Эпический мир Гэсэриады в творчестве сказителей Тушемиловых

Улигершины Петхоб и Папа Тушемиловы пользовались у бурят-монголов, живущих в Западной Бурятии исключительно широкой известностью. Каждый из этой незаурядной семьи (прапрадед, прадед, дед, отец, сын) был либо улигершином, мастером устного слова, либо лекарем-костоправом, либо ясновидцем. Папа Михайлович был и тем, и другим, и третьим одновременно.

Учителя бурятского языка и бурятской литературы нуждаются сегодня не только в книгах и пособиях об этих талантливых и мудрых певцах — выходцах из гущи народа, но и в любых сведениях, которые могли бы заполнить некоторые белые пятна в их биографиях. Давно известно, к примеру, что Папа Михайлович знал многие сотни тысяч улигерных строк, что у него был приятного тембра голос, располагавший к себе с первых минут знакомства и что сам улигершин производил на собравшихся сильное магическое воздействие своими весьма выразительными находками образных форм и великолепными напевами: люди оказывались, как иногда признавались, буквально под словесным наркозом, исходящим из его уст. Так вдохновенно он исполнял эпос о Гэсэре.

В 2000 году издательство Бурятского госуниверситета выпустило книгу о П. М. Тушемилове. Это улигер «Абай Гэсэр» на бурятском и русском языках: научная запись, статья «Ясновидец и лекарь, шаман и сказитель», схема-приложение «Родословная Гэсэра» принадлежит перу Т. М. БолдоновойПредисловие «Абай Гэсэр» П. М. Тушемилова", подготовка к изданию текста-оригинала, его перевод на русский язык, примечания и послесловие «По воле судьбы (по материалам Е.М. Болдоновой)» — перу проф. С. Ш. Чагдурова, оформление — В. П. Алагуевой. — г. Улан-Удэ, 256 с. В книге также помещены три фотографии: сам П. М. Тушемилов, его дом с оградой и семья: П. М. с женой Мариной, дочерьми Аней и Дусей.

Дядю Папы Михайловича Петхоба (Петра) земляки сегодня никак не представляют себе: никто уже его не помнит, потому что тех, кто мог бы помнить, теперь и самих-то на свете нет. Сохранился только текст перевода его на русский язык, опубликованный в 1893 году Г. Н. Потаниным, а текст оригинала теперь уже не найти. Этот перевод — прозаический. Однако по нему можно себе вполне представить, какими были стихи в оригинале.

Наша фольклористика благодарна династии Тушемиловых и обязана свято хранить память о них. За то, главным образом, что они наряду с другими улигершинами унгинской долины, как создатели Гэсэриады, хорошо знали и какое-то время тесно общались со многими известными в прошлом деятелями духовной культуры Центральной Азии, включая и крупные авторитеты буддийского, например, Гомон-дацанского толка. Иначе не было бы в унгинских версиях улигеров о Гэсэре, равно как и в версиях тункинских улигершинов Майсана Алсыева и Базыра Дырхеева, никакого образа Гумэн-Сэсэн хана и главное — образа его дочери Соймсон-Гоохон абхай (у тункинских улигершинов — образа Уран-Гоохон абхай).

Доктор филологических наук Б. Д. Баяртуев в своей книге «Предыстория литературы бурят-монголов» (издательство БНЦ СО РАН, Улан-Удэ, 2001) пишет: «Признание буддизма официальной религией монголов повлекло за собой значительные изменения во всем и прежде всего в сознании. Но. необходимо было адаптировать добуддийские верования к новой религии, придать основным героям и божествам монгольской мифологии черты буддийских героев и божеств, что было архиважной и архисложной задачей миссионеров лам. Ключевые фигуры монгольского фольклора и шаманского мировоззрения должны были получить хотя бы черты, приближенные к образам буддийской мифологии. Ламы, а также верующие миряне взялись за дело.

Простой люд видел, что миссионеры поклоняются и их божествам, подносят дары тэнгриям на их обоо и тайлганах, а не где-то на новом месте, что они произносят те же слова почитания и проповедуют Мир, как основной принцип общежития, и Добро, как основное положение этики, что согласуется с фольклорным понятием «сээр», и не только согласуется, но и углубляет этот очевидный принцип общемонгольского закона жизни. Поэтому он (простой люд — С.М.) не противился распространению религии. Но чтобы убедить, что тэнгрии общемонгольского мира лояльны к буддизму, необходимо было в фольклоре и литературе создать образы, возвышающиеся над категориями и понятиями фольклорного сознания.

Так родилась письменная монгольская версия эпоса «Гэсэр», изданная в 1716 г." [22, сс. 106−108].

Имя этого Гумбо хана совершенно свободно и легко перекликается, если иметь в виду фонетическую природу эпонима, с основными терминами, которые используются в речи большинства наших лам, получивших духовное образование в Тибете и Индии, и удостоившихся там довольно высоких ламаистских степеней и рангов в так называемых Гомон-дацанах (или на Гомон-факультетах этих дацанов), т. е. освоивших самое глубокое учение философии буддизма и утверждающих фактически в один голос: «Гомон — бурханай шажанай удха тон ехээр ба зубеер узэдэг Иургаал». В переводе с тибетского «го-мон» — олон уудэн 'множество дверей'. Эти ламы еще говорят: «Бодхи модоной набшаЬан дээрэ богдо Зонхавын бэе бии болоИон». Отсюда Гумбун (Гумбум) в переводе с тибетского может означать и зуун мянган бэе (олон бэе) 'множество инкарнаций (или тел) Богдо Зонхавы'. «Если в монгольской эпической традиции фольклорному герою Гэсэру вполне логично и обоснованно придаются черты буддийского божества, возводящего его в ранг небожителей и покровителей воинов мифической страны Шамбала, — пишет Б. Д. Баяртуев, — то удивителен факт, что в бурятском варианте «Абай Гэсэра» Папы Тушемилова (1877−1954) — известного сказителя, ясновидящего и лекаря речь идет о двух сыновьях-близнецах Гэсэра от Соймсон-Гоохон абхай (дочери его злейшего врага Гомон-Сэсэн хана — С. М), которые, повзрослев, станут Гэгээ-ламой и Далай-ламой:

Гэртээ харижа байхадаа Соймсон-Гоохон абхаймнай Хул хундэ болоЬон гэхэ. Хошоо хубууд турэЬэн гэхэ.

Когда возвратилась домой, В покои, где с детства росла, Уже тяжелеть начала.

Два сына у ней родились: Один, когда силу обрел, Стал вещим Гэгээ-ЛамойДругой [и его превзошел].

Тэрэ хошоо хубуудынь Турэ хабадаа ороходоо Гэгээ-Лама, Далай-Лама Гэгшэ болоИон гэхэ.

Стал светлым Далай-Ламой".

22, С.110].

Улигерные традиции бурят-монголов, перенятые ими от своих предшественников (в чем сказалось, судя по всему, влияние монгольской версии, опубликованный в 1716 г.) в середине XX в. пришлось как нельзя кстати: в период гонений на улигершинов, шаманов и лам, в одинаковой степени объявленных врагами народа, другого не следовало ожидать: бывшие когда-то соперниками шаманы и ламы, оказавшись «по одну сторону баррикады», сумели все же сплотиться в борьбе с общим противником — с официальной властью партократии. И в этом вряд ли нельзя не увидеть рационального зерна: наряду с шаманской религией, и буддийская начала восприниматься как близкая к духу народа. Однако, несмотря на это, шаманское верование в улигерах, как было основополагающим, так и продолжало оставаться таким же в устах большинства улигершинов, живших и живущих вокруг Байкала: шаманы и их идеология были для них исконно родным, о чем в свое время и говорил на всю округу Папа Тушемилов.

Актуальность темы

диссертации. В конце XX века наша фольклористика получила возможность изучать и сравнивать улигерные варианты Петхоба и Папы Тушемиловых, благодаря содружеству четырех ученых — в конце XIX века — краеведов и этнографов Матвея Хангалова и Григория Потанина, а в конце XX века — фольклористов Татьяны Болдоновой и Сергея Чагдурова. М. Н. Хангалов и Г. Н. Потанин сохранили для науки наших дней текст прозаического перевода на русский язык, изданного в 1893 году (вариант Петхоба Тушемилова). Вариант Папы Тушемилова, записанный Т. Болдоновой, переведен на русский язык и опубликован в 2000 году С. Чагдуровым.

Суть работы над вариантами заключается в их анализе с точки зрения их взаимных отношений и отношения к целому и на этой основе разрешения целого комплекса проблем истории вариантов, их смысла, скрытых в них идей.

Вся красота и глубина народного замысла, все многообразие его художественного воплощения раскрываются только при детальном сопоставлении вариантов. Только при сплошном сравнительном изучении текстов может быть нарисован полный образ героя. Сопоставление вариантов помогает понять сущность и развитие конфликтов, вскрывает многообразие художественных форм воплощения идейного замысла улигеров, а развитие этих положений остается актуальной задачей.

Улигеры, как вершина народно-поэтического творчества бурят, давно привлекают внимание ученых разных отраслей науки: этнографов, историков, культурологов, языковедов, не говоря о самих фольклористах. Есть немало исследований, предпринятых на стыках разных наук.

Как считает проф. Б. Н. Путилов, эпическое сказительство стало предметом глубокого изучения еще со времен П. Н. Рыбникова, А. Ф. Гильфердинга (в русской фольклористике), В. В. Радлова, В. Л. Котвича (в тюрко-монгольской фольклористике). За последние несколько десятков лет в России и за рубежом выросли несколько направлений в развитии сказительства как науки — как наиболее перспективные: школа Пэрри-Лорда (американская) и школы Гацака и Путилова (российские). Однако обе российские вряд ли выходили за рамки единого, но широкого русла. На местах же, в Сибири и, скажем, на Волге, появились исследования о якутских олонхосутах — доктора филологических наук В. В. Илларионова, о калмыцких джангарчи — труды докторов филологических наук А. Ш. Кичикова и Н. Ц. Биткеева, о тувинских сказителях — труды доктора филологических наук Д. С. Куулара.

У нас в Бурятии о мастерстве улигершинов писали доктора филологических наук Н. О. Шаракшинова, С. С. Бардаханова, А. Б. Соктоев, М. И. Тулохонов, кандидаты филологических наук М. П. Хомонов, Д.А.

Бурчинакандидат филологических наук, доцент ИГУ Р. А. Шерхунаев известен широкому кругу читателей как автор многих книг о бурятских улигершинах. О Папе Тушемилове писал еще поэт И. М. Мадасон: см. Бурятский фольклор. Выпуск 8, Улан-Удэ, 1968.

Проходили солидные конференции, например: «Бурятский героический эпос. Исполнительская традиция: современное состояние и перспективы развития», посвященная 125-летию Папы Тушемилова и 120-летию П.Дмитриева. Все сказанное подтверждает то, что так называемое «эпическое сказительство» (термин Б.Н. Путилова) на уровнях эмпирического и теоретического осмысления становится основным предметом многих научных поисков и начинаний. Так, Д. А. Бурчиной проанализированы по существу все варианты эпоса «Гэсэр» унгинской долины — с точки зрения сюжетосложения и образной системы.

Эпическое сказительство бурят на сегодня достигло такого уровня, когда стало возможным называть эпос о Гэсэре «величайшим эпосом человечества» (Владимир Солоухин). Конечно, это было особое время — время крупного — фактически Всесибирского или Центральноазиатского фестиваля в честь тысячелетнего почитания улигеров — как всенародного духовного наследия (достояния, сокровища). И тем не менее, когда сами улигеры заслуживали такой высокой оценки со стороны ряда центров Российской культуры, когда сам многоэтносный народ принимал эту оценку как вполне заслуженную и возможную в условиях такого праздника, то наука об улигерах бурят никак не могла стоять в стороне: она тоже получила солидный импульс для своего подъема — хотя бы для первых проблесков своего становления и движения в сторону поисков свежих путей и направлений развития. В плане установления школ сказительского мастерства, определения особенностей импровизационного искусства слова, выявления особых сюжетных ходов, композиционных связей или скрепок между частями единого улигерного организма, наконец, в плане учета традиций в использовании «общих мест», общих лексических единиц (метафор, сравнений, антонимических клише или гипербол, гротесков), а также стиховых повторов и созвучий — в плане всего этого, пока еще только предварительно обдумываемого, наметилось много любопытного и вызывающего научный интерес.

Цели и задачи исследования. Сказители Тушемиловы в своих улигерах создавали достаточно ёмкие эпические коллизии. Благодаря их мастерски выстроенным рельефам и линиям пространственно-временной, логико-структурной взаимосвязи, Петхобу и Папе Тушемиловым, равно как и другим улигершинам унгинской долины, удалось воссоздать яркую и убедительную картину быта и жизни своих прямых предков и земляков. Возник вопрос: какую посильную лепту в развитие бурятских улигеров (унгинской долины в первую очередь) внесли сказители Тушемиловы? Более того: во весь свой рост поднялась, постепенно расширяясь, проблема: как определить весь эпический мир Тушемиловских улигеров, мир их конфликтных по сути сторон в вариантах Петхоба и Папы? К чему сведется, скажем, вся эпическая амбивалентность в структуре сюжета и композиции этих улигеров? Ответить по возможности на эти непростые вопросы — цель представленной к защите диссертации. Для этого придется решить ряд конкретных задач, а именно:

1. Какова природа эпического мира (противостояния в том числе, конфликта) в улигерах Тушемиловых?

2. Какие тенденции явно наметились и воплотились в них?

3. Надо выявить и описать, в чем конкретно заключается сила словесного рисунка и «магия» скрытого содержания. Из каких элементов или сторон они состоят.

Основные методы исследования — художественно-эстетический метод и сравнительно-исторический метод изучения образных слов (изобразительно-выразительных средств), включая звукопись стиховых строк и сравнительно-сопоставительный анализ содержания и формы улигеров с элементами системного подхода.

Научная новизна диссертации заключается в том, что впервые рассмотрена стилистика конкретной реализации иносказательных средств (смысловых сцеплений — синонимов, сравнений, гипербол, контрастных оборотов), приводящих в итоге к созданию улигершинами стиховых образцов «высокой пробы». В текстах улигеров Петхоба и Папы Тушемиловых наметилось явное движение от стилистики исходного эпического конфликта между станом Гэсэра и станом его антиподов (особенно — чудищем Шэрэм-Минаата, Гал-Дулмун ханом и Гумэн-Сэсэн ханом и др.) — движение к стилистике выработки точек соприкосновения для поисков и установления возможного доверия между сторонами эпического конфликта и главное — к стилистике выработки вышеуказанных иносказательных средств для создания портретов основных эпических героев и их антиподов, включая и звукопись стиховых единиц: иначе говоря, стилистика противостояния эпических сторон, четко обоснованная в творческом наследии Тушемиловых у Петхоба, постепенно и неизбежно превращается у его племянника Папы в стилистику родственных по духу отношений, для чего, возможно, и наметились специально для этого возникшие приемы улигерных иносказаний.

Теоретическую и практическую значимость диссертации следует усматривать в возможности проведения на основе только что намеченной платформы дальнейших разработок по поэтике и стилистике сказительской школы Тушемиловых, а также в использовании материалов и выводов предлагаемой диссертации для обучения бурятскому языку и для пропаганды бурятских улигеров среди не только детей разных возрастов, но и взрослыхдля выработки у них соответствующих навыков и умений анализа словесного мастерства улигершинов — в том числе и династии Тушемиловых.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры языков и литератур Бурятского института повышения квалификации работников образования и кафедры начального обучения языкам Бурятского государственного университета. Основные положения диссертационного исследования были изложены на научно-практической конференции.

Национально-региональное содержание образования: опыт, проблемы, пути внедрения" (28−29 апреля 1999 г.), на республиканской научно-практической конференции, посвященной 70-летию высшего образования в Республике Бурятия «Литературное образование в национальных образовательных структурах» (2000), на Международной научно-практической конференции «Духовно-нравственное воспитание детей: опыт, проблемы, перспективы» (роль языка, культуры, традиций, обычаев народа, рода, семьи) /21−22 февраля 2003 г./, на научно-практической конференции «Бурятский героический эпос. Исполнительская традиция: современное состояние и перспективы развития», посвященной 125-летию П. Тушемилова и 120-летию П. Дмитриева (2003), на научно-практической конференции «Гэсэриада и аспекты её изучения в культуре народа», посвященной 75-летию доктора филологических наук, профессора, член-корреспондента СО РАН Высшей школы, заслуженного деятеля науки РБ, РФ, лауреата государственной премии РБ по литературе и искусству С. Ш. Чагдурова (26 мая 2003 г.).

Основные положения диссертации отражены в 6 публикациях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, приложений и библиографии.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Бурятский героический эпос «Гэсэр» прошел длительный путь развития. В глубокой древности были созданы эхирит-булагатские улигеры, записанные от Маншуда Эмегеева, Буры Барнакова, Сумана Сонтохонова и др. Более поздними считаются унгинские варианты Пеохона Петрова, Бажея Жатухаева, Парамона Дмитриева, Альфора Васильева, Аполлона Тороева, Петхоба Тушемилова.

Творчеством Петхоба и Папы Тушемиловых наука занимается уже более 100 лет. Начиная примерно с 80-х годов XIX века Матвею Николаевичу Хангалову и Григорию Николаевичу Потанину — этим корифеям науки Сибири — были известны имена также отца талантливого самородка Папы Тушемилова — Михаила Тушемилова, деда Тушемила Тушемилова и прадеда Хамагана Тушемилова, однако от них никто ничего не успел записать, хотя все они были не менее популярны, чем Петхоб и Папа. Кстати сказать, все они были улигершинами, мастерами устного народного слова. Это во-первых. Во-вторых, они большей частью оказывали сильное магическое воздействие. Они славились как лекари, костоправы и экстрасенсы. В их творчестве уравновешивались, таким образом, и художественно-эстетические, и религиозные начала.

История династии сказителей и экстрасенсов Тушемиловых началась в конце XIX века и закончилась деятельностью младшей дочери Папы Михайловича Евдокии Папичны в 50−60-х годах XX века. Такой знаменитой семьи больше не было в Бурятии. И еще одно обстоятельство заслуживает упоминания. Если этнографы Матвей Николаевич Хангалов и Григорий Николаевич Потанин внимательно следили за этой знаменитой сказительской династией более 20 лет и их работа завершилась публикацией перевода на русский язык текста Петхоба Тушемилова в 1893 году (переводчик Матвей Хангалов), то творчеству Папы Тушемилова всю свою жизнь посвятила собирательница-фольклористка Татьяна Малановна Болдонова и более 20 лет — проф. С. Ш. Чагдуров, научное сотворчество которых завершилось изданием в 2000 году книги П. М. Тушемилова «Абай Гэсэр» (научная запись, подготовка оригинального текста, перевод на русский язык, предисловие, примечания).

Общее понятие «стилистика эпического мира» состоит из двух неразрывно связанных друг с другом конкретных понятий: стилистика улигерных текстов бурятского оригинала с переводом на русский язык и амбивалентность (противостояние) конфликтующих сторон улигеров.

Многомерная взаимосвязь двух этих частных понятий и лежит в основе проблемы, определенная как искомая в предлагаемой диссертации. Одно из них охватывает содержание проблемы, второе — её форму. Из сути их союза возникли поэтика и стилистика улигеров — как единство их содержания и формы. Так что первая и вторая главы диссертации соотносятся друг к другу как две стороны одной эпической темы.

Наряду со сказанным, мне следует исходить из того, что обе главы выстраиваются по принципу, выдвинутому С. Ш. Чагдуровым, а именно — по канону Алтан хэблиг: по нему эпический конфликт движется от начала события — к его нарастанию, затем — к кульминации и, наконец, к развязке (итогу).

Подобно гениальному двустишию улигершина Пеохона Петрова по которому установлен в эпосе «Гэсэр» принцип «Золотого сечения» («Алтан хэблиг»), Папа Михайлович Тушемилов тоже нашел и обобщил не менее гениальное двустишие:

Би одоошье эхэЬээн Алтан хэблигээр тодорхоб,.

Турэл шажан юумада Тогтоол болжо бууба ха.

Гэсэр] спустился [с Неба на Землю] Утвердить родную веру шаманскую религию).

В зависимости от времени возрастания интереса к избранной теме мы опирались сначала на исследования конца XIX века (см. ссылки на публикации М. Хангалова и Г. Потанина), а потом — на труды конца XX века (см. ссылки на работы М. Перри, А. Б. Лорда, Б. Н. Путилова, В. М. Гацака, Ю. М. Лотмана, Б. Д. Базарова, Т. М. Болдоновой, Д. А. Бурчиной, Л. В. Санжиевой, С. А. Ошоровой, С.Ш.Чагдурова). Кроме того, материалы черпались не только по источникам Ц. Жамсарано, С. Балдаева, М. Хангалова и других ведущих, собирателей, но и из трудов менее известных собирателей, в том числе Т. Болдоновой.

В ходе решения поставленной проблемы невозможно не коснуться и того, что можно назвать фактом исключительной важности: события, настолько экстраординарного и далеко нацеленного, с одной стороны, а с другой — настолько весомого по своей безапелляционности, что сразу же вызвало ответную реакцию со стороны самого эпоса о Гэсэре, объявленного тогда реакционным, феодально-ханским, даже антинародным. Папа Михайлович Тушемилов, равно как и тункинские сказители Майсан Алсыев и Базыр Дырхеев, тут же поспешили оградить от нападок не только себя и свое творчество, но и труды сочувствующих им единомышленников: лам, шаманов и других служителей культов. Культура бурят-монголов с этого решающего момента начала включать в себя не только собственно шаманскую культуру, т. е. традиции, обычаи, обряды, многие культовые проявления, но и науку и буддийскую религию — со всеми их атрибутами, элементы родоплеменного административно-хозяйственного управления. Оказавшись по одну сторону баррикады, и религия и эпос, когда-то активно конфликтовавшие между собой и фактически противостоявшие друг другу, теперь, наоборот, породнились, потому что в новых условиях середины XX века, когда эпос «Гэсэр» был фактически низложен и оболган властями республики тех лет, делить стало нечего: пришло время мира и согласия между ними.

Именно поэтому стилистика противостояния в улигере Петхоба постепенно стала превращаться в стилистику добрых и даже родственных по духу отношений в финале улигера Папы. Она издревле складывалась путем использования образных и эмоционально-волевых потенций улигерных идей, формул, тем и сюжетов, т. е. стиховых образцов «высокой пробы», специально для этого созданных иносказательных средств, рассматриваемых как эпические клише и трафареты, повторы и параллелизмы, выразительность которых имеет, как выяснилось, двойную природу: а) семантико-оттеночную — смысловую и б) конструктивно-архитектоническую — звукописную. Причем обе стихии входят одна в другую — как неразрывные свойства стилистики и стихосложения, как единство содержания (образных слов) и формы (звукописи).

И, наконец, последнее. В стилистике текстов «Гэсэра», составленных улигершинами Тушемиловыми, обнаружены нами две ведущие тенденции: а) в большей мере изображается, рисуется не столько основа стана (лагеря) Гэсэра, сколько его канва (жёны и т. д.) и не столько сами жёны, сколько их дворцы, и не столько дворцы, сколько ограды и ворота дворцов, например — крыльцо дворца Тумэн-Жаргалан хатанб) у Гэсэра основное оружие — не меч, не пика, не сабля, а Ьабаа — шерстобитная палочка, врученная ему прабабушкой Манзан-Гурмээ. Именно этой палочкой, как символом власти, управляет всем и всеми в своем небесном хозяйстве родоначальница добрых 55 западных тэнгриев Манзан-Гурмээ утеедэй. И когда она в нужную пору вручила эту палочку Гэсэру, то палочка-Ьабаа не преминула превратиться в символ мирной жизни: во-первых, палочка служила атрибутом воспитания детей в семьево-вторых, с помощью Ьабаа не воевали, а трудились: валяли шерсть, из той шерсти, взбиваемой палочкой (Ьабаа) делали кошму, а из кошмы строили юрту и жили в ней. И, в-третьих, палочкой (Ьабаа) управляли и тем и другим процессом. Правда, до всего этого приходится доходить самому читателю и главным образом — иносказательно.

Все теперь можно объяснить проявлением не одной, а двух форм живого вещества: белково-нуклеиновой и полевой (корпускулярноволновой, электромагнитной), как это доказал своими трудами крупнейший биофизик и медик России акад. В. П. Казначеев. То, что нам кажется божественным, диктуется, как выяснил Влаиль Петрович, космическим разумом. И ничего сверхъестественного и таинственного эпос о Гэсэре не содержит, как, впрочем, и религия, теология и мифология, в которых полевая форма сегодня сохраняется больше, чем раньше, потому что ее место оказывается за кулисами современного образования, во многом основанного на белково-нуклеиновой природе живого — кстати сказать, более уязвимого и менее надежного, чем электромагнитная природа живого вещества. Вот почему русский поэт Владимир Солоухин, учитывая именно это достоинство эпоса «Гэсэр», назвал его величайшим эпосом человечества (см. газету «Соёл» издания Министерства культуры Бурятии, 1992, номер восьмой, с.2).

Таким образом, эпическая стилистика противостояния конфликтующих сторон превращается в стилистику доверия и согласия между ними. Вот почему стилистика эпического мира Гэсэриады в творчестве сказителей Тушемиловых весьма удачно завершается крепкими взаимными связями между его настоящим и прошлым, между древнейшей райской страной Дильмун. не забытой и в Двуречье, и не менее древней родиной предков, ставшей той же райской страной во главе с Дулмун — только на своей исконной земле — шаманской по сути своей. Такой вывод как нельзя лучше соответствует основному назначению улигеров Петхоба и Папы Тушемиловых об эпических героях, поскольку и сам Гэсэр, и его стан или лагерь («все его родные и близкие») явились в этот мир с одной единственной целью: «принимать гостей у себя дома», «веселиться на свадьбах» и «устраивать свое и чужое благополучие», потому что:

Ургэн ехэ дэлхэйе [Они] родились с целью раздвинуть.

Ургэшуулжэ туребв, Шири земных просторов,.

Улад зонхон юумайе Амаржуулжа туребе.

Родились покой обеспечить Простому люду-народу,.

Урша байЬан уЬайе ЭтинЬээниин дэбэргэбэ, Ундур намтар газриие Тэгшэлэжэ туребе.

Чтоб истоки текущих вод Били ключами [вовсю], Чтобы низины-высоты Выравнились на земле.

7, 2000, с. 96].

Вот это и есть то самое ценное на свете, ради чего мы все живем и трудимся, творим и наслаждаемся тем, что сотворено: «чтобы низины, высоты выравнились на земле». Короче не скажешь, объемнее — тоже.