 13 лет попросил встречи со мной и стал умолять меня, чтобы ему вернули саблю его отца, который был генералом республики. Я был так растроган этой страстной просьбой, что приказал вернуть ему эту саблю. Этого мальчика звали Евгений Богарне. Увидев саблю, он зарыдал. Я был настолько взволнован его поведением, что уделил ему особое внимание и похвалил его.

Через несколько дней его мать нанесла мне визит вежливости, чтобы поблагодарить меня. Я был поражен ее внешностью и еще более ее умом. Это первое впечатление от нее с каждым днем усиливалось, и наш брак оказался не за горами". Итак, 9 марта 1796 г. Жозефина становится законной женой Наполеона. Граф Гурго, один из преданных приближенных, последовавших вслед за императором в ссылку на о. Святой Елены, цитирует следующие слова Бонапарта: «Баррас, взяв меня на службу, посоветовал мне жениться, уверив, что эта женщина удержится при любом режиме. Брак действительно помог мне в моем продвижении. Ее салон был одним из лучших в Париже, и, став его хозяином, я избавился от прозвища „корсиканец“. Благодаря этому браку я стал полностью французом».

Наполеон больше не пишет своей маленькой Евгении Клари. Она же, узнав о его женитьбе, отправляет в Париж мягкий укор: «Вы сделали меня несчастной на всю жизнь, а я все еще имею слабость все прощать вам. Вы, значит, женаты!». Евгения клянется в вечной верности своему возлюбленному и обещает никогда не вступать в брак. Бонапарта терзают угрызения совести. В попытках искупить свою вину он пытается устроить брак Евгении с генералом Дюфо, но того убивают накануне помолвки. Отвергнув многие предложения, Евгения выйдет замуж за генерала Бернадота. В тот момент она еще не знает, что вслед за нелюбимым мужем судьба забросит ее в Швецию, где она взойдет на королевский престол. Всю жизнь она будет ненавидеть разлучницу Жозефину, называя ее старухой. Очевидно желая уколоть Жозефину, неспособную подарить императору долгожданного наследника, она через несколько лет попросит Наполеона стать крестным ее сыну. Не перенося Жозефину и всех Богарне, она почти не появляется при дворе. Бонапарт же при каждом удобном случае осыпает свою покинутую возлюбленную дорогими подарками.

Как известно, Жозефина была креолкой (так называют потомков испанцев, французов, португальцев, переселившихся в колонии Северной и Южной Америк). Ее семья была родом с о.Мартиника. Нрав у Жозефины был не менее горячий, чем погоды на ее родном карибском острове. Наполеон, находясь в ссылке на о. Святой Елены, вспоминал о ней так: «Эти креолки очень чувствительны. Жозефина была склонна к нервным потрясениям, когда попадала в бедственное положение. Она была действительно очаровательной женщиной — элегантной, привлекательной и приветливой. Она была самой миловидной дамой Франции. Она была богиней костюмов, законодательницей всех мод; все, что она надевала, становилось элегантным; и она была такой доброй, такой человечной — она была лучшей женщиной Франции… Жозефина была олицетворением грации. Все, что бы она ни делала, отличалось особенным изяществом и изысканным вкусом. Я никогда не видел, чтобы она поступала неэлегантно в течение всего времени, что мы жили вместе. Даже спать она ложилась изящно. Ее туалет представлял собой безупречный арсенал, и она эффективно защищала себя от всех атак времени». Интересно, что Бонапарт никогда не позволял своим женщинам влиять на государственные дела. Жозефине он категорически запретил ходатайствовать перед ним за кого бы то ни было. Если же такое случалось, он не забывал отметить, что, видимо, совсем никудышнего человека ему рекомендуют, раз уж за него приходится хлопотать императрице. Историки сходятся в том, что никого Наполеон не любил так сильно, как Жозефину в первые годы их брака. Он не расставался с ней, несмотря на то, что доподлинно знал о ее любовных интрижках на стороне. Но он человек долга: император не принадлежит себе. Через 13 лет брака в ноябре 1809 г., отчаявшись дождаться наследника, Наполеон внезапно объявляет Жозефине о разводе: «У политики нет сердца, а есть только голова». Потрясенная императрица, «склонная к нервным потрясениям», падает в глубоком обмороке.

Несмотря на готовящийся развод, он продолжает любить Жозефину. Целые дни они проводят вместе. Расстаются возлюбленные 15 декабря, когда в присутствии всех высших сановников и императорской семьи подписывают протокол о разводе. Вслед Жозефине, уехавшей в дворец Мальмезон, летят любящие письма от бывшего мужа.

Наполеон не был святошей и, несмотря на его пылкие чувства к первой жене, еще в бытность свою законным супругом он неоднократно увлекался красивейшими женщинами той эпохи. Одной из его возлюбленных была известная итальянская оперная певица Джюзеппина Грассини.

Во время их первой встречи Наполеон, только что ставший законным супругом Жозефины, скорее всего не обратил на певицу внимания. В последние годы своей жизни он вспоминал о тех временах так: «Несмотря на то, что красивые итальянские женщины пускали в ход все свои прелести, я был к ним равнодушен». Вот что Наполеон пишет в мае 1796 г. Жозефине: «5 или 6 сотен очаровательных и элегантных женщин стремились понравиться мне, но ни одна из них не была похожа на тебя… Я никого не видел и ни о ком не думал, кроме тебя…». Но время все меняет, и уже через 4 года великолепная Грассини смогла украсить собой спальню героя. Впрочем, связь длилась недолго: ветреная певица увлеклась виолончелистом прямо под носом у Бонапарта. Последнего это столь мало взволновало, что он не только не проявил недовольства, но даже нанял Грассини для работы в театре императрицы. После того как Бонапарт лишился власти, певица оказалась на грани нужды. Потомки в основном вспоминают ее в связи с одним историческим анекдотом. Однажды император, восхищенный голосом оперного певца-кастрата Кресчентини, пожаловал тому орден Железной Короны. Люди с большим неодобрением отнеслись к такому поступку, утверждая, что человеческому существу, не являющемуся мужчиной, не следует жаловать орден, которым награждают за проявленное мужество. В присутствии Грассини, близкой приятельницы награжденного, начали шумно возмущаться незаслуженностью награды. Возмущенная певица не сдержалась и громко произнесла: «А разве его РАНА, господа, ничего не значит?». Публика была в восторге, и с критикой поступка императора было покончено. Сам Бонапарт хохотал от души.

В коллекции императора имеются и актрисы. Знаменитая мадемуазель Жорж, легенда театра «Комеди Франсез», стала в свое время предметом самого нежного внимания со стороны Бонапарта. Отвергнутая императором в 1813 г., она навсегда осталась верной его памяти. Даже порывалась уехать на Эльбу, чтобы развлекать ссыльного Наполеона своими концертами. После ее ухода из театра, пенсию преданной поклоннице будет выплачивать из своих средств старший брат ее великого любовника — Жозеф Бонапарт.

Особое место в списке возлюбленных Наполеона занимает госпожа Валевская. Их общий сын, как его называли «дитя Ваграма», станет горьким доказательством того, что причина бездетности Жозефины кроется в ней самой, а никак не в Бонапарте.

В период своего знакомства с императором (а дело было в Польше) Валевская была так хороша, что, по словам Маршана, могла свести с ума кого угодно. Эта преданная женщина не подводила императора даже в самые трудные времена. Так, Валевская вместе с сыном посещала Наполеона во время его ссылки на Эльбу. Ребенок оказался довольно озорным, что нисколько не удивило императора, любившего рассказывать, как за проделки мать сажала его на один хлеб, а он менял их у пастухов на каштановые лепешки или угощался у няньки маленькими рыбками. Как-то раз ребенок Валевской особенно расшалился за обеденным столом, на что император сказал ему: «Разве ты не боишься розог? Ну что ж, я тебе настоятельно советую, чтобы ты их боялся: мне пришлось испытать порку только 1 раз, но я навсегда запомнил ее». Наполеон стал рассказывать, как это произошло. Он хорошо запомнил свою бабушку, казавшуюся ему в детстве старой феей из сказки: такой скрюченной и дряхлой она была. Клюка, с которой передвигалась старушка, усиливала это сходство. Фея была доброй и всегда приносила внукам сладости, что не мешало им передразнивать ее походку. Несмотря на хрупкое здоровье, слабоумием старушенция не страдала, поэтому, заметив непочтительное поведение внуков, тут же рассказала об этом матери Наполеона. Та не на шутку разозлилась. Первой под горячую руку попалась сестра Полина: задрать ей юбку и задать розог было проще, чем расстегивать и стаскивать штаны с Наполеона.

Наполеону же удалось весь день с успехом выскальзывать из материнских рук. Мать пошла на хитрость. Солгав, что мальчика пригласили на обед в дом губернатора, она отправила его переодеться, а когда он окрыленный мечтами о том, что будет сидеть за одним столом с офицерами, поднялся в свою комнату, неожиданно вошла вслед за ним, закрыла дверь, и Наполеону досталось на орехи.

Бонапарт, увидев, что сын с большим вниманием слушает этот рассказ, спросил его: «Итак, что ты думаешь по этому поводу?». «Но я же не передразниваю маму!» — с раскаянием ответил малыш. Императору понравился ответ и он расцеловал ребенка.

Надо сказать, что все дети Наполеона с избытком впитали массу его черт. В графе Валевском, ставшем впоследствии министром иностранных дел Франции, легко угадывается отцовская порода.

По словам Маршана, во время брака с Жозефиной у Бонапарта было немного любовных связей на стороне, а вот во время 2-го брака императору было чем похвалиться. К этому периоду, например, относится связь с госпожой Пеллапра, особой незнатной, но крайне обольстительной. Муж прелестницы, очевидно, не мог не понимать, для каких целей законную супругу увозят под покровом ночи. Бонапарт будоражил воображение женщин, для которых даже короткая связь могла стать своеобразным социальным лифтом. Маршан вспоминает о записках, приходивших императору, в которых экзальтированные девицы молили о встрече. Однажды, заинтригованный содержанием одного из посланий, он отправился по указанному адресу. Его ждала молодая женщина, которая стала взволнованно умолять о свидании с Бонапартом. Маршан пообещал ей доложить Его Величеству о столь горячей просьбе и обещание свое сдержал. Наполеон не мог сдержать улыбки на протяжении всего рассказа слуги и в конце концов изрек: «Чего она может хотеть от меня? Это преклонение непременно перерастет в любовную связь, а мы не должны допустить этого».