Военный коммунизм как основа экономической политики Гражданской войны

Вместо гармоничного сочетания обучения и производительного труда упор делается на так называемые «трудовые процессы». В школьных инструкциях проводится мысль, что учебные предметы должны иметь только служебную роль по отношению к производительному труду. Большая часть времени используется не для освоения учебных предметов, а для работы в производственных, преимущественно в кустарно-ремесленных мастерских и «общественно полезного труда» по благоустройству городов, сел, общественных садов и парков. Школьников на эти работы водили как солдат на учения под страхом дисциплинарных наказаний. Подобная трудовая муштра и принудительность воспитывала отвращение к труду, а пренебрежение учебными программами порождало неучей. Опыт «единой трудовой школы» первых лет революции еще раз показал, как можно дискредитировать хорошую идею, используя для ее претворения в жизнь негодные средства.

Введение

всеобщей трудовой повинности, развитие в государственном масштабе принудительного труда ударили по самым трудоспособным, активным, самостоятельным и предприимчивым работникам. Для них такая система труда была невыносима, так как подрывала их изначальное духовное состояние. Производительный труд в этих условиях стал невозможен.

Уже в мае 1918 года председатель ВЦСПС М. Томский отмечает, что «падение производительности труда в настоящий момент дошло до той роковой черты, за которой (вернее, на которой) грозит полнейшее разложение и крах». Рабочие бросают фабрики и заводы, покидают города, обосновываются в деревне. На первом съезде совнархозов А. Гастев констатирует нежелание рабочих работать: «По существу, мы сейчас имеем дело с громадным миллионным саботажем. Мне смешно, когда говорят о буржуазном саботаже, когда на испуганного буржуа указывают как на саботажника. Мы имеем саботаж национальный, народный, пролетарский». Рабочие, несогласные трудиться принудительно и на условиях уравнительного распределения, объявлялись «ненастоящими» рабочими, прокравшимися кулацкими элементами, а в лучшем случае пролетариями, зараженными мелкобуржуазной психологией, для перевоспитания которых были созданы «школы труда» — трудовые лагеря.

К концу гражданской войны идея принудительного труда доводится до логического завершения в системе милитаризации труда. «Мы, — писал Троцкий, — мобилизуем крестьянскую силу и формируем из этой мобилизуемой рабочей силы трудовые части, которые приближаются по типу к воинским частям… Рабочая масса должна быть перебрасываема, назначаема, командируема, точно так же, как солдаты» .

Одновременно милитаризации подвергается труд рабочих. На III Всероссийском съезде профсоюзов в апреле 1920 года Троцкий заявил: «Верно ли, что принудительный труд всегда непродуктивен? Мой ответ: это наиболее жалкий и наиболее вульгарный предрассудок либерализма». На IX съезде РКП (б) Троцкий объявляет, что каждый должен считать себя «солдатом труда, который не может собой свободно располагать, если дан наряд перебросить его, он должен его выполнить; если он не выполнит — он будет дезертиром, которого карают». Организуются массовые мобилизации по трудовой повинности, вырабатываются планы с установлением числа мобилизованных, местом их сосредоточения, размером трудовой задачи и количеством необходимых орудий труда. Лица, уклонившиеся от трудовой мобилизации, привлекаются в уголовном порядке. (.

Терновый венец России. История Русского народа в XX веке. Т. I.

М.:, 1997. стр. 595−600). Самые яркие примеры практики «военного коммунизма» в период гражданской войны — это, как ни странно, именно рабочий класс и крестьянство, поскольку они как ни один другой класс ощутили на себе новую политику большевиков. Но теперь сравнивая теоретическую и практическую части «военного коммунизма» нельзя не задаться вопросом — а чем в действительности явился «военный коммунизм» для нашей страны?

" Военный коммунизм" - просчет или пробы Сейчас уже довольно сложно оценить объективно явление «военного коммунизма». Так как прошло немало времени и тех кто жил в тот период уже давно нет в живых. А между тем вопрос остается открытым. Чтобы как можно точнее определить статус «военного коммунизма» необходимо рассмотреть его с разных точек зрения.

Начинать можно с любой из них. Итак, если взять теоретическую часть, то несомненно, что это было время проб. Ведь после революции страна находилась в упадке и чтобы хоть как-то стабилизировать обстановку нужен был своего рода буфер, служивший переходным этапом к нашему светлому будущему. И если как следует вдуматься в вопрос и дать логическую оценку, то теоретически все было продуманно и верно представлено. Но вот вопрос в том, как-то, что было представлено абсолютно верно на практике явилось ужасающим режимом.

Вспомните продотряды, которые с оружием в руках шли отбирать излишки (не существовавшие) хлеба. Причем приходя в село продотряд опирался исключительно на показания бедноты. А что такое беднота в русской деревне? Обычно это люди имеющие скудный надел земли, примитивные орудия труда и, как правило, большую семью. Но суть не в этом, а в том как относились бедняки к тем кому удалось вырваться из лап нищеты. Относились они не очень хорошо, если не сказать плохо.

Поэтому элементарная человеческая зависть, личные обиды и тому подобные вещи зачастую приводили к тому, что продотряд забирал у селян весь хлеб, абсолютно не заботясь о том, как люди будут жить дальше. Поэтому на практике в «военном коммунизме» происходили просчеты. Так что вернее будет сказать, что «военный коммунизм» был периодом проб и ошибок. И если так, то к чему привела такая политика большевиков, какие результаты имели место быть?

Итоги «военного коммунизма».

После окончания гражданской войны часть солдат организуют в трудовые армии, которые как настоящие военные части направляются на объекты государственного значения; распределение работ в них осуществляется принудительно-приказным способом, а оплата труда — по пайковой системе. Первая трудовая армия формируется на Урале, чуть позднее возникает Донецкая, Кавказская, Поволжская, Петроградская, Сибирская, Туркестанская, Украинская и Центральная. Вдохновителем и руководителем этих трудовых армий был все тот же Л. Троцкий. В начале 1920;х годов численность трудовых армий достигала 5 млн. человек, выполнявших самые различные виды работ в промышленности, на транспорте и даже в сельском хозяйстве. Милитаризация труда парализовала народные основы труда, разрушила его духовное содержание, сломила сложившиеся трудовые отношения. Страна была ввергнута в катастрофу невиданного «масштаба, прежде всего в результате «всеобщего развала сферы труда и трудовых отношений». Сельское хозяйство — отброшено лет на сто назад.

В 1919;1920 годах большевики издают ряд фантастических декретов, декларирующих «отмирание денег». Сначала выпускают декрет о безденежных расчетах между советскими организациями, разрешается бесплатная перевозка по железной дороге государственных грузов и пассажиров «советской категории». Один за другим выходят декреты: «О бесплатном отпуске населению предметов широкого потребления», «Об отмене платы за всякого рода топливо», «Об отмене денежных расчетов за пользование почтой, телеграфом, телефоном и радиотелефоном», «Об отмене взимания платы за жилые помещения с рабочих и служащих и за пользование водопроводом, канализацией и очисткой, газом, электричеством и общественными банями». В декабре 1919 года выходит декрет «О воспрещении на территории РСФСР изготовления и продажи спирта, крепких напитков и не относящихся к напиткам спиртосодержащих веществ». Производство спиртного национализируется. Предусматривались меры борьбы с пьянством, хотя на практике они не осуществлялись. Напротив, пьянство стало самым распространенным бытовым явлением, усугубленным тем, что пили все, что попадалось под руку, и прежде всего самогон, разные суррогаты.

Осуществление глобального контроля над промышленностью стало одной из главных задач новой власти в конце 1917 года. Одним из первых решений ее создание фабрично-заводских комитетов со статусом государственых учреждений, подчиняющихся только единому государственному центру. Государственный контроль через фабрично-заводские комитеты перерастает в национализацию десятков тысяч предприятий, объединяемых в несколько огромных государственных монополий. Например, управление нефтяной промышленностью сосредоточилось в Главном нефтяном комитете (Главнефть), который являлся «единственным органом, ведающим всеми вопросами, связанными с добычей, переработкой, перевозкой, распределением и потреблением нефти и ее продуктов». Центротекстиль, другая монополистическая организация, объединял и руководил всей деятельностью текстильной промышленности. Главсахар управлял всеми предприятиями сахарной промышленности. Вся российская промышленность была распределена среди небольшого числа крупных монополистических объединений, входивших в Высший Совет народного хозяйства. Некоторые думают, что централизация промышленности возникла во время гражданской войны и исходила из военной необходимости.

Здесь следует сразу же сказать, что это не так. Все крупные монополистические объединения возникли в России еще весной 1918 года, до того, как всерьез разгорелась гражданская война, и объяснялись не военной необходимостью, а исходными теоретическими предпосылками руководителей новой власти. Ленин считал законным право Всероссийского центра подчинять себе непосредственно все предприятия данной отрасли во всех концах страны. «Коммунизм, — писал Ленин в мае 1918 года, — требует и предполагает наибольшую централизацию крупного производства по всей стране. Поэтому общероссийскому центру, безусловно, надо дать право подчинить себе непосредственно все предприятия данной отрасли». .

Шаг за шагом национализируется сначала крупная и средняя, а затем и мелкая промышленность. Механическое объединение и подчинение тысяч предприятий единому центру, лишение их самостоятельности вместе с трудностями с сырьем и рабочей силой привело к тому, что более сорока процентов национализированных предприятий еще в августе 1918 года закрылись, чем усугубили промышленный голод в стране и создали по цепной реакции серьезные трудности для многих тысяч других предприятий. К концу 1920 года национализированы и мелкие предприятия, многие из которых были подчинены крупным на правах цехов. Национализация мелких предприятий привела к параличу местной инициативы, ухудшению снабжения населения продуктами местного производства и вызвала новую волну закрытия предприятий.

В 1920 году не работало уже свыше 54% предприятий России. Прервались складываемые многими десятилетиями, а то и веками промышленные и коммерческие связи.

Положение еще более ухудшалось невежественным отношением большевиков к инженерам и специалистам. Выступая перед представителями профсоюзов 6 ноября 1918 года, Ленин утверждал: «Рабочий класс показал, что он умеет без интеллигенции и без капиталистов организовать промышленность». Все это в совокупности привело к тому, что выработка продукции сократилась в 7 раз, производительность труда — в 4 раза. Промышленность была отброшена почти на полстолетия назад и работала главным образом на обслуживание армии.

(Терновый венец России. История Русского народа в XX веке. Т. I. М.:, 1997.

стр. 600−602).

После поражения деникинцев Всеукрревком утвердил новый земельный закон, которым запрещалось отводить землю под совхозы без согласия крестьян. Однако во второй половине 1920 года стала видна опасность коллапса производства вследствие огромного недосева. Недосев стал непосредственным результатом продразверстки. Зная, что произведенную продукцию отберут, крестьяне намеревались сеять только для собственных потребностей.

Чтобы предупредить такую опасность, В. Ленин вносит на VIII Всероссийский съезд советов законопроект «О мерах по укреплению и развитию крестьянского сельского хозяйства». Отказываясь от немедленного введения совхозов и коммун, государство теперь хотело дополнить разверстку крестьянской продукции разверсткой засева земли. Считалось, что двойная разверстка даст возможность предотвратить ожидаемое катастрофическое сокращение посевов.

Съезд утвердил законопроект 23 декабря 1920 года. Государственными «уроками», которые должны были быть доведены до каждого двора, крестьяне возвращались в положение, в котором находились до отмены крепостничества 19 февраля 1861 года. Совнарком Украины немедленно 25 декабря принял постановление «Об осуществлении весенней кампании», которым основывался Центрпосевком, с сетью местных посевкомов.

От курса на немедленное построение коммунизма Ленин отказался только в марте 1921 года, когда полностью проявилась перспектива коллапса экономики и полномасштабной войны с крестьянством. В работе «О продовольственном налоге» (апрель 1921 года) он охарактеризовал свою предыдущую политику, которую многие в большевистской партии требовали продолжить, в недвусмысленных выражениях: «Такая политика была бы глупостью и самоубийством той партии, которая попробовала бы ее. Глупостью, так как эта политика экономически невозможна, самоубийством, так как партии, пробующие подобную политику, неизбежно потерпят крах». (Газета «День», № 211, 17 ноября 2001).

Заключение

Какой же итог можно подвести по вопросу о «военном коммунизме»?

Выше отмечено, что период «военного коммунизма» был для нашей страны неизбежен в принципе. Из теоретических выкладок, выступлений и записок Владимира Ильича Ленина видно, что шаг, на который пошли большевики был полностью обоснован. В то время экономика находилась в полнейшем развале и состояние ее продолжало ухудшаться. Страну не спас даже выход из первой мировой войны. Поэтому необходимо было предпринять какие-то меры, чтобы хоть немного задержать, а в идеале остановить развал экономики. Конечно, никому и в голову не придет искать какие-то сложные пути решения когда ответ лежит на поверхности. Ведь самый простой выход в сложившейся ситуации перевести экономику на военный лад, другими словами изменить систему управления экономикой по военному образцу и сделать ее командной.

В теоретической части проблемы «военного коммунизма» мы видим, что советская власть успешно просчитала варианты, по которым должна была действовать новая экономика, но это была теория. А как всем известно — теория редко совпадает с практикой. И тем более если дело касается такой страны как Россия и населяющего ее населения. Вспомните всю историю нашей страны, начиная от крещения Руси и заканчивая столыпинскими реформами. Можно привести хотя бы один пример того, что планированные реформы или другие преобразования проходили четко в соответствии с намеченным планом — нет. Даже принятие христианства наша страна перенесла тяжелее чем страны остального мира, а ведь это был глобальный перелом. Что ж тогда говорить лишь о переходном периоде. К тому же этап «военного коммунизма» разрабатывался и просчитывался скорее всего не русскими людьми.

Поэтому и получилось то, что получилось, т. е. ничего хорошего.

Библиография.

1. Булдаков В. П., Кабанов В. В. «Военный коммунизм»: Идеология и.

общественное развитие//Вопросы истории, 1990, № 3.

Бордюгов Г. А., Козлов В. А. «Военный коммунизм»: ошибка или проба почвы// История отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории Советского государства. — М., 1991.

Валиуллин К.Б., Зарипова Р. К. В15 История России. XX век. Часть 2: Учебное пособие. — Уфа: РИО Баш.

ГУ, 2002.

Веселое С. ВКооперация и советская власть: Период «военного коммунизма"// Вопросы истории, 1991, № 9, 10.

Военный коммунизм: свобода или необходимость?// Наше отечество. Опыт политической истории: Т. 2. — М., 1991.

Выбор пути. История России 1861−1938 / Под ред. О. А. Васьковского, А. Т. Тартышного. Екатеринбург, 1995.

Гимпельсон Е. Г. «Военный коммунизм»: политика, практика, идеология. «Мысль», 1973.

Гражданская война в России: перекресток мнений. М., 1994.

Коган Л. Н. Военный коммунизм: утопия и реальность// Вопросы Истории, 1998, № 2.

В.О.Ключевский. Курс русской истории История России. Теории изучения. Книга вторая. Двадцатый век.

Учебное пособие. / Под. ред. Б. В.

Личмана. Екатеринбург: Изд-во «СВ-96», 2001 г.

Павлюченков С. А. Военный коммунизм в России: власть и массы. М., 1997.

Терновый венец России. История Русского народа в XX веке.Т. I. М.: <�Родник>, 1997.

Трукан Г. А. Путь к тоталитаризму: 1917; 1929 годы. — М., 1994.

Шевоцуков П. А. Страницы истории гражданской войны: Взгляд через десятилетия. М., 1992.

Газета «День», № 211, 17 ноября 2001.