События 9 января в Петербурге

Скорее всего, подавляющая масса рабочих даже не знала о пресловутом запрещении «сборищ и шествий».

Вечером Святополк-Мирский отправился в Царское Село с докладом. На исходе этого дня Николай II записал в своем дневнике: «Со вчерашнего дня в Петербурге забастовали все заводы и фабрики. Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизонов. Рабочие до сих пор вели себя спокойно… Мирский приезжал для доклада о принятых мерах». Эта бесстрастная запись как будто подтверждает, что царь не услышал в тот день ни о каких чрезвычайных планах и также не представлял себе всей опасности создавшегося положения.

Допустим, что исходя из каких-то своих планов, Мирский обманул царя и сгладил оценку грозной обстановки. Это предположение полностью противоречит всем имеющимся источникам — никаких особых целей у Мирского не имелось. Или может быть царь согласился с планами Мирского? Опять же нет никаких прямых данных, а молниеносная отставка Мирского косвенно подтверждает это. Конечно, царь и его окружение рассматривали предстоящие действия войск как обычную полицейскую операцию, какие уже не раз приходилось осуществлять в различных местностях империи. Вернувшись около полуночи в свою резиденцию министр счел даже возможным благодушно успокоить приближенных: «Все меры приняты. К центру города рабочие не будут допущены. Есть все основания думать, что завтра все обойдется благополучно». Эти слова произносились за 12 часов до того, как на улицах Петербурга раздались первые залпы.

Руководители государственной машины весьма смутно представляли себе возможные последствия вызова войск. Они даже не почувствовали какой-то озабоченности, вся обстановка в верхах носит совершенно будничный характер! Громадные политические последствия этого своего шага они осознали только тогда, когда «Кровавое воскресенье» стало свершившимся фактом, до основания потрясшим страну. В течение всего 9 января правительственный аппарат и столичное градоначальство пребывали в состоянии полнейшей растерянности и никак не влияли на ход событий.

По выразительным описаниям Любимова, Святополк-Мирский «в волнении ходил по кабинету и курил», а Фуллон вообще куда-то исчез и в течение нескольких часов чиновники Министерства внутренних дел никак не могли разыскать градоначальника Петербурга. Вечером он, наконец, появился, «видимо, с трудом передвигая ноги», и протянул Святополк-Мирскому «вчетверо сложенный лист бумаги» — прошение об отставке. Заметим, что отставка — причем в весьма оскорбительной форме — незамедлительно была дана обоим. Уже к исходу 9 января во главе правительства фактически стал Трепов — новоиспеченный генерал-губернатор Петербурга. Один только скоропалительный конец карьеры Святополк-Мирского и Фуллона заставляет усомниться в том, что они — самые ответственные лица в событиях «Кровавого воскресенья» — осуществляли свои действия 9 января по некоему заранее составленному плану.

Схема действий правительственного аппарата была предельно проста и повторяла — только в неизмеримо больших масштабах — многократно случавшееся. На всякое движение народа власти привыкли отвечать только одним — насилием. Никаких других способов общения с народом правящая бюрократия не могла себе представить. Витте, наиболее умный и дальновидный из тогдашних сановников, считавшийся даже «либералом», и тот в своих мемуарах, написанных много лет спустя, когда последствия кровавой и бессмысленной бойни 9 января были уже всем вроде бы понятны, без тени сомнения признавался, что и он не допустил бы к царю демонстрантов, а в случае их неповиновения «употребил бы против них силу». Что же говорить о прочих сановниках, действовавших непосредственно в те трагические январские дни?! Их кредо с солдатской прямотой выразил генерал Мешетич, заявивший вечером 9 января: «Что же касается стрельбы, то это неизбежное последствие вызова войск. Ведь не для парада их вызывали?».

«Документально установлено, — писала Панкратова, — что правительство сознательно желало довести дело до применения силы». Документов, которые бы прямо говорили о намерении самодержавия сознательно учинить расстрел, Панкратова не приводит, нам их также обнаружить не удалось. «Плана» расстрела не было, был только план расположения войск вокруг Дворцовой площади.

Столкновение полных решимости дойти до своей цели демонстрантов с вооруженными солдатами, получивший приказ не пропускать демонстрантов к Зимнему дворцу, неизбежно должно было вызвать бойню на улицах Петербурга.

Отсутствие пресловутого «плана» избиения рабочих ни в коей мере не уменьшает ответственности правящей бюрократии. Напротив, трагедия 9 января показывает, что деспотический режим непроизвольно действует только одним способом, только к нему приспособлен, только для него создан.

Именно так и поняли значение кровавой бойни петербургские рабочие, да и не только они: причиной трагедии был весь антидемократический строй Российской империи.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, день 9 января 1905 года вошел в историю как «Кровавое воскресенье». Мирная демонстрация петербургских рабочих, которые с наивной верой в царя-батюшку шли к Зимнему дворцу, была беспощадно расстреляна царскими войсками. Драматические события 9 января 1905 г. резко изменили ситуацию в стране. В России началась революция. По городам прокатилась волна забастовок и демонстраций. Положение власти стало критическим. В этих условиях сановники, принадлежавшие к реформаторскому крылу правительственного лагеря, начали активно добиваться согласия царя на проведение политических преобразований.

Революционный взрыв был вызван целым рядом нерешенных общественных проблем. Остро стоял аграрный вопрос. Низкий уровень зарплат, несовершенство фабрично-заводского законодательства послужили причиной неудовольствия рабочих. Сохранение в стране неограниченной власти царя, отсутствие демократических свобод приводило в негодование все общество.

Решение названных проблем было возможным лишь при условии демократизации страны, в частности свержения самодержавия. Революция наступала и распространялась. В сентябре 1905 г. вся Россия требовала созыва Учредительного собрания, а в октябре ее охватила общеполитическая забастовка. Общественная мысль требовала преобразования совещательной, подчиненной верховной власти Государственной думы в учреждение, которое владеет верховной властью.

В процессе революции также встал вопрос децентрализации управления Российской империи, ведь существующая система местной власти уже не отвечала потребностям общества. Революция открыла более широкие возможности для общественно-политической работы, внесла существенные изменения в программные положения и практическую деятельность политических партий и общественных объединений.

Аврех А. Распад третьеиюньской системы. — М.: Наука, 1985. — 260 с.

Васильева Н. К истории Манифеста 17 октября 1905 г. // Известия вузов. Правоведение. — 1974.

— № 1. — С. 81−88.

Гальперин Г. Конституционные опыты царского самодержавия в первой русской революции (1905 — 1907 гг.) // Вестник Ленинградского университета. — 1982. — Экономика, философия, право. Вып.

4. — С. 96 — 103.

Давидович А. Самодержавие в эпоху империализма. — М.: Наука, 1975. — 351 с.

Ерошкин Н. Российское самодержавие. — М.: РГГУ, 2006. — 498 с.

Семанов С. «Кровавое воскресенье» как исторический феномен // Вопросы истории. — 1991. — № 6. — С. 182−188.

Гальперин Г. Конституционные опыты царского самодержавия в первой русской революции (1905 — 1907 гг.) // Вестник Ленинградского университета. — 1982.

— Экономика, философия, право. Вып. 4. — С.

96.

Давидович А. Самодержавие в эпоху империализма. — М.: Наука, 1975. — С. 34.

Васильева Н. К истории Манифеста 17 октября 1905 г. // Известия вузов. Правоведение. — 1974. — №

1. — С. 81.

Семанов С. «Кровавое воскресенье» как исторический феномен // Вопросы истории. — 1991. — № 6. — С. 182.

Семанов С. «Кровавое воскресенье» как исторический феномен // Вопросы истории. — 1991. — № 6. — С. 183.

Ерошкин Н. Российское самодержавие. — М.: РГГУ, 2006. — С. 165.

Аврех А. Распад третьеиюньской системы. — М.: Наука, 1985. — С. 115.

Там же. — С. 121.

Ерошкин Н. Российское самодержавие. — М.: РГГУ, 2006. — С. 160.

Там же. — С. 162.

Семанов С. «Кровавое воскресенье» как исторический феномен // Вопросы истории. — 1991. — № 6. — С. 184.

Там же.

Давидович А. Самодержавие в эпоху империализма. — М.: Наука, 1975. — С. 188.

Давидович А. Самодержавие в эпоху империализма. — М.: Наука, 1975. — С. 190.

Ерошкин Н. Российское самодержавие. — М.: РГГУ, 2006. — С. 170.

Аврех А. Распад третьеиюньской системы. — М.: Наука, 1985. — С. 186.

Аврех А. Распад третьеиюньской системы. — М.: Наука, 1985. — С. 190.

Там же. — С. 192.

Семанов С. «Кровавое воскресенье» как исторический феномен // Вопросы истории. — 1991. — № 6. — С. 185.

Семанов С. «Кровавое воскресенье» как исторический феномен // Вопросы истории. — 1991. — № 6. — С. 186.

Ерошкин Н. Российское самодержавие. — М.: РГГУ, 2006. — С. 188.

Там же. — С. 189.

Давидович А. Самодержавие в эпоху империализма. — М.: Наука, 1975. — С. 193.

Аврех А. Распад третьеиюньской системы. — М.: Наука, 1985. — С. 177.

Семанов С. «Кровавое воскресенье» как исторический феномен // Вопросы истории. — 1991. — № 6. — С. 187.

Там же.