Русское ювелирное искусство 16-17 века

Кроме обычных для русского Севера синего и зеленого цветов, имеются черный, желтый, светло-синий, бледно-зеленый и белый.

Сложность изображения, многоцветность эмали и высокое мастерство выполнения говорят нам о том, что этот памятник не мог быть единственным и что вологодские серебряники достигли в искусстве эмали значительной высоты.

В работах вятских мастеров серебряного дела больше всего заметно влияние сольвычегодских ювелиров периода их расцвета в XVII в. и великоустюжских черненых дел мастеров XVIII в. Тонкий peзной орнамент цветов тюльпана на стеблях с листьями, украшающий серебряную ладоницу вятской работы 1675 г., сделанную при епископе Ионе «домовой казной», живо напоминает нам иэлюблшшый мотив тюльпанов в сольвычегодских эмалевых изделиях того времени.

К изделиям вятских эмальеров, выполненным явно под влиянием усольских мастеров, можно отнести две панагии и Евангелие, поступившие в Государственную Оружейную палату из вятской соборной ризницы и сделанные в Вятке, На этих изделиях особенно ярко выступают желтый, желто-оранжевый л зеленый цвета на белом фоне, занимающем сравнительно небольшое пространство, что отличает их от эмалей Сольвычегодска, Надо думать, что эти три предмета были сделаны в Вятке, хотя точных документальных данных об этом не имеется.

Новгород, как крупнейший центр ювелирного искусства, на протяжении многих веков занимал очень значительное место в культуре древней Руси и средневекового русского государства. Влияние мастерства новгородских серебряников распространялось далеко за пределы Новгородского края. Их произведения отмечены ярко выраженным индивидуальным стилем — лаконичным, сильным и выразительным.

Мощная струя византийского искусства не могла не наложить отпечатка на ранние памятники новгородского прикладного искусства. Однако византийские орнаментальные мотивы и изображения получали иное звучание в исполнении русских мастеров. Орнамент вьющейся лозы с крупными цветами, заключенными в кругах, образованных отростками, часто встречающийся на византийских памятниках, был воспринят в Киевской Руси как «златописцами», украшавшими заставками рукописные книги, так и мастерами прикладного искусства. В Новгороде этот орнаментальный мотив полюбился на долгие годы, начиная с XI—XII вв. и до второй половины XVI в., когда он был положен широкими полосами на серебряных басменных окладах икон Софийского собора.

После присоединения Новгорода к Российскому государству город пережил новый экономический расцвет и вместе с тем расширилось и производство серебряных изделий. В то же время серебряное дело не изменило высоким традициям древней культуры, серебряники не снизили качество мастерства, неизмененными остались точность и четкость рисунка, ясность форм и композиционных построений, лаконизм и выразительность художественного языка.

Новгород в XVI—XVII вв. сохраняет значение одного из основных центров, ведущих торговлю со странами Запада и Востока. Туда стекаются со своими товарами гости из всех городов, турецкие купцы, торговые люди из Любека, из Швеции, из прибалтийских городов. Нередко выезжают и сами новгородцы в город «Стекольпо» (Стокгольм) С рыбными товарами, с мясом и пенькой. Широкие торговые связи и благодаря этому возможность ознакомления с самыми различными изделиями западных и восточных мастеров, несомненно, обогащали опыт новгородских серебряников, расширяла их кругозор, их представления о способах художественного выражения, и, несмотря на это, произведения новгородцев всегда сохраняют особый, индивидуальный характер.

В XVI и XVII вв. новгородские серебряники владели всеми приемами ручной обработки драгоценных металлов и. с большим мастерством украшали свои изделия ручным тиснением (басмой), чеканными и резными узорами и изображениями, литыми деталями, сканью, эмалью и чернью.

В формах и орнаментации новгородских серебряных изделий можно порой усмотреть непосредственную связь с произведениями народного творчества. Серебряные литые, иногда украшенные эмалью кресты-нательники XVI и XVII вв., почти круглые, с трехлопастными концами, соединенными между собой, близки по своей форме большому деревянному резному кресту XIV в. и древним каменным «поклонным» крестам, вписанным в круг. Но при всем сходстве небольшой размер делает их значительно изящнее, их рисунок и пропорции приобретают большую легкость и утонченность.

Не случайно именно Новгород, этот крупный центр ювелирного мастерства, стал родиной новой формы драгоценной посуды — золотого и серебряного ковша. Новгородские серебряники были первыми, кто перенес в металл древнюю форму деревянного ковша, основанную на многовековой традиции народного искусства. Слава лучших специалистов по изготовлению ковшей осталась за новгородцами и в XVI, и в XVII вв., когда эта форма посуды стала известна в России утке почти повсеместно. Новгородские серебряные ковши почти круглые, с высокими плотными стенками, больше и дольше, чем где-либо, сохраняют близость деревянной народной утвари.

Орнаментация новгородских серебряных изделий XVI и XVII вв. богата и разнообразна, а отдельные мотивы, получившие в эти годы развитие, уходят корнями далеко в глубь веков, порой сочетаясь на одном предмете с новыми, реалистически трактованными. В XVI и XVII вв. как в деревянной резьбе, так и на серебряных изделиях Новгорода плетенка часто вводится в растительный орнамент и, несколько утратив свободу причудливых изгибов, она принимает определенную форму, иногда напоминающую «кафимский узел». Трудно перечислить орнаментальные мотивы новгородской басмы XVI в., их очень много, и может быть, это богатство выбора определяет то, что на басменных окладах новгородских икон почти без исключения применялось несколько различных узоров на одном предмете — на венце, на фоне, на боковых, верхней и нижней частях рамы. Долго и часто встречается орнамент чешуйчатый, иногда с чередованием матовых и гладких чешуек, иногда же обогащенный включенными в чешуйки розетками.

Во второй половине XVII в. характер орнамента сильно изменяется. Часто встречаются прорезные чеканные узоры вьющегося стебля с пышными розетками и фантастическими цветами или плодами на отростках и ряды бусин, окаймляющие края предмета.

Широкое развитие получила в Новгороде серебряная скань, в особенности в XVI в., когда наблюдается большое разнообразие ее применения и исключительное богатство узоров, большей частью расположенных на фоне, сплошь покрытом мелкими серебряными сканными кружками. Истоки сердцевидного орнамента, известного в новгородской серебряной скани с конца XV в. и занявшего такое большое место в серебряном деле Новгорода в XVI в., следует искать в византийском искусстве.

3.

3. Серебряное и золотое дело Казани Серебряное дело в Казани существенно отличается от искусства городов Верхнего Поволжья.

Казанское ханство, возникшее в первой половине XV в. на развалинах прежнего булгарского улуса Золотой Орды, до некоторой степени восприняло традиции древней культуры Камской Булгарии, преемственная связь с которой прослеживается в орнаментации изделий казанских ремесленников. В составе населения Казанского ханства было много татар, потомков древних булгар, и много русских, захваченных в плен во время грабительских набегов казанских феодалов на русские земли.

Первые летописные сведения об изготовлении в Казани золотых и серебряных сосудов относятся к началу XVI в. и говорят о борьбе с Москвой, которая разгорелась тотчас же по возникновении Казанского ханства.

Борьба с Москвой закончилась при Иване IV взятием Казани и заселением ее в значительной части русскими людьми.

Золотой царский венец, «шапка казанская», сделанный для Ивана IV в середине XVI в., исполнен очень тонко и с большим мастерством. Техника его выполнения, выбор камней (альмандины и бирюза) и густой орнамент переплетающихся трав на черневом фоне носят восточный характер и вызывают предположение, что в работе над ним принимали участие мастера, приехавшие из Казани с последним казанским ханом Эдигером Махметом.

В 60-x годах XVI в. в Казани насчитывалось довольно значительное число посадских серебряников. По переписным книгам 1565−1568 гг., в городе значится 19 мастеров, имевших 17 лавок в серебряном и железном рядах.

Точных сведений о числе серебряников, работавших в Казани в XVII в., не сохранилось, но, по имеющимся документальным данным, можно с уверенностью сказать, что в это время серебряное мастерство стояло там на значительной высоте. Как в Ярославле и Нижнем Новгороде, так и в Казани наибольшее развитие получила в серебряном деле чеканка. Когда в 1652—1653 гг. из разных городов России созывали в Москву лучших серебряников для того, чтобы сделать чеканные оклады на иконы иконостаса Успенского собора в Кремле, тогда из Казани приехало 9 мастеров, которые все без исключения были чеканщиками.

В конце XVII в. в Казани высоко стояли резьба по серебру и черневое дело. Об этом свидетельствует очень интересный стакан с тонкой гравюрой, местами покрытой чернью, на котором изображены «Девять мучеников иже в Кизице». Стакан был сделан для казанского митрополита Адриана, основателя Кизического монастыря в Казани. Соприкосновение казанских серебряников с искусством Востока, несомненно, сказалось в орнаменте, вырезанном на оборотной стороне напрестольного креста 1689 г. из церкви св. Димитрия в селе Ягодном. Это необычный для русского искусства того времени орнамент веерообразных гвоздик с острозубчатыми лепестками на круто изогнутых в разных направлениях стеблях с сочными листьями.

В серебряном мастерстве Казани не могли не оставить следа и некогда делавшиеся в этой местности исключительные по тонкости работы булгарские украшения со сканью и зернью — височные кольца, перстни, серьги. В Казани, единственном из городов Поволжья, было развито искусство скани, причем оно носило там особый характер. В XVII в. почти повсеместно в России сканные узоры расцвечивали эмалью. Казанская скань является исключением, се завитки дают чисто графический рисунок сложных мелких узоров, С точки зрения техники выполнения скани работа казанских серебряников скорее приближается к среднеазиатской или греческой, чем русской скани.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, произведения прикладного искусства непосредственно входят в быт, в большей или меньшей степени с детства окружают человека, и, тем не менее, они труднее поддаются восприятию и оценке, чем живопись, скульптура и архитектура. Ювелирные изделия в этом отношении, быть может, еще сложнее для восприятия, чем росписи по дереву, керамика, ткани и вышивки. Древнерусское ювелирное искусство отличалось богатством форм. Для киевских ювелиров характерны изделия с перегородчатой эмалью, для Новгорода XI—XII вв.еков — серебряные литургические сосуды и чеканные оклады икон; изделия Владимиро-Суздальской школы (XII-XIII века) отличались чередованием серебряных и золотых частей. Москва и Суздаль XIV—XV вв.еков славились окладами икон и Евангелий, складнями со сканью, чеканкой, басмой, эмалью и литыми изображениями. Не было, кажется, такого уголка в древней Руси, где не работали бы золотых и серебряных дел мастер. В царских и патриарших мастерских, на посаде, в Серебряном ряду, в поместьях крупных феодалов и в маленьких монастырских мастерских горел огонь в горнах, плавили, ковали и чеканили серебро, вытягивали блестящие нити тонкой, мягкой проволоки. В столице же сложный церемониал внутренней жизни дворца требовал множества золотых и серебряных изделий, которые выполнялись большим штатом мастеров: нужны были посуда, оправы на оружие, на седла, на колчаны, наличья для выездов на охоту, конские уборы; драгоценные оклады с жемчугом и самоцветами на иконы, бывшие непременной принадлежностью жилищ; церковная утварь, оклады книг и лампады для соборов Московского Кремля и внутренних дворцовых церквей и др.

В XVI—XVII вв.еках, несмотря на постоянные соприкосновения с искусством Западной и Восточной Европы, русское искусство еще идет своим самобытным путем, существует изолировано от развития западноевропейского искусства. Век спустя оно уже полностью включено в общеевропейский контекст.

Журавлева В., Костина И., Мунтян Т. Искусство русских ювелиров: Девять веков истории. — М.: Художник и книга, 2004. — 174 с.

Иванов А. Н. Мастера золотого и серебряного дела в России (1600−1926): в 2 т. — М.: Русский национальный музей, 2002. — Т.

1. — 368 с.

Материальная и духовная культура феодальной России: Межвуз. сб. — Горький: ГГУ, 1990. — 111 с.

Постникова-Лосева М., Платонова Н. Золотое и серебряное дело XV—XX вв. — СПб.: Комета-2, 2003. — 375 с.

Русские ювелирные украшения 16−20 веков. — М.: Галарт, 1994. — 343 с.

Сизова Т. Ювелирное искусство России. — М.: Интербук-бизнес, 2002. — 277 с.

Чавушьян Д. Традиции расписных эмалей сольвычегодска XVII века // Декоративное искусство и предметно-пространственная среда. Вестник МГХПА. — 2010. — № 1.

— С. 63−74.

Ювелирное искусство и материальная культура: Сб. ст. — СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2001. — 238 с.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложение, А Образцы произведений русского ювелирного искусства Чаша, Сольвычегодск, XVII век

Приложение Б Ковчежец 1589 г. Золото, драгоценные камни, жемчуг; чеканка, чернь, литье. Государственный историко-культурный музей-заповедник «Московский Кремль» .

Приложение В Панагия 16 век Сардоникс, золото, драгоценные камни, жемчуг; резьба, эмаль, скань. Оружейная палата Москва Розсип

Приложение Г Шапка Казанская Середина 16 века Золото, драгоценные камни, мех; литье, чеканка, резьба, чернь. Оружейная палата Москва Розсип

Приложение Д Цепь с крестом 16 — 17 век Серебро; позолота Длина 58,0 см Российский этнографический музей. Санкт-Петербург

Ювелирное искусство и материальная культура: Сб. ст. — СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2001. — С. 33.

Сизова Т. Ювелирное искусство России. — М.: Интербук-бизнес, 2002. — С. 18.

Постникова-Лосева М., Платонова Н. Золотое и серебряное дело XV—XX вв. — СПб.: Комета-2, 2003. — С. 12.

Чавушьян Д. Традиции расписных эмалей сольвычегодска XVII века // Декоративное искусство и предметно-пространственная среда. Вестник МГХПА. — 2010.

— № 1. — С. 65.

Журавлева В., Костина И., Мунтян Т. Искусство русских ювелиров: Девять веков истории. — М.: Художник и книга, 2004. — С. 16.

Русские ювелирные украшения 16−20 веков. — М.: Галарт, 1994. — С. 34.

Постникова-Лосева М., Платонова Н. Золотое и серебряное дело XV—XX вв. — СПб.: Комета-2, 2003. — С. 55.

Журавлева В., Костина И., Мунтян Т. Искусство русских ювелиров: Девять веков истории. — М.: Художник и книга, 2004. — С. 42.

Ювелирное искусство и материальная культура: Сб. ст. — СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2001. — С. 56.

Сизова Т. Ювелирное искусство России. — М.: Интербук-бизнес, 2002. — С. 57.

Иванов А. Н. Мастера золотого и серебряного дела в России (1600−1926): в 2 т. — М.: Русский национальный музей, 2002. — Т.

1. — С. 65.

Постникова-Лосева М., Платонова Н. Золотое и серебряное дело XV—XX вв. — СПб.: Комета-2, 2003. — С. 61.

Материальная и духовная культура феодальной России: Межвуз. сб. — Горький: ГГУ, 1990. — С. 30.

Журавлева В., Костина И., Мунтян Т. Искусство русских ювелиров: Девять веков истории. — М.: Художник и книга, 2004. — С. 77.

Ювелирное искусство и материальная культура: Сб. ст. — СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2001. — С. 83.

Русские ювелирные украшения 16−20 веков. — М.: Галарт, 1994. — С. 94.

Иванов А. Н. Мастера золотого и серебряного дела в России (1600−1926): в 2 т. — М.: Русский национальный музей, 2002. — Т.

1. — С. 102.

Русские ювелирные украшения 16−20 веков. — М.: Галарт, 1994. — С. 98.

Постникова-Лосева М., Платонова Н. Золотое и серебряное дело XV—XX вв. — СПб.: Комета-2, 2003. — С. 166.

Ювелирное искусство и материальная культура: Сб. ст. — СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2001. — С. 95.

Постникова-Лосева М., Платонова Н. Золотое и серебряное дело XV—XX вв. — СПб.: Комета-2, 2003. — С. 112.

Материальная и духовная культура феодальной России: Межвуз. сб. — Горький: ГГУ, 1990. — С. 55.

Журавлева В., Костина И., Мунтян Т. Искусство русских ювелиров: Девять веков истории. — М.: Художник и книга, 2004. — С. 102.

Материальная и духовная культура феодальной России: Межвуз. сб. — Горький: ГГУ, 1990. — С. 88.

Сизова Т. Ювелирное искусство России. — М.: Интербук-бизнес, 2002. — С. 106.

Русские ювелирные украшения 16−20 веков. — М.: Галарт, 1994. — С. 87.

Ювелирное искусство и материальная культура: Сб. ст. — СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2001. — С. 109.

Постникова-Лосева М., Платонова Н. Золотое и серебряное дело XV—XX вв. — СПб.: Комета-2, 2003. — С. 112.

Иванов А. Н. Мастера золотого и серебряного дела в России (1600−1926): в 2 т. — М.: Русский национальный музей, 2002. — Т.

1. — С. 188.

Постникова-Лосева М., Платонова Н. Золотое и серебряное дело XV—XX вв. — СПб.: Комета-2, 2003. — С. 127.

Русские ювелирные украшения 16−20 веков. — М.: Галарт, 1994. — С. 133.

Иванов А. Н. Мастера золотого и серебряного дела в России (1600−1926): в 2 т. — М.: Русский национальный музей, 2002. — Т.

1. — С. 147.

Ювелирное искусство и материальная культура: Сб. ст. — СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2001. — С. 125.

Сизова Т. Ювелирное искусство России. — М.: Интербук-бизнес, 2002. — С. 148.

Журавлева В., Костина И., Мунтян Т. Искусство русских ювелиров: Девять веков истории. — М.: Художник и книга, 2004. — С. 110.

Иванов А. Н. Мастера золотого и серебряного дела в России (1600−1926): в 2 т. — М.: Русский национальный музей, 2002. — Т.

1. — С. 188.

Русские ювелирные украшения 16−20 веков. — М.: Галарт, 1994. — С. 191.

Материальная и духовная культура феодальной России: Межвуз. сб. — Горький: ГГУ, 1990. — С. 99.

Постникова-Лосева М., Платонова Н. Золотое и серебряное дело XV—XX вв. — СПб.: Комета-2, 2003. — С. 141.

Русские ювелирные украшения 16−20 веков. — М.: Галарт, 1994. — С. 216.