Определение функционально-прагматических особенностей цветообозначений как компонентов цветовой картины мира Стефани Майер

• Введение
• Глава I. Теоретические основания исследования цвета
• 1.1 Естественнонаучная и гуманитарная рефлексия относительно феномена цвета
• 1.2 Система цветообозначений как результат когнитивных операций
• 1.3 Цвет как объект интегративного изучения лингвистических дисциплин
• 1.4 Контекстуальная открытость цветообозначений как результат их денотативной неопределенности
• 1.5 Семантическое поле цвета английского языка как многослойное образование
• 1.6 Классификация цветообозначений на различных основаниях как источник дополнительной информации о компонентах поля
• Глава II. Функционально-прагматические особенности цветообозначений в англоязычном тексте (на примере романа С. Майер «Eclipse»)
• 2.1 Цветовые прилагательные red, black и white как основные маркеры цветовой картины С. Майер в мистическом романе «Eclipse»
• 2.2 Цветовые приоритеты и их функциональная специфика в разнообразных контекстах романа С. Майер «Eclipse»
• Выводы по второй главе
• Заключение
• Список использованной литературы

Данная выпускная квалификационная работа посвящена исследованию функционально-прагматическим особенностям цветообозначений в англоязычном тексте на примере романа Стефани Майер «Eclipse». Дипломная работа состоит из двух частей: теоретической и практической.

Объектом исследования выступают цветообозначения (слова и словосочетания), извлеченные методом сплошной выборки из романов С. Майер. В качестве предмета изучения определены функционально-прагматические особенности ЦО в аспекте формирования индивидуально-авторской картины мира.

В первой части рассматриваются теоретические основания исследования цвета, естественнонаучная и гуманитарная рефлексия относительно феномена цвета, система цветообозначений как результат когнитивных операций, цвет рассматривается как объект интегративного изучения лингвистических дисциплин, рассматривается контекстуальная открытость цветообозначений как результат их денотативной неопределенности, исследуется семантическое поле цвета английского языка как многослойное образование, а также языковая картина мира как часть концептуальной картины мира производится классификация цветообозначений на различных основаниях как источник дополнительной информации о компонентах поля.

В практической части происходит анализ функционально-прагматических особенностей цветообозначений в англоязычном тексте (на примере романа С. Майер «Eclipse»).

Цель данного исследования состоит в выявлении функционально-прагматических особенностей ЦО как компонентов цветовой картины мира Стефани Майер. Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

цветообозначение функциональный английский семантический

1) дать определение цветовой картины мира в корреляции с художественной и языковой картинами мира;

2) установить структурно-семантическую организацию идиостиливого поля цвета в романах С. Майер;

3) определить функционально-прагматические особенности текстовых взаимодействий ахроматических и хроматических цветов;

4) установить прагматическую заданность цвета как основного маркера цветовой картины С. Майер в мистическом романе «Eclipse» ;

6) установить участие ЦО в изображении вампиров как главных персонажей романа.

Основным методом научного исследования стал описательный метод во всех его вариациях (наблюдение, обобщение, интерпретация, классификация), который был дополнен приемами контекстуального, дефиниционного, компонентного, дистрибутивного и сопоставительного анализа, а также приемами количественного подсчета.

Интерес к феномену цвета в художественном произведении определяется тем, что ЦО являются экспрессивным художественной, эмоциональной нагрузкой. Цветообозначения (далее ЦО) представляют собой одну из наиболее интересных тематических групп слов для лингвокультурологических, прагматически и когнитивно ориентированных исследований. Актуальность избрания проблемы — изучение цветовых представлений о мистическом мире вампиров, реконструкция функционально-прагматических цветообозначений как создание образа вампира и его окружения.

Научная новизна исследования состоит в том, что впервые представлено комплексное (семантико-функционально-прагматическое) описание ЦО в текстовом пространстве С. Майер.

В теоретическом плане дипломную работу можно считать вкладом в лингвистику цвета как активно развивающееся научное направление, нацеленное на изучение динамики цветового континуума, когнитивных аспектов цветоименования, функционально-прагматического потенциала цвета.

Практическая ценность исследования состоит в том, что его результаты могут быть рекомендованы для использования в преподавании таких дисциплин, как практика англоязычной устной речи, лексикология, стилистика, интерпретация и лингвистический анализ художественного текста.

В заключении подводятся итоги проведенной работы.

Глава I. Теоретические основания исследования цвета

1.1 Естественнонаучная и гуманитарная рефлексия относительно феномена цвета

Сложность феномена цвета осознавали еще античные мыслители, размышления и концепции которых свидетельствуют о сочетании наглядного (предметного) и абстрактного (апертурного) свойств цветов, давая ценную информацию о хроматизме мифа, цветах античности, их символике и связи с эмоциями [Серов 1995: 29]. Большое значение для нашего исследования имеет вывод Н. В. Серова о восходящей к античности «корреляции между ахроматической (черно-бело-серой как временной) и хроматическими (как пространственными) осями» [Лосев 2000: 452].

Идеи цвета интересовали Г. — В. Лейбница, великого немецкого философа-энциклопедиста. Он исходил из того, что первичное познание материальных объектов определяется их «фигурой и цветом, т. е. тем, что доступно чувству зрения» [Лейбниц 1983: 360]. Он полагал, что цвета можно подразделить «на крайние [из которых один? белый? положителен, а другой? черный — отрицателен] и на средние, которые мы называем еще цветами в узком смысле и которые возникают благодаря преломлению света» [Лейбниц 1983: 301].

Интерес для нашего исследования представляют взгляды немецкого философа И. Канта, который неоднократно обращается к проблеме цветовосприятия в работе «Критика способности суждения». И. Кант разграничивает объективные и субъективные ощущения, приводя следующий пример: «Зеленый цвет лугов, относится к объективному ощущению в качестве восприятия предмета органом чувства; но то, что он приятен,? к объективному ощущению, посредством которого не создается представление о предмете» [Кант 1994: 68]. Иными словами, речь идет об индивидуальности «чувственного вкуса» [Кант 1994: 357].

По мнению немецкого философа Т. Адорно, он отмечает приоритет формы перед цветом, подчеркивая необходимость субстанциального, а не шарлатанского экспериментирования цветами и звуками [Адорно 2001: 210].

Строго научное физическое знание исходит из того, что каждый цвет представляет собой световую волну, имеющую определенную длину, т. е. цвета являются элементарной составляющей света как субстанции, а не частью видимого мира [Hurvich 1981: 39]. Это означает, что органы чувств не способны сообщать человеку объективные данные об окружающем мире, так как он не может видеть электромагнитные колебания, а только их субъективный признак — цветовой спектр [Яньшин 2006].

Второе определение цвета Э. Геринга: сам цветовой образ (перцепт) несет в себе достаточно информации для его изучения. Данный подход открыл принципиальную возможность изучения эмоционального компонента в восприятии цвета, поставив его в один ряд с параметрами светлоты, насыщенности и тона [Корж 1993: 137].

" Промежуточная" точка зрения рассматривает цвет как самостоятельную психологическую категорию, относя его к объективной реальности, но не давая ответа на вопрос о корреляции цветового образа и окружающего мира [см.: Митькин, Перцева 1993]. По нашему мнению, один из приведенных подходов не раскрывает всех аспектов феномена одета как объективно-субъективной реальности [см. также: Яньшин 2006: 68].

Во главе угла гуманитарной парадигмы знания стоит тезис о единстве человека и мира, обусловленном одухотворенностью как человека, так и природы. Проблема ведения цвета интересно представлена в мистике и теологии, трактующих цвета как «уплотненный» свет, как первые признаки проявления бытия, потенции и качества, как форму проявления духовного света и разграничивающих духовные и земные цвета [Бенц 1996: 79].

Начало научной рефлексии относительно феномена цветового значения нового времени можно отнести к трактату великого немецкого классика И. В.

Гете «Учение о цветах» и, в частности, к его тезису о «чувственно-нравственном действии цвета» (1957). Введя в учение о цвете понятие полярности и установив изначальную противоположность света и тьмы (в более точном вербальном выражении света и несвета), Гете попытался «связать оба конца и построить таким образом видимый мир из света, тени и цвета» [Гете 1964: 140], используя при этом и различные формулы из точных наук. Гете говорит о высоком смысле и эстетической ценности цвета, способного служить высшим целям и потому более сложного и высокого по своей природе по сравнению с другими физическими явлениями, так что его изучение требует выхода за пределы строго механистического каузального подхода, сформулированного в классической физике [Гете 1964: 140].

Признавая исключительно большое значение волновой теории цвета, Б.

Рассел в своей работе «Человеческое познание» использует цветовые термины в качестве примера особого атрибута материи. Так, рассматривая значение слова «красный», он определяет его как оттенок цвета, лежащий в определенной части спектра, как некий диапазон волн и как волны с определенными длинами. Прибегая к таким определениям, Б. Рассел отмечает, что их точность иллюзорна, так как определение цвета через длину волны никак не связано с ощущением. Важно отметить, что сам автор для четкого определения цвета предлагает ввести пространственно-временной аспект. Другими словами, различие в оттенках цветов, согласно его точке зрения, зависит от пространственно-временного положения цветового пятна в зрительном поле наблюдающего [Рассел 1999: 284].

В последние десятилетия активно разрабатывается, в основном в зарубежной науке, физиологическое, нейрофизиологическое, направление изучения цвета, которое уходит корнями в физический подход, будучи тесно связанным как с ним, так и с физиологией и нейрофизиологией человека? строением его мозга и зрительных органов (см. работы: Канаев 1971; Лурия 2009; Измайлов, Соколов, Черноризов 1989; Черноризов 1995; Хьюбел 1990; Hubel, Wiesel 1979; Hurvich 1981; Daw 1984; Vogt 2004 и др.) [Серов 1995: 324]. В рамках этого подхода цвет понимается как световой поток, который в виде светового луча, пересекаясь с сетчаткой глаза и хрусталиком, работающим как призма, раскладывается на определенную цветовую гамму и фокусируется в разных зонах коры головного мозга [Хьюбел 1990: 172].

По мнению ученых, в коре головного мозга есть либо четыре цветовые зоны, которые нейрофизиологически запрограммированы (зоны красного, желтого, зеленого и синего цветов), либо? три (черно-белый, желто-синий и красно-зеленый), в любом случае человек с самого рождения способен воспринимать и различать эти основные цвета [Хьюбел 1990: 181].

Установлено, что сетчатка глаза содержит «цветовые» рецепторы трех типов с различной чувствительностью к длине волны, и видимый цвет зависит от стимуляции составляющих их колбочек [Itten 1970: 74]. В плане лингвистического осмысления цвета важным является то, что в рамках физиологического подхода цвет наделяется тремя параметрическими характеристиками? тоном, яркостью и насыщенностью, которые человек различает при воздействии световой волны определенной длины на зрительные рецепторы, которые и вызывают ощущение цвета. Под тоном обычно понимается длина отражаемых волн, яркость представляет собой количество отражаемого света, а насыщенность трактуется как степень отличия цвета от белого, то есть, связана с «чистотой цвета» [Itten 1970: 178].

Большой интерес для нашего исследования индивидуально-авторского мировидения в художественном тексте представляет изучение цвета как психологического феномена, которое осуществляется сегодня психосемантикой цвета, получившей статус самостоятельного раздела психологии восприятия цвета (Петренко 1997; Яньшин 2006). Ее объектом выступает «эмпирическая область многообразных взаимодействий Цвета с человеком», а предметом? «сущность Цвета как естественного семантического объекта и семантическая структура цветового образа» [Яньшин 2006: 15]. Основная проблематика психосемантики цвета распадается на два тесно связанных теоретических аспекта:

1) вопрос о роли восприятия цвета для человека (онтология и прагматика) и 2) исследование структуры конкретных цветовых значений (семантика и семиотика цвета). Акцент в сематических работах делается на таких важных для проводимого нами исследования аспектах, как «реконструкция индивидуальной системы значений, через призму которой происходит восприятие субъектом мира, групп людей, самого себя, а также изучение ее генезиса, строения и функционирования. Психосемантика исследует различные формы существования значения в индивидуальном сознании [образы, символы, коммуникативные и ритуальные действия, а также словесные понятия] «[Петренко 1997: 3]. С учетом объекта нашего анализа особый интерес представляют проблемы психосемантических закономерностей цветовой атрибуции асемантической структуры цветового образа, а также наблюдения П. В. Яньшина относительно «устойчивых стилевых особенностей цветового восприятия, связанных с устойчивыми психологическими характеристиками субъекта» [Яньшин 2006: 331].

В заключение отметим сложность феномена цвета, разнообразие и обширность сфер его применения, которые в совокупности с другими факторами в течение многих веков служат объектом научной рефлексии различных систем знания. Сегодня известно многое о цвете из физики и оптики, а также физиологии и теории восприятия. Несомненный интерес для ученых-языковедов представляют сведения о феномене цвета, полученные из смежных дисциплин, а также данные о его источниках, значении и использовании в тех или иных областях культуры, искусства, промышленности, о специфике цветовых характеристик разных объектов в различных сферах человеческого бытия с учетом восходящей к древности символики цвета.

1.2 Система цветообозначений как результат когнитивных операций

Проблема имен цвета, их семантики и прагматики уже очень длительное время находится в фокусе исследовательского внимания ученых различных направлении и школ. И сегодня не утратил своей актуальности вопрос о специфике цветовой категоризации и цветовых универсалиях, об основных и неосновных цветах, о динамике цветовой палитры.

С проблемой изучения цветообозначений в лингвистике тесно связана гипотеза Сепира-Уорфа или гипотеза лингвистической относительности, которая возникла в США под влиянием трудов Э. Сепира и его ученика Б. Уорфа. По их мнению, язык и образ мышления народа взаимосвязаны: язык задает соответствующее мировидение, познание мира зависит от языка. Овладевая языком носитель усваивает определенное отношение к миру, отражённое в структурах родного языка. Поскольку языки по-разному классифицируют окружающую действительность, то и их носители различаются по способу: отношения к ней. «Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим родным языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы не потому, что они самоочевидны; напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном? языковой системой, хранящейся в нашем сознании» [Whorf 1975: 213]. Иными словами, ученый полагал, что языки имеют различные и несоизмеримые концептуальные системы.

А. Вежбицкая отмечает, что при изучении значений ЦО, закодированных в цветовом лексиконе различных языков мира, с опорой на денотаты в виде цветовых табличек как «образцовых» цветов вряд ли существует возможность изучать не только центр [фокус], но и границы между ними [Вежбицкая 1996: 241]. А. Вежбицкая отождествляет значение слов-цветообозначений с референтами и, таким образом, описывает не что иное, как их денотативное значение, заключенное в разработанную ею метаязыковую форму [Вежбицкая 1996: 282].

П. Кей и Ч. Мак-Даниэл обобщили наблюдения нейрофизиологов, использовав в этих целях теорию размытых множеств, которая дает возможность наиболее компактного и адекватного описания семантики основных терминов цветообозначения. Они пришли к важному для нашей работы выводу, что базовыецвета одновременно являются продуктом нейрофизиологии и когнитивных операций [Kay, McDaniel, 1978: 612; см. также: Хьюбел 172−173]. Иными словами, цвета не существуют сами по себе объективно внешнем мире независимо от живых существ, наделенных способностью их воспринимать. Вслед за Дж. Лакоффом, можно утверждать, что «цветовая категоризация имеет комплексный характер и определяется особенностями структуры мира, характеристиками человека как биологического существа, спецификой когнитивного механизма, а также культурно-специфическим выбором тех или иных категорий цвета в качестве базовых» [Лакофф, 2004: 50]. По мнению ученого, цвета являются «категориями ума», которые не существуют в мире вне и независимо от видящих существ: «Цвета возникают в результате нашего взаимодействия с миром; они не существуют вне нас. Цветовая категоризация также включает когнитивные механизмы, без которых невозможно объяснить существование центральных непервичных цветов, таких, как оранжевый» [Лакофф 2004: 262].

Интерес для нашего направления исследования представляет трактовка цветообозначения как открытого процесса, допускающего различия в его протекании у разных людей. Можно акцентировать внимание либо на сходстве («similarity»), либо на различии («distinctiveness»), причем в каждом случае когнитивные акценты (с точки зрения нейропсихологии? «элементарные цвета») могут быть расставлены по-разному. Категоризация цвета, согласно Р. Мак-Лори, представляет собой процесс распределения цветового сигнала с учетом для каждого говорящего координат цветовосприятия. Значительное перемещение фокуса в определенной цветовой области позволяет говорить о новом предпочтении говорящего [МасLaury 1992]. Таким образом, Мак-Лори указывает не только на специфически изменчивую категоризацию цветовосприятия, но также на динамику возникновения новых категоризаций. Она представляет собой когнитивный феномен, превращающий говорящего и наблюдателя в активных «агенсов» .

Цветовое значение не поддается выражению посредством слов, однако, как справедливо отмечает А. Вежбицкая, у человека есть возможность говорить о нем, связывая свои зрительные категории с универсальными доступными человеку моделями, к которым исследовательница относит огонь, солнце, растительный мир и небо. Именно они выступают точками референции в человеческом «разговоре о цвете» [Вежбицкая 1996: 284]. Несомненно, данные фундаментальные концептуальные модели можно считать универсальными, так как они основаны на общем человеческом опыте. Мы разделяем мнение ученого о том, что концептуализация может ограничена возможностями нейрофизиологии зрения, но при ее описании нельзя обойтись без обращения к таким понятийным универсалиям, как ВИДЕТЬ, ВРЕМЯ, МЕСТО, ПОДОБИЕ, т. е. сделать акцент на том, как на самом деле мы говорим о том, что мы видим [Вежбицкая 1996: 285].

1.3 Цвет как объект интегративного изучения лингвистических дисциплин

Большой интерес для лингвистики ЦО представляют исследования в других парадигмах знания начиная от античных мыслителей и заканчивая трудами представителей нейрофизиологии, психосемантики, когнитивистики.

Именно интегративный характер цвета как объекта исследования привел к использованию в лингвистике понятий и терминов, заимствованных из других наук (как, например, цветовая гамма, цветовой спектр или континуум, фокусные точки, контрастность, яркость, насыщенность, синестезия, перцепт, стимул).

Существует несколько лингвистических подходов к изучению цвета как особой перцептивной категории. Так, в рамках историко-диахронического направления получила подтверждение гипотеза о поэтапном расширении цветового спектра, свидетельствующем об увеличении концептуальной значимости цвета в жизни человека. Исследования цветовой лексики в античном мире и в текстах из древних периодов развития национальных языков (см.: Серов 1995; Бахилина 1975; Бенц 1996; Миронова 1993; Роу 1996; Вендина 2002; Норманская 2005; Даунене 1966; Эко 2006) показали, что первые периоды человеческого цветового опыта ограничивались выделением контрастной: оппозиции белого и черного, затем следовал период возникновения красно-желтых тонов [Серов 1995: 32].

По мере обогащения системы ЦО возрастал и исследовательский интерес к данной тематической группе, которая изучалась практически в каждой парадигме филологического знания использованием различных исследовательских подходов. Так, в рамках традиционного структурно-семантического подхода акцент был сделан на современном состоянии системы ЦО: анализу подвергались процессы развития семантической структуры отдельных ЦО [Алимпиева 1974; Иссерлин 1951], становления лексико-семантических групп цветовых слов [Алимпиева 1986; Василевич, Кузнецова, Мищенко 2003; Морскова 2004], формирование дополнительных к основному образных, символических значений у номинаций цвета [Серов 1995; Коптева 2005].

Функционально-прагматический подход в изучении ЦО, интегрирующий достижения таких наук, как функциональная стилистика, коммуникативная лингвистика, прагмалигвистика, лингвистика текста, когнитивные науки [Коптева 2005: 26], интересует нас в наибольшей степени, так как именно в его координатах проводится наше исследование. Так, ряд диссертационных исследований и содержательных статей посвящены изучению семантики и прагматики цветовых слов в индивидуально-авторском поэтическом художественном мире [Бобыль 1984; Папина 2002], а также таких мастеров слова, как Б Л. Пастернак [Губенко 1999], М. А. Булгаков [Лысоиваненко 2001; Кириллова, Юшкина 2004; Приходько 2008], В. Набоков [Лукьяненко 2004], И. А. Бунин [Чумак-Жунь 1996; Мещерякова 2002], Б. И. Замятин [Меньчева 2004; Седова 2006], А. И. Куприн [Мартьянова 2007], И. Бродский [Цегельник 2007], Н. Рубцов [Перелыгин 2008], Ф. М. Достоевский [Каленокав 1982], JI. H. Толстой [Джандигова 2006], А. Кристи [Гаврилина 2002], С. Моэм [Лопатина 2003].

Социо — и лингвокультурологические аспекты с обращением к проблемам концептуализации и категоризации цвета фрагментарно рассматривались в уже упоминавшихся фундаментальных работах А. Вежбицкой [1996: 231−290], Дж. Лакоффа [2004: 44−71, 262−263, 283−284, 430−433], Н. Д. Аргоновой [1998: 36−42, 362−367 в статьях Н. Р. Лопатиной [2003а], М. У. Монраева.

В семиотическом плане ЦО исследуются как знаки, структурированные особым образом в тексте и участвующие в генерировании смыслов. Методологической основой исследований в этом направлении является структурно-семиотическая концепция Г. М. Лотмана, обогатившая представление о системной организации литературного произведения. Ученый говорил о «структурном усложнении» текста как интеллектуального устройства: «он не только передает вложенную в него информацию, но и трансформирует сообщения и создает новые», выполняя функцию коллективной культурой памяти [Лотман 2002: 160] зависит от культурных традиций от материальных потребностей" [Лотман 2002: 432].

В заключение отметим, что культура представляет собой мир артефактов, каждый из которых отражает замысел создателя, представление о культурном контексте изображенного и его символическом потенциале. Можно констатировать, что деривационные и семантические инновации в сфере цветовых номинаций различных типов наслаиваются на колористические мифы, не отменяя их, а развивая и усложняя сам мир реалий, с одной стороны, и позволяя носителю языка гибко использовать новообразования в той или иной функции, с другой стороны.

1.4 Контекстуальная открытость цветообозначений как результат их денотативной неопределенности

При описаний семантики ЦО мы, вслед за Дж. Лайонзом, будем различать денотацию и референцию, которые, по его словам, являются «двумя совершенно разными способами того, как [используя модную метафору] язык „цепляется“ за мир» [Лайонз 2003: 91]. Постулируя их тесную взаимосвязь, ученый пишет: «Решающее отличие денотации от референции состоит в том, что денотация инвариантна и не зависима от высказывания: она является частью стадии значения, которое выражение имеет в языковой системе независимо от его употребления в конкретном случае высказывания. Напротив, референция варьируется и зависима от контекста. Важно отметить, что лексемы, как таковые, не обладают референцией, но могут использоваться в качестве компонентов референтных выражений в конкретных контекстах высказывания» [Лайонз 2003: 95]. Аналогичную трактовку этих понятий мы находим у Н. Ф. Алефиренко: денотация? это отнесение словесного знака к обобщённому классу объектов номинации, референция же? отнесение знакам конкретному объекту номинации [Лайонз 2003: 155], т. е. приложение значимых единиц языка к миру, благодаря чему они могут идентифицировать предметы [Арутюнова 1982].

Установлено, что значения определяются не самими словами, а нашим опытом их использования. Эта зависимость значений слов от приобретенного опыта их использования в различных ситуациях особенно важна для формирования знаний в области лексической и когнитивной семантики. В соответствии с денотацией, или денотатом языкового выражения, т. е. «передаваемой им информацией о внеязыковой действительности» [Кобозева 2000: 58], значение слова может быть истолковано двумя способами. Первый способ заключается в выборе подходящего для выражения описываемого значения слова примера, то есть наглядного или прямого обозначения предмета, формирующего, как отмечает Н. Д. Арутюнова, его идентифицирующее (конкретно-предметное) значение в соответствии с тремя этапами познания предметов: их вычленением, отождествлением и классификацией [Арутюнова 1995: 15]. Так, например, при описании цветов мы указываем на красный объект и говорим: «Это красный». Слово «красный» обозначает красный цвет или любые красные объекты окружающего мира. Денотация выражения является той частью реальности, с которой связано это выражение. В денотативном компоненте лексического значения закрепляются результаты познавательной деятельности человека, «связанные с преобразованием признаков реального предает в идеальную сущность». Денотат как обобщение признаков предметов номинации трактуется далее Н. Ф. Алефиренко как «предмет-тип, получивший языковое выражение» [Алефиренко 2005: 158].

Второй способ описания значения слова (который обычно встречается в словаре) заключается в перефразировании, при этом определяемое слово и дефиниция-перифраза как комбинация слов должны иметь одинаковое значение. Как справедливо отмечается, это предполагает, что существуют слова с элементарным значением, и в этом случае они не могут равноценно передаваться с помощью сочетаний слов. Сказанное как раз относится к ЦО, которые имеют элементарное содержание и выражают нематериальные сущности. Поэтому их определение в словаре не может передаваться равнозначной перифразой, формируемой чисто синонимическими и квазисинонимическими лексическими средствами [Апресян 1974: 163], так что приходится прибегать к указаниям на словоупотребление посредством, например, перечисления объектов, для которых этот цвет является типичным (кровь как носитель красного цвета, небо как носитель голубого цвета и т. д.), либо заменять общеязыковые дефиниции профессионально-терминологическими, например, из области физики (ср.: красный (рус.) прилаг.? цвет крови; один из основных спектральных цветов, предшествующий оранжевому в спектре; rot (нем.) красный цвет; red (англ.); red (англ.) прил. и сущ.? о цвете, наблюдаемом в наименее преломленном конце видимого спектра, об оттенках от цвета крови до розового или темно-оранжевого.

То есть, лексикографические источники содержат следующие виды информации: научную; языковую (морфологическую и семантическую); отсылку к физическим объектам [Арутюнова 1977: 306].

ЦО входят в класс предикатных знаков, так как они обладают только понятийным содержанием, сигнификатом, и сами по себе не приспособлены к денотации [Арутюнова 1999: 4]. А. А. Уфимцев, а справедливо отмечает, что денотат — это «предметная отнесенность знака в системе», а референт? это конкретный «предмет референции в речевом акте» [Уфимцева 2002: 106]. Этой точки зрения придерживается Кацнельсон: «референт, в отличие от денотата и сигнификата, относится не к имени как дискретной единице, а к имени в речи, точнее говоря к имени в составе предложения» [Кацнельсон 2001: 394; см. также: Алефиренко 2005: 160]. Отметим, что сообщаемое (цвет) относится именно к предмету, а не к слову, его называющему.

Можно констатировать, что приводимое в таком случае конкретное словоупотребление не является указанием на денотат, поскольку денотат понятия «красный»? это его объем, то есть класс неоднородных красных объектов, а не случайно выбранный из совокупности элементов данного класса объект. Если привлечь к рассмотрению изучаемых единиц термины традиционной логики экстенсионал и интенсионал, то между ними наблюдается аналогичное обратное отношение: «экстенсионал термина или выражения есть класс определяемых им сущностей, а интенсионал есть определяющее свойство класса», что, по мнению Дж. Лайонза, дает право рассматривать их как дополнительные аспекты денотации. Иными словами, можно сказать, что выражение обозначает (экстенсионально) класс сущностей, а (интенсионально) его определяющее свойство (или свойства, которыми обладают все члены класса и на основании которых они объединены в этот класс) [Лайонз 2003: 97]. Так, если обратиться к приведенному выше слову красный, можно констатировать, что оно обозначает не только класс красных вещей, но и свойство красноты, что можно считать свидетельством его денотативной размытости. Н. Д. Арутюнова говорит о «тенденции к отрыву от денотата» [Арутюнова 1999: 36] у качественных прилагательных, что характерно и для признаковых имен цвета.

Таким образом, денотация и референция не совпадают в этом случае, так как референция указывает на особенный красный конкретного объекта. Однако можно констатировать, что любое ЦО «потенциально референтно», т. е. содержит область референции, «тот „крючок“, с помощью которого оно может „зацепиться“ за любую соответствующую ситуацию» [Левицкий 2000: 11−12]. А. А. Уфимцева отмечает «широкий смысловой объем имен прилагательных», способных сочетаться с необозримо большим количеством предметных имен «ибо в окружающей нас предметной, социальной и духовной сферах наличествует гораздо больше свойств, качеств, прагматических эмоциональных оценок, чем самих предметов, событий лиц, которым они принадлежат или номинально приписываются» [Уфимцева 2002: 197].

Как показывают психолингвистические эксперименты, употребление ЦО усваивается и контролируется с помощью указания на различные объекты данного цвета, при этом развивается и умение дифференцировать цвета, то есть соотносить употребление цвета с его определенным положением в спектре. Еще Г. — В. Лейбниц отмечал, что «слова, обозначающие простые идеи, не допускающие определения, объясняются или синонимичными словами, когда последние более известны, или же показыванием соответствующей вещи. Именно таким путем можно объяснить крестьянину, что за цвет „feuille morte“, сказав ему, что это цвет сухих листьев, падающих осенью» [Лейбниц 1982: 359].

Важно, при каком освещении и каких контрастных отношениях формируется цветовое ощущение. Если эти условия изменятся, то нейронная система воспримет дневной цвет по-новому [Хьюбел 1990: 173]. Дальнейшее развитие идет по направлению от распознавания цвета к его оязыковлению в рамках знаний о цветах и ЦО. Даже с точки зрения семантики здесь возможно применение многих стратегий. Вопрос заключается в том, насколько точно воспринимаемый цвет будет соотнесен говорящим, наблюдающим, его, с дифференцированной совокупностью ЦО, определяемой цветовой лексикой конкретного языка. Он может остановиться на довольно расплывчатом обозначении, например, похоже па красный, может быть точнее [светло-красный или красноватый] или же произведет более четкое разграничение области красного, используя именные модификаторы, например, цвета персика или цвета вишни. То, какие названия говорящий даст цветам, зависит от его языковых привычек, опыта использования ЦО и требований конкретной коммуникативной ситуации.

В заключение можно констатировать, что вряд ли целесообразно описывать ЦО, опираясь, на денотативную сторону языкового знака, так как их невозможно редуцировать до терминов чисто денотативной семантики. Любое ЦО относится к более объемному семантическому полю, каждый член которого отмечен не только денотативной соотнесенностью (пусть и размытой), но связан с целым пучком коннотативных значений, которые в свою очередь вызывают множество ассоциаций. В наибольшей степени коннотативные компоненты значения связаны с культурными аспектами и индивидуальным опытом говорящего.

Для корреляции между языком и цветовосприятием характерно то, что между языковым знаком и цветным объектом окружающей действительности не существует прямой связи, мы имеем дело в этом случае с произвольностью языкового знака. Денотация, реализующая прямую связь знака и обозначаемого, то есть класса отдельных референтов, является важным компонентом высказывания, необходимым для определения значения знака, но ее недостаточно для полного его описания. Значение выходит за пределы отдельных денотатов и представляет собой своего рода концепт, что предполагает необходимость распознать возможные компоненты данного класса и причислить их к нему.

В ходе столь распространенного изучения цветов с опорой на денотаты в виде стандартных цветовых таблиц необходимо учитывать, с какой целью они были составлены. Одни из них были созданы для промышленных целей, другие? для таких специализированных коммерческих областей, как индустрия моды. Однако во всех случаях для них характерна тенденция к установлению однозначных связей между цветоименованием и областью цветов, что в конечном итоге привело к появлению обширной лексики ЦО, большую часть которой составляют неологизмы. Однако характерной особенностью данной лексики в естественных языках, формируемой в повседневном общении, является то, что некоторые ЦО не образуют однозначных соответствий с их референтами, которые могут включать и другие ЦО, что приводит к пересечениям и многозначности в области именования.

1.5 Семантическое поле цвета английского языка как многослойное образование

Эффективность теории семантического поля как формы систематизации значений в системе языковых как методики изучения функционирования языковых единиц в текстах различных жанров была подтверждена многочисленными исследованиями на материале различных тематических трупп разных языков [Щур 1974; Гак 1976; Уфимцева 2002; Караулов 1976; Функционально-семантические. 1998; Серебрякова 2001; Кезина 2004 и мн. др.]. Исследование словарного состава языка на основе семантического сходства лексических единиц в границах поля позволяет выявить как общее, так и особенное, специфическое в значениях слов, в их взаимодействиях как в пределах многозначного слова, так и в лексико-семантической системе в целом.

В ходе изучения различных семантических полей были выделены наиболее общие характеристики поля, к которым принято относить: системную связность; понятийную однородность; специфическую иерархичность строения; относительную автономность; неравномерность поля; асимметричность; гетерогенный характер; аттракцию; непрерывность смыслового пространства; концептуальную общность; обозримость и психологическую реальность для среднего носителя языка [см. работы: Уфимцева 2002; Москович 1969; Вердиева 1986, Функционально-семантические. 1998; Абрамов 2003; Кронгауз 2005; Щур 1974; Залевская 2005; Караулов 1976 и др.]. Можно констатировать, что семантическое поле представляет собой многослойный гетерогенный конструкт, координаты и структура которого определяются каждый раз при анализе конкретного текстового материала.

Подчеркнем, что для поля характерна, в первую очередь системность, позволяющая комплексно выявить заданные фрагменты языковой и индивидуально-авторской картин мира. Системная организация поля заключается в том, что значения его компонентов, объединенные одним понятием, взаимосвязаны и взаимозависимы. Это своего рода сеть семантических отношений различной силы: в семантическое поле входят «единицы соотносительного значения» [Hartmann, Stork 1972: 84].

Как и любая система, семантическое поле имеет иерархическую структуру различной конфигурации [Караулов 1976: 8; Новиков 1982: 60]. В современном языкознании утвердилось представление, что каждое языковое явление имеет центральную и периферийную части. Аксиоматичным признается взаимодействие центра и периферии как принцип организации лексико-семантических групп и семантических полей, которое «регулируется центростремительными силами, обновляющими центр за счет периферии, и центробежными силами, пополняющими периферию» [Конецкая 1998: 24]. В основе такого положения лежит принцип асимметрического дуализма языкового знака [Карцевский 2000]. Это дает основание говорить о первичных (главных) и вторичных (частных) значениях, о первичных и вторичных формах выражения какого-либо содержания. Принцип такой асимметрии лежит в основе организации сложной комплексной единицы, как семантическое поле. Главное значение выражается в его структуре первичными формами. Как пишет В. Г. Адмони, центр поля образуется оптимальной концентрацией всех наличествующих в данной единице признаков, периферия же состоит из большего или: меньшего числа единиц разной емкости при отсутствии некоторых признаков [Адмони 2004: 49]. Так, словесные знаки, в смысловой структуре которых доминирующее положение занимает признак, совпадающий с понятием цвета, формирующим поле, принято относить к его ядру в языковой системе. Словесные знаки, содержащие этот признак в субординативной позиции, располагают на периферии поля.

Таким образом, теория поля базируется на идее иерархической семантической связи слов друг с другом в языке в границах определенной подсистемы: «поле? это совокупность языковых единиц, объединенных общностью содержания и отражающих понятийное, предметное или функциональное сходство обозначаемых явлений» [ЛЭС 1990: 380].

Система ЦО в современных индоевропейских языках характеризуется значительной разветвленностью и сложной организацией, особенно в той ее части, которую составляют наименования цветовых оттенков как вторичные знаки. Особенностью данной группы слов признается то, что в отличие от других объединений, где нередко даже тематическая классификация представляет несомненную трудность, ее компоненты имеют непосредственное соотношение с экстралингвистической реальностью — цветовым спектром как «объективным (онтологическим) содержанием, отражающим определенный факт действительности» [Чесноков 2007: 220]. Термин «цвет» можно рассматривать в двух аспектах:

1) совокупность всех видимых оттенков и 2) конкретный оттенок. Как показывают исследования, данная система обладает основными чертами семантического поля. Так, оно характеризуется наличием общего семантического признака, объединяющего все единицы с обобщенным значением архилексемой «цвет». Ввиду денотативной неопределенности ЦО речь идет, в первую очередь, о понятийном и функциональном сходстве компонентов поля цвета.

Большой теоретический и практический интерес для проводимого нами исследования имеет монографическая работа В. А. Московича «Статистика и семантика» в которой представлены результаты анализа семантического поля «цвет» на материале четырех языков (английского, французского, украинского, русского) с применением статистических процедур анализа объемного разножанрового текстового материала. Постулируя тесную зависимость между частотностью слова в тексте и его активностью в языке, автор производит стратификацию семантического поля цвета, в том числе и английского, на три слоя: наиболее частотные слова, слова средней частотности и редкие слова. Первый слой, группу «лидеров», образуют 13 ЦО, ранжированных в порядке убывания частотности их встречаемости (white, black, red, green, yellow, blue, grey, brown, purple, pink, scarlet, orange, violet). Разрыв между этой группой и остальными рассмотренными 200 словами оказался значительным. В числе лидеров наибольшую частотность обнаружили ЦО: white, black, grey, brown, red, yellow, blue, green, которые не совпадают с традиционной семеркой цветов оптического спектра [Москович 1969: 19].

В.А. Москович приходит к выводу, что сематическое поле цвета английского языка в значительной степени структурировано, представляя собой «частично упорядоченное множество слов, имеющее иерархическое строение» [Москович 1969: 63].

Следует отметить, что семантическое поле цвета является полем признакового характера, поэтому при его построении и интерпретации существенная роль принадлежит объекту (вещи), в которой признак может быть заложен изначально или приобретен впоследствии. Носителем признака могут выступать вещь, предает или абстрактная сущность, так как одно всегда определяется через другое: признаки не существуют без вещей, они онтологически неотделимы от вещей [Абрамов 2003: 191]. Признаковые имена, будучи предикативными знаками, образуют с предметными именами адъективно-именные сочетания слов. Прилагательные цвета относятся к классу качественных признаковых слов, обозначающих «свойство, присущее самому предмету или открываемое в нем, часто такое, которое может характеризоваться разной степенью интенсивности» [Абрамов 2003: 194].

Важным для нашего исследования поля, в которое мы включаем слова разных частей речи, имеющих сему «цвет», что дает нам право квалифицировать его как функционально-семантическое поле, является определение «категории признаковости», сформулированное А. А. Уфимцевой. Подчеркивая единство прилагательного и глагола как «лексической категории», автор говорит о сопряжении в значении признаковых частей речи; двух рядов категории: «в прилагательном? признак и качество, свойство, в глаголах — признак действия, состояния, выступающий в роли предицируемого признака субстанции; причастие, деепричастие и наречие обозначают признак второй степени? понятие пространства, времени и других обстоятельств протекания действия, признаков, выражаемых особенно наречиями, последние обозначают признак признака» [Уфимцева 2002: 135]. Речь идет в данном случае о трех разных категориях «признаковости», которые учитываются нами при анализе эмпирики: признак предмета (белый), признак события (побелеть), признак признака (белым-бело).

В этой связи необходимым представляется обращение к синтагматике семантического поля цвета, тем более что источником нашего материала являются тексты, т. е. функционирующий язык. Данный аспект полевой структуры, предполагающий обращение к анализу языка с точки зрения продуцента речи, изучен явно недостаточно. Концепция синтагматического поля предполагает описание речевых реализаций заданных единиц с опорой на словосочетание как минимальную синтагму, позволяющую установить, как закономерности, так и специфику семантического согласования (семантической совместимости) ее компонентов [Серебрякова 2001: 14−23]. Это чрезвычайно важно для прилагательных цвета, лишенных однозначной денотативной опоры.

Семантика адъективных лексем носит реляционный характер, т.к. в ее не предметное представление (денотат), а понятие признака, который «имплицирует некую субстанцию, предмет, которым он должен и может быть, придан» [Уфимцева 2002: 13.6]. Их категориальное значение определяется как сигнификативное, т. е. соотносимое с понятием о признаке, качестве, свойстве предмета или явления. По мнению А. А. Уфимцевой, именно поэтому структурная организация семантики прилагательных выражающих «неполное, незаконченное понятие», скорее отдельный признак, предопределяет способ их языкового выражения? «минимальные лексические синтагмы, реализующие основные типы семантико-логических моделей «агенс? его действие», «субъект его? состояние» и т. п. [Уфимцева 2002: 137].

Отмстим, что перечень возможных референтов определяет и в то же время ограничивает употребление соответствующего прилагательного. Однако, с другой стороны, прилагательные легко «приспосабливаются» к существительным различной семантики, допуская самые различные сдвиги в своих значениях. Именно это обстоятельство позволяет говорить о высокой степени контекстуальной открытости, в частности, прилагательных цвети. По мнению А. А. Уфимцевой, «спецификой семантики прилагательного является то, что каждый лексико-семантический вариант вычленяется больше синтагмой, чем парадигмой» [Уфимцева 1968: 199]. Автор разграничивает тем самым «системный обязательный контекст» и «переменный речевой контекст» [Уфимцева 2002: 11], что важно для проводимого нами исследования.

Несомненный интерес для нашего исследования представляет группировка прилагательных не по признаку близости тона, а по признаку их лексической дистрибуции, осуществленная В. А. Московичем. Результатом его анализа оказался не только перечень наиболее частотных существительных, встречающихся с прилагательными цвета, но и обобщение наблюдений относительно правил сочетания смыслов в границах семантического поля цвета и типологизаций семантики ЦО. Так, изучаемые английские прилагательные были подразделены по их дистрибуции на три группы: 1/ golden, yellow, dark, brown, blue; 2/ red, crimson, livid, sallow, purple, rosy; 3/ white, pink, green [Москвич 1969: 118].

" Вещественное" содержание имен прилагательных включает, наряду с денотативным и сигнификативным признаками, еще и оценочный компонент, который также принято называть субъективным, эмпирическим, эмотивным. Иными словами, в семантике признакового слова сочетаются семантические и прагматические компоненты: для них характерно наличие субъективно-оценочных значений и соответствующих коннотаций. Отметим, что эта оценочность не является системным признаком, она возникает в процессе коммуникации и особенно характерна для художественной речи, что подтверждается и нашими наблюдениями.

При изучении семантики и прагматики имен цвета плодотворным представляется обращение к понятию ассоциативного поля, отражающего общие и специальные связи, существующие как в парадигматике, так и в синтагматике. Данный термин был введен в лингвистику Ш. Балли, который указывал на разный объем ассоциаций у разных людей. Делая акцент на типах ассоциации, он предлагал разграничивать ближние и дальние ассоциации [Балли 1955: 154], наличие которых подтверждается сегодня посредством статистического изучения дистрибуции заданных слов [Серебрякова 2002]. Отметим, что под термином «поле» в нашей работе понимается как группировка имен, содержащих сему цвет (как в языке, так и в тексте), так и способ их системной организации как семантического единства. Иными словами, речь идет не только о самом множестве слов, но и об их семантическом описании, осуществляемом по особой схеме [Кронгауз 2005: 131]. Таким образом, теория поля выступает основным принципом описания и интерпретации нашего эмпирического материала. Исследуя цветовое поле как таковое и микрополя отдельных ЦО в художественном мире С. Майер, мы постулируем, что они имеют полевую организацию, т. е. характеризуются основными признаками по полевому принципу. Элементы поля группируются на основе двух принципов: принципа инвариантности [общее содержание, общая часть в толковании] и функционального принципа. В поле включаются как слова во всем объеме их значений, так и лексико-семантические варианты многозначных слов, а также словосочетания, выполняющие функцию ЦО [необразного / образного]. Таким образом, мы трактуем функционально-семантическое поле, как совокупность извлеченных из текстов слов различных частей речи, имеющих сему цвет и выполняющих различные прагматические функции [см.: Вердиева 1986: 4; Александрова 2008: 114]. Особо отметим при этом такие значимые для изучения индивидуально-авторской цветовой картины мира свойства поля, как динамичность, открытость и гибкость, свидетельствующие о размытости границ поля, его синергетическом характере и коммуникативно-прагматическом потенциале.

В заключение можно констатировать, что построение семантического поля цвета в текстовом пространстве, романов С. Майер позволит получить информацию о данном фрагменте ее языковой картины мира.

1.6 Классификация цветообозначений на различных основаниях как источник дополнительной информации о компонентах поля

По наблюдениям ученых, цвет обладает значительной информативной емкостью, под которой подразумеваются различные смыслы ЦО, отражающие определенные особенности цветоощущения и цветовосприятия не только рационального, но и, в частности, эмоционального, мифологического, символического, аллегорического, условного [Серов 1995: 207]. Этот тезис подтверждается наличием большого разнообразия отношений семантически связанных единиц, а также возможностью использования разных основании для их классификации, позволяющих получить дополнительную информацию о семантическом наполнении поля цвета и его прагматическом потенциале.

Так, самым древним и общепринятым можно считать подразделение цветов на ахроматические (черный, серый, белый как своего рода континуум перехода от черного к белому) и хроматические («пестрые»), основанное на онтологическом противопоставлении света и тьмы [Фрумкина 1984; Серов 1995; Вежбицкая 1996; Яньшин 2006]. Цвет связывается в этом случае с достаточно универсальными прототипами, которые У. Эко называет Когнитивным Типом или Ядерным Содержанием, имея в виду некое указание на определенное состояние мира и подчеркивая первостепенную важность цветовых ощущений [Эко 2006: 430].