В результате обострения внутренних конфликтов на исходе третьей четверти XVIII века сначала Приуралье и Заволжье, а вслед за ними ряд других территорий, лежавших к западу, северу и востоку, были ввергнуты в события, именуемые в литературе по-разному: Пугачевщиной, восстанием под предводительством Е. И. Пугачева, Крестьянской войной и т. д. Последнее определение представляется не очень удачным, если его применять ко всей совокупности событий указанного времени. Эта война была совместным выступлением всех недовольных крепостничеством, дворянскими привилегиями, помещичьими и государственными повинностями, засильем чиновников. Под знамена Пугачева вставали люди разных национальностей, выходцы не только из крестьян, но и из казаков и прочих военно-служилых сословий, горожан, заводских работников, дворовых слуг и др. События такого социального и территориального размаха стоит интерпретировать как войну гражданскую. Если термин «гражданская война» покажется не совсем соответствующим к России XVIII века, можно использовать более традиционные определения: «народное движение», «восстание». Под последним в данном случае надо подразумевать, конечно, не одно, а множество разнородных выступлений, слитых воедино.
Было бы неправильно отрицать использование понятия «крестьянской войны» вовсе. Социальная база народного движения была широка, но крупные успехи повстанцев и длительное сопротивление их регулярным правительственным войскам объясняются тем, что главной силой восстания явилось многонациональное крестьянство. Осенью-зимой 1773 г. в Заволжье, ближайшем к Яицкому очагу восстания районе, где преобладало крестьянское население, впервые четко проявилась тенденция перерастания казацкого мятежа именно в «крестьянскую войну». Ее следует рассматривать как составную часть гражданской войны 1773−1775 гг. в России. Апофеозом «крестьянской войны» как одной из самых характерных форм проявления народного движения стало выступление крепостного населения волжского Правобережья летом 1774 года и пугачевские манифесты 28 и 31 июля, объявленные в Саранске и Пензе.
К числу вопросов, не получивших достаточно полного освещения, относится организация управления на территориях, находившихся под контролем повстанцев, на которых была сделана попытка создать соответствующее народным идеалам государственное устройство во главе с «добрым» царем. В спорах историков о сути политических требований восставших и степени их осознанности важнейшим аргументами должны стать не только воззвания самого Пугачева или его сподвижников, и не только оценки, данные им представителями противоборствующей стороны. Надо пристальней вглядеться в сами формы организации и деятельности пусть недолго, но все же существовавших новых властей в освобожденных от царской администрации районах .
В советской историографии утверждалось, что «одной из важнейших задач исследования, посвященного Крестьянской войне под предводительством Пугачева, является анализ форм политической жизни, складывавшихся на территории, освобожденной от феодалов и правительственных войск, тех начатков государственности, которое несло с собой восставшее крестьянство». Однако поиск решения этой задачи шел вне какого-либо внимания к органам местного самоуправления. В монографии, из которой взята цитата, нет даже упоминаний о деятельности городского и сельского самоуправления на территориях, по нескольку месяцев находившихся под контролем повстанцев. В этом видно не всегда даже осознанное исследователями влияние «историко-партийной науки» с ее поиском «руководящей и направляющей» силы, «организующего» центра, вождей, подобных революционным лидерам нового времени.
