Основные направления политико — правовой мысли в древнем Китае

Так, если совершенномудрый, управляя государством, устанавливает законы, исходя из обычаев народа, он добивается порядка в царстве, при обследовании дел государства он уделяет внимание основному, и тогда все идет, как полагается. Когда же устанавливаются без учета обычаев, а при обследовании не уделяется внимания основному, то, хотя законы и будут установлены, люди перестанут подчиняться, возникнет много трудностей и не удастся ничего достигнуть.

Доктрина легизма, даже в некотором противоречии с предыдущими положениями, обосновывала и самостоятельную ценность закона в государстве. Роль закона в сохранении и возвеличивании государства даже более значима, чем роль правителя, хотя наличие законов без деятельного правителя также бесполезно. Поэтому всемерное возвеличивание закона — «путь, благодаря которому можно стать правителем». И сам правитель во всех делах, особенно в награждениях и в наказаниях, должен следовать закону.

В доктрине появились и некоторые качественные требовании законности. Закон должен быть ясным, писаным, доступным пониманию народа и строго исполняемым. Его текст должен храниться в центре управления. Даже чиновников следует назначать сообразно их знанию закона. За извращение текста закона полагается смертная казнь.

«Закон и предписания — жизнь народа и основа управления страной, они оберегают народ… Не следует создавать законы, доступные лишь умным, ибо не все умны: не следует создавать законы, доступные лишь мудрым, ибо не все люди мудры».

Особая значимость закона в государстве еще и в том, что правление с помощью закона гарантирует целостность государства, тогда как правление при помощи чиновников и прочих «доверительных» методов ведет страну к расчленению.

С мотивом сохранения государства от расчленения и гибели связывается еще один постулат государственного правления, составивший едва ли не самое очевидное новшество легизма и повлиявший на государственную и правовую практику, — полезность жесткого управления страной. Обосновывая это, легизм полностью дискредитировал политическую этику конфуцианства. Менялось и представление о социально-психологическом облике управляемого народа: легизм пессимистически смотрел на стремления людей, на возможность добродетели в народе и т. п.

Поэтому возникает многократно детализированное размышление о том, что если управлять страной при помощи добродетельных приемов, то страна развалится и государство падет, что если правитель раздает награды и наказания поровну, то такое государство недолговечно, а в великом государстве на девять наказаний приходится одна награда. Следует подходить к народу как потенциально порочному (а не как добродетельному, как призывало конфуцианство), и править должно при помощи возможно больших наказаний — тогда, в частности, станет меньше и преступников.

И (совсем неожиданный поворот рассуждения) такая жесткая государственная деятельность — путь к воцарению добродетели: добродетель ведет свое происхождение от наказания. Извечная религиозно-политическая ценность не утеряна, но прежняя основа поставлена как результат политики.

Таким образом, если сурово карать за тяжкие преступления и легко за мелкие проступки, возрастет число наказаний, появятся неурядицы, и государство будет расчленено. Наказание порождает силу, сила — могущество, могущество — величие, вселяющее трепет, а величие, вселяющее трепет, — доброту. Доброта исходит от силы.

Если управлять людьми как добродетельными, они будут любить своих близких; если же, как порочными, люди полюбят эти порядки. Когда проступки скрываются — народ победил закон, когда же преступления строго наказываются — закон победил народ.

Строгая законность и жесткая государственная деятельность имеют еще и практическую ценность: так в стране становится меньше преступлений и преступников: «Там, где людей карают за мелкие проступки, они исчезают, а тяжким неоткуда взяться». Этой цели должна служить и детализация законов, ибо, чем больше законов, тем больше «полезных» наказаний. Слабость политического режима ведет к хаосу и смуте в государстве.

Здесь уже вполне очевидно: легизм сотворил (подчиняясь государственному прагматизму и сконструированным им мнимым государственным ценностям) безусловно, иллюзорную картину возникновения правонарушений в обществе: чем строже наказания, тем меньше будет и преступлений. Однако, как можно будет видеть, эта ложная конструкция станет одним из почти вечных мотивов в политических рассуждениях последующего, и не только в криминологическом аспекте.

Стремление к активной властной деятельности и в то же время желание к сдержанности правления, обращение к народному доверию и упование на единовластие, законность и наказание как главный метод обеспечения блага в стране — как видно, доктрина легизма не была последовательным учением. Единственная последовательная линия — отрицание конфуцианских ценностей.

Призывы к добродетели в конфуцианском стиле — пустая болтовня. Легисты считали, что конфуцианцы — паразиты, сидящие на шее у народа. Выход только один: государство должно ликвидировать распущенность, провести унификацию, т. е. установить единообразие в мыслях и в действиях, уравнять всех подданных перед властью, полностью подчинить ей родовые, общинные, семейные связи и отношения. Если этого не сделать, развращенный народ подомнет под себя государство, и оно погибнет.

«Порядок в государстве достигается тремя путями: законом, доверием, властью. Закон — это то, чего сообща придерживаются правитель и сановники. Доверие — то, что сообща устанавливают правитель и сановники. Власть — это то, чем распоряжается лишь один правитель…

Когда есть закон, люди спокойны на своих местах. Когда правитель ведет перемены, дела приходят в порядок. Государство стремится сохранить покой, государь — держать власть в руках и привилегии. Поэтому для правителя важно, чтобы было много изменений, для государства — чтобы было мало перемен".

Таким образом, легизм практически полностью противостоит конфуцианству. Шан Ян, обосновывая свое учение, стремился утвердить принцип нового «достойного правления», основанном на приоритете закона и строгой власти правителя.

6. Сюнь-цзы: о соотношении конфуцианства и легизма.

Сюнь-цзы (313−238 гг. до н. э.) — последний крупный конфуцианец эпохи Чжоу — по существу пришедший к выводу, что между легизмом и конфуцианством нет серьезных противоречий, что они прекрасно дополняют друг друга и их следует синтезировать.

Сюнь-цзы считал, что человек по природе своей порочен. Ему свойственны стремления к распутству, злобе, зависти, жестокости. Чтобы сделать человека пригодным для жизни в обществе, он одобрил метод наград и наказаний, типичный для легистов, но предложил сочетать его с воспитательными мерами.

«Если не воспитывать людей, а наказывать, то наказаний будет много, а порок не будет искоренен; если только воспитывать, но не наказывать, порочные останутся безнаказанными».

С IV в. до н. э. легизм торжествует в китайской государственной практике. Принуждение и наказание стали обычным явлением. Политическая система основывалась на строго централизованном аппарате управления. Всякое стремление к самостоятельности, попытки избежать унификации рассматривались как покушение на прерогативы власти.

Экономической основой всесилия бюрократии, восточной деспотии был так называемый «азиатский способ производства». В нем власть и собственность принадлежали государству. В Китае эти черты проявились особенно ярко. Отсутствие сословий с четким делением функций между ними уравнивало всех перед государством. Главным становилось деление на тех, кто правит, и тех, кем правят.

Легизм содействовал внедрению деспотии. Это особенно ярко проявилось в короткий период правления династии Цинь во второй половине III в. до н. э.

Четвертый правитель этой династии Шихуанди объявил войну исторической традиции и наследию Конфуция. По его распоряжению сжигались исторические повествования и труды классиков конфуцианства. Династия Цинь царствовала недолго. На смену ей пришла династия Хань. Поскольку легизм сильно скомпрометировал себя в эпоху Шихуанди, ханьские императоры вновь обратились к авторитету конфуцианства, выдвинув его на первый план и превратив в официальную идеологию. На деле это был синтез легизма и конфуцианства, характерный для поздних представителей конфуцианской мысли. Смысл этого синтеза сводился к тому, чтобы использовать авторитет традиций для укрепления нового государства.

Ритуал (ли) вновь признавался как основное средство регулирования общественной жизни, главный нормативный материал. Правила ритуала систематизировались и канонизировались. Наибольший авторитет приобрел их свод — Ли цзи. Но помимо этого существовали законы, неотделимые от наказаний. Они вступали в силу тогда, когда этические нормы не соблюдались. Наказания в Китае, как и во всем мире, чаще всего применялись к простолюдинам. В Ли цзи с откровенностью, свойственной древним источникам, сформулирован обычай: для верхов — ритуал (ли), для низов — наказания.

Конфуцианство заняло господствующее положение при императоре У-ди (140−87 гг до н. э.). Династия Хань правила с 206 г. до н. э. до 220 г. н. э. После нее в приверженности властей к учению Конфуция наблюдались «приливы» и «отливы», но до провозглашения Китайской Народной Республики в 1949 г. конфуцианство доминировало в общественном сознании великой азиатской страны.

Тем не менее, некоторые течения общественной мысли, зародившиеся ещё в глубокой древности, переживают и сегодня своеобразное возрождение. Так, в Китае в последние годы вновь получило официальное признание конфуцианство.

Заключение

Делая вывод всему вышеизложенному, следует отметить, что, Китай — это страна, в которой как нигде более судьбы отдельных семей неразрывно связаны с историей родного края. Конечно, сохранение до наших дней прямых потомков великого философа Конфуция — явление, возможно, уникальное даже в условиях Китая. Фактом, однако, является то, что десятки миллионов китайцев, на протяжении многих поколений живущие за пределами мест, знают родину предков и свято почитают традиции своей страны.

Основными политико-правовыми направлениями в Древнем Китае были конфуцианство, даосизм, моизм и легизм.

Конфуцианство было основано на традиционализме, привнесении добродетели в общегосударственное устройство и народности правителя (доктрина совершенного мужа).

Идеал даосизма — уход от людей и общества, отшельничество. Данное учение было пронизано идеей анархизма, согласно его представлениям, государство — искусственная структура, оно осуждается также, как богатство и знатность.

Моизм отрицал замещение государственных должностей по принципу происхождения и родства идеальной организацией власти. Моисты считали идеальным государство с мудрым правителем во главе и отлаженной исполнительской службой.

Кардинально отличную в своих предписаниях, но содержательно оставшуюся в пределах государственных тем конфуцианства концепцию политической деятельности представляет учение легизма («законничества»).

Указанные теории и концепции, безусловно, не исчерпывают всего многообразия подходов, существовавших в Китае. И, тем не менее, документы и памятники литературы, дошедшие до нас, позволяют проследить формирование политических и правовых идей на самых ранних этапах становления классового общества, а некоторые идеи переживают и сегодня своеобразное возрождение.

Список используемой литературы:

Гельбрас, В. Г. Китай: возрождение национальной идеи // Полития. — 2003. — № 2(29). — С. 80−90.

Желтов, В. В. История политических и правых учений: Учебное пособие. — Кемерово: Кузбассвузиздат, 2002. — 532 с.

История политических и правовых учений: Учебник для вузов / Под общ. ред. проф. О. В. Мартышина. — М.: Норма, 2006. — 912 с.

История политических учений / Под ред. проф. О. М. Мартышина. — М.: Юрист, 1994. — 132 с.

История политических и правовых учений: Учебник для вузов / Под общ. ред. акад. РАН, д. ю. н., проф. В. С. Нерсесянца. — 3-е изд., стереотип.

— М.: Издательство НОРМА (Издательская группа НОРМА — ИНФА М), 2002. — 736 с.

История политических и правовых учений: Учебник для вузов / Под ред. О. Э. Лейста. — М.: Зерцало, 2000. — 688 с.

Омельченко, О.А. история политических и правовых учений (История учений о государстве и праве): учебник для вузов / О. А. Омельченко. — М.: Эксмо, 2006. — 576 с.

Почагина, О. Китай, китайская цивилизация и мир // Проблемы Дальнего Востока. — 1997. — № 6. — С. 135−143.

Пронская, Е. Китай: древнейшая цивилизация нашла своё место в современном мире // Человек и труд. — 2001. — № 4. — С. 26−29.

Халин, К. Е. История политических и правовых учений: Учебник. — М.: ТК Велби, Кно Рус, 2004. — 160 с.

Омельченко, О.А. история политических и правовых учений (История учений о государстве и праве): учебник для вузов / О. А. Омельченко. — М.: Эксмо, 2006. — С. 43.

Халин, К. Е. История политических и правовых учений: Учебник. — М.: ТК Велби, Кно Рус, 2004. — С. 15.

История политических и правовых учений: Учебник для вузов / Под общ. ред. проф. О. В. Мартышина. — М.: Норма, 2006. — С. 34.

Почагина, О. Китай, китайская цивилизация и мир // Проблемы Дальнего Востока. — 1997. — № 6. — С. 135.

Омельченко, О.А. история политических и правовых учений (История учений о государстве и праве): учебник для вузов / О. А. Омельченко. — М.: Эксмо, 2006. — С. 44.

Гельбрас, В. Г. Китай: возрождение национальной идеи // Полития. — 2003. — № 2(29). — С. 81.

История политических учений / Под ред. проф. О. М. Мартышина. — М.: Юрист, 1994. — С. 29.

История политических и правовых учений: Учебник для вузов / Под ред. О. Э. Лейста. — М.: Зерцало, 2000. — С. 30

История политических учений / Под ред. проф. О. М. Мартышина. — М.: Юрист, 1994. — С. 31.

История политических и правовых учений: Учебник для вузов / Под общ. ред. проф. О. В. Мартышина. — М.: Норма, 2006. — С. 38.

Омельченко, О.А. история политических и правовых учений (История учений о государстве и праве): учебник для вузов / О. А. Омельченко. — М.: Эксмо, 2006. — С. 49.

Там же.

Омельченко, О.А. история политических и правовых учений (История учений о государстве и праве): учебник для вузов / О. А. Омельченко. — М.: Эксмо, 2006. — С. 52.

Желтов, В. В. История политических и правых учений: Учебное пособие. — Кемерово: Кузбассвузиздат, 2002. — С.

22.

История политических и правовых учений: Учебник для вузов / Под общ. ред. проф. О. В. Мартышина. — М.: Норма, 2006. — С. 40.

История политических учений / Под ред. проф. О. М. Мартышина. — М.: Юрист, 1994. — С.

34.