Идея блага в философии Платона и Аристотеля

Например, деятельность человека, определяемая природной стихией. Все совершенное по неведению является непроизвольным, но непроизвольно оно, только если заставило страдать и раскаиваться. Если непроизвольное совершается подневольно и по неведению, то произвольное — это то, источник чего находится в самом деятеле, причем знающем те частные обстоятельства, при которых поступок имеет место [1, с.147].

После рассмотрения нравственных добродетелей, которые составляют чувственную, или неразумную, часть души, Аристотель переходит к анализу второго вида — мыслительных, или дианоэтических, добродетелей. Они соответствуют той части души, которая обладает суждением. Эта часть души, в свою очередь, подразделяется Аристотелем на две ее составляющие, одна из которых проявляется в мудрости, а другая — в рассудительности, или разумности. Рассудительность является добродетелью, которая производит мнения относительно того, что в данный момент воспринимается, и направлена на достижение полезных для человека вещей. Рассудительный человек тот, кто способен принимать верные решения в связи с благом и пользой для себя самого [1, с.152].

Мудрость направлена на вещи неизменные, связана с вечными проблемами, с божественной премудростью и, в отличие от рассудительности, имеет дело с общими принципами. Мудрость — это и научное знание, и постижение умом вещей по природе наиболее ценных. Вот почему Фалеса, Гераклита, Анаксагора считают мудрыми, но не рассудительными, так как их собственная польза им неведома, и признают, что знают они предметы совершенные, достойные удивления, сложные и божественные, однако бесполезные, ибо человеческое благо они не исследуют. Итак, рассудительность и мудрость являются добродетелями разных частей души. Рассуждения разума определяют общую жизненную позицию, а мудрость может во многом оказывать влияние на нашу жизнедеятельность. Дело обеих умственных частей души заключается в нахождении истины. А это значит, что для них добродетелями являются те склады души, благодаря которым та и другая части достигнут истины наиболее полно. Мудрость и разумность выступают добродетелями разума, способными контролировать этические добродетели [11, с.19].

Человек — существо чувствующее и разумное. В нем сочетаются стремления к материальным благам, удовлетворению чувственных наслаждений и удовольствий. Стремясь к благу, человек избирает полезное, прекрасное и то, что доставляет удовольствие, избегая при этом постыдного, вредного и доставляющего страдание. Добродетельный человек поступает правильно, а порочный оступается, причем главным образом в связи с удовольствием. Именно удовольствие притягивает к себе человека, к его достижению он стремится. Если удовольствия и страдания выступают для нас мерилом наших поступков, то добродетель — это способность поступать наилучшим образом во всем, что касается удовольствий и страданий, а порочность — это ее противоположность. Человека мы хвалим за нравственные качества души, которые заслуживают похвалы и которые мы называем добродетелями [1, с.240].

Стремление человека к благу или пороку, поясняет далее Аристотель, определяется такими душевными качествами, как страсти, способности и устои. К страстям, или переживаниям, относятся влечение и гнев, страх и злоба, тоска и любовь, жалость и ненависть. Вообще все то, чему сопутствуют удовольствия или страдания. Способности — это то, благодаря чему мы считаемся подвластными этим страстям, благодаря чему нас можно, например, разгневать, заставить страдать или разжалобить. Ни страсти, ни способности не являются добродетелями.

За страсти нас не почитают ни добропорядочными, ни дурными. Нас также не считают добродетельными или порочными за способности, которые в нас от природы. Добродетельными же от природы мы не бываем. Поскольку добродетель — это не страсти и не способности, выходит, что это устои. Нравственные устои (склад души) — это то, в силу чего мы хорошо или дурно владеем своими страстями, например гневом. Если гневаемся бурно или вяло, то владеем дурно, если держимся середины, то хорошо. Это касается и всех остальных страстей.

Только избегая порока и обуздывая страсти, мы становимся добродетельными. Аристотель называл дурными качествами души порочность, невоздержанность, зверство (крайнюю испорченность). Чем меньше человек руководствуется разумом, тем большую значимость в нем имеют чувственные страсти [3, с.72].

Принято считать, что воздержанность и выдержанность относятся к числу добропорядочных и достойных похвал, а невоздержанность и изнеженность — к числу дурных и осуждаемых. Однако возникает вопрос: почему, имея правильные представления о нравственном поведении, человек ведет невоздержанный образ жизни? По предположению Сократа, человек, который знает, что такое добро, не способен быть невоздержанным и поступать вопреки тому, что представляется наилучшим. Если он поступает так, то только по неведению. Данное положение, считает Аристотель, противоречит жизненному опыту. Страсти играют значительную роль в поведении человека и легко предположить, что человек, ведущий невоздержанную жизнь, все же не думает так поступать.

Он оказался охвачен страстью [1, с.224]. Можно согласиться с Сократом в том, что ничего нет выше знания. Но трудно согласиться с тем, что никто не поступает вопреки тому, что показалось наилучшим. Невоздержанный человек одержим удовольствием, опираясь при этом не на разум, а на мнение. Его страсти противодействует не четкое представление, а смутное. Благоразумному несвойственно иметь ни чрезмерных, ни дурных влечений. Если же влечения полезны, то склад души, который препятствует следовать им, дурной склад.

Таким образом, не всякая воздержанность оказывается чем-то добропорядочным.

2.

3. Проблема нравственного выбора человека между добродетелью и пороком Аристотель понимает, что при стремлении к благу и удовольствиям намного легче совершать пороки, чем всегда и во всем быть добродетельным. Добродетельный человек тот, кто способен сознательно избрать добро и осуществлять его в поступках. Поэтому «совершенство и редко и похвально, и прекрасно», а добродетельные поступки, бескорыстные в своих проявлениях, высоко ценятся людьми [1, с.230]. Человек должен обрести власть над вожделениями и страстями, осуществить свое назначение не только как чувствующее, но главным образом как разумное существо. В этом, по мнению Стагирита, состоит утверждение своего назначения в мире. Нравственные нормы поведения не являются принадлежностью только разума. Они особые состояния души.

Добродетель — это своего рода сознательный выбор поступка, где разум должен иметь превосходство над чувствами, вожделениями. Разум утверждает или отрицает выбор поступка, стремление-это направленность воли на достижение поступка или бегство от него. Если нравственные добродетели — это устои души, которые избираются нами сознательно, а сознательный выбор — это стремление, при котором принимают решение, то суждение должно быть истинным, а стремление правильным, коль скоро и сознательный выбор добропорядочен и утверждает то же, что преследует стремление. Свободный выбор сопровождается рассуждением и направлен на то, что ведет к цели. Выбор соответствует точному пониманию этого слова: мы выбираем одно вместо другого, например лучшее вместо худшего. Сначала должно быть обдумывание и принятие решения. Выбор имеет место там, где совершается действие, и совершается так, что от нас зависит — делать дело или не делать. Тем самым от нас зависит — быть людьми достойными или дурными [8, с.66].

В данном положении Аристотель поднимает важную философско-нравственную проблему — проблему выбора своего поступка. Трудно быть добродетельным, намного легче совершать дурные поступки, но в любом случае выбор поступка остается за самим человеком. Он наделен разумом и силой воли, способен контролировать свои действия, ограничивать свои желания. Знание добродетели еще не означает повсеместное следование нравственным принципам. Свобода воли позволяет человеку делать выбор между добром и злом, добродетелью и пороком и нести за свое поведение ответственность.

Как же возможно избежать порока и быть добродетельным?

Во всем делимом, рассуждает Аристотель, можно взять части большие, малые и середину, т. е. ту его часть, которая равно удалена от обоих краев. Середина не избыточна и не недостаточна. Точно так же и в поступках бывает избыток, недостаток и середина. Нравственные добродетели сказываются в страстях и в поступках, а в этих последних середина — похвальна.

Добродетель, следовательно, есть склад души, способный определить некую середину при выборе поступка, при котором избыток и недостаток присущи порочности. «Итак, добродетель есть сознательно избираемый склад души, состоящий в обладании серединой по отношению к нам, причем определенной таким суждением, каким определит ее рассудительный человек» [1, с.234]. Люди преступают должное либо в сторону избытка, либо в сторону недостатка. Добродетель же умеет находить середину и ее избирает.

Добродетель есть сознательно избираемый склад души, состоящий в обладании серединой по отношению к двум видам порочности, один из которых — от избытка, другой — от недостатка.

Обладание добродетелью-серединой возможно, сточки зрения Аристотеля, в высказывании о каком-либо событии, по отношению к удовольствиям и в проявлении страстей. Кто держится середины при своем высказывании, называется правдивым, извращение же истины в сторону преувеличения называется хвастовством и его носитель — хвастуном, а в сторону умаления — притворством и его носитель — притворой. По отношению к удовольствиям в развлечениях придерживающийся середины — остроумный, а его склонность — остроумие, избыток — это шутовство, а в ком оно есть — шут, тот же, в ком преобладает недостаток, может быть неотесанным, а склад его души — неотесанность.

Обладание серединой возможно и в проявлении страстей, и в том, что связано со страстями. Так, стыд определяют как своего рода страх дурной славы. Стыдливый заслуживает похвалы и в известных вещах держится середины. У другого человека — излишек стыда, например у робкого, который всего стыдится. Если же человеку не хватает стыда, или его нет вовсе, он беззастенчив, в то время как держащийся середины — стыдлив [1, с.239].

Как возможно поступать на основе надлежащей середины, как найти соответствующую деянию меру наших чувств? Для этого необходимо следовать примеру и наставлениям добродетельного человека, обладать практической мудростью, рассудительностью, определенными нравственными качествами. Чем меньше человек подвержен высокопарному мнению о своей персоне, чем сильнее преобладает в нем разумное начало, тем больше он руководствуется нравственным чувством справедливости.

Доброе деяние совершается в согласии с душевным состоянием и бескорыстными намерениями и добродетель во многом зависит от воспитания.

Одни считают, отмечал Аристотель, что добродетельными люди бывают от природы, другие — от привычки, третьи — от обучения. Ясно, что обладание природными задатками от нас не зависит. Рассуждения и обучение не для всех имеют силу. Нужно, чтобы душа воспитанника благодаря привычкам заранее была подготовлена для правильного наслаждения и ненависти, подобно вспаханной земле, чтобы взрастить семя. Жить благоразумно и выдержанно большинству не доставляет удовольствие, особенно молодым. Поэтому им необходимо направлять свою волю на достижение добра, а такое поведение требует воспитания характера, ибо один поступок еще не ведет к добродетели. В воспитании нравственных принципов важное место отводится процессу самовоспитания, в ходе которого человек формирует благородное чувство «золотой середины» в своих поступках [13, с.102].

В сфере воспитания граждан Аристотель важную роль отводит законодательству и государству. Человек, с его точки зрения, существо политическое. Поэтому наряду с нравственными добродетелями Аристотель вьделяет добродетель правосудность. Правосудный поступок тот, который мы совершаем не преступая закон.

Законодателям следует призывать и принуждать граждан к соблюдению данной добродетели. Знание законов и поведение в соответствии с ними не будут причинять страдания. Каждый гражданин, являясь членом полиса, должен выполнять свои обязанности. Для соблюдения гражданского долга важно обладать определенными добродетелями.

К ним Аристотель относил нравственную принципиальность и силу воли, что выражается в постоянном следовании своим убеждениям. Им восхвалялась справедливость как важнейшая добродетель, требующая соблюдения законов и равного отношения к себе подобным. Для этого в обществе должна преобладать «золотая середина», которая состоит из людей среднего достатка. Они выступают опорой государства, защитниками юридических законов и нравственных добродетелей.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, рассмотрев учение о благе в философии Аристотеля и Платона, можем сделать следующие выводы.

Аристотель, как и Платон, усматривает высшее благо не в чувственных удовольствиях и материальных благах, а в духовном удовлетворении, т. е. в том душевном состоянии, которое возникает от чувства исполненного долга, сознания и осуществления человеком своего назначения.

Аристотель и Платон сходятся в том, что назначение человека заключается в самосовершенствовании, самоутверждении своей личности как духовного существа, наивысшей формой жизнедеятельности которого является познание, философствование, словом, созерцательная жизнь. Однако в других случаях взгляды Платона и Аристотеля во многом расходятся.

Исходя из представления о единстве тела и души, Аристотель считал чувственные влечения и страсти свойствами души, ее неразумной части. В соответствии с этим в господстве разума над чувственными влечениями он видел в отличие от Платона не средство избавления от мира, а необходимое условие для правильного выбора человеком своего назначения, а также целесообразного образа жизни и поступков. Совершенствование человека, достижение им высшего блага и свободы, происходит, по Стагириту, через познавательную деятельность, активное отношение к действительности и обретение власти над вожделениями и страстями.

Необходимо отметить, что различие между учениями Аристотеля и Платона о благе состоит не в том, что их взгляды противоречат друг другу, а в том, что их представления находятся в разных плоскостях. Там, где Платон рассуждает о благе, добродетели и т. п. «человека вообще», Аристотель размышляет о тех же этических категориях, но касающихся конкретного, т. е. каждого отдельно взятого человека.

Аристотель Сочинения в 4-х т. Т. 4. — М.: Мысль, 1984. — 840 с.

Асмус В. Платон. — М.: УРСС, 2005.

— 158 с Брамбо Р. Философы Древней Греции: Пер. с англ. -

М.: Центрполиграф, 2010. — 347 с.

Васильев Г. Античная философия: Курс лекций. — М.: МГУПБ, 2002. — 110 с.

Васильев, В. Платон о благе и добродетели // Социально-политический журнал. — 2004. — № 3. — С. 155−169.

Васильева Т. Комментарии к курсу истории античной философии. — М.: Высшая школа, 2002. — 452 с.

Виндельбанд В. Платон // Виндельбанд В. Избранное. Дух и история. — М.: Юрист, 1995. — 190 с.

Греческая философия Т. 1 / Под ред. Канто-Спербер М. — М.: Греко-лат. каб. Ю. А. Шичалина, 2006. — 499 с.

Лебедев С. Единое и благо в учении Платона // Вестник РГГУ. — 2008. — № 7. — С. 131−138.

Лосев А. Платон — Аристотель. — М.: Молодая гвардия, 2000. — 391 с.

Муравьев А. Идея и сущность: природа блага в философии Платона и Аристотеля // Akadhmeia: Материалы и исслед. по истории платонизма. — СПб., 2000. — Вып.

3. — С. 5−23.

Платон Собрание cочинений: В 4 т. — М.: Мысль, 1994. — Т. 3. — 654 с.

Чанышев А. Аристотель. — М.: Мысль, 1987. — 220 с.