Бюрократизация религиозной организации или когда неофиты радикализуются

Итак, нами было сделано предположение, что религиозные организации, такие как Духовное Управление Мусульман республики Северная Осетия-Алания, в силу особого запроса религиозной общины на восполнение государственных функций, начинают приобретать черты бюрократической организации. Тем самым функциональное пространство религиозной составляющей начинает сокращаться. Данный процесс ведет к упрощению выполняемых образовательных функций, которые по мнению всех интервьюируемых экспертов, а также самих представителей духовенства играют ключевую роль в процессе предотвращения развития радикальных тенденций.

В таком случае нам необходимо было понять, что представляет собой наиболее влиятельная религиозная организация мусульман в республике. Данной организацией является ДУМ РСО-А (Духовное Управление Мусульман), во главе которого на данный момент стоит муфтий Северной Осетии Хаджи-Мурат Гацалов. Для выполнения данной задачи необходимо было получить несколько точек зрения, поэтому были проведены интервью с муфтием Х. Гацаловым, а также с независимым экспертом, который в силу предоставляемой информации и личными опасениями пожелал остаться неизвестным. Кроме того, был проведен анализ средств массовой информации, для выяснения ключевых ролей и взаимосвязей, а также для определения важных черт деятельности как самого муфтия, так и представляемой им организации.

В начале полевого исследования мной было получено пожалуй одно из наиболее важных интервью, давшее как ответы на поставленные вопросы, так и открывшее для автора новые факты и вопросы. Кроме того, данное интервью оказалось весьма полезно непосредственно в методологических целях, так как обусловило дальнейший ход исследования и модель поведения интервьюера.

Итак, для начала следует предоставить краткий экскурс в историю. Необходимо рассмотреть процесс смены муфтиев ДУМ.

ДУМ было сформировано в 90-е гг., в период, когда религия вновь получила право на существование в республике. Первым муфтием в 1994 году стал Дзанхот Хекилаев, чья фигура не является для нас ключевой, поэтому в рамках данного анализа она будет нами опущена. Следующим муфтием стал бывший сотрудник ГИБДД Руслан Валгасов, чья деятельность, по мнению эксперта, была во много предопределена характером его предыдущей работы. Валгасова характеризуют в первую очередь как чиновника, не стеснявшегося осуществлять коррупционную деятельность даже на посту муфтия, что проявлялось в отсутствии четкой документации и системы предоставления отчетов о расходовании средств. Кроме того, по мнению экспертов, Руслан Валгасов был причастен к задержанию Ермака Тегаева, возглавлявшего на тот момент конкурентную религиозную организацию — Исламский культурный центр. В доме Тегаева были проведены обыски и обнаружены взрывчатые средства и экстремистская литература, после чего Ермак Тегаев был задержан и заключен под стражу. Однако, по свидетельству очевидцев, дело было сфабриковано, а улики подброшены силовыми структурами. Это, в сущности, позволило Волгасову избавиться от конкурента, активно привлекающего в свою организацию как новых членов, так тех, кто до этого был задействован в деятельности ДУМ, а соответственно сокращающего тем самым численность членов последней организации и объемы ее финансирования, пропорциональные числу прихожан.

В 2005 году Волгасова на посту муфтия сменил Мурат Тавказахов, который по мнению эксперта отличался еще большей коррумпированностью. Деятельность Тавкозахова осуществлялась в пост-бесланский период, что во многом определяло риторику муфтия, которая была направлена на установление доверительных отношений с властными структурами. В противном случае могли начаться проверки и массовые аресты, чего Тавказахов всячески хотел избежать, во многом также за счет того, что хотел оставить без внимания обширное присвоение средств организации. Роман Силантьев отмечает, что уход в отставку по состоянию здоровья муфтия вовсе не отражает реальную суть происходящего. Уже после своего ухода Тавказахов отмечал, что его уход был связан с давлением и шантажом со стороны будущего муфтия Али Евтеева, чьи интересы, помимо всего прочего, лоббировал заместитель министра по делам национальностей Абрек Батраев. Наиболее запоминающимся моментом в период управления ДУМ Евтеевым стало его заявление, в котором он говорил о своем радикальном прошлом, учебе в Саудовской Аравии у представителей радикальных течений Ислама и в частности у Хатаба, а также о том, что в свое время возглавлял джамаат, радикальную организацию. После подобных заявлений, а так же ряда высказываний в адрес РПЦ, Евтееву пришлось подать в отставку. Однако уже после он заявил о том, что будет не только продолжать свое обучение в Саудовской Аравии, но и вести активную просветительскую деятельность, направленность которой не является тайной.

В марте 2011 года пост Муфтия занял Хаджи-Мурат Гацаллов, деятельности и заявлениям которого будет уделено особое внимание.

По мнению нашего эксперта, приход Гацалова сопровождался активными кадровыми перестановками в муфтиате, был практический полностью изменен его состав. Членами нового совета муфтиев стали, по заявлению эксперта представители из республики Дагестан, что «представляло собой стратегическое решение, характеризующее Гацалова в первую очередь как опытного чиновника. Места в совете заняли чужаки, не обладающие влиянием, а соответственно вынужденные поддерживать, принимаемые главой решения. Из муфтиата были исключены, все те, кто могли осуществлять контроль над деятельностью муфтия или возразить его действиям». Мнение эксперта относительно характеристики Гацалова как бюрократа абсолютно соответствуют реальности. На протяжении длительного срока он занимал различные административные посты, и несмотря на то, что он вырос в мусульманской семье непосредственно духовного образования, необходимого для поста подобного уровня он не получал, впрочем как и многие представители духовенства, что объясняется историческими предпосылками.

Несмотря на это во время интервью муфтий всячески стремился проявить себя, как человека знающего свое дела, образованного и способного разобраться в любом вопросе. Ярким свидетельством тому, стал интерес самому исследовательскому проекту. Гацалов записал на листке бумаги всю необходимую информацию и приступил к самостоятельному формированию структуры беседы, показывая тем самым, что он как никто другой разбирается в поставленном перед ним исследовательском вопросе. Однако при всем при этом, Гацалов, оставался предельно подозрителен к моей персоне. Его интересовало мое происхождение, имена моих родителей, адрес проживания, цели проведения подобного интервью и лица, через которых я договаривалась о встречи.

По итогом интервью можно выделить два ключевых момента. Первый связан непосредственно с причинами радикализации неофитов ислама. Муфтий объясняет данный феномен прибегая к следующей схеме (рис. 4).

Рис. 4 Направленность поведенческих практик

Данная схема означает, что если мы говорим о неофитах Ислама, то, как правило, мы в первую очередь говорим о тех действия, практиках, которые они выполняют. Неофиту, по мнению муфтия «присущ максимализм, в результате сложившихся обстоятельств, молодые новообращенные стремятся увидеть результаты, реальное воплощение идеи и принципов. Ислам предоставляет им такую возможность. Ты сходи в мечеть на пятничную молитву и увидишь, сколько людей пришло. Но после молитвы мы всегда занятия проводим, читаем Коран, учим арабскому. Так вот если на молитву придёт человек пятьсот, то на занятие даже десяти процентов не останется. А это плохо. Отсюда узость восприятия. Они все в черно белом свете начинают видеть. И тогда становится мало того, что им дает традиционный ислам, молодые ребята стремятся к действию, особенно когда они видят, что на мусульман осуществляется давление по всему миру. Начинают искать способы, натыкаются на литературу, сайты, находят людей объединяющих их вокруг искомой ими цели». А у нас много радикально настроенных? — спрашиваю я. «Нет, у нас таких нет. Если такие люди появляются в общине, мы с ними беседуем, если они своих взглядов не меняют, мы их изгоняем».

Итак, мы подошли к ключевому противоречию, проявляющему наv лазейку, в механизме противостояния радикализации с одной стороны, и роль религиозной организации с другой. В ситуации, когда ключевым элементом преодоления запуска процесса радикализации среди неофитов является приобретение обширного религиозного образования, преодоления отсутствия когнитивной гибкости и бинарности, узости восприятия реальности и аут-группы, именно религиозная организация начинает играть ключевую роль. Однако, решить проблему радикализации возможно только за счет активного вовлечения и стремления донести альтернативную модель. На это способна лишь та религиозная организация, которая построена по принципу профессионализма. Клирики в подобной организации, являются в высшей степени образованными людьми.

Однако именно этого и не хватает наиболее влиятельной религиозной организации в Северной Осетии, что, во-первых, проявляется в характеристиках лиц занимающих на протяжении двух десятилетий ключевые должности в ДУМ, а во-вторых в бюрократическом характере ее деятельности и риторики.

Подтверждение последнему примеру можно найти в разборе информационного поводов. Первый связан с жестоким убийством осетинского поэта Шамиля Джигкаева, а второй со смертью заместителя муфтия ДУМ РСО-Алании. Мы не будем разбираться в том, кто виновен в данном преступлении, мы лишь покажем, как проявил себя главный представитель религиозной организации бюрократического типа.

Силовые структуры задержали подозреваемого в смерти Джигкаева Давида Мурашева, а также 15 представителей мусульманской общины по подозрению в убийстве. В ходе интервью Х. Гацалов дал свою трактовку произошедшего. Во-первых он отметил, что задержанный Мурашев скорее всего находился под влиянием Абдулы Тагирова, который за несколько месяцев до произошедшего появился в общине. «Спустя некоторое время мы заметили, что он ведет пропагандисткую деятельность радикального толка. Я проводил лично с ним беседы, однако, безрезультатно. После чего он был изгнан из общины. А мы в свою очередь передали информацию о нем в правоохранительные органы». Уже после изгнания Тагиров, по мнению муфтия, сумел за короткий срок «обработать» Мурашева. Таким образом, мы видим реальный случай, когда деятельность организации привела к непосредственному акту насильственного радикализма. Кроме того, муфтий рассказал, что под влияние Тагирова также попала девушка шестнадцати лет, с которой муфтий также «провел беседу» и ничего не добился, перенеся ответственность на плечи матери: «Тогда и связался с ее матерью, объяснил тяжесть ситуации и посоветовал спасать дочь».

Таким образом, муфтий снимает с себя ответственность за проявления радикальных течений, вытекающие акты насилия, переложив ее на плечи правоохранительных органов или третьих лиц. «Изгнание» же всякого рода нежелательных элементов, так же направлено на поддержание имиджа организации и ее главы, как в лице правительства, так и в лице потенциальных спонсоров. Однако именно такие действия, как мы можем судить, приводят к открытию пространства для радикализации.