Блокада Ленинграда

И в нем самом она, та память о блокаде, обо всем выстраданном, пройденном, пережитом вместе с миллионами других ленинградцев, которых уже нет, за которых тоже надо помнить, а если спрашивают — рассказать…

" Столько лет прошло, забывается все…"

Немало душ, сердец во всем мире потряс зимний дневничок маленькой Тани Савичевой: «Бабушка умерла 25 янв…», «Дядя Алеша 10 мая…», «Мама 13 мая в 7.30 утра…», «Умерли все. Осталась одна Таня» .

Что еще можно поведать людям, миру обо всем этом? И нужно ли это ему, сегодняшнему миру?

Писатели хотели дополнить картину свидетельствами людей о том, как они жили во время блокады. Записать живые голоса участников блокады, их рассказы о себе, о близких, о товарищах. Обыкновенные ленинградцы, работавшие и неработавшие, холостые и семейные, мастера, рабочие, дети, инженеры, медсестры, — впрочем, дело не в специальностях и должностях. Авторы ограничивали себя, свой интерес к профессиям, к службам, потому что не в силах охватить разные стороны жизни огромного города, показать все разделы. Их интересовало прежде всего пережитое. Они хотели записать, понять, сохранить все то, что было пережито, прочувствовано, изведано душами людей, не вообще людей, а конкретных людей с именами и адресами, старых и молодых, сильных и слабых, тех, кого спасали, и тех, кто спасал… Оказалось, что быт и бытие сошлись в тех условиях, когда ведро воды, коптилка, очередь за хлебом — все требовало невероятных усилий, все стало проблемой для измученного, ослабевшего человека…

Откуда брались силы, откуда возникала стойкость, где пребывали истоки душевной крепости?

Перед писателями стали открываться не менее мучительные проблемы и нравственного порядка. Иные мерки возникали для понятия доброты, подвига, жестокости, любви. Величайшему испытанию подвергались отношения мужа и жены, матери и детей, близких, родных, сослуживцев.

В рассказах людей вставали те сложные моральные задачи, которые приходилось решать каждому человеку. Авторы увидели необычайные примеры крепости духа, примеры благородства, красоты, исполнения долга, но и — неслыханных страданий, мучительных лишений, смертей…

Не всегда было ясно — пришло ли время для этих рассказов такой жестокой беспощадности? А с другой стороны — не ушло ли, не упущено ли время и возможность рассказать об этом так, как это было вживе и въяви, так, как это помнят лишь сами ленинградцы?..

В морозные дни обстрелов, голодных галлюцинаций узнаваемый всеми радиоголос Ольги Берггольц говорил ленинградцам и от их имени:

" Только мы сами знаем, какого отдыха мы все заслужили". «И Ленинград щадил ее (Родину), мы долго ничего не говорили о боли, которую испытывали, скрывали от нее свое изнеможение, преуменьшали свои пытки…» «Они девятьсот дней осажда ли Ленинград, подвергая его таким пыткам, о которых до сих пор не расскажешь…»

Это говорилось в 1942;м, в 1943;м, в 1945;м.

Да, ленинградец блокаду переносил изо дня в день с трагической стойкостью, достоинством. С тем же достоинством долгие годы удерживал, сохранял в себе обжигающую правду о пережитом.

И вот сегодня мы пришли к нему, к ней — именно к этому человеку, чтобы «все записать», потому что «пришло время», «люди хотят знать», «людям надо…» .

Будоража их все еще воспаленную болью и утратами душу, мы не раз спрашивали себя: а надо ли, а имеем ли право? Ответом служат сами же рассказы ленинградцев. В них — в тексте, в интонации — звучит: да, нам тяжело, больно вспоминать, но еще больнее было бы думать, что такое никому нужно, кроме нас самих.

А ведь действительно, если все это было на планете — тот блокадный смертельный голод, бессчетные смерти, муки матерей и детей, — то память об этом должна служить другим людям и десятилетия и столетия спустя.

Уже с 1944 года, со дня снятия блокады, когда выставку обороны Ленинграда стали переделывать в Музей обороны, начался, по сути, правдивый, впечатляющий рассказ о героизме девятисот дней. Один из создателей музея, В. П. Ковалев, наизусть помнит все экспонаты, он рассказывает так, словно ведет нас из зала в зал: вот зал авиации с бомбардировщиком, который первым бомбил Берлин в сорок первом году, а вот в зале артиллерии миномет братьев Шумовых, дальше — несколько залов партизанского движения…

Люди не только голодали, не только умирали, не только преодолевали страдания — они еще и действовали.

Они работали, они помогали воевать, они спасали, обслуживали других, кто-то снабжал ленинградцев топливом, кто-то собирал детей, организовывал больницы, стационары, обеспечивал работу заводов, фабрик.

В сущности, это в каждом рассказе — голод, холод, обстрелы, лишения, смерти и, следовательно, душевные проблемы, порождаемые страданиями, и тут же активность людей, то, что они делали, как боролись, несмотря ни на что. Три эти стороны жизни появлялись в любом рассказе. Конечно, в каждом рассказе, в каждой судьбе три эти части не расчленены. Разъединять цельное повествование трудно. Потому что каждый рассказ был рассказом не о каком-то случае. В блокаду люди жили, поэтому и рассказывали они о всей жизни, где сплетались воедино и предвоенные годы, и семья, и послевоенная судьба, там были и фронт, и эвакуация, и нынешняя жизнь. Из этого цельного, связанного чувством и настроением изложения авторам приходилось брать, выдирать один какой-то эпизод, а то всего лишь фразу, мысль, то есть разрывать неразрывное. Им приходилось исключать в рассказах фронт, хотя город был неотделим от него. Было обидно обходить бойцов Ленинградского фронта, которые несли тяготы голода, не имели сил прорвать блокаду, освободить город, но в то же время не пустили фашистов в город, не позволили им снять войска из-под Ленинграда для других фронтов.

Не только враг держал город в блокаде, но и голодные, малочисленные армии Ленинградского фронта лютой хваткой держали гитлеровские армии у стен Ленинграда.

О чем же эта книга? Авторы решили, что эта книга, во-первых, — об интеллигенции и об интеллигентности. Ленинград — город, который отличался высокой культурой, интеллектом, интеллигенцией своей, духовной жизнью. Мы хотели показать, как люди, которые были воспитаны этой культурой, смогли оставаться людьми, выстоять.

Второе, что мы хотели, — показать пределы человека. Мы сами не представляли себе возможностей человека. Человека, который не просто отстаивает свою жизнь, люди эти чувствовали себя участком фронта. Люди понимали, что до тех пор, пока город живой, он может отстаивать себя.

Мы хотели рассказать о том, что такое духовная пища. В общем, постепенно сформировались какие-то темы, которые мы обязательно хотели на собранном материале раскрыть. Просто открыть людям. Мы увидели, что этот материал — уникальный, совершенно особый, нигде в литературе не освещенный. Потому что одно дело — концентрационные лагеря, голод на Украине, голод в Молдавии, другое — блокада. Здесь ужас войны, которая настигает мирных людей. Ужас фашизма. Город должен был вымереть по плану немецкого командования. Это была тоже единственная в истории мировых войн операция.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вторая мировая война породила три города-символа:

Хиросиму — как ужас атомной бомбы, Сталинград — символ сопротивления и Ленинград — символ страдания неповинных людей.

Сегодня многие молодые люди считают, что не нужно вспоминать эти дни. Жизнь и так достаточно сложна. Победители, оставшиеся в живых, не ощущают плодов этой победы. И стоит ли об этом опять писать, да еще с натуралистическими подробностями?

Мне кажется, что нужно, хотя бы для того, чтобы понять, почему победила страна, почему победил народ, частью которого является каждый из нас. А что касается «натурализма», то без него истинные страдания бывают разве что у святых.

900-дневная блокада Ленинграда отличалась не только длительностью страданий людей. Она отличалась беспримерной протяженностью Долготерпения и Долговыдержки.

Подвиг Ленинграда не только в беспримерной обороне, это не только подвиг самоспасения, хотя и одного этого достало бы для бессмертия.

Этот город был построен для России и служил России даже на грани собственной жизни и смерти.

Барутин, Бозданович Книга памяти. Ленинград блокадный. 1941;1945 СПб1998;387с Говоров Л. А. Блокада Ленинграда. Т.

3. Третий год войны. М./Политиздат/ 1992; 596с Жизнь и смерть в блокадном Ленинграде. Дзенинскевич А. М. М./Наш современник/ 1978;449с Гранин Д. О работе над «Блокадной книгой» Журнал «Новый мир» за 1970

Гранин Д., Адамович А. «Блокадная книга» СПб /Художественная литература/1999;521с Эстафета вечной жизни. Воспоминание блокадника. СПб /Мемориал/ 1995;371с

Жизнь и смерть в блокадном Ленинграде. Дзенинскевич А. М. М./Наш современник/ 1978 С.46−47

Барутин, Бозданович Книга памяти. Ленинград блокадный. 1941;1945 СПб1998

Эстафета вечной жизни. Воспоминание блокадника. СПб /Мемориал/ 1995 С.83

Барутин, Бозданович Книга памяти. Ленинград блокадный. 1941;1945 СПб1998 С.544

Гранин Д., Адамович А. «Блокадная книга» СПб /Художественная литература/1999

Гранин Д. О работе над «Блокадной книгой» Журнал Новый мир за 1970г

Барутин, Бозданович Книга памяти. Ленинград блокадный. 1941;1945 СПб1998 С.479

Эстафета вечной жизни. Воспоминание блокадника. СПб /Мемориал/ 1995 С.116

Гранин Д. О работе над «Блокадной книгой» Журнал Новый мир. 1970