Исследование иконы из земной жизни Христа (на выбор до 16в)

Они изображены только потому, что их нельзя было не изобразить, но изображены так, чтобы лишить трактовку сюжета каких бы то ни было моментов жанровости и реальной событийности. Поскольку, как мы видели, вся мировоззренческая система исключает возможность реального вписывания фигуры в соизмеримое, трехмерное пространство и последнее у того же Феофана остается абстрактным, поскольку реальность трактовки гор в «Преображении» не только не уменьшает, но усиливает масштабный разрыв между фигурами и их ландшафтным фоном.

6. Строго следуют слову Евангелия уже древнейшие византийские изображения Преображения Господня. Они несут все главные обстоятельства события, в них воплощено в известной мере его чудесное таинственное начало. Именно этими чертами отмечено «Преображение» в иллюстрациях к «Хлудовской Псалтыри» IX века. Темно-розовыми линиями вся целиком — от подошвы до вершины — вычерчена гора Фавор. Посредине на ее уступах в позах удивления изображены апостолы: воздевшие руки Петр и Иаков и павший «на лице свое» юный Иоанн. А на вершине горы — собственно Преображение. Очерченный резкой линией голубой овал — знак света — покрывает ее, и в этом овале в голубом хитоне и ослепительно белом плаще предстают Иисус Христос в крестчатом нимбе и почтительно склонившиеся перед ним седобородый старец Илия и темноволосый Моисей.

Основные черты, которые есть в этой миниатюре, сохранила русская иконопись и именно на их основе создала в период своего расцвета образы Преображения, постигающие те таинственные глубины события, о которых размышляли поколения христиан.

Помимо работы Фоефана Грека, прославленно и еще одно русское «Преображение» — написанное, по преданию, Андреем Рублевым и сейчас находящееся в Благовещенском соборе Московского Кремля. В нем нет тех подробностей, которые есть в переяславской иконе: только участники чуда располагаются здесь на легких, охристых горках — горе Фавор. Лежат повергнутые ниц внизу горы апостолы в темно-зеленых, охристо-желтых и темно-розовых одеждах. Стоят на вершине склонившиеся перед Спасом пророки. Ослепительно сияют и здесь его проникнутые светом одежды, но, изливаясь из Спаса, этот свет таинственно обретает в звезде зелено-малахитовый оттенок, светлеющий в замыкающем ее круге. И тихо ложатся отсветы на одежды пророков, на горки, на лики апостолов.

«Икона изнутри сияет легким и ровным светом, — пишет исследователь творчества Рублева В. Сергеев.— Мы не видим лучей, от которых укрылись апостолы. Он разлит во всем творении, просвещает тихо и почти невидимо людей, землю и растения. Лица людей обращены не на внешнее, они сосредоточены, в движениях фигур больше задумчивости, длящегося, нежели выражения пронзительного и потрясающего мгновения. Таинственный свет повсюду, но к нему нужно восходить, готовиться, и лишь тогда человек, насколько это ему возможно, им освещается».

Размышляя об этой иконе, ясности ее построения, о благородной сдержанности ее цвета, тот же исследователь делает еще одно очень интересное наблюдение: «В „Преображении“ очень тонко, ассоциативно передан Андреем Рублевым образ летней природы в день самого праздника, когда едва блекнут краски, отсветы лета становятся прозрачней, и холодней, и серебристей, и еще издали чувствуется начавшееся движение к осени».

Эту черту — прозрение смысла праздника в образах самой природы того времени, когда он празднуется, — исследователь справедливо считает чисто русской. Подтверждая это наблюдение, свидетельствуя о стойкости этой черты, русский поэт, пятью веками отделенный от Рублева, наш современник Борис Пастернак так говорит в своих стихах о празднике Преображения:

«Обыкновенно свет без пламени Исходит в этот день с Фавора, И осень ясная, как знаменье, К себе приковывает взоры».

И действительно, лучшие русские «Преображения» XV века роднит с «Преображением» А. Рублева — даже при сильных видимых от него отличиях — и глубинное понимание сущности излившегося на Фаворе света, и отблеск осеннего дня, ложащийся на эти иконы. К таким иконам можно отнести «Преображение» из Кремлевского собора Спаса на бору, находящееся сейчас в музеях Московского Кремля. Ослепительный свет, идущий от Спаса, сгущается здесь в великолепную бирюзу звезды и круга, и нежный бирюзовый отблеск проникает собой землю, деревья, фигуры пророков и апостолов. Отсвет осени безусловен здесь в какой-то благородной «пожухлости» господствующих в иконе оттенков зеленого и охристого. А само соединение бирюзы и золотистого фона невольно заставляет вспомнить цветовую гамму конца лета: «лазурь Преображенскую и золото второго Спаса», о которых также говорит в своем стихотворении Пастернак.

В дальнейшем древнерусское искусство сохранило практически без изменения тот канон Преображения, которым пользовались мастера XV века. Не всегда с такой глубиной, как в том столетии, но неизменно стремились передать мастера то «чудо страшно и велико», которое искони виделось в этом событии.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Алпатов М. В. Немеркнущее наследие. М., 1990.

Демина Н. А. Андрей Рублев и художники его круга. М., 1972.

Ильин М. А. Искусство Московской Руси эпохи Феофана Грека и Андрея Рублева. М., 1976.

Муратов П. Древнерусская живопись. М., 2005.

Сергеев В. Н. Рублев. М., 1981.