Позитивистские методы исторического исследования

Явившийся в свое время результатом успехов естественных наук в области постижения закономерностей в мире природы, позитивизм оказал определенное влияние и на гуманитарные науки. Отказ от умозрительных суждений, априорных схем и произвольных интерпретаций фактов, стремление к доказательности и воспроизводимости результатов научного исследования, самое глубокое уважение к науке и личности ученого, — все эти приоритетные для позитивистской парадигмы психологические установки характерны и для гуманитария данного типа. Методология исторического исследования обосабливается как предмет специального рассмотрения и становится учебной дисциплиной. Вполне в духе позитивистской парадигмы эта методология была ориентирована на выявление, описание и упорядочение эмпирических сведений научных объектов. «Люди, занимавшиеся историческими исследованиями в конце девятнадцатого века, очень мало интересовались теорией того, что они делали. В полном соответствии с духом позитивистской эпохи историки того времени считали профессиональной нормой более или менее открыто презирать философию вообще и философию истории в частности» — так характеризовал подобную познавательную ситуацию английский методолог Р.Дж. Коллингвуд (1889−1943).

Как уже говорилось, наиболее четко позитивистские установки исторического метода выражены Ш.-В. Ланглуа и Ш. Сеньобосом во «Введении в изучение истории». Для историка, по мнению позитивиста, главное — это наличие реального объекта, документа, «текста»: «Историю изучают при помощи текстов». Даже суровый критик данного подхода Л. Февр не отрицает несомненной убедительности этой позитивистской формулы. «Знаменитая формула: и по сей день она не утратила всех своих достоинств, — пишет Февр, — а они, без сомнения, неоценимы. Честным труженикам, законно гордящимся своей эрудицией, ома служила паролем и боевым кличем в сражениях с легковесными, кое-как состряпанными опусами.

Написанная исследователем «Политической истории современной Европы» профессором Сорбонны Ш. Сеньобосом и его коллегой, блестящим знатоком источников по истории средневековой Европы Ш. Ланглуа небольшая, изящная, чуть ироническая книжка «Введение в изучение истории», казалось бы, должна была бы быть давно забыта, как многие другие. Но этого не произошло, а это значит, что она верно выразила свое время. Задумаемся над ее секретом. В книге предстает образ историка, который уверен в реальности своих эмпирических данных, в постижимости своих, столь необходимых ему, источников. Это — ситуация европоцентристской исторической модели, на которую поработало не одно поколение ученых. Эта ситуация приверженцем принципиально иной парадигмы, историком другого поколения А. Тойнби описывается так: «Со времен Моммзена и Ранке историки стали тратить большую часть своих усилий па сбор сырого материала — надписей, документов и т. п. — публикацию их в виде антологий или частных заметок для периодических изданий. При обработке собранных материалов ученые нередко прибегали к разделению труда, В результате появлялись обширные исследования, которые выходили сериями томов… Такие серии — памятники человеческому трудолюбию, „фактографичности“ и организационной мощи нашего общества. Они займут свое место наряду с изумительными туннелями, мостами и плотинами, лайнерами, крейсерами и небоскребами, а их создателей будут вспоминать в ряду известных инженеров Запада». Методы критики свидетельств, полученных от очевидцев событий и от тех, кто получили сведения из вторых или третьих рук, или пользовались надежными документами, многократно совершенствовались и отрабатывались начиная с изданий XVII в.

Не оттого ли при чтении методологического труда Ланглуа и Сеньобоса нас не покидает ощущение легкости, как будто мы не движемся по пути создания исторического нарратива, а как бы парим над ним, видим его сверху, и он весь — от начала (подготовительные процессы) и до успешного завершения (изложение) — логически выверен и хорошо знаком. Итак, прежде всего — отыскание документов (эвристика); затем анализ (внешняя, подготовительная, критика); внутренняя критика (критика толкования — герменевтика, негативная внутренняя критика достоверности — через проверку искренности и точности свидетельства и как ее результат — установление частных фактов). Далее наступает этап синтеза, который в духе позитивистской парадигмы достигается путем группировки выявленных ранее фактов и построения общих формул. Изложение результатов исследования завершает создание исторического нарратива. Таким образом, на основе эмпирически обеспеченной источниками, публикациями, архивными документами европоцентристской модели исторической науки прослеживается и определенный тип исторического профессионализма, основанный на эффекте «познания познанного»: знание документа, определенной суммы установленных фактов, методов критического отбора свидетельств, слагавшихся интеллектуальными усилиями поколений. Каждый этап исследовательской работы открыт научному сообществу и доступен его контролю.

Методология «познания познанного», выработанная в духе позитивистской модели европоцентристской историографии и опирающаяся на относительно стабильные представления об объекте исторического познания, вскоре пришла в противоречие с реальностью. Позитивисты вырабатывали свои методы, свои критерии объективности исторического познания и соответствующие требования к историческому образованию, исходя из достижений науки прошлого. Можно сказать, что они совершенствовали «здание» европоцентристской модели исторического процесса, используя «кирпичи» и даже целые «блоки» старых построек традиционной исторической критики и герменевтики. Поэтому в условиях резких изменений общественного сознания эпохи эти модели оказались невостребованными. Образ нового «здания» — будущей многополюсной глобальной истории — необходимо было создавать, исходя из других методологических принципов.