Н. А. Тэффи – автор журнала «сатирикон» и «новый сатирикон»

Если рассматривать его участников (отца, мать, дочь) по отдельности, то они окажутся просто жалкими обывателями. Все вместе персонажи претендуют быть союзом близких родственников. На деле они не любят, не понимают, даже не слушают друг друга. «Аккорд» — иронический образ — мнимое соединение разобщенных, занятых мелочам личного быта людей. В сценах, озаглавленных «Взамен политики», возникает фальсифицированная связь между столь же равнодушными друг к другу членами семьи при глупой их игре в слова. В неизменном течении дней или с неожиданным увлечением героев рассказов одинаково сильно проступают всеобщее измельчание и взаимоотчуждение.

Эти и другие произведения обращены к несходным или противоположным ситуациям и лицам. Экспрессивное авторское слово везде, однако, усиливает черты нелепости. Портретные штрихи символизируют изуродованный тупостью и скукой облик девицы: «большой нос заломился немножко на сторону и оттянул за собой левый глаз». Глупый парень получает исчерпывающее определение: «не дурак, он форменный идиот, его и ругать нечего». Озлобленная баба просит священника предать анафеме ее свекровь, обещая в благодарность курицу: «Явите божескую милость <…>, курицей поклонюсь». Манерный, самонадеянный любитель женщин говорит «пардон» с чисто парижским шиком. Наблюдения, характеристики, суждения — остроумны и глубоки, юмористичны либо ироничны, саркастичны по окраске. В прозе Тэффи — безбрежье неповторимых, многооттеночно освещенных образов.

Ярко изображенный и густо населенный мир выражает авторский взгляд на жизнь в целом. Рассказы как бы составляют единое мозаичное полотно: каждый из них по-своему служит общему рисунку. Всюду царствует устрашающий механицизм человеческого существования, где разумной реакции, здоровым отношениям нет места.

Горькие представления о бессознательной стихии сущего нередко уложены в необычную жанровую структуру — иронический монолог повествователя: «Изящная светопись», «Флирт», «Предпраздничное», «Ревность», «Переводчица», «Разговор», «Французский роман».. Речь идет будто о конкретных проявлениях быта, скажем, о работе фотографа, предпраздничных хлопотах. Но бытовой ориентир помогает предметно запечатлеть нелепые чувства, мысли, общение людей. Исковеркавшая натуру фотографическая карточка действует сильнее непосредственных человеческих впечатлений. «

Разговор" средствами танца балерин-босоножек обладает большим смыслом, нежели живая беседа реальных лиц. Там же, где под «микроскором» сатирика оказывается опустошенная душа («Флирт», «Ревность», «Переводчица» и пр.), едкая насмешка по одному поводу становится всепроникающей. Произносящий монолог то принимает облик, близкий к тем, о ком размышляет, то, напротив, избирает роль их обличителя, судьи. В любом случае изнутри и извне уродство осмеяно сокрушительно.

Второй сборник рассказов Тэффи открывался предисловием, где была определена область ее сатиры. Человеку, имеющему «живую, горящую душу — дыханье Божье», противопоставлен «усовершенствующийся гад», принявший «вид существа человекообразного», приспособившегося даже к духовной жизни, имитирующего «различные проявления человеческого разума», но начисто лишенного творчества, дерзания, любви, юмора. «Человекообразные», размножившиеся, окрепшие, мечтающие о «хвостах и лапах», — вот мишень, куда направлены острые стрелы писателя.

Тэффи болезненно ощущала беспредельно разросшийся клан «человекообразных», угрожающих развитию человечества. В рассказах постоянно эффективное усиление обличительной ситуации. Прежде всего за счет расширенной аудитории, где протекает действие. Семья, собрание, благотворительное общество, театральный или концертный зал — целая масса лиц выражает общую тенденцию. А повествование развивается по принципу укрупнения тех или иных низменных явлений. Делает это Тэффи с помощью неожиданных и комических поворотов сюжета.

Капитан парохода («Святой стыд») долго и бесстыдно рассказывает циничные анекдоты многочисленным пассажирам, заражая постепенно всех неприличным смехом. Лишь три женщины молча покидают компанию. Испытывая «святой стыд», капитан на следующий день просит у них прощения, а в ответ получает недовольный упрек за то, что перепутал детали пошлых историй. В рассказе «Антей» Иван Петрович, мечтая «коснуться Земли <…> всей грудью», едет к семье в деревню. По приезде, в начале июля, он пугается лени и раскормленного вида близких, называет жену «жвачным животным». В конце июля записывает о ней же в дневнике: «Где ее любовь? Куда девалась ее страсть? Третий день сижу без простокваши». То и другое повествование венчается не просто повтором, а новой степенью профанации духовных запросов.

В рассказах Тэффи много оригинальных приемов нагнетания грустно-смешных мотивов. В «Светлом празднике» складывается порочная цепочка взаимосвязанных мелких подлостей. Раздраженный равнодушием начальника, отец срывает зло на жене, мать отчитывает дочь, девица грубо вымещает обиду на кухарке, кухарка расправляется с маленькой судомойкой, которая пинками изгоняет кошку, а «кошка, поощряемая ногой», выскакивает на лестницу и начинает жаловаться помойному ведру. Стремительная передача дурной эстафеты, сквозной ряд от начальника до помойного ведра впечатляет без авторских комментариев. В «Брошечке» мелочь — потеря горничной грошового украшения — мгновенно разрушает якобы любовные связи целой группы персонажей: «…все было шито-крыто, и жизнь была полна. И вот свалилась нам на голову эта окаянная брошка и точно ключом все открыла…» Начинающий графоман в рассказе «Концерт», в силу вопиющей безграмотности своего окружения, собственной глупости, в гомерическом хохоте зрителей над ним постепенно начинает видеть свою победу: «Я теперь известность, любимец публики…» Тэффи разоблачила самую страшную и самую смешную — бессознательную инерцию искажения семейных устоев, любви, творчества.

К первой книге «Юмористических рассказов» Тэффи взяла эпиграфом суждение Спинозы: «Ибо смех есть радость, а по сему сам по себе — благо». Вряд ли между тем можно сказать, что смех приносил радость создателю даже ранних произведений. С самого начала угнетали смехотворно-уродливые искажения человеческой природы. Мрачные настроения усиливались, когда автор касался тех недостойных, кто обладал властью над людьми. «Человекообразное», при всей комичности его поведения, рождало болезненные эмоции.

Они углубились в сборнике «И стало так». Видимо, сознательно было избрано это название. В миниатюре «Человекообразные» цитаты из Библии дважды заключались словами: «И стало так», второй раз после предреченья Бога «…да произведет земля душу живу по роду ее, скотов и гадов и зверей…» В книге «И стало так» — своеобразное бытование этих ненавистных темных сил в реальном царстве мещанства.

Заключение

Работа Тэффи в сатирических изданий является важной вехой в ее творчестве, и не менее значимым событием для истории российской журналистики двадцатого века.

Необычная манера письма, острый ум и вовлеченность в актуальную проблематику определили успех ее произведений.

В контексте истории начала века эти качества тем более важны и значимы для читателя, так как открываю новый взгляд на общественные явления, лишенный официоза и политиканской фанатичности.

Юмор Тэффи привлекает тем, что он имеет разнообразные грани и не одно подводное течение. Смех, который вызывает она у своего читателя часто балансирует на грани безобидной иронии и едкой, горькой сатиры.

Но порой сквозь смех Тэффи просматривает и тяжелая грусть, горечь и тоска. Она сама порой писала, что ее произведения относятся не только к «развлекательным» жанрам, но и представляют собой синтез важнейших вопросов, относящихся к человеческому мироустройству.

Существование журналов «Сатирикон» и «Новый Сатирикон» важно тем, что в кризисный исторический момент эти журналы являли собой альтернативу общепринятому взгляду на политические вопросы и давали возможность своим авторам и читателям посмотреть под другим углом на проблему. Смех как образ мышления стал наиболее приемлемым способ социального участия. Он помогал людям стряхнуть с себя накопленный негатив и чувство тревоги и безнадежности. И это, разумеется, не было бы возможно без таких авторв, как Н. А. Тэффи.

Список литературы

Гомберг-Вербицкая Э. П. Русское искусство и революция 1905 года, Л., 1960

Жирков Г. В. История цензуры в России 19−20 веков, М., 2001

Кузнецов И. В. История отечественной журналистики. Дооктябрьский период, М., 1990

Махонина С. Я. История отечественной журналистики начала двадцатого века. М., 2002

Махонина С. Я. Русская легальная журналистика 20 века, М., 1980

Из истории русской журналистики начала 20 века, М., 1984

Одоевцева И. На берегах Сены М., 2000