Национальное государство и империализм

Понятие нации, феномен национализма

В массовой демократии помимо классового сознания получило распространение еще и сознание причастности к более широкой общности — нации. Понятие нации было и раньше, но оно имело иное содержание.

С позднего средневековья до конца XVIII в. нации были не совокупностью всего народа, а только представителям господствующего слоя. Русский дворянин имел куда больш общего с французским дворянином, а не с русским крестьянином. Поэтому довольно долго национальность не имел для политики какого-либо значения: Габсбурги, Оттоманы Романовы правили разными народами и никакого акцент на национальной принадлежности не делали.

Поворот настал после Великой французской революции: как гласила Декларация прав 1795 г., каждый народ, из какого числа членов он бы ни состоял и на какой б территории ни жил, является независимым и суверенным и этот суверенитет неотчуждаем. Но даже для революционеров того времени нация была общностью политически сознательных граждан на основе идеи равенства и народного суверенитета. Тот, кто не примкнул к революционному третьем сословию, исключался из нации. Иными словами, корол Людовика XVI в соответствии с этой логикой нельзя считат французом. Напротив, Французская республика не видел никаких препятствий к тому, чтобы избрать в свой национальный Конвент англо-американца Томаса Пейна, одног из «отцов-основателей» США.

Со временем понятие нации начало изменяться, но происходило это довольно медленно — не вдаваясь в дальнейшие детали, можно с полным правом считать, что идея нации в ее современном, преимущественно политическом смысле весьма молода. Слово «нация» до второй половины XIX в обозначало просто совокупность жителей страны, провинции или королевства. При этом население, с современно «национальной» точки зрения, могло быть совершенно разнородным.

Между тем в период 1830—1870 гг. были созданы или получили международное признание такие государства как Германия, Италия, Бельгия, Греция, Сербия, Румыния, конституировалась как дуалистическая (двойственная состоящая из двух равноправных наций) монархия Австро-Венгрия (1867). Начиная с 1870-х гг. число националистических движений в Европе значительно увеличилось хотя созданные с 1870 г. новые национальные государств не были слишком значительными: Болгария (1878), Норвегия (1907), Албания (1913). Теперь национальные движени я появились не только у народов, считавшихся прежде «неисторическими», т. е. не имевших национальных государств, но и у народов, о существовании которых помнил только ученые-этнографы. Интересно, что никто из мыслителей не предвидел расцвета национализма. Большинств ученых, писавших на социальные и политические темы в XIX в. предрекали националистическим чувствам скоры закат, национализм, по общему мнению XIX в., — пережито прошлого. Но вопреки этим прогнозам в начале XX в. иде нации охватила массы и стала материальной силой, поэтом национализм XIX в. дал мощный толчок политически изменениям.

В чем причина, как и почему довольно абстрактное понятие нации, столь далекое от реального повседневного жизненного опыта большинства людей в конце XIX в., могло превратиться в чрезвычайно мощную политическую силу? В Невозможно поверить, что занятые беспрестанной борьбо за выживание неграмотный архангельский мужик, померанский крестьянин, неаполитанский поденщик в середин XIX в. уже чувствовали себя, соответственно, русским, немцем, итальянцем, возвышенно воспринимали такие понятия, как «родина», «нация», «патриотизм», и готовы был за них умереть. Остается только догадываться, как возникло и сформировалось национальное самосознание простых людей. В деталях представить себе этот процесс очен сложно. Для большинства наций даже в Западной Европе о завершился не ранее последней четверти XIX в. Как тольк Европа достигла в развитии известного рубежа, ее языковы и культурные сообщества, незаметно созревавшие в течение веков, покинули темную глубину прежнего пассивног бытия в качестве простого «населения» и вышли на арен истории как нации. Они требовали контроля над государством как самым мощным инструментом власти и начал борьбу за политическое самоопределение.

Вновь возникший национализм мог использовать в собственных целях определенное чувство коллективной принадлежности. К последнему может быть отнесено некоторое родство диалектов, из которых складывался общенациональный язык. Когда собрался первый итальянский парламен в 1861 г., то большинство итальянцев говорило на диалекта и друг друга практически не понимало. Но со временем литературный язык начал складываться и его стали понимат растущее количество итальянцев.

У немцев также было множество диалектов в момент объединения, и общенациональный язык формировалс на основе одного из них (хохдойч).

Частью формируемой принадлежности к нации могло быть некоторое расовое сходство, хотя чистых рас к том времени не было и все крупные расы были продуктом смешения в разных соотношениях самых разных элементов.

Самым же существенным фактором возникновения сначала национальных чувств, затем и национализма являлся рост образования, развитие средств массовой информации, консолидация национальной культуры. Государств и его граждане в XIX в. начали вступать в тесные ежедневные контакты, неизвестные прежним временам. А имевша место в XIX в. революция средств сообщения, символо которой стали железные дороги и телеграф, укрепили и сделали вполне обыденной связь между центральной власть и самыми отдаленными углами страны.

Экономика эры новых технических достижений и характер государственных и частных систем управления экономикой требовали осуществления массового начального образования или хотя бы более широкого распространени грамотности. Дело в том, что в XIX в. прежние способ коммуникации, основанные исключительно на устной речи утеряли свое значение. До наступления эры телевидения н один способ ведения пропаганды не имел такого значения как школа. Поэтому период 1870—1914 гг. был для большинства европейских стран «эрой начальной школы». Сильн возросло количество учителей начальной школы, даже в те государствах, где школьное образование и так было поставлено довольно хорошо. Например, в Швеции, Норвегии это показатель утроился, в Финляндии вырос в 13 раз. К систем государственного образования были подключены суд и государственный аппарат, составившие вместе внушительную силу, которая утвердила язык среди первостепенны признаков национальности. Так государства «создавали"В нации, укрепляли национальный патриотизм и формировали однородную массу граждан. В этом отношении сво роль сыграла и формирующаяся пресса, в целом книжна продукция. В таких условиях отдельному человеку становилось все труднее затеряться в каком-нибудь медвежьем угл и ничего не ведать об изменениях в обществе.

Огромную роль в формировании наций сыграл политический фактор, т. е. сознательная деятельность государства по консолидации наций. Один итальянский политик в 1861 г. высказался в том смысле, что Италия создана ка единое государство, теперь нужно создать итальянски народ. Этому «созданию» может сильно способствовать иностранная военная угроза, которая способствовала консолидации нации даже помимо государства. Кроме того, нация т. е. совокупность граждан, чьи права как таковые предоставляли им долю участия в судьбах страны и тем самы делали государство до известной степени «их собственным» стала реальностью. Став нацией, граждане страны превращаются в своего рода общность, хотя и воображаемую, а значит, членам этого нового сообщества приходится искатьи находить — нечто их объединяющее: обычаи, выдающихс личностей, воспоминания, места, знаки, образы, чтобы историческое наследие отдельных частей, регионов и провинци того, что теперь называют нацией, можно было сплавит в единую общенациональную традицию.

Различные политические силы внутри государства также начали усиленно спекулировать на национальных лозунга и ценностях, как они их понимали. В последние два десятилетия XIX в. национальный вопрос превратился в насущный вопрос реальной политики. Дебаты по нему были чрезвычайно бурными, поскольку предполагалось, что любо конкретный ответ влечет за собой вполне определенну политическую программу и особую стратегию политической борьбы. Поэтому отношение к национальности самы обыкновенных людей приобрело важное значение, чувств и мнения простого народа специально мобилизовали, а зате к ним апеллировали пропагандисты. Для политиков национализм призван был заполнить эмоциональный вакуум, возникший вследствие ослабления, распада ценностей и связе старого общества.

Национализм имел многообразные связи со средним классом. Дело в том, что массой торговцев, ремесленнико владела ксенофобия, которая усиливалась в годы экономических проблем. Иностранцы становились символом разрушения старого порядка и развития капитализма. Особенн это относилось к евреям, которые были немногочисленным, но весьма активным в финансово-экономическом отношении меньшинством. На ранней стадии развития капитализм еврейский финансовый капитал выступил ферментом развития капитализма. Еврейские банкиры по существу аккумулировали капитал и долгое время царили в финансовой сфере, давая ссуды и займы владетельным князьям и правителям. Так продолжалось до последней четверти XIX в., когд еврейская монополия в этой сфере была постепенно сведена на нет. Последней войной, которая велась на еврейски деньги, стала Франко-Прусская война 1871 г. Но и после не культурный стереотип еврея-банкира и финансиста сохранился, и развитие капитализма продолжали ассоциироват с евреями, хотя это уже и не соответствовало истине. В связ с этим Запад был охвачен волной политического антисемитизма.

Широта его распространения не соответствовала количеству евреев, против которых он направлен: из 40 млн французов в этой стране было 60 тыс. евреев, в Германии 0,5 млн из 65 млн. Главной мишенью антисемитизма стали банкиры предприниматели, олицетворявшие в глазах простых люде бедствия капитализма. Никому из антисемитов не было дел до того, что богатеи среди евреев составляли ничтожну долю, и все социальные беды шли не от них, а от специфических условий развивающегося капитализма.

Антисемитизм в радикальной форме, погромы и преследования евреев распространялись в наименее культурно развитых частях Европы. Однако почти все население европейских держав, включая даже многих социалистов и интеллигентов, настолько глубоко прониклось чувством расовог превосходства, присущего всей европейской цивилизаци XIX в., что не могло отказаться от соблазнительной мысл о врожденных преимуществах своей нации или своего класс по отношению к другим. Нельзя забывать, что XIX в. — эт век дарвинизма, и основные постулаты эволюционного учения были перенесены на человеческое общество, что в наш время кажется диким. После гитлеровского расизма и антисемитизма для нормальных людей эти лжеучения стал абсолютно неприемлемыми.

Трудно поверить, что в конце XIX в. на всемирных выставках, периодически устраиваемых в европейских столицах, выставляли в клетках туземцев из колоний европейских стран. Посетители бросали им конфеты и печенье Совершенно дикий и бессовестный расизм, с точки зрени современного человека, не был заметен людям XIX в., он воспринимали свое превосходство как само собой разумеющееся, это было общепринято.

В XIX в. на неевропейцев и их государства смотрели все более и более как на второстепенные, неуместные, слабые и отсталые, даже недоразвитые создания. Их считали подходящим объектом для завоевания или для перевоспитания и преобразования в духе ценностей «настоящей» цивилизации, представителями которой выступали миссионеры торговцы, военные. В таких условиях незападные ценност становились ненужными и обременительными, во внимани принималась только сила и военная техника. Средний европеец относился ко всем этим народам с презрением, но тако расизм не был сознательно злонамеренным, люди, скорее просто не понимали особенности и разницу условий развития других пародов. Это понимание стало распространятьс только со второй половины XX в.