Административные и судебные реформы 60-х — 90-х гг. XIX в. в степных областях Западной Сибири: Акмолинской, Семипалатинской и Семиреченской

Российская империя представляла собой крупное многонациональное государство, объединявшее народы со значительными социально-экономическими, культурными и конфессиональными отличиями. Эта ситуация определяла дифференцированный подход российских властей к интеграции различных территорий и народов, их населяющих, в состав империи. Политика самодержавия на Кавказе не могла быть тождественна политике в Финляндии и Польше, в свою очередь политика по отношению к казахам не могла полностью совпадать с политикой по отношению к казанским татарам или калмыкам и т. п.

Следует указать на то обстоятельство, что российская администрация избирала различные управленческие модели: то пыталась следовать принципам деконцентрации власти, учитывать степную специфику при продвижении в казахскую степь и Среднюю Азию, то склонялась в сторону имперской унификации и централизации. В борьбе этих двух противоположных начал вырабатывался общий правительственный курс и разворачивались российские преобразования в регионе. Однако власть не могла полностью контролировать социально-политические процессы в степи. В условиях XIX в. отдаленность от центра империи придавала особый вес сибирской администрации, непосредственно отвечающей за отношения с казахскими жузами (ордами). Поэтому разница между де-юре и де-факто в текущей административной практике могла быть весьма существенной. Уловить ее можно при использовании регионального аспекта в исследовании.

Наконец, в административном центре не было административной структуры, которая последовательно занималась бы делами, связанными с управлением казахской степью. I и II Сибирские комитеты выступали в качестве высших административных органов власти, но выполняли и законотворческие функции, поскольку четкого разграничения компетенции между данными учреждениями не существовало.

Степные области представляли собой особую территорию Российской империи, находящуюся в статусе приграничной окраины, и обладающую административно-правовой и социокультурной спецификой. Административные реформы второй половины XIX в. были направлены на последовательное включение территории в состав имперского пространства, изменение ее статуса, управленческих институтов и принципов суда и судопроизводства. Целостный анализ основных направлений, принципов и содержания преобразований позволит переосмыслить российскую модель управления восточными окраинами.

Проблема выработки оптимальной модели управления субъектами занимает ведущие позиции в полиэтничной и громадной в территориальном отношении Российской Федерации. Её решение невозможно без использования многовекового опыта административно-правовой политики Российской империи в национальных окраинах.

Обратимся к историографии вопроса. Исследователи данной проблемы единодушны во мнении, что казахская степь не в одночасье стала неотъемлемой частью империи. Но остался неразрешенным вопрос, каким образом осуществлялись процессы административно-правовой интеграции. Имеющийся комплекс историографических исследований, посвященных отдельным аспектам российско-казахских отношений1, позволяет ограничиться в данной работе анализом работ, в центре внимания которых.

1 Вопросы историографии Казахстана. Алма-Ата, 1983; Вопросы историографии Казахстана в русской дворянско-буржуазной и современной историографии советологов. Алма-Ата, 1985; Абилев А. К. Русская историография истории Казахстана XVIII — начала XX вв. Караганда, 1988; Алимбаев Н. А Изучение истории Казахстана (историческая литература 20-х-30-х гг.) // Историческая наука Советского Казахстана (1917;1960 гг.). Очерки становления и развития. Алма-Ата, 1990; Козыбаев М. К. История и современность. Алма-Ата, 1991; Ирмуханов Б. Б. Казахстан: историко-публидиотический взгляд. Алматы, 1996. оказывается административно-правовая составляющая имперской политики России в степных областях во второй половине XIX в.

В историографии вопроса об административной политике Российской империи в отношении степных областей, возможно, выделить несколько этапов: дореволюционный, советский и современный, причем последний распадается на три направления: российское, казахстанское и западное. Рассуждая о степени изученности проблемы в дореволюционной отечественной исторической литературе, отметим, что первые оценки этого* процесса принадлежали современникам. Мы полагаем, что первые попытки исследовательского, научного осмысления проблемы административного реформирования степных областей в 60−90-х гг. XIX в. относятся к рубежу XIX — XX вв. Тогда вопросы реформирования казахской степи в составе Российской империи являлись вопросами государственной важности, поэтому в качестве авторов преимущественно выступали военные, являвшиеся офицерами Генерального штаба и членами Императорского Русского географического общества, а также чиновники, что позволяет оценивать их работы не только в качестве образцов историографической традиции и неотъемлемой части источниковой базы, но как и органическую составляющую управленческого, в том числе, законодательного процесса. Преобразования в степных областях для них сводились лишь к унификации управления степью. Как официальные представители политики империи, они стремились обосновать прогрессивность колониальной политики России и оценивали происходящее с позиции цивилизаторского превосходства оседлого земледельческого общества над кочевым, скотоводческим. Поэтому благотворное влияние российского управления в степи не ставилось под сомнение. Главной задачей исследователей на этом этапе историографии" было обоснование прогрессивности колониальной политики России2.

Балкашин H.H. О киргизах и вообще подвластных России мусульманах. СПб., 1887- Бродовский М. Колониальное значение наших среднеазиатских владений для внутренних губерний. М., 1891- История завоевания Средней Азии. Т. 1−3. СПб., 1906; О древних союзах киргиз-кайсаков. СПб., 1886- Макшеев А. И. Исторический обзор Туркестана и.

Одновременно, делались попытки сформулировать свое видение оптимальной модели административной практики. Например, офицер Генерального штаба М. И. Венюков, исследования которого предопределили оценки практически всех представителей дореволюционной историографии, сравнивал три модели управления: кавказскую, оренбургскую и4 сибирскую. Кавказская модель, предполагавшая отстранение от управления местной аристократии и скорейшее подавление «видимой неприязни номадов», по мнению Венюкова, ненадежна. Она эффективна только на начальном этапе и внушает стойкое недоверие к русским. Относительно оренбургской модели управления степными областями он отмечал негативную роль казачьих отрядов, деятельность которых была сосредоточена лишь на карательных акциях. Свое предпочтение Венюков отдавал сибирской модели управления, сочетавшей действия казачьих отрядов с крестьянской колонизацией, политику централизации и деконцентрации власти. Он считал, что та или иная территория только тогда станет частью России, когда будет колонизована русскими3.

Профессор А. Позднеев в статье «Киргиз-кайсаки» рассматривал преобразования в степи в контексте управленческой деятельности областных и уездных учреждений. Он с похвалой отзывался о западно-сибирской системе управления, вплоть до конца XIX в. основывавшейся на «Уставе о сибирских киргизах» (1822 г.) М. М. Сперанского. Именно выбором удачной модели управления, по мысли Позднеева, можно было объяснить стабильность обстановки в западно-сибирском генерал-губернаторстве по сравнению с оренбургским. Согласно Позднееву, коренное отличие оренбургской системы состояло в том, что султаны были здесь «подобно ханам, совершенно бесконтрольными владетелями своих частей». В наступательного движения в него русских. СПб., 1890- Романовский Д. И. Заметки по среднеазиатскому вопросу. СПб., 1868- Терентьев М. А. Россия и Англия в Средней Азии. СПб., 1875- Румянцев П. П. Киргизский народ в прошлом и настоящем. СПб., 1910 и т. д.

3 См.: Венюков М. И. Опыт военного обозрения русских границ в Азии. СПб., 1873- Он же. Международные вопросы в Азии // Русский вестник. 1877. № 6. С. 473−503- Он же. Обозрение русско-азиатских границ. Б. м., 1873. административно-территориальном отношении в оренбургском крае совершенно игнорировалось прежнее родовое деление. По мнению А. Позднеева, наиболее приемлемым вариантом разрешения сложившейся ситуации должен был стать перенос органов гражданского управления в степь оренбургского ведомства, и отказ от принципов косвенного управления посредством султанской аристократии4.

В целом, выражая солидарность с политикой правительства в казахской степи, современники смогли предложить свое понимание некоторых отдельных сюжетов окраинной политики России в казахской степи. Так, некоторые аспекты интеграции казахов в состав России занимали и областников. С 1878 по 1880 гг. Н. М. Ядринцев по заданию ЗападноСибирского Отдела Императорского Русского географического общества в Омске вел свои наблюдения за бытом инородцев Западной Сибири. Итогом стал его труд «Сибирские инородцы, их быт и современное положение». Неоднозначность фигуры Ядринцева проявлялась, прежде всего, в том, что он выступал частью управленческой вертикали, и, соответственно, выражал официальную позицию власти, но с точки зрения собственных мировоззренческих установок был ей оппозиционен, что отражалось в содержании его трудов3.

Прежде всего, в центре внимания Николая Михайловича оказывается вопрос «гражданского полноправия» инородцев. По этому поводу он пишет следующее: «Нет сомнения, что если им будет доступно развитие, если они выкажут способности, то не могут быть отрицаемы для них и общечеловеческие права, и блага высшего человеческого существования"6. Таким образом, Ядринцев связывал с готовностью инородцев к интеграции в российское общество приобретение ими особого статуса — «цивилизованных народов». По мнению Н. М. Ядринцева превращение инородцев в.

4 Позднеев А. Киргиз-кайсаки // Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауз — И. А. Ефрон. Т. XXIX. СПб., 1991. С. 95−101.

5 Ядринцев Н. М. Сибирские инородцы, их быт и современное положение. Сочинения. Т. И. Тюмень, 2000. С. 8.

6 Там же. С. 8. полноправных подданных империи станет возможным при условии изменения их хозяйственно-экономического уклада и административно-правового устройства. Именно на достижение этой цели и направлена политика российской власти в степном крае, по оценке Ядринцева.

Особняком в развитии историографии проблемы стоят труды востоковеда В. В. Радлова. В отличие от большинства современников, он констатировал упадок благосостояния казахского народа в результате административных реформ XIX в., объясняя это тем, что «порядок, навязанный извне и основанный на пустом теоретизировании, может лишь помешать истинному прогрессу"7. Исследования Радлова предопределили возникновение либеральной традиции в дореволюционной историографии, выразителями которой стали как представители казахской интеллигенции, так и российские просветители. В частности, А. Н. Букейханов и П. П. Румянцев опираясь на статистические данные, отмечали сильное разрушающее влияние административных реформ XIX в. на традиционную этно-социальную структуру казахов. Вместе с тем определенную роль в этом процессе они отводили проникновению в казахскую степь капиталистических отношений8.

Нормы обычного права в кочевом обществе и их особенности в казахской степи стали предметом изучения в работах классиков юридической антропологии — Ч. Ч. Валиханова, Н. И. Гродекова, И. И. Крафта, А. Леонтьева9. В своих исследованиях они попытались проанализировать проблему трансформации обычного права российской властью в условиях модернизации степи. Основываясь на материалах, собранных российскими чиновниками и различными комитетами по сбору «киргизских законов»,.

7 Радлов В. В. Из Сибири. М., 1989. С. 345.

8 Букейханов А. Н. Киргизы // Формы национального движения в современных государствах. СПб., 1910. С. 477−600- Румянцев П. П. Киргизский народ в прошлом и настоящем. СПб., 1910.

9 Гродеков Н. И. Киргизы и кара-киргизы Сыр-Дарьинской области. Т. 1. Ташкент, 1889- Валиханов Ч. Ч. Записка о судебной реформе. Алматы, 1999; Леонтьев А. Обычное право у киргиз // Юридический вестник. 1890. Т. V. С. 1 14−140- Он же. Управление и суд в сибирских степях // Юридический вестник. 1892. С. 18—35- Судебная часть в Туркестанском крае и степных областях / Сост. И. И. Крафт. Оренбург, 1898. авторы провели их качественный анализ и систематизацию. Известный этнограф, фольклорист, правовед И. И. Крафт успешно использовал в своих исследованиях также информацию, полученную в результате посещения степного края и личных бесед с представителями родовой казахской аристократии, что, несомненно, повышает значимость его работ. Уровень работ не отличается высоким исследовательским потенциалом, но 'содержит значительный объем фактического материала, необходимого для изучения казахского обычного права современными специалистами.

Оценивая дореволюционный этап изучения проблемы административного реформирования степных областей, следует отметить его несомненное значение для дальнейшего развития историографии вопроса, поскольку были затронуты основные его аспекты: административно-территориальное деление степи, управление и судопроизводство. Исследователи зачастую являлись носителями идеологии власти, поскольку находились на государственной службе, описывая события, в которых они принимали непосредственное участие. С другой стороны, дореволюционных исследователей отличало стремление не просто дать оценку, но и проанализировать ситуацию, привлечь ретроспективные материалы, выявить причииы проведения очередных преобразований и спрогнозировать последствия их реализации, т. е. проследить логику процессов в степи, и потому данные работы могут быть оценены в качестве научных.

В 1920;1930;е гг. советская историческая паука находилась под влиянием революционного максимализма и занималась, в первую очередь, разоблачением «царизма». Поэтому присоединение окраин и все мероприятия Российской империи расценивались в русле концепции «абсолютного зла"10. Исследования М. Н. Покровского, П. Г. Галузо, А. Ф. Рязанова проникнуты идеей «колониального завоевания» региона.

10 Вопросы истории Казахстана в русской дворянско-буржуазной и современной историографии советологов / Ред. Ж. К. Касымбаев. Алма-Ата, 1985; Сулейменов Б. С. Проблемы истории дореволюционного Казахстана в советской историографии // Вестник АН Казахской ССР. 1968. № 1. С. 46 — 53. российским империализмом посредством проведения военно-административных мероприятий". Единственной попыткой концептуального осмысления политики России в степи стали работы С. Д. Асфендиярова, который дал оценку реформам 1867−1868 гг. с точки зрения сословной политики российского самодержавия в отношении султанской аристократии, сделав вывод о последовательном вытеснении последней с политической ] ^ арены Под редакцией Асфендиярова в советское время вышел первый сборник документов — «Прошлое Казахстана в источниках и материалах», посвященный ключевым проблемам истории края.

Принято считать, что с укреплением советского государства и возрождением на этой основе имперских традиций в историографии 40-х гг. XX в. намечается тенденция к своеобразной реабилитации политики России на окраинах, в том числе и в степном крае. В 40−50-х гг. XX в. процесс развития советской историографической традиции активизировался под влиянием политического заказа правительства на изучение истории.

13 советских республик. Великая Отечественная война предопределила пристальное внимание партийного руководства к дополнительному стимулированию патриотических настроений в обществе, посредством обращения к истории отдельных республик14. На этой волне появляются первые академические издания по истории казахской степи, охватывающие значительный период с древности и до современности. В 1943 г. выходит «История Казахской ССР», продолжающая традицию, заложенную.

11 Галузо П. Г. Туркестан — колония (Очерк истории Туркестана от завоевания русскими до революции 1917 г.). М., 1929; Покровский М. Н. Дипломатия и войны царской России в XIX столетии. М., 1991; Рязанов А. Ф. 40 лет борьбы за национальную независимость казакского народа (1797−1838). Кзыл-Орда, 1926; Тынышпаев М. Материалы по истории киргиз-казакского народа. Ташкент, 1925.

Асфендияров С. Д. История Казакстана (с древнейших времен). Т. 1. Алма-Ата, 1935; Прошлое Казахстана в источниках и материалах / ред. С. Д. Асфендияров. Алма-Ата, 1936.

13 См. подр.: Ерофеева И. Присоединение Казахстана к России как историографическая проблема // Историческая наука Советского Казахстана (1917;1960 гг.). Очерки становления и развития. Алма-Ата, 1990. С. 154−182.

14 Ерофеева И. Присоединение Казахстана к России как историографическая проблема // Историческая наука Советского Казахстана (1917—1960 гг.). Очерки становления и развития. Алма-Ата, 1990. С. 154 — 182.

П.Г. Галузо, М. Тынышпаевым и их единомышленниками, но основанную на новой формуле «относительного зла"15. Присоединение степных областей к Российской империи оценивается как «колониальное завоевание», уничтожение традиционного хозяйства и культуры. Никакой речи о качественном изложении основных этапов административных реформ в крае не идет, в центре внимания оказываются социально-экономические и военные аспекты процесса его вхождения в состав империи. Так, П. Г. Галузо в своей работе «Аграрные отношения на юге Казахстана в 1867—1914 гг.» заявлял о том, что в результате переселенческой политики самодержавия как кочевое, так и оседлое хозяйство вступили в полосу глубокого кризиса. Казачья и крестьянская колонизация, вызвав перераспределение земельных ресурсов не в пользу местного населения, согласно Галузо, только затормозила развитие казахского земледелия и переход казахов к оседлости16.

Попытались изменить достаточно негативные оценки данного процесса.

Н.Г. Аполлова и М.П. Вяткин17. Им удалось выделить основные предпосылки присоединения степи к Российскому государству, провести качественный анализ сословной и административной политики самодержавия в крае. В результате последовательных административно-военных мероприятий территория окончательно вошла в состав Российской империи.

Н.Г. Аполлова, привлекая богатый и неоднозначный фактический материал по различным направлениям имперской политики в степи, опровергала все стандартные для того времени формулировки, в частности, о «тормозящем факторе системы государственного феодализма» и «классовой.

18 направленности политики царизма с ее фискальными установками". Аполловой удалось показать, как российское правительство целенаправленно.

15 История Казахской ССР с древнейших времен до наших дней. Каз. ОГИЗ., 1943.

16 Галузо П. Г. Аграрные отношения на юге Казахстана в 1867 — 1914 гг. Алма-Ата, 1965.

17 Вяткин М. П. Очерки по истории Казахской ССР. Т. 1. ОГИЗ, 1941; Апполова Н. Г. Присоединение Казахстана к России. Алма-Ата, 1948.

18 Аполлова Н. Г. Хозяйственное освоение Прииртышья в конце XVI — первой половине XIX в. М., 1976. С. 370. и поэтапно добивалось включения казахской степи в состав империи посредством основания городов, поощрения оседлости и разнообразных свобод в сферах гражданских прав, торговли и налогообложения19.

Потребность в качественной переоценке политики самодержавия в отношении казахских кочевников выразилась не только в работах Вяткина и.

Аполловой, по и в очередном издании «Истории Казахской ССР» (1949 г.), в котором впервые была озвучена идея прогрессивного значения присоединения степи к Российскому государству20.

Несколько особняком стоят работы исследователя Е. Б. Бекмаханова, которые несколько не вписываются в идеологические установки данного.

21 этапа развития советской историографии. Проведя достаточно подробный анализ социально-политических предпосылок вхождения региона в состав России, автор впервые в советской историографии обращается к проблеме реализации законодательных инициатив самодержавия в степи" «. Оценка процесса присоединения региона к империи также нетрадиционна. С точки зрения Бекмаханова, в результате проведения административно-военных мероприятий Российское государство уничтожило независимость казахской нации. Последнее утверждение сыграло роковую роль в судьбе исследователя, поскольку, по мнению советского политического руководства, разрушало идею единства и целостности СССР. После выхода серии статей и монографий, содержащих «крамольные идеи», Бекмаханов был репрессирован и лишен всех ученых званий.

Публикация нового издания «Истории Казахской ССР» способствовала возникновению дискуссии по вопросу оценки характера вхождения казахской степи в состав российского государства на страницах журнала «Вопросы истории», в которой приняли участие историки — М. В. Нечкина, Б. А. Тулепбаев, А. О. Якунин и т. д. Появление третьего издания «Истории.

19 Аполлова Н. Г. Указ. соч., см. также: Экономические и политические связи Казахстана с.

Россией в XVIII — начале XIX в. М., 1960.

История Казахской ССР. Т.1. Алма-Ата, 1949.

21 Бекмаханов Е. Б. Казахстан в 20−40 гг. XIX в. Алма-Ата, 1947.

22 Он же. Присоединение Казахстана к России. М., 1957.

Казахской ССР" в 1957 г., а также решение объединенной научной сессии, посвященной истории Средней Азии и Казахстана в дооктябрьский период, прошедшей в Ташкенте в 1959 г., окончательно подтвердили мнение о прогрессивном значении присоединения степных областей к Российскому государству (в отечественной историографии она получила наименованиеформула «абсолютного добра»), которое впоследствии кочевало из работы в работу без всякого критического осмысления". Официальное утверждение единого подхода к оценке отношений самодержавия с кочевым сообществом в XIX — XX вв. способствовало появлению совершенно однотипных исследований, характеризующихся всеохватностью и достаточно выборочным отношением к источниковому материалу, который должен был укладываться в единую мировоззренческую установку24.

Несмотря на наличие подобных тенденций, 40−50-е гг. были отмечены становлением новой плеяды историков, которые в качестве предмета своего изучения избрали политико-правовые отношения в кочевом сообществе и их эволюцию под влиянием реформ российской власти. Их появление было обусловлено переходом советского государства к политике мирного строительства социалистического общества, что повлекло за собой изменение системы государственного управления, некоторое «смягчение» взаимоотношений Союза и союзных республик. Работы Б. С. Сулейменова, посвященные административным реформам 1867−1868 гг., позволили дать оценку военному режиму, созданному в степных областях во второй половине XIX в." Впервые после дореволюционных авторов Т. М. Культелеев предпринял попытку изучения обычного права в среде.

История Казахской ССР. Т. 1. Алма-Ата, 1957; Решение объединенной научной сессии, посвященной истории Средней Азии и Казахстана в дооктябрьский период. Ташкент, 1959.

24 Бакшилова С. К. Взаимоотношения Казахстана с ханствами Средней Азии в первой половине XIX в.: Автореф. дис. канд. ист. наук. М., 1951; Ибраев А. Присоединение казахов Старшего жуза к России и его прогрессивное значение: автореф. дис.. канд. ист. наук. Алма-Ата, 1954; Якунин А. Ф. Народы Средней Азии и Казахстана во второй половине XIX в. Присоединение Средней Азии к России. М., 1954. и т. д.

25 Сулейменов Б. С. Об административном устройстве казахской степи по реформе 18 671 868 гг. // Вестник АН Казахской ССР. 1951. № 2. С. 118−126. казахского населения26. Несмотря на то, что ему не удалось всесторонне раскрыть его сущность и значение для социально-экономических отношений в среде кочевников, его работа способствовала возрождению интереса к проблеме суда и судопроизводства в традиционных обществах. Своеобразное обобщение накопленного исследовательского опыта 40−50-х гг. дали работы С. З. Зиманова, ставшие классикой советской исторической науки о Казахстане27. Посвященные социально-политическим процессам в степных областях в ХУ1И-Х1Х вв., они послужили толчком к развитию специальных исследований истории региона в 60−80-е гг. XX в. Подчеркивая закономерный характер вхождения кочевого сообщества в имперское пространство, С. З. Зиманов обращает внимание не столько на экономические или военные составляющие этого процесса, сколько на административные преобразования, подготовившие степь к превращению в органическую часть Российского государства. В то же время, сохраняется тенденция к рассмотрению истории края в отрыве от общероссийской политики в отношении других национальных окраин.

Период 40−50-х гг. XX в. характеризовался появлением специальных исследований, посвященных административным и правовым аспектам окраинной политики России в казахской степи во второй половине XIX в. С. З. Зиманов и Б. С. Сулейменов заложили традицию системного изучения принципов организации управления населением края, законодательных инициатив имперской власти и условий модернизации обычно-правовых отношений в кочевом сообществе.

Заключительным этапом в изучении степных областей в рамках советской историографии стали 60−80-е гг. XX в., характеризующиеся появлением узкоспециальных исследований при сохранении значительного объема обобщающих работ. Особого внимания заслуживают работы,.

Культелеев Т. М. Уголовное и обычное право казахов. Алма-Ата, 1955.

27 Зиманов С. З. Общественный строй казахов первой половины XIX в. Алма-Ата, 1958; Он же. Политический строй Казахстана конца ХУШ — первой половины XIX вв. Алма-Ата, 1960. посвященные социально-политическим отношениям в кочевом сообществе. В них продолжается изучение мероприятий по подготовке и реализации административной реформы 1867−1868 гг.29, формируется устойчивый интерес к законотворчеству, вырабатываются текстологический, постатейный и структурно-функциональный методы анализа законодательных актов. К. А. Жиренчину удалось проследить процесс подготовки положения 1868 г. с момента возникновения идеи и выработки проекта, до его обсуждения в министерствах и утверждения императором. Сохраняют значение и общие работы по истории степи, затрагивающие, в том числе, и административно-правовые аспекты политики самодержавия на рубеже XIX — XX вв.30.

Оценивая работы советских исследователей, следует указать на их идеологизированность и декларативность. В центре внимания оказывается социально-экономический аспект политики России в ущерб.

Артыкбаев Ж. О. Этносоциальная структура казахов Северного и Центрального Казахстана во второй половине XIX в.: автореф. дис.. канд. ист. наук. Алма-Ата, 1989; Марков Г. Е. Кочевники Азии: структура хозяйства и общественной организации. М., 1976; Толыбеков С. Е. Кочевое общество казахов в XVII — начале XX в.: политико-экономический анализ. Алма-Ата, 1971 и т. д.

Бекмаханова II.E. Царское правительство и институт султаната Среднего жуза в XIX в. // Известия АН Казахской ССР. Серия «обществоведение». 1968. № 2. С. 34—40- Она же. Многонациональное население Казахстана и Киргизии в эпоху капитализма (60-е гг. XIX в. — 1917 г.). М., 1986; Она же., Сайкина Ф. А. Законодательная политика царского правительства в 20-х гг. XIX в. в Казахстане // История. Вып. 3. Алма-Ата, 1968. С. 113 — 128- Жиренчин К. А. Органы высшей колониальной администрации царизма в Казахстане по «реформам» 1867—1868 гг. // Правовая наука Казахстана. Алма-Ата, 1978. С. 62—66- Он же. Реформы управления 60-х гг. XIX в. в Казахстане и их политические и правовые последствия: автореф. дис.. канд. ист. наук. Алма-Ата, 1979; Он же. Политическое развитие Казахстана в XIX — начале XX вв. Алматы, 1996; Осеков Б. К. Организация и деятельность Степной комиссии (1865—1868): автореф. дис.. канд. ист. наук. М., 1987; Толочко B.C. Проведение в жизнь Временного положения об управлении в степных областях оренбургского и западносибирского генерал-губернаторств на страницах военной периодической печати // Исторические науки. Вып. 2. Алма-Ата, 1975. С. 25—32.

Абдрахманова Б. М. Органы государственной власти и управления в Казахстане (20-е гг. — конец XIX в.): автореф. дис.. канд. ист. наук. М., 1989; Басин В. Я. Россия и казахские ханства в XVI —XVIII вв. Алма-Ата, 1971 — Касымбаев Ж. К. Под надежную защиту России. Алма-Ата, 1986; Сулейменов Б. С., Басин В. Я. Казахстан в составе России в XVIII — начале XX в. Алма-Ата, 1981; Шоинбаев Т. Ж. Добровольное вхождение казахских земель в состав России. Алма-Ата, 1982. и т. д. административно-правовому. Но именно в этот период впервые была поставлена проблема изучения административных, судебных реформ самодержавной власти в степных областях, сформулированы отдельные специальные подходы и методы рассмотрения законодательных актов.

Распад Советского Союза способствовал разрушению научных связей между республиками, породил вакуум в изучении отдельных аспектов их истории. Но, несмотря на столь неутешительные тенденции, 80−90-е гг. XX в. отмечены всплеском интереса к имперской проблематике, ее смысловому значению, формам проявления на российском пространстве. Исследователи стремятся расширить понятие «империи», как особого типа политической организации, преломить универсальные имперские характеристики к российской исторической реальности. Большую популярность в научной среде приобретает регионально ориентированный подход к проблеме империи, совмещающий анализ имперских унифицирующих механизмов с разнообразием реальной действительности. Компаративистика рассматривается не только в качестве частно-научного метода исследования, а приобретает статус самостоятельного научного подхода, позволяющего проводить полноценный, всесторонний анализ управленческих реформ в различных регионах Российской империи в контексте аналогичных процессов в других имперских государствах. Среди исследователей, занимающихся данной проблематикой, следует отметить B.C. Дякина, С. И. Каспэ, C.B. Лурье, A.B. Ремнева, Б. Н. Миронова и др.31 Атрибутируя исследователей как представителей современной российской историографии, мы использовали в качестве критерия проблематику их работ. Спецификой.

О I.

Дякин B.C. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX в.) // Вопросы истории. 1995. № 9. С. 130—142. Ерофеева И. В. Русская имперская идея в истории. (К проблеме западно-восточного культурно-идеологического синтеза) // Россия и Восток: проблемы взаимодействия. Т. 2. М., 1993; Каспэ С. И. Империя и модернизация. Общая модель и российская специфика. М., 2001; Лурье C.B. Русские в Средней Азии: доминанты имперского сознания и способы их реализации // Цивилизации и культуры. Вып. 2. М., 1995; Ремнев A.B. Генерал-губернаторская власть в XIX столетии. К проблеме организации регионального управления Российской империи // Вестник Омского отделения Академии гуманитарных наук. Омск, 1997. С. 79−85- Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII — начало XX в.). СПб, 1999. Т. 1. современного изучения политики Российской империи на окраинах заключается использовании в качестве общеметодологического подхода, так называемой «новой истории империи», предполагающей реконструкцию сложной ткани взаимодействия имперских властей и местных сообществ во всем ее многообразии Основу отношений центральной и региональных властей составляет концепция «центра — периферии», предложенная.

5 «5.

Ш. Эйзенштадтом, и характеризующая разнонаправленность отношений между имперской администрацией и регионом. Привлечение подходов зарубежных исследователей позволило расширить спектр изучаемых вопросов и переосмыслить содержание и механизмы политики империи на окраинах.

В этой связи закономерно появление общих работ, посвященных политике российского самодержавия в отношении национальных окраин34. Их отличительным свойством является попытка дать анализ систем управления, их институтов, механизма взаимодействия центральных и местных органов власти с учетом традиций, особенностей образа жизни.

3 5 отдельных народов. Административные преобразования в национальных окраинах оцениваются как закономерный этап эволюции имперского пространства, его переход на качественно новый уровень посредством выработки системы отношений с регионами.

Миллер А. И. Российская империя, ориентализм и процессы формирования наций в Поволжье // Ab Imperio. 2003 № 4- Миллер А. И. Империя Романовых и национализм. Эссе по методологии исторического исследования. М., 2006. С. 7—11.

Эйзенштадт U1. Революция и преобразование обществ: Сравнительное изучение цивилизаций. — М., 1999.

34 Национальная политика России: история и современность / Ред. В. А. Михайлов и др. М., 1997; Национальные окраины Российской империи. Становление и развитие системы управления / ред. С. Г. Агаджанов, В. В. Трепавлов. М., 1998; Российская империя в сравнительной перспективе / Под ред. А. И. Миллера. М., 2004. и т. д.

33 Дамешек И. Л. Имперская концепция власти на российских окраинах (вторая половина XIX — начало XX вв.) // Вестник НГУ. Серия: История, филология / Новосиб. Гос. Ун-т. Новосибирск, 2005. Т. 4. Вып. 2: История. С.40¹⁴- Дамешек И. Л. Российские окраины в имперской стратегии власти (начало XIX — начало XX вв.). Иркутск, 2005. — 246 е.- Медушевский А. Н. Административные реформы в России XVIII — XIX вв. в сравнительной исторической перспективе. Научно-аналитический обзор. М., 1990.

Перечисленные тенденции применимы и к изучению административной политики самодержавия в степных областях в современной российской исторической науке. Отдельные аспекты политики России в степи рассмотрены в работах С. Г. Кляшторного и Т. И. Султанова. В центре их внимания оказываются вопросы древнейшей истории евразийских степей, в.

36 том числе и проблема образования Казахского ханства. Под эгидой института в 1996 г. вышел в свет сборник статей «Россия, Запад и мусульманский Восток в колониальную эпоху», в котором рассматриваются традиционные сообщества Центральной Азии (в том числе и казахской степи) и их трансформация под влиянием российской административно-военной экспансии, а также колониальная политика западной цивилизации на Ближнем и Среднем Востоке37. По инициативе Института российской истории РАН, проводится серия научных конференций «Россия и Восток:

1 о проблемы взаимодействия", издается ежеквартальный журнал «Вестник Евразии», к сотрудничеству в котором привлекаются исследователи из России, стран дальнего и ближнего зарубежья.

Значительный интерес представляют исследования Б. К. Осекова, посвященные изучению предпосылок создания, основных направлений и результатов деятельности Степной комиссии (1865−1868 гг.)39. Автор проанализировал значительный объем архивной документации Российского государственного военно-исторического архива и подробно реконструировал деятельность данного учреждения, как в степном крае, так и в Петербурге.

Но наиболее последовательные мероприятия по созданию региональной научной школы по изучению истории степного края проводились в Барнауле под руководством доктора исторических наук, директора Алтайского центра.

Л/Г.

Кляшторный С.Г., Султанов Т. И. Государства и народы евразийских степей. Древность и средневековье. СПб., 2000.

37 Россия, Запад и мусульманский Восток в колониальную эпоху / ред. С. М. Иванов. СПб., 1996.

Россия и Восток: проблемы взаимодействия. Омск, 1997.

39 Осеков Б. К. Организация и деятельность Степной комиссии (1865−1868): дисс.. канд. ист. наук. М.: МГУ, 1987. 250 с. востоковедных исследований В. А. Моисеева. К сожалению, в последние пять лет центр изменил круг своих интересов и сконцентрировался на политических (геополитических) аспектах изучения российско-казахских отношений, в ущерб полноценным историческим* исследованиям. Сфера научных интересов Моисеева была связана с изучением отношений казахских кочевников с соседними народами в XVII — XVIII вв., прежде всего, с джунгарами40. Под эгидой Алтайского университета проводились научные конференции, семинары, круглые столы, посвященные изучению Центрально-Азиатского региона в исторической ретроспективе и на современном этапе41, защищались кандидатские диссертации42.

Следует отметить достаточно продуктивную научную деятельность в сфере изучения преобразовательных инициатив самодержавия в степных областях Н. Е. Бекмахановой и Н.Б. Нарбаева43. Последний, попытался дать развернутую оценку административной политики Российской империи в 6090-е гг. XIX в. в ее неразрывной связи с внутриполитическими событиями в <�¦ государстве, в частности, либерально-буржуазными реформами 60-х гг.

XIX в. Н. Б. Нарбаев посвятил свое исследование деятельности Государственного совета России. «В Госсовете, — пишет он, — как в капле воды, отражались основные направления деятельности государственных.

40 Моисеев В. А. Джунгарское ханство и казахи XVII — XVIII вв. Алма-Ата, 1991; Он же. К вопросу о государственности у казахов накануне и в начальный период присоединения к России // Восток. 1995. № 4. С. 22−27.

41 Востоковедные исследования на Алтае / ред. В. А. Моисеев. Барнаул, 2000; Сибирь в структуре трансазиатских связей: проблемы приграничной торговли и международного взаимодействия. Документы и материалы международной научно-практической конференции / ред. B.C. Бойко. Барнаул, 2000; Россия — Центральная Азия: проблемы миграции и безопасности. Материалы семинара. Барнаул, 2002; Воронин О. В. Двоеданничество и двоеподданство коренных народов Южной и Юго-Западной Сибири как стабилизирующий фактор в международных отношениях в Центральной Азии в XVII в.-60-х гг. XIX в.// Востоковедные исследования на Алтае. Вып. 2. Барнаул: Азбука, 2000. С. 55−64. и т. д.

См. например: Быков А. Ю. Проблема седентаризации в политике России в Казахстане XVIII — начало XX вв.: автореф. дис. канд. ист. наук. Барнаул, 2001. 43 Бекмаханова Н. Е. Казахстан и Средняя Азия // Национальные окраины Российской империи. С. 323−350- Она же. Россия и Казахстан в освободительном движении (XVIIIпервая половина XIX в.). М., 1996; Нарбаев Н. Б. Государственный Совет России и Казахстан (60−90 гг. XIX в.). М., 1993; Он же. Россия и Евразия: проблемы государственности (вторая половина XIX — начало XX в.). М., 1997. институтов Российской империи". Работу Госсовета автор оценивает положительно, подчеркивая, что это высшее государственное учреждение параллельно с крупными задачами разрешало конфликтные ситуации частного уровня. Изучая материалы Государственного Совета, Правительствующего сената и Комитета министров, Нарбаев пришел к выводу, что система управления Средней Азией и Казахстаном «может быть определена как военно-народная"44. То есть, управление делилось на два уровня: общероссийская администрация со значительным военным элементом и народные учреждения, формировавшиеся на основе выборов представителей коренного населения. Одновременно он доказывает, что в Казахстане с помощью административных методов были введены элементы буржуазной демократии.

Особенное внимание Нарбаев уделяет мерам, направленным на ослабление национально-религиозных противоречий. Он указывает на освобождение казахов от рекрутской повинности, налогов и повинностей на пять лет при переходе в другое сословие, организацию казахских, казахско-русских и русских школ. Кроме того, архивные документы по Казахстану периода капитализма — замечает Нарбаев — говорят об одновременном функционировании казахского и русского языков. Рассуждая по поводу религиозной жизни в степи, Нарбаев подчёркивает, что казахи никогда не подвергались насильственной христианизации. К ошибкам российского правительства автор относит массовые изъятия земель кочевников и перегибы в налоговой политике. В завершение Нарбаев отмечает: «С одной стороны, жизнеспособность государства поддерживалась силовыми методами, с другой — широким кругом экономических, политических, административных, юридических и других мер"45.

Последовательную работу по изучению истории отношений народов России и степного края проводят ученые Омского государственного.

44 Нарбаев Н. Б. Указ. соч. С. 177.

45 Там же. С. 185−186. университета под руководством доктора исторических наук, профессора А.П. Толочко46. Приобрела международный статус научная конференция «Степной край Евразии: историко-культурные взаимодействия и современность», регулярно проводимая совместно российскими и казахстанскими учеными в различных городах Российской Федерации и Республики Казахстан. Ее проведение позволило омским исследователям сформировать отдельные научные направления по ключевым проблемам русско-казахских отношений на различных хронологических этапах, и даже претендовать на создание научной школы.

Весомый вклад в разработку проблем функционирования высшей администрации Сибири внесли современные исследователи Н. П. Матханова и A.B. Ремнев. В своих многочисленных статьях и исследованиях они раскрывают сложный механизм взаимовлияния и соподчинения институтов и учреждений российской администрации, неизменно акцентируя расхождение реальных и формальных статусов. Параллельно данные авторы проводят детальный анализ кадрового состава сибирской администрации, используя для этого различные критерии47.

46 Сорокин Ю. А. К вопросу о политике Российского государства в Казахстане // Степной край: зона взаимодействия русского и казахского народов (XVIII — XX вв). Омск, 2001; Толочко А. П. Управление степным краем во второй половине XIX — начале XX века// История и культура Сибири. Омск, 2001; Толочко А. П. К истории открытия русско-казахских школ в Степном крае в начале XX в. // Степной край: зона взаимодействия русского и казахского народов (XVIII — XX вв.): Международная научная конференция: тезисы докладов и сообщений. Омск: Омский государственный университет, 2001. С. 1619- Толочко А. П., Ищенко О. В., Сковородина И. С. Развитие профессионального образования в Западной Сибири в конце ХХ-начале XIX в. (опыт истории в контексте современности). Омск: Изд-во ОмГУ, 2005. 223 с.

47 Н. П. Матханова. Генерал-губернатор в системе управления России: закон и практика // Проблемы истории местного управления Сибири XVI — XX веков. Новосибирск, 1996. С. 33−36.Она же. Полномочия губернагора в России середины XIX века: закон и действительность// Гуманитарные науки в Сибири Серия: Отечественная история 1998. № 2. С. 13−19.Она же. Высшая администрация Восточной Сибири в середине XIX века: проблемы социальной стратификации. Новосибирск, 2002. А. В. Ремнёв. Управление Сибирью и-Дальним Востоком в XIX — начале XX века. Омск, 1991. Он же. Самодержавие и Сибирь. Административная политика первой половины XIX века. Омск, 1995. Он же. Самодержавие и Сибирь. Административная полшика второй половины XIX веканачало XX века. Омск, 1997. Он же. Генерал-губернаторская власть в XIX столетии. К проблеме организации регионального управления Российской империи // Вестник Омского отделения Академии гуманитарных наук. 1997. № 2 С. 79−86.

Следует отметить работы Е. В. Безвиконной, посвященные административной политике российской администрации в степных областях.

48 в 20−60-е гг. XIX в. В своем диссертационном исследовании Безвиконная путем анализа этапов реформирования административной структуры доказывает, что стремление российских властей к унификации административно-правового поля империи далеко не всегда могло быть реализовано на практике, поэтому национальная специфика окраин, в том числе и казахской степи, по-прежнему имела место вопреки чаяниям представителей имперской администрации49.

Состояние современной отечественной историографии проблемы политики Российского государства в степных областях свидетельствует о начале нового этапа ее развития, проявлением которого является переосмысление традиционных советских концепций, выход на глобальный уровень исследований в русле имперской проблематики. Отмеченные тенденции развития историографии в изучении степи требуют переосмысления отдельных периодов его истории. Прежде всего, это касается административной политики самодержавия в степи в XIX в., которую следует рассматривать в русле концепции административно-правовой модернизации, укрепления российского, имперского пространства посредством реформирования окраин. Использование современных взглядов на исторические процессы в Российском государстве позволит расширить горизонты научного познания и выйти за пределы узкорегиональных исследований. Именно на этих установках основывается данное диссертационное исследование.

Распад СССР и обретение Республикой Казахстан суверенитета способствовали становлению и развитию национальной казахской.

48 Безвиконная Е. В. Административное пространство «азиатского пограничья» Российской империи в XIX в. / Азиатская Россия: люди и структуры империи: сборник научных статей. Омск: Изд-во ОмГУ, 2005. С.310- Она же. Административно-правовая политика Российской империи в степных областях Западной Сибири в 20 — 60-х гг. XIX в.: монография. Омск: Изд-во ОГИ, 2005.

49 Безвиконная Е. В. Административная политика самодержавия в Степном крае (20−60 гг. XIX в.). дис.. канд. ист. наук. Омск, 2002. историографии. Процесс становления независимых государств на постсоветском пространстве требует их национального самоопределения, которое невозможно без обращения к историческим истокам, прошлому народов. Переосмысление сложившихся в рамках советской историографии концепций исторического развития населения окраин Российской империи становится ключевой задачей современной науки и всего общества в целом. Оказалась включена в данный процесс и Республика Казахстан. В течение последнего десятилетия появилось множество исследований, посвященных как отдельным сюжетам истории казахского народа, так и концептуальному анализу тенденций развития исторического процесса на территории степных областей50. Неизбежным результатом сложившейся ситуации становится поиск новых направлений в решении традиционных проблем, а также выявление слабо изученных аспектов казахской истории. Но, несомненно, и другое, — всплеск интереса к национальной истории приводит к резкому снижению качества исследований, особенно это очевидно при знакомстве с учебной литературой.

Наиболее пристальное внимание современных казахстанских ученых концентрируется на изучении самого противоречивого периода истории казахского народа — вхождения степных областей в состав Российской империи (XVIII — XX вв.). В процессе развития современной государственности в Республике Казахстан оценочная сторона периода XVIII — XIX вв. приобретает принципиальное значение. Несмотря на обилие проблемных исторических работ, достаточно сложно определить их концептуальные установки. Наиболее ярким примером этого может служить одно из последних академических изданий, — пяти томная «История Казахстана», вышедшая в 2000 г. 51, отличительным свойством которой стало.

50 Козыбаев М. К. Казахстан на рубеже веков: размышления и поиски. Т. 1−2. Алматы: Рылым, 2000; Оразбаева А. И. Цивилизация кочевников евразийских степей. Алматы: «Дайк-Пресс», 2005. — 310 с.

51 История Казахстана с древнейших времен до наших дней. Т. 3. Алматы, 2000. отсутствие последовательных оценочных характеристик, единой научной парадигмы.

Особо подчеркнем стремление современных казахстанских авторов иначе интерпретировать многие принципиальные тезисы классиков марксизма, бесконечно цитируемые советскими авторами. Примером может служить историографический очерк, предпосланный М. К. Козыбаевым обширному многотомному исследованию «История Казахстана». М. К. Козыбаев цитирует следующий отрывок из письма К. Маркса Ф. Энгельсу: «Россия действительно играет прогрессивную роль по отношению к Востоку. Несмотря на всю подлость и славянскую грязь, господство России играет цивилизирующую роль для Черного и Каспийского морей и Центральной Азии для башкир и татар». При этом историк задается вопросом: «Что же изменилось сегодня в оценке роли России для народов Востока?» И сам охотно отвечает на этот вопрос, подменяя размышления классика новым содержанием: «Вся подлость и славянская грязь» России для народов Центральной Азии однозначно состояла в колонизаторстве, политике геноцида и этноцида, русификации, изъятия плодородных земель у казахов, в подавлении национально-освободительного движения и т. д."52.

Наиболее очевидным проявлением политической ангажированности значительной части казахстанской исторической науки стало появление так называемого «официального направления», сформированного в 90-е гг. XIX в., в основе которого лежала новая концепция национальной истории Казахстана. Автором последней является академик Национальной Академии наук, профессор М.К. Козыбаев53. Одной из ключевых позиций данного направления является подтверждение факта существования достаточно развитого государства на территории казахской степи в XVII — XVIII вв., у истоков которого стояла монгольская государственность («улус Джучи»).

52 Там же. С. 22.

Критические замечания в отношении работ М. К. Козыбаева см.: Моисеев В. А. Джунгаро-казахские отношения в XVII — XVIII вв. и политика России // Вестник Евразии. 2000. № 2. С. 22−43.

Отсюда появляется идея «золотого века» казахских ханств на евразийском пространстве как основа для воссоздания «великой евразийской державы» — Казахстана54. Подавляющее большинство казахстанских исследователей 1990;х гг. придерживались данной концепции.

Выявление причин, заставивших население степных областей согласиться на принятие подданства Российской империи, также вызывает серьезные дискуссии. Казахстанские исследователи 1990;х гг. однозначно отвергали, оформившийся в 50-х гг. XX в. тезис о добровольном вхождении региона в состав российского государства, который полностью противоречил идеологическим установкам политического руководства Республики. Официальное направление возвращается к концепции «абсолютного зла», сформулированной еще в 20−30-х гг. Недаром основные ссылки делаются на классические работы М. Тынышпаева, П. Г. Галузо и А. Ф. Рязанова, переизданные в современном Казахстане огромными тиражами. Данная концепция исходит из признания факта вынужденного принятия казахским населением российского подданства под влиянием внутренних и внешних обстоятельств, которое положило начало колониальному завоеванию (не присоединению) степных областей. Колонизация превратилась в механизм уничтожения традиционной системы управления, культуры и традиций кочевого сообщества. Активно используются термины — «завоевание», «подчинение», «колония» и т. д.53 Официальное направление историографии, вместо того, чтобы разрабатывать собственные теории и концепции, предпочло вернуться к установкам начала века, которые, в свою очередь, явились следствием политического курса советского правительства на.

54 Данияров К. Альтернативная исюрия Казахстана. Алматы, 1998; Козыбаев М. К. Казахстан на рубеже веков: размышления и оценки. Т.1. Алматы, 2000; Кузембайулы А., Абилев Е. Казахстан в XVII — начале XX в. Костанай, 1995.

55 Абдакимов А. История Казахстана (с древнейших времен до наших дней). Алматы, 1994; Данияров К. История Казахского государства (XV — XX вв.). Ч. 1—2. Алматы, 2000; Козыбаев М. К. Указ. соч. огульную критику самодержавия и его политики в отношении национальных.

56 окраин .

Кроме того, укажем, что в рамках рассматриваемого направления система российского управления в степи XIX в. обозначалась как «военно-оккупационный режим"57, а казахское население сравнивалось по своему со правовому статусу с неграми в Африке. Использование слишком эмоциональной для научного исследования терминологии весьма характерно для этой группы казахских историков, что не повышает научности их работ, особенно когда фактический материал скуден, не нов и транслируется из работы в работу практически в одних и тех же фразах.

В начале XXI в. наблюдается существенное изменение оценок казахстанских исследователей, которые пытаются выйти за рамки концепции национальной истории М. К. Козыбаева и сконцентрироваться на отдельных аспектах истории Казахстана. Исследователи пытаются выявить основные аспекты, обстоятельства, повлиявшие на политику Российской империи в степных областях, и дать им оценку. Используется традиционное понятие «присоединение» применительно к характеристике российско-казахских отношений в XVIII — XIX вв., которые прошли два этапа: вассально-протекторатные отношения (до 1822 г.) и военно-административное реформирование края, его превращение в провинцию Российской империи59.

Подробный анализ современной казахстанской историографии в диссертации Б. Айтеновой: Проблемы российско-казахских отношений во второй половине XIXначале XX вв. (колонизация и национально-освободительное движение) в современной историографии Казахстана (1991—2006 гг.): дисс.. канд. ист. наук. Омск, 2007.

Впервые этот термин был употреблен Е. Б. Бекмахановым в книге «Присоединение Казахстана к России», М., 1957; Еркин A.A. История государства и права республики Казахстан (с древнейших времен до 1992 г.) Астана, 2001. С. 132- Абайдельдинов Е. М. Политико-правовая исюрия республики Казахстан. Ч. 1. Алматы, 2002. С. 177.

Козыбаев М. К. Казахстан на рубеже веков: размышления и поиски. Кн. 1. Алматы, 2000. С. 59.

59Абайдельдинов Е.М. Политико-правовая история Республики Казахстан. Ч. 1. Алматы, 2002; Артыкбаев Ж. А. Указ. соч.- Сарсембаев М. А. Международное право в истории Казахстана и Средней Азии. Алма-Ата, 1991; Шаймерденова М. Д. История Казахстана с древнейших времен до середины XX в. Алматы, 1999.

Среди работ, касающихся проблемы административного реформирования степных областей, необходимо специально остановиться на работе К. А. Жиренчина. В ней обстоятельно излагаются все коллизии подготовки и введения административных реформ в казахской степи, делается попытка взвесить все плюсы и минусы российского управления, поэтому автор не ограничивается перечнем фактов и дат, а, вскрывая мотивы, руководившие деятельностью российских властей, приходит к выводу о поэтапности реформ и о постепенности их введения, о постоянном учете местной специфики от ключевых вопросов управления до, например, тонкостей проведения торжественной части выборов представителей казахской администрации60. По сравнению с советской историографией в работе К. А. Жиренчина системно и целенаправленно исследуются проблемы административного управления степью, законопроектная деятельность российской администрации, а также реализация ключевых положений правовых актов.

Анализ современной казахстанской историографии позволил прийти к следующему выводу. В отличие от советской историографии, казахстанские исследователи пытаются найти новые формы отражения исторического пространства, его событий посредством реконструкции отдельных исторических сюжетов. Расширяются горизонты научного познания исторической реальности через внедрение новых принципов и методов исследования. Но, к сожалению, сохраняется некоторая узость концептуальной базы, которая зачастую приводит к искажению фактического материала и исследовательских результатов.

Особое место в изучении истории взаимоотношений Российской империи с кочевым казахским обществом занимает западная историография. Предпринимавшиеся ранее отдельные попытки ее анализа и систематизации позволяют ограничиться пристальным вниманием к отдельным работам,.

60 Жиренчин К. А. Политическое развитие Казахстана в XIX — начале XX веков. Алматы, 1996. посвященным политике России на окраинах61. Несмотря на резко критическое отношение советской историографии к исследованиям западных историков, отсутствие теоретического обоснования взглядов, позиций последних, ей удалось дать характеристику подавляющего большинства работ, изданных в период с начала XIX в. до 80-х гг. XX в.

Теоретической основой современной западной историографии в оценке характера отношений российского самодержавия с национальными окраинами стала, возникшая в 60-х гг. XX в., теория модернизации. Данную теорию зачастую рассматривают в качестве парадигмы, и разделяют на многочисленные концепции62. Модернизационные процессы первоначально рассматривались как переход от традиционного, патриархального общества к современному, от аграрного к индустриальному. Модернизация оценивалась в качестве комплексного процесса, охватывающего все стороны жизнедеятельности общества. Теоретическое оформление новой теории способствовало появлению исследований, посвященных политике России в Центральной Азии, в том числе, в степных областях. Исследования С. Бейкера, М. Рывкина, Р. Пирса объединял общий вывод о том, что административные реформы в степи основывались на взаимоприспособлении военно-административного аппарата и традиционного уклада кочевников63. Отношения Российской империи и населения степи на протяжении XIX в. характеризовались в качестве отношений метрополии и колонии, проводились прямые параллели с политикой Британской империи в Индии. Критические высказывания в адрес теории модернизации, прозвучавшие в.

61 Блиев М. М., Дегоев В. В., Киняпина Н. С. Современная буржуазная историография политики России на Кавказе и в Средней Азии в XIX в. // Вопросы истории. 1988. № 4. С. 37—53- Есмагамбетов K.JI. Действительность и фальсификация (англо-американская историография о Казахстане). Алма-Ата, 1976; Турсунбаев А. Против буржуазной фальсификации истории Казахстана. Алма-Ата, 1963.

2 Побережников И. В. Переход от традиционного к индустриальному обществу: теоретико-методологические проблемы модернизации. М: РОССПЭН, 2006. — 240 е.- Пантин В. И. Циклы и ритмы истории. Рязань, 1996. — 157 с.

63 Becker S. Russia’s Protectorates in Central Asia. Cambridge, 1968; Pierce R.A. Russian Central Asia. 1867—1917. Berkeley — Los Angeles, 1960; Rywkin M. Russia in Central Asia. N.Y., 1963.

70-х гг., были вызваны ее откровенно европоцентристской направленностью, игнорированием альтернативных вариантов эволюции традиционных обществ. Попытки отказаться от категоричности первоначальных положений теории нашли отражение в сборнике «Imperial Russia», одна из статей которого была непосредственно посвящена моделям управления российскими национальными окраинами64. Ее автор — М. Раефф подчеркнул преемственность административной политики России на Кавказе и в Центрально-Азиатском регионе. Последовательное превращение регионов в органическую часть империи происходило посредством ограниченного вмешательства самодержавия во внутреннюю ситуацию. Эволюция методов управления, по мнению автора, осуществлялась через переход от национальных обычаев и законов к административному единообразию. Таким образом, подчеркивалась специфика российского колониализма, а также дифференцированный подход самодержавной власти в отношении каждой окраины.

Современные подходы западных исследователей продолжают традиции своих предшественников. Основу их взглядов составляет измененная теория модернизации, которая постулирует сознательное саморазвитие традиционных обществ под определенным влиянием внешних обстоятельств. В рамках новой историографической традиции получают развитие следующие установки:

— переосмысление истории отношений России с национальными окраинами в русле имперской идеологии как отношений между метрополией и колониями. Признается наличие региональной специфики при условии существования единых унификаторских тенденций65;

64 Raeff M. Patterns // Imperial Russia, 1682−1825. N.Y., 1971.

65 Le Donne J. The Russian empire and the world, 1700 — 1917. N.Y., 1997; Yaroshevski D. Empire and Citizenship // Russia’s Oient. Imperial Borderlands and peoples, 1700—1917. Bloomington — Indianapolis, 1997. P. 58—79.

— рассмотрение колониальной политики Российской империи в сравнительной ретроспективе с аналогичными процессами в других европейских государствах, особенно Британской империи66;

— оценка политико-правовых, социально-экономических процессов в степных областях в XVIII — XIX вв. в русле развития ситуации в Центрально-Азиатском регионе в целом ;

— исследование этнополитических процессов (прежде всего обычного права) в степных областях в рамках науки «юридической антропологии», изучающей правовое бытие народов в различные исторические эпохи68.

Перечисленные тенденции развития имперской проблематики в западной историографии наиболее успешно были реализованы в ставшей уже классической работе А. Каппелера «Россия — многонациональная империя"69. Автор попытался сформировать целостную картину истории Российского государства, имперского этнополигического и этнокультурного пространства и его изменений под воздействием модернизационных процессов. Каппелер обратился к внутриэтническим процессам в казахском кочевом сообществе, дал обоснование сословной политики самодержавия в степных областях. На сегодня это самое удачное исследование сущности и форм проявления имперской идеи в Российском государстве.

Оценивая вклад западной исторической науки в изучение окраинной политики Российской империи, в том числе и в отношении степных областей, необходимо отметить неординарность ее подходов, глубокий теоретический анализ происходящих процессов, стремление выйти за узкогеографические рамки, выработать четкие концептуальные установки, которые эволюционируют в соответствии с требованиями ситуации. Заметно отличаясь от современной российской и казахстанской историографий, она.

66 Soucek S. A history of Inner Asia. Cambridge, 2000.

67 Olcott M. Kazakhstan. Unfulfilled Promise. Washington, 2002.

68 Martin V. Barimta: Nomadic Custom, Imperial Crime // Russia’s Orient. P. 249—270- Она же. Law and custom in the steppe. The kazakhs of the Middle Horde and Russian colonialism in the nineteenth century. Ruchmond, Surrey. 2001.

Каппелер А. Россия — многонациональная империя. M., 1997. оказалась способна к более глобальному уровню обобщения конкретно-исторического материала, большей концептуальности в оценочных характеристиках.

Накопленный объем научных исследований свидетельствует об устойчивом внимании историков к проблеме изучения административно-судебных аспектов преобразований в степном крае в 60−90-х гг. XIX в. на протяжении последних двух столетий. Несмотря на изменение установок, и оценочных характеристик, свойственных каждой эпохе, удалось накопить огромный исследовательский потенциал, нуждающийся в переосмыслении с современных позиций, систематизации и обобщении. Основной задачей ученого является выработка новых подходов в изучении данной проблемы, выход на концептуальный уровень обобщения источникового материала.

Объектом исследования выступает политика Российской империи в степных областях Западной Сибири во второй половине XIX в.

Предметом диссертационного исследования являются основные административные и судебные преобразования в степных областях Западной Сибири в 60−90-х гг. XIX в.

Цель работы состоит в выявлении содержания, основных направлений и этапов административного и судебного реформирования в степных областях в 60−90 гг. XIX в.

Указанная цель предполагает разрешение следующих исследовательских задач:

1. Выявить особенности и трансформацию территориальной организации степных областей в 60−90 гг. XIX в.

2. Выделить и систематизировать уровни управления степными областями в 60−70-е гг. XIX в.

3. Охарактеризовать предпосылки и основные принципы реформы 1868 г. в степных областях.

4. Установить предпосылки образования Степного генерал-губернаторства.

5. Определить роль и место штатов управлений в административной системе Степного генерал-губернаторства.

6. Оценить содержание и основные направления эволюции судебной системы в степных областях во второй половине XIX в.

В качестве гипотезы исследования нами выдвинуто предположение о том, что процесс административно-правового реформирования степных областей Западной Сибири в 60−90-х гг. XIX в. включал несколько последовательных этапов, объединенных общими целевыми установками, задачами и управленческими практиками.

Хронологические рамки исследования охватывают период 60−90-х гг. XIX в. В качестве критерия используется формально-юридический критерий принятия нормативно-правовых актов, обозначивших ключевые направления политики российской власти в степных областях — временных положений «Об управлении в Уральской, Тургайской, Акмолинской и Семипалатинской областях» (1868 г.) и «Об управлении областями Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Уральской и Тургайской» (1891 г.). В качестве нижней границы выступают 1890-е гг., когда началась реализация положения 1891 г.

Определение территориальных рамок исследования требует обращения к историческому контексту. Понятию «степные области», несмотря на его неоднозначность, обусловленную периферийностью пространства, может быть дано определение, наиболее точно отвечающее потребностям данного исследования. Степные области — это территория западносибирского генерал-губернаторства, административные границы которой были установлены положением «Об управлении областями Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Уральской и Тургайской» в 1891 г.

В первой половине XIX в. оформилась целая система понятий, которыми обозначалось степное пространство западно-сибирского ведомства — «киргизская степь», «степь сибирских киргизов», «киргизская степь сибирского ведомства» и т. д. В процессе административного реформирования края менялись названия, но сохранялось представление о его географическом положении, заложенное А.И. Левшиным70. После разделения степи, подчиненной западносибирскому генерал-губернатору, в 1854 г. на две области — Область сибирских киргизов и Семипалатинскую область, указанные названия стали широко использоваться для обозначения всего степного пространства (например, в работе М. Красовского). Появление в 1882 г. Степного генерал-губернаторства, включавшего Акмолинскую, Семипалатинскую и Семиреченскую области, способствовало введению в обиход понятия «степные области», в отношении основной части земель, в начале XIX в. подчинявшихся западносибирскому генерал-губернатору. В исследованиях конца XIX — начала XX в. термин начинает активно использоваться и в современной российской историографии, переживает очередное возрождение. Таким образом, географические рамки работы ограничиваются частью степи, примыкающей к Сибирской линии, которая впоследствии вошла в состав Степного генерал-губернаторства. На современной карте — это Восточно-Казахстанская, Северо-Казахстанская, Алматинская и Павлодарская области Республики Казахстан, а также Омская область Российской Федерации в границах 1934 г.

Методологической базой исследования выступает отрасль исторической науки, изучающая империи (имперские пространства) — империология. Имперское измерение российской истории, противопоставившее себя национальному нарративу, предполагает формирование новых подходов и объектов исследования: признание многообразия населения империи в религиозном, социальном и других отношенияхналичие сложные систем определяющих отношения между центром и окраинами, имперской властью и локальными сообществами,.

7П.

Левшин А. И. Описание киргиз-казачьих или киргиз-кайсацких орд и степей. Алматы, 1996. асимметричность административно-политических и правовых структурресурсную устойчивость империи и др.71.

В качестве методологии исследования используется одна из концепций модернизации — «модернизация в обход модернити», т. е. многолинейная модель модернизационных процессов (Э. Тириакьян, П. Штомпка, Р.

ТУ.

Робертсон, У. Бек, К. Мюллер, В. Цапф, А. Турен, С. Хантингтон) В рамках данной модели признаются возможность самостоятельного развития сообществ с учетом социально-экономических, политических, культурных особенностей (национальные модели модернизации) — наличие переходных (кризисных) состояний, изменяющих направления развитиясущественное роль влияния внешних факторов на внутригосударственные процессыактивная роль социальных факторов (индивидов, общественных групп) в изменении направлений развития (субъективный фактор)74- наличие исторического контекста в трансформационных процессах (историчность подхода) — циклическая природа процесса развитиясистемный характер модернизации (взаимодействие экономической, административной, социокультурной, политической и других составляющих процесса). Таким образом, модернизация рассматривается в качестве саморазвивающегося процесса, зависящего не только от деятельности политических элит, органов государственной власти (внешний фактор), но и, в первую очередь, от.

71 Миллер А. И. Империя Романовых и национализм: Эссе по методологии исторического исследования. М.: Новое литературное обозрение, 2006. С. 7- Российская империя в сравнительной перспективе: сборник статей / под ред. А. И. Миллера. М: Новое идательство, 2004. — 384 е.- Хаген М. История России как история империи: перспективы федералистского подхода / Российская империя в зарубежной историографии. М: Новое издательство, 2005. — С. 18−47 и др.

См подр.: Побережников И. В. Переход от традиционного к индустриальному обществу: теоретические проблемы модернизации. М: РОССПЭН, 2006. 240 е.- Он же. Модернизация: теоретико-методологические подходы / Экономическая история. Обозрение / под ред. Л. И. Бородкина. Вып. 8. М., 2002. С. 146−168.

73 Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций. М: Аспект-пресс, 1999. С. 14.

74 Турен А. Возвращение человека действующего. Очерк социологии. М: «Научный мир», 1998; Цапф В. Теория модернизации и различие путей общественного развития // Социс. 1998. № 8. С. 16−17.

75 Ингельгарт Р. Модернизация и постмодернизация / Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / под ред. B. JL Иноземцева. М: Academia, 1999. С. 267−268. влияния объективных обстоятельств и поведения рядовых членов общества (внутренний фактор). В результате постепенной, комплексной трансформации казахское традиционное общество приобретает общеимперские фундаментальные черты при сохранении собственной национальной идентичности.

Методология нового институционализма выступила в качестве самостоятельного подхода в данном исследовании (Дж. Марч, Й. Олсен, К. Шепсл, Б. Вейнгаст, П. Холл, Р. Тейлор, С. Стейнмо и др.). Политические институты оцениваются в качестве сложных политических комплексов, включающих как формальную составляющую — организацию, так и совокупность социокультурных, символических, нормативно-процедурных аспектов функционирования институтов. В центре внимания нового институционализма оказывается и проблема анализа политических институтов в контексте модернизационных процессов и цивилизационного транзита, а также диалектика институциональных изменений и стабильности (Г. О’Доннел, Д. Норт, С. Хантингтон, Г. Ч. Эндрейн).77 Проблема транзитного (переходного) положения отдельных политических институтов традиционного общества и их взаимодействие с российскими учреждениями в рамках имперского пространства может получить свое разрешение только в рамках неоинституциональной методологии.

Объединяющим началом процессов модернизации, создания транзитных (переходных) и сохранения традиционных институтов, принципов организации управления и судопроизводства, стала идея русификаций традиционного кочевого сообщества в XIX — начале XX в. Согласно классификации исследователя Э. Тадена следует выделять такой вид русификации как «административная», которая может быть оценена как.

76 Бергер П., Лукмаи Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995; Питере Б. Г. Политические институты: вчера и сегодня // Политическая наука: новые направления. М., 1999; Дегтярев A.A. Основы политической теории. М., 1998.

77 Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики М., 1997; Хантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах. М., 2004; Эндрейн Ч. Ф. Сравнительный анализ политических систем. М., 2000.

часть политики абсолютистской административной централизации второй половины XVIII в. По справедливому замечанию А. И. Миллера данная классификация указывает на разнообразие форм проявлений русификаций, не только ассимиляций, аккультураций, но и различных административных.

78 практик. В отличие от общесистемного процесса модернизации, русификация, прежде всего, оценивается в качестве практико-деятельностного компонента административной политики империи в степных областях.

В диссертационном исследовании дана попытка реконструировать процесс эволюции административной политики самодержавия в степных областях в хронологической последовательности. Оно основано на применении различных методов исследования, как общенаучных, так и специальных. При изучении законодательных актов использовался системно-структурный анализ, основу которого составляет комплексное рассмотрение процесса законотворчества, включающего предысторию закона, его текстовой анализ и условия реализации. Подобный подход обеспечивает последовательное, системное изложение материала. Конкретно-историческое исследование изменений административного управления и судопроизводства в степных областях в их преломлении к общегосударственной политике в отношении национальных окраин позволяет выйти на общероссийский уровень организации имперского пространства.

Ключевыми понятиями для данной работы становятся термины «административные реформы» и «судебные реформы». Административные реформы оцениваются в данном диссертационном исследовании в качестве системы территориальных и управленческих трансформаций традиционного казахского общества в направлении его модернизации, т. е. перехода от кочевой формы хозяйственной деятельности к оседлому земледельческому хозяйствованию. Основные направления реформаторской деятельности находят отражение в законодательных актах.

78 Миллер А. И. Империя Романовых. С. 55−56. высших органов государственной власти. Судебные реформы оцениваются в неразрывной связи с административными преобразованиями поскольку четкого разделения административной и судебной составляющей политики Российской империи на окраинах не существовало. Судебные преобразования предполагали проведение целенаправленных мероприятий по включению традиционной системы суда и судопроизводства, основанной на обычном праве, в российскую правовую систему.

Источниковуго базу диссертации составили неопубликованные и опубликованные письменные исторические источники, которые по их формальной типологии и информативным возможностям можно разделить на четыре категории:

1. Законодательные акты (положения, именные указы, указы Сената и т. д.), опубликованные в Полном собрании законов Российской империи. Они несут значительный объем информации относительно правительственной позиции и ее эволюции с течением времени. Поскольку проблема эволюции административной политики самодержавной власти составляет основной объект изучения, постольку именно этой группе источников уделено пристальное внимание. Наибольший интерес представляют ключевые законодательные акты, определившие направление инициатив самодержавия в степном крае: временные положения «Об управлении в Уральской, Тургайской, Акмолинской и Семипалатинской областях» (1868г.) и «Об управлении областями Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Уральской и Тургайской» (1891г.) и т. д. В качестве нормативно-правового акта, изменившего территориальное пространство степи и принципы управления им стал указ Императора Александра III от 18 мая 1882 г. «О сосредоточении высшего надзора по управлению областями Акмолинской, Семипалатинской и Семиреченской"79, в результате реализации принципов которого было создано Степное генерал-губернаторство. Несмотря на необходимость критического отношения к подобным источникам, поскольку.

79 ПСЗ-Ш, т. И, СПб., 1882. № 5216. реальная ситуация зачастую была более сложной и противоречивой, именно они в комплексе с другими источниками позволяют создать целостную картину направленности административных реформ самодержавия в степном крае.

2. Делопроизводственные документы (отчеты, рапорты, проекты, прошения, докладные записки, особые мнения, материалы работы комиссий и комитетов, законодательных органов власти, отношения и т. д.), выступают наиболее обширным и многочисленным видом источникового материала. Именно в них содержится информация о реализации основных положений законодательства (отчеты степных генерал-губернаторов, военных губернаторов Акмолинской, Семипалатинской и Семиречинской областей, материалы ревизий, докладные записки об устройстве судебной части, управления в степи и т. д.)80, об отношении к правительственным инициативам местной администрации, о предложениях сибирским руководством и отдельными чиновниками путей реформирования края (особенно относительно преобразований 60-х и 90-х гг. XIX в.) и т. д. Кроме того, именно делопроизводственная документация является источником полноценной информации, связанной с разделением полномочий между центральными и местными органами власти (например, дискуссии об объеме полномочий степного генерал-губернатора в 80−90-х гг. XIX в., материалы которых сохранились в Центральном государственном архиве Республики Казахстан). Совершенно особым видом источников выступают материалы работы ревизионных комиссий 1882 и 1899 гг., которые содержат огромный пласт информации по подготовке и обсуждению основных положений о I законодательства 1891 г. Они включают донесения членов комиссий на имя руководителей министерств, сибирской администрации, докладные записки.

80 Вопросы реализации законодательных инициатив самодержавной власти наиболее полно представлены в фондах Центрального государственного архива Республики Казахстан и Государственном архиве Омской области.

81 Отчет комиссии, ревизовавшей в 1882 г. уездное управление Степного генерал-губернаторства // ЦГА РК. Ф. 64. Оп. 1. Д. 124- Отчет капитана Давлетшина, ревизовавшего народные суды в степных областях в 1899 г. // Там же. Д. 2209. об устройстве управления и судебной части в степи, отчеты местных органов власти о положении в степном крае, проекты и мнения относительно предстоящего преобразования и т. д. (Центральный государственный архив Республики Казахстан). Архивные материалы ревизии капитаном Давлетшиным народных судов степных областей в 1899 г., представленные преимущественно докладными записками на высочайшее имя и на имя степного генерал-губернатора, позволяют не только оценить реализацию инициатив самодержавной власти, но и выявить предпосылки активизации законопроектной деятельности со стороны сибирской администрации. Например, появление проекта специальной омской комиссии (1887−1891), изменяющего отдельные принципы управления степными областями, было вызвано ревизией 1884 г., точнее, выявленными в ее результате недостатками системы окружного и областного управления. Делопроизводственная документация позволяет определить мотивы очередных инициатив самодержавия, причины которыми оно руководствовалось в принятии законопроектов, проследить эволюцию взглядов администрации, процесс поиска оптимальных решений. Данный вид источников содержит богатейшую информацию о законодательных инициативах сибирской и степной администрации, подчеркивая альтернативность законотворчества в отношении степных областей. Основная трудность работы с делопроизводственной документацией заключается в чрезмерном ее многообразии и разнообразии, что требует скрупулезности в процессе изучения источника, но, именно она позволяет вычленить различные подходы, мнения, позиции как непосредственных участников административной политики в регионе, так и центральной власти.

3.Эпистолярные источники (письма российских чиновников, генерал-губернаторов Западной Сибири, степных генерал-губернаторов, военных губернаторов областей и т. д.), в отличие от делопроизводства, имеющего официальный характер, представляют интерес с точки зрения того, что они несут на себе отпечаток мировоззренческих установок автора. Например, в письме известного востоковеда Н. В. Ханыкова содержится весьма резкая критика действий Степной комиссии и подготовленного ею законопроекта,.

82 которая была бы просто недопустима в официальной документации .

4. Воспоминания и дневники сибирских генерал-губернаторов, чиновников, военных и т. д. Данный круг источников весьма неоднороден. Если воспоминания отражают целостную жизненную позицию их автора, поскольку обычно пишутся после завершения описываемых событий, то дневники позволяют увидеть эволюцию взглядов автора и выражают его сиюминутные настроения. Наибольший интерес вызывают воспоминания генерал-губернатора Западной Сибири А. О. Дюгамеля в которых содержится обширная информация о ситуации в степных областях накануне преобразований 60-х гг. XIX в., отношение автора к грядущим переменам в «азиатской политике» России и к отдельным представителям центральной.

83 администрации, в частности к военному министру Д. А. Милютину. Поскольку написаны они были в 70-е гг. XIX в., то неизбежно отразили изменение взглядов автора по ключевым вопросам своей позиции в среднеазиатском вопросе, так как он смог оценить последствия проводимой административной политики в крае. Именно при изучении воспоминаний как исторического источника содержится опасность получения несколько искаженной информации, если не учитывать его особенности. Поскольку от произошедших событий автора воспоминаний отделяет определенный временной отрезок, то неизбежно действует фактор забывания некоторого объема информации, ее искажение (иногда непроизвольное), особенно это касается оценочных характеристик. В этих условиях дополнительным аргументом в пользу достоверности изложенных фактов свидетельствует наличие у автора привычки фиксировать происходящее в ежедневных дневниковых записях, которые впоследствии служат источником информации при написании воспоминаний.

82 Извлечения из письма действительного статского советника Ханыкова из Парижа (30 июня 1868 г.) // РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 120. Л. 553−555/ рл.

Автобиография А. О. Дюгамеля // Русский архив. 1885. № 5, 7, 10.

К числу подобных источников относятся воспоминания И. Ф. Бабкова. Это уникальный источник по изучению процесса подготовки реформы 1868 г. в регионе. Автор, являясь исполняющим обязанности военного губернатора Семипалатинской области (1867—1868 гг.), выступает представителем степной администрации и выражает ее точку зрения на предстоящие преобразования84.

В ином ключе может быть рассмотрен дневник участника Степной.

Of комиссии А. К. Гейнса, охватывающий период с 1865 по 1866 гг. Достаточно подробно описывая путешествие по степным областям, автор стремится осветить не только внешнюю обстановку в регионе, позицию местного руководства, но и позиции членов комиссии по ключевым вопросам предстоящего преобразования. Знакомство с дневником позволяет прийти к выводу об эволюции взглядов чиновников от первоначальной идеи о введении гражданского управления в степи с элементами народного самоуправления, до полувоенного режима в окончательном проекте. Комплексное использование эпистолярных источников и воспоминаний обеспечивает всесторонний взгляд на эволюцию позиций центральной и местной администрации по ключевым положениям реформ в казахской степи.

Вышеозначенный круг источников является вполне репрезентативным для решения поставленных в диссертации целей и задач.

Научная новизна диссертации определяется самим предметом исследованиязаявленные нами направления административного реформирования степных областей в их совокупности не подвергались специальному изучениютрансформация Российской империи и соответствующее изменение взаимоотношений центра с инородческими перифериями в связи с процессами интеграции, по большому счету, в.

84 Бабков И. Ф. Воспоминания о моей службе в Западной Сибири, 1859 — 1875. СПб. 1912. 576 с.

85 Гейне А. К. Дневник 1865 г. Путешествие по киргизским степям // Он же. Собрание литературных трудов. Т. 1. Спб., 1897. С. 179−589. литературе также не рассматривались. Новизна исследования заключается и в выявлении критериев и основных этапов административной политики России в степных областях Западной Сибири во второй половине XIX в.:

1. В диссертации рассмотрены взаимоотношения центрального и местного аппарата управления, выявлены общие принципы и динамика институтов и методов управления, административно-территориальной организации, судоустройства в степных областях во второй половине XIX в.

2. В исследовании выявлена взаимосвязь административных и судебных аспектов преобразований в степных областях, что подчеркивает специфику военно-народной модели организации государственной власти в степных областях Российской империи.

3. Результаты исследования позволяют представить окраинную политику самодержавия в русле имперской проблематики, как неотъемлемую часть общегосударственной политики.

4. В научный оборот вводится значительный комплекс источников, позволяющий существенным образом расширить представления о мотивах имперской политики в регионе, выявить ее содержание и этапы.

Практическая значимость работы состоит в возможности использования материалов и выводов диссертации при разработке обобщающих, базовых курсов по истории России и истории Казахстана, специальных курсов, разработке учебников и учебных пособий, в историко-краеведческой работе, при написании обобщающих трудов по русско-казахским отношениям в XIX в.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту:

1. Международное положение и внутренняя политика Российского государства, общественно-политическая ситуация в степных областях в 60−70-х гг. XIX в. потребовали проведения очередной административной реформы, завершающей юридическое оформление податного статуса казахского населения в составе империи. Процесс реформирования казахской степи выступал неотъемлемой частью либерально-буржуазных реформ 60х гг. XIX в. Региональные особенности окраин потребовали реализации различных административных моделей в Закавказье, Туркестане, Сибири, казахской степи. Степные области должны были приобрести статус внутренней окраины, сохраняющей полувоенное положение и принципы косвенного управления. Новая административная система соединяла общероссийские и местные институты власти и соответствовала особенностям управления степной окраиной.

2. Проблема объединения степных областей в единую систему управления актуализировалась в результате реализации временного положения «Об управлении в Уральской, Тургайской, Акмолинской и Семипалатинской областях» (1868) г. Унификаторские тенденции, заложенные еще «Уставом о сибирских киргизах» в 1822 г., требовали создания единой модели управления и судопроизводства на всей тёрритории края. Образование Степного генерал-губернаторства в 1882 г. способствовало изменению административно-территориального устройства степных областей и перераспределению полномочий с областного уровня власти на уровень генерал-губернаторства, т. е. централизаторским тенденциям.

3. Усложнение модели управления степными областями в 80-х гг. XIX в. обусловило необходимость внесения изменений в штат управления Степного генерал-губернаторства. Штат управления основывался на строгой иерархии и линейности в организации управления степными областями. Штатная численность чиновников генерал-губернаторства, областных и уездных правлений в 80-х гг. XIX в. существенно увеличилась (в пропорции по отношению к населению составляла 1:150), что было обосновано отдаленностью и полувоенным положением степной окраины.

4. Процесс реформирования принципов судопроизводства в степных областях в конце XIX в. был направлен на последовательное вытеснение традиционных обычно-правовых институтов и замену их общероссийскими судебными инстанциями. Реформы правовой системы стали неотъемлемой.

частью административной политики Российской империи в степных областях в XIX в.

Апробация работы: основные выводы работы докладывались на международных и региональных конференциях (Омск, 2007, 2008), Алматы (2007) и опубликованы в следующих статьях:

1. Васин К. Л. Общие принципы административной политики в Сибири на рубеже XIX — XX вв. // Кадровое обеспечение региональной экономики и управления: правовое поле, проблемы и перспективы: материалы Второй международной научно-практической конференции. — Омск: Изд-во СИБИТ, 2007. С. 253 259.

2. Васин К. Л. Российская империя и Сибирь: эволюция административной стратегии на рубеже конца XIX — начала XX вв. // Омский научный вестник. Серия «Общество. История. Современность». — Омск: Изд-во ОмГТУ, № 5 (59). 2007. С. 20−26.

3. Васин К. Л. Ревизия уездных управлений Степного генерал-губернаторства 1882 г.: содержание и последствия. // Вестник Томского государственного университета: Общенаучный периодический журнал. Бюллетень оперативной научной информации. Томск: Изд-во ТГУ, 2007. № 125 (октябрь). С. 29−36.

4. Васин К. Л. Переселенческая политика в Сибири на рубеже XIXXX вв.: проблемы периодизации // Актуальные проблемы образования и воспитания: международный опыт и перспективы сотрудничества. Сборник научных статей № 1. — Омск: Изд-во НОУ ВПО «Омский гуманитарный институт», 2008. С. 81−86.

5. Васин, К.Л. К вопросу реформирования штатов управления Степным генерал-губернаторством в 80−90 гг. XIX вв. // Вопросы методологии и истории: сборник научных статей. — Омск: Изд-во ОмГПУ, 2008. Вып. 12. С.105−116.

Заключение

.

Процесс организации российского имперского пространства, посредством включения окраин в состав территории единого государства, в XIX в. приблизился к своему логичному завершению, потребовав от власти выработки особых принципов и методов управления окраинами. Универсальность поставленных целей и задач в отношении южных окраин России выражалась в реализации идеи превращения регионов в органическую часть государства посредством проведения, прежде всего, военно-административных мероприятий и правовой унификации. Предложенная усложненная модель управления окраинами по аналогии с центральными провинциями России не исключала вариативности в управлении каждой их них, с учетом региональной специфики. Последнее обстоятельство обусловило выработку во второй половине XIX в. особых комплексных нормативно-правовых актов для населения степного края, основные положения которых были направлены на последовательное изменение образа жизни населения окраины, политико-административных и социально-экономических отношений в регионе.

Являясь составной частью окраинной политики российской власти, временное положение «Об управлении в Уральской, Тургайской, Акмолинской и Семипалатинской областях» 1868 г. зафиксировало новый статус степного края в составе Российской империи — окраинной провинции. Предпосылками принятия нового законодательства выступили: неудачное завершение Крымской войны (1853−1856), подготовка либерально-буржуазных реформ 60−70-х гг. XIX в., изменение социально-политической обстановки в регионе, военно-стратегическая потребность власти в окончательном изменении правового положения региона. Но основной причиной активизации политики российской власти в степном крае стало его геополитическое положение на границе стратегических интересов Британской империи, требующее обеспечения военно-политического могущества Российской империи, ее конкурентноспособности на международной арене. В связи с этим обстоятельством, казахская степь на протяжении XIX в. выполняла роль плацдарма в процессе продвижения России в Центрально-Азиатский регион.

Результатом указанных предпосылок стала подготовка проекта нового комплексного законодательного акта для населения казахской степи. В его создании принимала участие как центральная администрация (в особенности военное министерство), так и представители местного сибирского и оренбургского руководства, что очевидно даже из состава Степной комиссии (1865−1867), сформированной для разработки законодательства.

Единство целевых установок и задач российской власти в отношении казахского населения на протяжении 60−90-х гг. XIX в. обусловливает выделение особого периода в административном реформировании Российской империей степного края, который подразделяется на три главных этапа. Критерием периодизации служат направления законодательных инициатив в вопросах административно-территориального деления, управления и судоустройства.

Начало первому этапу процесса превращения степного края во внутреннюю окраину (провинцию) российского государства заложили преобразования 1868 г., проводившиеся в русле либерально-буржуазных реформ 60−70-х гг. XIX в. Основным аргументом в пользу изменения статуса региона стала необходимость восстановления международного авторитета России после поражения в Крымской войне (1853−1856 гг.) посредством укрепления позиций на Дальнем Востоке и в Средней Азии. Процесс подготовки предстоящего преобразования в рамках Степной комиссии, ведущих министерств, сибирской и степной администраций наглядно продемонстрировал неготовность края к внедрению всех положений военной и судебной реформ, а также к ликвидации традиционных административно-правовых институтов. Исходя из данных обстоятельств, за степным краем был закреплен статус внутренней окраины, сохраняющей полувоенное положение, что нашло выражение в реализации принципов деконцентрации власти и ее сосредоточения в руках военных губернаторов при сохранении контролирующих функций за центральными министерствами.

Введение

уездной системы вместо переходной окружной не предполагало полного уничтожения принципов аульно-волостного деления кочевников, но способствовало дальнейшему усилению территориального принципа в их разделении.

В продолжение военно-окружной реформы, в регионе был сохранен полувоенный режим, который в условиях отдаленности края от Центральной России, обеспечивал общий контроль за ситуацией, позволял принимать неотложные решения на местах. В целях приближения степи к остальным провинциям государства была введена новая искусственная единица управления — уезд во главе с уездным начальником. Коллегиальный характер окружной системы, которая обладала переходным статусом, к 60-м гг. XIX в. стал серьезным препятствием в решении задач централизации аппарата управления, его бюрократизации. Уездный начальник, подчиняющийся военному губернатору, выступал проводником инициатив российской власти в регионе. Аульно-волостной уровень власти практически не подвергся изменениям, поскольку население сохраняло особенности кочевого хозяйства, потребностям которого отвечало местное кочевое самоуправление. В результате, в степном крае сформировалась административная система, соединяющая общероссийские и местные институты власти, которая соответствовала особенностям управления данной окраиной.

Наибольшей последовательностью законодательство отличалось в вопросе организации судебной системы в крае и было направлено на вытеснение с политической арены суда биев посредством создания альтернативной судебной инстанции — уездного судьи и окончательного превращения звания бия в должность, зависимую от российской администрации.

Второй этап в реализации административной реформы в степных областях связан с периодом 70−80-х гг. XIX в. и характеризовался активной законотворческой деятельностью по поиску оптимальной системы организации власти в крае. Дискуссии по вопросу объединения степных областей в единое генерал-губернаторство, начатые еще в 50-е гг. XIX в. получили реальное воплощение в 1882 г. посредством создании в степи особого ведомства — Степного генерал-губернаторства.

В качестве ключевых предпосылок образования Степного генерал-губернаторства выступают: различия в модели административного управления степными областями западно-сибирского и оренбургского ведомств, что противоречило принципам унификации, реализуемым имперской властьюнеобходимость повысить эффективность управления территорией посредством централизации власти в руках одного должностного лица — степного генерал-губернаторарешение военно-стратегической задачи установления четкой государственной границы на южных пределах государства через продвижение в Среднюю Азию, а также окончательное разрешение приграничных проблем с Китайской империей.

Образование Степного генерал-губернаторства способствовало изменению административно-территориального устройства степных областей и перераспределению полномочий с областного уровня власти на уровень генерал-губернаторства. В состав новой территориальной единицы вошли три области расположенные в восточной части казахской степи: Акмолинская, Семипалатинская и Семиреченская. Последние, в свою очередь, подразделялись на 5 у.е.здов.

Спецификой организации управления в областях, вошедших в состав Степного генерал-губернаторства, явилось наличие нескольких моделей управления: военно-народного в Семиречинской и Семипалатинской областях (при условии некоторых различий в принципах принятия решений) — гражданского в Акмолинской области. Результатом образования единого степного генерал-губернаторства стало введение единой управленческой модели во всех степных областях, которая, как показали последующие ревизии, в большей степени отвечала стратегической цели изменения статуса региона в составе Российской империи.

Развитие принципов государственного управления степными областями в 80-х гг. XIX в. потребовало внесения существенных изменений и в штат управления степного генерал-губернаторства. Штаты были увеличены в два раза по сравнению с предшествующим периодом, что обуславливалось следующими обстоятельствами: большой численностью населения, его национальной и социальной неоднородностьюа также значительной протяженностью государственной границы с Китаем. На уровне степного генерал-губернатора количество чиновников особых поручений было увеличено в три раза по сравнению со штатами управления других генерал-губернаторств. Штат управления основывался на строгой иерархии и линейности в организации управления степными областями.

Штатная численность чиновников Степного генерал-губернаторства, областных и уездных правлений в 80-х гг. XIX в. существенно увеличилась, поскольку специфика управления окраиной, фактически находящейся на полувоенном положении, заставляла избирательно подходить к вопросу комплектования штатов управления. Особая роль в процессе составления штатного расписания принадлежала степному генерал-губернатору, который самостоятельно определял необходимую для решения управленческих задач в крае численность чиновничьего аппарата.

Третий этап административного реформирования степных областей приходится на период 90-х гг. XIX в. Законотворческая деятельность степной администрации в конце 80-х-90-х гг. XIX в. завершилась подготовкой положения 1891 г., которое было направлено на дальнейшую унификацию административного и судебного устройства степных областей, на окончательное превращение степного края во внутреннюю провинцию Российской империи, административное управление которой должно соответствовать центральным областям государства.