Это стимулирует постоянный поиск границ, зон пересечения, наложений и взаимопроникновений пространств, и ставит задачи постижения как структуры, так и способов функционирования каждого из них. Выделение различных типов пространства связано с известными трудностями, которые связаны с выделением качественной специфики тех или иных видов пространства.
Телесная и духовная природа человеческого бытия подразумевают, а также предполагают многомерное проявление в пространстве человеческой жизни, что объясняется способностью человека одновременно присутствовать в различных пространствах.
Однако точкой отсчета в исследовании всех форм динамики социального пространства является повседневная жизнь человека. Исходя из сказанного, человек представляет собой одновременно три целостные системы; он выступает как организм, как социальный индивид и как личность.
Область повседневной жизни, жизненное пространство человека могут быть приняты как «изначальная» реальность, исходная область социальных значений, фундаментальная в отношении всех прочих сфер человеческого опыта, как это в итоге и оформляется в романе.
С точки зрения пространственного мышления отношение «человек-общество» может быть рассмотрено как взаимодействие пространственных уровней — социального пространства и жизненного пространства человека. Данное взаимодействие является опосредованным, протекающим через промежуточное звено — пространство личности, которое в итоге в романе представлено ситуацией, когда объединяющим началом становится сестра: «Брат Валерий, женившийся в 1915 году, оставил дом. Его же путем пошла сестра Галя. Сергей был в армии, я — в школе. [Шаламов, 1994, с.46].
Под социальным пространством понимается вся совокупность отношений, выражающих способы существования и связи социальных образований.
Таким образом, жизненное пространство человека обладает социальными границами. Социальное пространство предоставляет индивиду различные формы организации его жизненного пространства, оформляет его.
Цель социального пространства — перераспределение жизненной энергии индивида, его ресурсов в общественно-полезном направлении. Жизненное пространство и социальное представляют потенциальный ресурс друг для друга, который используется для разрешения проблемных ситуаций, для восполнения дефицита, для преодоления кризисов, возможно угрожающих катастрофой соответствующим сообществам, группам, личностям.
В широком смысле жизненное пространство — это пространство, которое задается системой отношений человека к миру. Жизненное пространство является ареной становления личности и включает в себя в качестве одного из структурных уровней — пространство личности.
Пространство личности как система, обладающая свойством самоорганизации, не может быть унифицирована в социальном пространстве. Взаимодействие социального и жизненного пространства происходит посредством ценностно-нормативного механизма.
Для главного героя очень важным является выявление своей социальной ценности, а также познание смысла своего бытия, на фоне которого происходит формирование и изменение его представлений о своем будущем, настоящем и прошлом.
Самоопределение становится центральным механизмом становления личностной зрелости главного героя, который концентрируется на осознанном выборе человеком места в системе социальных отношений, особенно в семье.
Появление у главного героя потребности в самоопределении на самых начальных стадиях свидетельствует о достижении его личностью довольно высокого развития, для которого и характерно стремление занять собственную, независимую позицию в структуре семьи, однако ситуация развивается иначе: «Для отца и выбора не было. Сергей был его незаживающей раной, вечной обидой — проигранной картой в общественных сражениях отца.
И хотя ничего особенного в исключении брата из гимназии не было, — родившийся где-то на острове Кадьяк, выросший на морской свободе — а эту свободу он считал своим идеалом и мог заниматься действительно плохо, — отец никогда не простил отцам города исключение сына из гимназии.
В отцовском понимании, и мать разделяла это мнение, — исключение сына вызвано исключительно политикой — способ личной мести отцу за его смелую борьбу за лучшее будущее России" [Шаламов, 1994, с. 38].
Автор приходит к парадоксальному выводу, что непонимание является одновременно как проклятьем человека, которое он постоянно преодолевает, так и фундаментальное условие его существования в этом мире. Тем самым у автора смиренному молчанию всегда противостоит внутренний бунт, который представляет собой хотя и внутренний, но активный протест. Ключевой тезис состоит в том, что именно этот бунт, своим существованием и придает жизни ту цену, которая устанавливает ее значение.
В романе восхищение братом вызывает у героя смешанное чувство гордости и зависти одновременно. Затем после инцидента с немцем в его памяти навсегда укореняется образ брата, как символа подвига и самопожертвования. Отказ поверить в случившееся связан с тем, что герой не может поверить в произошедшее, в картине отрицания проглядывается желание спасти уходящий мир: «Оторванный нос брата, ухо дали надежду поверить, что это не брат, что погиб кто-то чужой, и когда отец вышел куда-то, я проскользнул в комнату и отогнул простыню для самой надежной проверки. Именно я открою семье, что произошло, что тело — совсем не Сергея. Я воскрешу семью, возвращу ее к жизни» [Шаламов, 1994, с.40].
Однако именно шрам возвращает все на свои места: «Но звездчатый шрам в правом углу живота был на месте, грубая толстая кожа брата была мертвой, холодной, и я выскользнул из комнаты» [Шаламов, 1994, с.40].
С уходом брата из жизни главного героя ускользает и фигура отца, она как бы соединяется с братом и для автора там уже нет места, мир вокруг него становиться совершенно другим.
Поиск собственного места в жизни приводит к новому странствию — по жизни. Мотив дороги как пути исканий, попытки достигнуть истины звучат во второй части «Четвертой Вологды», существование людей просто невозможно, без посвящения своей жизни чему-либо, даже если действия человека будут обречены на провал. Таким образом, индивид непосредственно должен понимать, что его личное предназначение стоит того, чтобы ради этого предназначения пожертвовать своей жизнью и всеми благами, и именно данное понимание принуждает его к самоотречению.
Автор задается вопросом о том, что лежит в основе равновесия отношений в мире. Ведь добро и зло — это отношения, которые выражаются в поступках, плохих или хороших. В ходе создания интертекстуальности «автор, по сути, эксплуатирует реконструктивную интертекстуальность, то есть своеобразно регистрирует общность как „своего“, так и „чужого“ текстов, и в ходе развития авторской мысли на первое место, в итоге, выходит некая конструктивная интертекстуальность, главная цель которой состоит в том, чтобы организовать все заимствованные в данном, конкретном случае элементы именно таким образом, чтобы они сразу же оказались общими узлами сцепления в семантико-композиционной структуре нового текста».
Таким образом, личное автора тесно вплетено в ткань общего множества других высказываний, которые его формируют, так как, совершенно справедливо будет то, что в любой оборот речи одного человека в развернутой форме высказывания вложено слово другого.
В философии и литературе ведется много споров о том, что хорошо и что плохо в отношении людей друг к другу, так как система общественного устройства во всем мире, так или иначе не может удовлетворить интересы сразу всех людей.
Собственно идеализм отчасти стремился к этому, видя в развитии постепенный переход к идеальному обществу, в дальнейшем, в философии стало преобладать мнение о том, что в определенный момент времени под добром понимается соблюдение нравственных и правовых норм, нарушение этих норм, которые договорилось соблюдать большинство является проявлением зла. Однако, как показала история, даже целые народы порой не в состоянии отличить, что же такое добро, и что такое зло. С другой стороны, если принять эту взаимосвязь как состояние равновесия, то когда добром человек отвечает на зло, он восстанавливает равновесие и тем самым цепочка негативного воздействия, которая проявляет себя и разрастается только в условиях цепной реакции, прекращает свое существование и нейтрализуется. Ответ же добром на добро это равновесие не нарушает, а содействует эволюции, то есть для тех, кто находится во взаимодействии добра, основной силой развития становиться созидание, которое не меняет статуса участников отношений добро — добро, но изменяет и улучшает постоянно условия их жизни в рамках постоянной общей заботы об общем благе.
Это идеальное состояние, для достижения которого важно, чтобы у каждого члена общества был высокий уровень самосознания, тем самым он сможет собой управлять и избежать отклонения в сторону нарушения этих отношений.
3.2 Старший брат и отец как единое целое
Сила первой любви к наследнику на время затмевает другие чувства и мысли, весь мир. Почему-то когда ребенок был единственным, не так заметны промахи в его воспитании. Детство первого ребенка заканчивается тогда, когда рождается следующий, или быть может, оно просто переходит на качественно иной уровень?
С рождением малыша старший некоторое время болезненно остро реагирует на «вторжение» на свою территорию, как это уже было отмечено выше. Его самая известная роль — страдальца то и дело переспрашивает, кого больше любят, просит его поцеловать столько же раз, сколько и плачущего младенца, внимательно подсчитывая и «взвешивая» порции ласки. Но время бежит быстро, и вчерашние «соперники» будут дружно выставлять вас за дверь, чтобы вы не мешали их играм.
Мать, родившая второго ребенка, безотчетно «записывает» старшего во Взрослые и начинает, сама того не осознавая, ждать от него понимания и помощи старший вместо этого начинает конкурировать с маленьким, кто больше нуждается в маме и ее внимании, чем разбивает все мамины надежды хоть немного «облегчить» себе жизнь.
Взаимоотношения детей всегда имели важную роль при формировании общей атмосферы в семье. Возраст, пол, временной разрыввсе это имеет значение для определения социальных ролей сестер и братьев, но будут ли они заботливыми по отношению друг к другу или останутся непримиримыми врагами, зависит, прежде всего, от родителей, от степени их участия в воспитании. Уже приведенный ранее пример: «Сергей был любимым сыном и матери, и отца. И хотя я был самым младшим, на десять лет моложе Сережи, последним ребенком матери, я не мог занять в ее сердце первого места. Матери — потому, что именно он был вполне реально поддержкой семье. Семейный авторитет для него выше всего на свете за исключением охотничьих прогнозов.
Сергей почти никогда не забывал во время многочисленных охотничьих поездок привезти матери что-нибудь в хозяйство, что всегда было и нужно, полезно. Для отца и выбора не было. Сергей был его незаживающей раной, вечной обидой — проигранной картой в общественных сражениях отца [Шаламов, 1994, c. 38].
Подтверждением этого продолжения служит эпизод, который объединяет представления матери и отца о старшем брате как продолжении: «Брат был столь же удачливым рыболовом — отцовские сети — закидной невод и ботальница всегда были к его услугам. Так подплывали лодки, доверху груженые рыбой, и рыба взлетала на нашем дворе, подброшенная рукой матери» [Шаламов, 1994, c. 38].
Старший сын Валерий был человек, раздавленный отцом, — первое из его многочисленных семейных разочарований. Любитель-художник, вернее, рисовальщик, достигший немалой искусности в выпиливании по дереву по готовым рисункам. Эти рисунки, к позору брата, украшали его стену в братской комнате (проходной). В юности отец дал ему возможность съездить в Третьяковку, к передвижникам, конечно, ибо другой живописи для отца не существовало. Визит этот краткий не дал желаемого результата. Вообще отец практиковал своеобразный педагогический прием: любого знакомить с любым искусством — хоть с эстрадой, хоть с цирком, с модерновыми стихами и Четьи-Минеями, с живописью и философией, с животноводством и огородничеством, охотой и плаваньем.
Получив этот первичный толчок, сын, по мысли отца-творца, должен откликнуться и в унисон тому толчку, который дан, зазвучать сам.
Сознание человека и общение через речь не передаются людям при рождении как биологическая наследственность, а формируются прижизненно и при этом на постоянной основе.
Для автора путешествие в прошлое — это не только путешествие во времени и пространстве, но и попытка выявить основные факторы, определившие «душестроение» писателя.
Впечатления, полученные Варламом Шаламовым в Вологде, послужили первым толчком для расширения и углубления его интереса к жизни общества. В детские годы начинают формироваться нравственные принципы, система ценностей, которые определят эстетические взгляды писателя.
В каждом акте социализации главного героя одновременно выражаются элементы как его самопознания, так и самоотношения, однако происходят эти процессы на фоне сравнения себя с отцом или старшим братом.
Личность героя формируется в результате постоянного усвоения человеком разнообразных общественных форм сознания, а также поведения, анализа общественно-исторического опыта, так как личностью мы становимся только под влиянием жизни в социуме на основе процессов обучения, общения и воспитания.
Формирование личности в процессе своего развития в социуме называется социализацией. Социализация представляет собой такой процесс, где формирования личности происходит в определенных общественных условиях, под воздействием которых происходит процесс усвоения человеком определенного социального опыта.
В дальнейшем герой преобразует свой социальный опыт в формировании собственных ценностей и ориентаций, а затем, избирательно вводит в систему своего поведения те нормы, а также шаблоны поведения, которые в данный момент приняты в обществе или социальной группе.
Таким образом, особенности нравственности и индивидуального повеения, убеждений человека в значительной мере определяется тем набором норм, которые в данный момент приняты в обществе.
Сложная структура личности в этом процессе накладывается на структуру сознания, которое объединяет сознательные и бессознательные компоненты в ходе восприятия окружающего мира, а кроме того и самосознание, которое подразделяется на самопознание и самоотношение.
Самоопределение и постоянное стремление личности к самоосуществ-лению это одновременно врожденные свойства сознания и движущие силы развития личности.
Именно наличие жизненных целей приводит к интеграции личности и является условием сохранения ее психического здоровья, а их отсутствие вызывает неврозы. Целевые структуры, или самоопределения, лежат в основе развития фаз жизни и перехода от одной фазы к другой.
По существу, это означает, что всякая детерминация необходима как детерминация другим, внешним, и как самоопределение, определение внут-ренних свойств объекта.
Внешняя детерминация преломляется через комплекс внутренних условий, в результате возникает самодетерминация. Благодаря последней становятся возможны отношение, позиция, активность и свобода личности, при изучении которых были получены основные данные, раскрывающие суть понятия «личностное самоопределение» [Рубинштейн, 1999, с. 289].
Как показывает анализ литературы, в рамках классического направления можно говорить о трех основных подходах к установлению сути личностного самоопределения. Смысл жизни выражает ее сущностное предназначение и своеобразие.
Это — целостное представление о предназначении и фундаментальных основаниях жизни. Жизненные ценности представляют систему основополагающих идей, убеждений и верований личности в полноценную и продуктивную жизнь, сформированных под влиянием культурных традиций, образцов и идеалов [Рубинштейн, 1999, с. 292].
Они характеризуют также совокупность представлений человека о значимых (предпочтительных, желательных) параметрах жизни.
Чтобы стать компонентами ориентирующей деятельности, образы, смыслы, ценности, нормы и цели должны войти в реальную практику и превратиться в установки (ориентации). Кроме того, они должны быть идентифицированы и, приняты в качестве исходных условий жизнедеятельности.
Данный процесс можно представить следующим образом: восприятие жизни происходит как путем усвоения целостной, так и дифференцированной реальности, затем происходит распознавание и понимание образов жизни, недоступных для непосредственного восприятия и определяющих сам способ жизни, оценка и приписывание значений жизненным явлениям и событиям, согласование реального или воображаемого поведения с жизненными представлениями, определение направленности и характера действий по достижению личностно значимых результатов.
При выборе и реализации цели человек ориентируется также на нормы и идеалы. Норма — это образец, правило, принцип деятельности, признанные социальной организацией и в той или иной форме заданные для исполнения ее членами [Сорокин П., 2000, с. 71].
Норма характеризуется также как статичная и общепризнанная совокупность требований к человеку, в определенной социальной среде, которые регулируют поведение людей, а также упорядочивают все иные формы деятельности.
Необходимо отметить, что система социальных норм непосредственно обеспечивает упорядоченность взаимодействия индивидов и их групп в обществе.
Различают нормы:
— моральные,
— юридические,
— логические и различные другие нормы. Каждая норма формируется на основе законов и правил, которые включают в себя четыре основных элемента:
— содержание — это действие, которое является объектом для регуляции
— характер — который отвечает за то, что норма разрешает или запрещает или предписывает;
— условия приложения — это обстоятельства, при которых должно выполняться или не должно выполняться это действие;
— субъект или группа, которым адресована данная норма [Сорокин, 2000, с. 72].
Нормы вытекают из принятых в обществе, государствах, нациях, регионах, макрогруппах, микрогруппах, у отдельных людей представлениях о ценностях, в том числе это касается семьи, где норма является той составляющей, которая упорядочивает отношения членов семьи, или ведет к конфликту и конфронтации между ними.
Каждый предыдущий этап по идеальному содержанию богаче последующего, а каждый последующий имеет большую практическую значимость, чем предыдущий.
Объектом ориентаций личности во времени и пространстве выступают события жизни. Под жизненными событиями мы понимаем актуальные (представляющие для личности и ее социального окружения важный интерес), значимые (занимающие высокое место в ценностной иерархии личности) и организованные (упорядоченные) действия, осуществляемые в конкретных условиях места и времени.
Несмотря на то, что каждое событие жизни уникально и неповторимо, оно направляется некоторыми относительно постоянными (инвариантными) и устойчивыми ориентациями.
Субъект осознает себя как личность, оценивает свои особенности и определенным образом относится к себе. Причем осознание себя происходит не как осознание чего-то абсолютно обособленного от окружающего мира, а в многообразном отношении с ним.
Самосознание выступает необходимой предпосылкой и условием самоопределения. Через самоопределение происходит реализация социализации.
В самоопределении личности проявляются основные характеристики индивидуальности человека. Поскольку самоопределение личности проистекает из ее социализации, то отличительные особенности социализации, представленные в различных теориях, находят отражение при описании самоопределения.
Рассматривая основные точки зрения на природу и особенности социализации и самоопределения, мы учитывали их взаимосвязь и обусловленность определенными факторами.
Исследователи видят источники формирования социализации личности и ее самоопределения как в структурах, детерминирующих личность (бессознательное, социальное окружение), так и в самой личности либо находили компромисс, опираясь на обе указанные составляющие, которые соотносились в определенной степени в зависимости от того, какой из них придавалась большая значимость.
В структуре социализации необходимо выделить:
1. Осознание как близких, так и отдаленных целей или мотивов своего «Я».
2. Осознание человеком своих реальных и желаемых качеств («Я — Реальное» и «Я — Идеальное».
3. Познавательные или когнитивные представления о самом себе.
4) Эмоциональное, а также чувственное представление о себе [Столя-ренко, 2009, c. 56].
Таким образом, на основании выделения данных мотивов для социализации можно констатировать, что самосознание, в свою очередь подразделяется на Самопознание, или интеллектуальное отношение к самому себе, и самоотношение, или эмоциональное отношение к самому себе [Лабунской, 2007, c. 37].
В процессе анализа динамической структуры личности в ходе социализации используются такие понятия, как «Я — текущее», а акже «Я — личностное».
Необходимо отметить, что в тех примерах, где в тексте проявляется «Я — текущее» оно обозначает конкретные формы жизненного пространства, в котором живет автор.
Происходит осознание себя в настоящем, или анализируются непосредственные процессы в деятельности окружающих людей.
«Я — личностное» — это устойчивая схема самоотношения, где ядро это следствие синтеза «текущих Я».
Необходимо отметить, что развитая личность постоянно нуждается в непосредственном определении смысла существования, а самосознание открывает человеку возможность личностной реализации в виде реализованной мысли и способа бытия.
Для героя романа эта самореализация это вечная борьба между тем, что он считает главным и, того, что считается главным с точки зрения семьи. Этот конфликт не покидает главного героя и тогда, когда все ключевые события, связанные в его семье остаются в далеком прошлом.
Необходимо отметить, что смысл «Я» образуется в отношениях сознания героя и его собственных качеств. Как уже было отмечено выше, связь свойств с мотивами и целями приобретает постепенно с развитием личности героя свою уникальную глубину и многомерность.
Кроме того, благодаря переплетению деятельностей субъектов семьи героя, которая происходит в столкновениях одних потребностей и мотивов с другими, идет постоянная борьба и взаимодействие в столкновении потребностей и мотивов героя, его отца и брата, Переплетение различных мотивов и целей с индивидуальными личностными образованиями, такими как совесть, воля гордость.
В романе, на базе ранее приведенных примеров можно увидеть, что данное отношение может как быть позитивным, когда для каждого из членов этого треугольника: «Я» — это, прежде всего, условие, способствующее самореализации, но может быть и негативным, когда при столкновении нескольких «Я» — становится условием, препятствующим самореализации, то есть становясь конфликтным.
Самоотношение этих проявлений выступает «стержнем» всего процесса регуляции поведения героев романа, которое во всей полноте преломляется через сознание главного героя в различных его возрастах.
В различных возрастах эти проявления зависят от особенностей самоотношения героя и его социальной активности, так как ее развитие создает непосредственные предпосылки к развитию и многообразию интересов и потребностей героя в самых различных сферах.
Таким образом, на примере главного героя романа можно увидеть как в ходе конфликта в семье человек включается в деятельность и общение и именно там черпает важные ориентиры для своего дальнейшего поведения, при этом он постоянно сверяет то, что он делает, с тем, что от него ожидают окружающие, он справляется с их мнениями, пытается понять их чувства и требования.
Кроме того, в таком взаимодействии личность главного героя познаёт качества другого человека и получает сведения, которые позволяют выработать собственную оценку. Можно сказать, что главный герой смотрится, как в зеркало, в другого человека.
При этом у каждого члена семьи имеется свой круг референтных лиц, с которыми он сравнивает себя, прежде всего, мнение которых для него значимо, оценки которых для него чрезвычайно важны. Именно эти люди оказывают наибольшее влияние на формирование его интересов, ценностных ориентаций, идеалов, на основе которых в свою очередь складывается его «идеальное я».
Впоследствии, осуществляя самооценку, личность уже сравнивает себя, своё «реальное я» с эталоном — своим «идеальным я» и в зависимости от результатов такого сравнения оказывается довольной или недовольной собой.
Этот психологический механизм похож на своего рода «внутренний манометр», показания которого свидетельствуют о том, как оценивает себя человек в той или иной конкретной ситуации, каково его самочувствие, удовлетворён ли он своими качествами.
Таким образом, ситуация развития личности и социализации описывается при помощи действия трех основных элементов:
1. Объективных причин.
2. Особенностей субъекта (внутренних условий).
3. Действия принципа детерминизма (внешних условий).
Данные составляющие жизненной ситуации всегда действуют в единстве.
Отец видел свою основную надежду в Сергее. Сергей был его отражением, которое он воспринимал как перспективу, которая должна была быть связана с будущим. Социальные изменения, которые произошли в России, которые изменили мир, забрали это отражение и главный герой увидел как много значил старший брат для его отца.
Он понимал, что занять такое же место в сердце отца он не сможет, и от этого усиливаются страдания героя не только по утрате брата, но и утрате того мира, к котором жила семья, и в котором ему было комфортно, несмотря на то, что сам герой в глазах отца отличался от представлений о сыне.
Главный герой романа был другим, он отличался от того, что отец подразумевал под понятием сына, старший сын — был воплощением замысла, и одновременно для главного героя он был тем образцом, к которому он хотел бы стремиться, но не мог, так как они были слишком разными людьми. Тем не менее именно любовь к отцу и брату вызывает у главного героя страдания от того, что он не такой как они, но и другим быть он не сможет.
Заключение
Формирование индивидуального сознания человека в основном строится по принципу освоения накопленного богатого культурного опыта, а также череду собственных открытий, иначе освоение будет поверхностным и формальным.
Семья с одной стороны — это социальный институт, а также форма институциализации индивидуальной ответственности, семейного долга и различных других социальных норм, которые связаны с жизнью в семье, групповым ядром семьи является союз двух и более родственников в браке, который представляет собой отношения «матери и ребенка», «отца и ребенка», «матери и отца». Таким образом, семья является результатом того, что «в любви участвуют двое субъектов и в результате этой любви возникает третья, уже новая жизнь».
Необходимо отметить, что, приняв во внимание рассмотренные примеры, а также подсознательную модель восприятия отца, которая складывалась на протяжении всей истории, причину конфликта поколений в романе, следует искать не столько в личности и поведении отца, сколько в Варламе, который был рожден творческим человеком, поэтом — со всеми последствиями и проблемами вытекающими отсюда для близких людей его окружающих. Все мальчишеские эскапады против отца — это попытка защитить свою тайную приобщенность к творчеству.
Биография Шаламова — не только отражение трагедии России. Она еще и лучшая школа самовоспитания. Пренебречь ею — значит, лишиться, может быть, одного из ключевых звеньев в распадающейся связи времен и поколений. Видимо поэтому, автор пишет: «Прежде всего надо понять небольшую, но очень важную истину, нет никакого долга поколений. Дети ничего не должны родителям, а родители детям».
Шаламов с редкой психологической достоверностью создал свой портрет — портрет провинциального юноши с яркими задатками, с жаждой чести и славы. К тому времени, когда писалась эта книга, он, одинокий старик-инвалид, изломанный лагерными мытарствами, уже мало на что надеялся. Но честь была с ним — он берег ее смолоду, по заветам людей, которых уважал.
Он никого не предал, не продал на допросах. Это немало. За двадцать лагерных лет он написал полторы сотни рассказов, десятки стихотворений, в которых старался быть честным перед ушедшими и перед будущими.
Процесс становления личности включает в себя, поэтому как неотъемлемый компонент формирование сознания и социализации: это есть процесс развития сознательной личности, которая под влиянием пространственных внутренних и внешних факторов участвует в формировании своего жизненного пути в социуме.
Конфликт поколений не закончен, так как его яркая интерпретация не снимает вопроса о том, каким же должно быть взаимодействие поколений. Проблемы жизненного пространства в философском осмыслении переводит автора романа к изучению жизненного пространства с уровня описательного на более глубокий, уровень объяснительный, что, в свою очередь, способствует раскрытию различных сущностных характеристик жизненного пространства человека.
Необходимо отметить, что в то же время философская концепция жизненного пространства автора требует современной интерпретации, выявления новых онтологических оснований. Таким образом, развитие изучения теории жизненного пространства нуждается в дальнейшем обогащении различными новейшими достижениями социальной философии, а также других научных дисциплин, осмыслении различных очень важных концептуальных проблем, которые связаны с социальной динамикой развития современного жизненного пространства.
Междисциплинарный характер исследования данной проблемы демонстрирует необходимость в философской систематизации, а также обобщении результатов исследований. Анализ изученной литературы показывает, что жизненное пространство человека представляет собой теоретическую модель, которая находится в процессе своего становления, так как проблема жизненного пространства была (и остается) междисциплинарным объектом исследования.
Аверинцев С. С. «Аналитическая психология» К.-Г. Юнга и закономерности творческой фантазии // Вопросы литературы. — 1970.
— № 3. — С. 113—143.
Азнаурова Э. С. Прагматика текстов различных функциональных стилей // Общественно-политический и научный текст как предмет обучения иностранным языкам. Учебное пособие / Азнаурова Э. С. М.: Наука, 1987. — 280 с.
Алексеев М. П. Пушкин на Западе // Пушкин: Временник Пушкинской комиссии / АН СССР. Ин-т литературы. —
М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937. — [ Вып.] 3. — С. 104—151.
Архетип и символ: Сборник работ Юнга. Учебное пособие / К. ЮнгМ., 1991. 235с Барковская Н. В. Поэзия «серебряного века», Учебное пособие / Барковская Н. В. Екатеринбург 1999. — 180 с.
Барышков В. П. Пространство личностного самоопределения // Жизненное пространство России. Саратов, 1999. — 240 с.
Бахтин М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. — 444 с.
Бахтин М. К методологии литературоведения // Контекст-74. М., 1975. — 320 с.
Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского. М. 1979. — 320 с.
Бахтин М. Проблема содержания материала и формы в словесном художественном творчестве // Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. — 280 с.
Белая Г. А. Закономерности стилевого развития советской прозы. М., 1977. — 254 с.
Белькинд B.C. Принципы циклизации в «Повестях Белкина» Пушкина // Вопросы сюжетосложения. Рига, 1974. — 120 с.
Богданов А. Время и композиция в современном советском рассказе//Проблемы мастерства советской литературы: Писатель, время, жанр. Свердловск, 1968. — 280 с.
Бонецкая Н. «Образ автора» как эстетическая категория // Контекст-85. М., 1986. — 280 с.
Бош Хуан. Возможности рассказа // Иностранная литература. 1965. N 8. С.233−241.
Бучис А. Роман и современность. М., 1977. 414 с.
Большакова А. Ю. Литературный архетип // Литературная учёба. — 2001. — № 6. С.
171.
Буслаев Ф. И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. В 2-х т. СПб., 1966. — 320 с.
Буэн. М. Теории семейных систем. М. 2005. 155 с.
Васильева Е. А. Сигналы аллюзии в литературном тексте (на материале английского языка)// Лексикология и фразеология (романо-германский цикл) Материалы XXXVII Международной конференции 11−15 марта 2008 г. — СПб, 2008. — 320 с.
Веселовский А. Н. Из введения в историческую поэтику // Веселовский А. Н. Историческая поэтика. М., 1989. — 280 с.
Владимирова Н. Г. Условность, созидающая мир. В. Новгород, 2001. — 180 с.
Волков О. Погружение во тьму. М. 1992. — 432 с.
Гараджа В. И. Религиоведение: Учеб. пособие для студентов высш. учеб. заведений и преп. ср. школы. — 2-е изд., дополненное. -М.: Аспект Пресс, 1995. 351 с.
Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 2008. — 320 с.
Гелпи Б. «Религия, кажется, не беспола. Она — мужчина, отец…». «Signs», Chicago, vol. 9, № 1,1983.
Гинзбург Е. Крутой маршрут: Хроника времен культа личности. М.
1990. — 734 с.
Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений и писем. В 23 томах. Т. 5. 2012. — 800 с.
Гончаров «Обломов». Соб. соч. М., Правда, 1952. — 780 с.
Грибоедов А. С. — Полное собрание сочинений. В 3 томах.
Т. 2. М. 1995;2006. — 420 с.
Гудков Д. Б. Прецедентное имя и проблемы прецедентности. М., 1999. — 280 с.
Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в 30 томах. Т. 23. М. 1979 — 1990., с. 575 с.
Достоевский Ф.М. «Преступление и наказание»., М., 1971. — 420 с.
Дыханова Б. «Запечатленный ангел» и «Очарованный странник» Н. С. Лескова. М., 1980. — 280 с.
Елизаветина Г. «Последняя грань романа.»: Русская мемуаристика как предмет литературоведческого исследования // Вопросы литературы. 1982. N 10. С.168−183.
Журавина Л. В. У времени на дне: Эстетика и поэтика прозы Варлама Шаламова: Монография. — 3-е изд., стереотип. М.: Флинта, Наука, 2013. — 280 с.
Захаров А. И. Происхождение детских неврозов и психотерапия. — М.: ЭКСМО-Пресс, 2004. — 360 с.
Залыгин С. Черты документальности // Вопросы литературы. 1970. N 2. С.41−53.
Заморий Т. Современный русский рассказ. Киев, 1968. — 254 с.
Затонский Д. Искусство романа и XX век. М., 1973. — 535 с.
Иванова Е. Повествователь и автобиографический герой в «Траве забвения» В. Катаева // Проблема автора в художественной литературе. Воронеж, 1972. С. 142−154.
История зарубежной литературы 19 века./А.С. Дмитриев, Н. А. Соловьева, Е. А. Петрова и др. — М. «Высшая школа», 2000 — 180 с.
История зарубежной литературы. — М.: Просвещение, 1972. — 623 с.
Карельский А. В. Беседы по истории западных литератур. Выпуск № 1. — М., 1998. — 280 с.
Кашкин В. Б. Основы теории коммуникации: Краткий курс. — М.: АСТ: Восток-Запад, 2007. — 290 с.
Колобаева Л. «Никакой психологии», или фантастика психологии? (О перспективах развития психологизма в русской литературе нашего времени) // Вопросы литературы. 1999. ;
Вып. 2. — С. 3 — 20.
Корман Б. Итоги и перспективы изучения проблемы автора // Корман Б. Избранные труды. Ижевск, 1992. — 480 с.
Корман Б. О целостности литературного произведения // Корман Б. Избранные труды. Ижевск, 1992. — 520 с.
Корман Б. Из наблюдений над терминологией М. М. Бахтина // Корман Б. Избранные труды. Ижевск.
1992., — 360 с.
Корман Б. Изучение текста художественного произведения. М., 1972. — 110 с.
Кудряшов Е. Жанр литературоведческой биографии // Вопросы литературы. 1971. N2 — С. 190.
Кузнецов М. Мемуарная проза // Жанрово-стилевые исканиясовременной советской прозы: Сборник. М., 1971. С. 120−148.
Кузьмичев И. Литературные перекрестки: Типология жанров, их историческая судьба. Горький.
1983. — 385 с.
Кузьмина Н. А. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка. Изд. 4 2007. — 220 с.
Лазарев Л. Дневники или стилизация // Вопросы литературы. 1971. N 6. С.94−100.
Ландор М. Большая проза из малой // Вопросы литературы. 1982. N 8. — С.17−26.
Лермонтов М. Ю. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 2. М., 1969, — 405 с.
Лесков Н. С. Собрание сочинений в двенадцати томах Т.2 М. Правда, 1989 — 562 с.
Лотман Ю. М. Современность между Западом и Востоком. «Знамя». — М., 1997, № 9
Лотман Ю. Структура художественного текста. М., 1970. — 384 с.
Любимов Н. М. Неувядаемый цвет: Книга воспоминаний. М., 2000. Т. I. С. 276−278.
Макина М. Русский советский рассказ. Л., 1975. — 352 с.
Манн Ю. Диалектика художественного образа. М., 1987. 317 с.
Масловская Т. Автобиографизм как основная черта в стилевой ткани произведения // Жанрово-стилевые искания в литературе социалистического реализма. Л., С. -99−108.
Машинский С. О мемуарно-автобиографическом жанре // Вопросы литературы. 1960. N 6. — С. 129−143.
Мелетинский Е. Историческая поэтика новеллы. М., 1990. -279 с.
Мечников Л. И. Цивилизация и великие исторические реки. М., 1995. — 210 с.
Монаков И. Объективизирующая функция времени в жанре мемуаров // Филологические науки.
1974. N 4. С.3−21.
Маковский М. М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и мир образов. М., 1998. 780 с.
Нусинов И. Избранные работы — М, 1959. — 407с.
Нич Д. Варлам Шаламов в свидетельствах современников. Сборник. — Личное издание. Издание третье, дополненное. 2012., — 180 с.
Овчарова Р. В. Психологическое сопровождение родительства. — М.: Изд-во Института Психотерапии, 2003. — 190 с.
Паутова О. А. Творчество Игоря Северянина: аксиологический аспект. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук [электронный ресурс]- Режим доступа:
http://www.dissеrcаt.cоm/cоntеnt/tvоrchеstvо-igоryа-sеvеryаninа-аksiоlоgichеskiiаspеk
Потебня А.А. О доле и сродных с нею существах // Потебня А. А. Слово и миф. М., 1989. — 320 с.
Проблема отчуждения нравственного идеала в прозе. Рукопись депонирована в НШЮН АН СССР 26.
12.1989, Л" 40 545. 1,4 п. л. — 180 с.
Проблема автора прозаического произведения: Методические рекомендации по теории литературы для студентов. Куйбышев, 1989. — 21 с.
Проскурина Ю. Образ автора и его стилеобразующая функция // Проблемы стиля и жанра в русской литературе XIX начала XX века: Сборник. Свердловск, 1989. — 180 с.
Пудожгорский В. Жанровое своеобразие рассказов В. Белова // Жанрово-композиционное своеобразие реалистического повествования. Вологда, 1982. С.117−134.Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 10-ти томах. М.; Л., 1951. Т.Х. — 416 с.
Пушкин А. С. Собрание сочинений в 10 томах. Т. 5. М.: ГИХЛ, 1959—1962. — 489 с.
Ратцель Ф. Государства как пространственные организмы // Дугин А. А. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. М., 1997. — С. 33−37.
Разгон Л. Непридуманное. М., 1991. — 286 с.
Риккерт Г. Философия жизни. — Киев, 1998. — 320 с.
Силинская Л. Н. «Четвертая Вологда» В. Шаламова как путешествие к истокам жизни и творчества // Динамические модели пространственно-временной картины мира в русской литературе: межвуз. сб. науч. ст. — Вологда, 2006. -
С. 118−124.
Слобожанинова Л. Повествование от первого лица в повести B. Астафьева «Последний поклон» // Проблемы стиля и жанра в советской литературе. Сб. 5. Свердловск, 1974. С.116−129.
Смольнякова И. Некоторые жанровые особенности современной мемуарно-автобиографической прозы // Жанрово-композиционное своеобразие реалистического повествования. Вологда, 1982. — С.149−160.
Соловьева А. Цикл рассказов в чешской и русской литературе ЗО-х гг. XIX в. // Советское славяноведение. М., 1977, Кн.
4. — С.39−51.
Сорокин П. Социальная и культурная динамика: Исследование изменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений. СПб. 2000. — 280 с.
Старосельская Н. Все это было, было.: Заметки о мемуарной прозе последних лет // Литературное обозрение. 1987. N 8. — С.8−14.
Степник Ю. Системы жанров в историко-литературном процессе // Историко-литературный процесс: Проблемы и методы изучения. Л., 1974. — 191 с.
Спецвыпуск газеты «Свеча» /Вологда, 1994, № 1/, где напечатаны заметки «Корни рода», «Лучший батюшка в Аляске», «Встреча с семьей», а также приведена речь Т. Н. Шаламова на панихиде по М. Я. Герценштейну, убитому черносотенцами в 1906 г. [Электронный ресурс] - Режим доступа:
http://shalamov.ru/research/54/
Столяренко Л. Д. Психология личности: учеб. пособие для вузов / Л. Д. Столяренко, С. И. Самыгин.
— Ростов н/д: Феникс, 2009. — 720 с.
Табулова Т. Концептуализация мира в художественном тексте: на материале произведений Ф. Искандера: Автореферат на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Нальчик, 2005. — 280 с.
Телия В. Н. Метафора как модель смыслопроизводства и ее экспрессивно-оценочная функция // Метафора в языке и тексте / под ред. В. Н. Телия. М., Наука, 1988. — с. 26 — 51.
Телия В. Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М.: Высшая школа, 1988. — с. 173 — 204.
Теория метафоры: Сборник: Пер. с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой. М., Прогресс, 1990. — 512 с.
Токарева Ю. А. Формы родительского поведения и проекции // Социально-психологические проблемы формирования личности в образовательном процессе.: материалы межрегион, науч.
пракг. конференции.: в 3 ч.; Шадринский гос. пед. ин-т. — Шадринск, 2004. — 550 с.
Толстой Л. Н. Собрание сочинений в 22 томах. Т. 5.// «Анна Каренина». Москва. 1978—1985. — 660 с.
Толчиков Н. Судьбы людские судьбы народные. Минск, 1990. — 217 с.
Томашевский Б. В. Теория литературы. Поэтика: Учеб. пособие/Вступ. статья Н. Д. Тамарченко; Комм. С. Н. Бройтмана при участии Н. Д. Тамарченко. — М.: Аспект Пресс, 1999.-334с.
Тюпа В. Художественность чеховского рассказа. М., 1989. — 133 с.
Чернейко Л. О. Базовые понятия когнитивной лингвистики в их взаимосвязи // Язык, сознание, коммуникация: Сб. статей. Вып. 30. М., 2005. С. 48−56.
Черников В. Г. Общественное производство. Социально-философский анализ. Воронеж. 1984. — 180 с.
Чехов А.П. «Чайка». Собрание сочинений в 6 т., Т. 1 М. 1955. — 320 с.
Устинова Н. А. Личностные особенности матерей и взаимоотношения с ребенком Екатеринбург, 2007. — 320 с.
Филимонова О. Ф. Жизненное пространство города: концептуальные основания и ментальные структуры. Саратов. 2004. — 320 с.
Фонвизин Д.И. «Недоросль»: Москва-Ленинград; 1959 [Электронный ресурс]- Режим доступа:
http://www.noy-shevr.ru/books/Fonvizin_Denis_Nedorosl.pdf
Хаусхофер К. Геополитическая динамика меридианов и параллелей // Элементы. Евразийское обозрение. 1992, № 1. С. 55−64.
Шаламов В. Четвертая Вологда. Вологда, «Грифон», — 1994, 200 с.
Шанский, Н. М. Краткий этимологический словарь русского языка М., 2005 г. — 320 с.
Юнг К. Г. Психологические типы. — М.: «Университетская книга», АСТ, 1996. — 280 с.
