Домашняя прислуга как социальный феномен эпохи сталинизма

Актуальность темы

исследования. Переосмысление советского прошлого до сих пор остается актуальной задачей исторического знания. Это касается реконструкции отдельных событий, новой интерпретации известных явлений и процессов, поиска и изучения новых предметных областей.

Советское прошлое по-прежнему остается темой для острейших общественно-политических дискуссий, предметом как изучения, так и манипулирования. Именно поэтому чрезвычайно важно реконструировать реалии советского общества во всей полноте, сделать наше представление о нем максимально ньюансированным, избежать упрощений и стереотипов.

На сегодня в историографии все еще существуют пробелы по ряду социальных групп, которые по тем или иным причинам не привлекали внимания исследователей. Обязанность и этическая ответственность историкавписать эти группы в историческую ткань, тем самым сделав наше знание о советском прошлом более объемным. Ведь если кто-то из людей, переживших ту или иную историческую эпоху, не видит себя и свой жизненный опыт в историографии, значит, это историческое знание неполно и должно быть доработано.

В отечественной историографии за последние десятилетия появилось немало работ, которые существенно расширили наше представление об исторической роли в истории Советского Союза различных крупных и малых социальных групп (крестьянства, духовенства, казачества, лишенцев, безработных, маргиналов и т. д.). Однако вниманием исследователей обойден исторический опыт сотен тысяч советских женщин — домашних работниц. Все вышесказанное обосновывает необходимость обращения к истории такого массового социального феномена, как наемный домашний труд в СССР.

Советские домработницы остаются «немыми и забытыми"1 и для профессиональных историков, и для обывателя. Между тем изучение этой социальной группы может скорректировать наше понимание таких аспектов функционирования советского общества, как миграционные стратегии и механизмы социальной мобильности, практики неравенства и эксплуатации, соотношение государственного и частного в реализации советского тендерного проекта.

Этот сюжет интересен еще и потому, что в современной России, как и во всем мире, происходит «возвращение» домашней прислуги. Если в последние десятилетия советской власти домашние работницы обслуживали в подавляющем большинстве дома элиты, то с 1990;х годов они снова составляют если не тотальный, то значительный социальный пласт. Наем домработниц часто воспринимается как нечто абсолютно новое — именно так представлена эта тенденция в работе социолога О. Ткач2, автора самого объемного на данный момент исследования института домработниц в современном российском обществе. По мнению исследовательницы, «социальная категория домработниц з на протяжении всего советского периода существовала, скорее, виртуально», а «практика оплачиваемого домашнего труда. была спорадической"4. Однако, как показывают архивные свидетельства, материалы прессы, устные интервью и художественные произведения эпохи, домашние работницы были «самоочевидностью тогдашней культуры"5.

1 Именно так охарактеризовал прислугу Викторианской эпохи Джон Бэрнет в своем знаменитой работе «Анналы труда»: Burnett, J. Annals of Labour: Autobiographies of British Working Class. Bloomington, 74. P. 135.

2 Ткач О. Уборщица или помощница? Вариации тендерного контракта в условиях коммерциализации быта // Новый быт в современной России: тендерные исследования повседневности. СПб., 2009. С. 137−188.

3 Там же. С. 138.

4 Там же С. 148.

5 Козлова Н. Советские люди. Сцены из истории. М., 2005. С. 513.

В современном российском обществе, безусловно, сохранилась «культурная память о нянях и домработницах"6. Об этом можно судить по многочисленным воспоминаниям и высказываниям пользователей сети Интернет, которые, обсуждая вопрос найма домашней прислуги, периодически ссылаются на опыт своей семьи, на произведения художественной литературы и кинематографа. Однако, эти образы не проблематизированы в историческом знании, не изучались на основе архивных свидетельств, в целом не подвергались всестороннему исследованию.

Комплексное изучение института домашних работниц в советское время, как нам представляется, позволит не только заметно дополнить образ быта советского периода, но и определить влияние, которое этот социальный феномен оказал на повседневную жизнь советского человека и реализацию ряда идеологических проектов советской власти.

Традиционно люди, оказывавшие оплачиваемую помощь в ведении домашнего хозяйства, в Российской империи назывались домашней прислугой. Несмотря на то, что с середины 1920;х годов большевики стали активно п внедрять понятие «домашняя работница», анализ источников позволяет утверждать, что оба этих термина в 1920;е-1950;е годы были взаимозаменяемы. Исходя из этого в данной работе понятия «домашняя прислуга» и «домашняя работница» употребляются как синонимичные: речь идет о лицах, проживавших в доме у нанимателя и в течение всего рабочего дня выполнявших работу по дому за определенное вознаграждение. В большинстве случаев мы будем говорить о «прислуге за одну», т. е. о лице, выполнявшем весь объем работы по дому, или о нянях, нанятых специально для ухода за детьми. В данной работе не учитываются приходящие домработницы, полотеры, гувернантки, частные.

6 Как домработница меняет российскую семью: интервью с Еленой Здравомысловой [Электронный ресурс]. URL: http://genderpage.ru/content/zdravint.htm (дата обащения: 05.02.2012).

7 Подробнее об этом речь пойдет в первой главе диссертации. учителя, помогающие по хозяйству родственники и другие лица, выполняющие работу в чужом домохозяйстве за плату. Также за рамками исследования остался обслуживающий персонал (обслуга) номенклатуры, так как он нанимался специальным отделом кадров и не являлся частнонаемной домашней прислугой8. В работе институт домашней прислуги рассмотрен нами как феномен городской жизни, хотя практика найма домашних работниц существовала и в сельской местности.

Объектом диссертационного исследования является советское общество конца 1920;х — середины 1950;х годов.

Предмет исследования — социальный феномен домашних работниц, рассматриваемый с точки зрения исторической динамики норм, практик и учреждений, связанных с наймом, охраной и регулированием труда домработниц, их отношений с нанимателями, репрезентацией образов домработниц в символическом мире советской культуры.

Историография темы. На сегодняшний день не существует развитой отечественной историографической традиции в изучении института домашних работниц в СССР. Можно говорить о том, что эта проблема очень фрагментарно представлена и в зарубежной историографии. При этом есть обширная литература, посвященная истории наемного домашнего труда и различным аспектам социальной истории советского общества. В ней были апробированы различные методологические подходы и концептуальные модели в части изучения института домашней прислуги в СССР. Поэтому историографическую базу данного исследования образуют нескольких крупных блоков. Первый из них — комплекс исследований, посвященный феномену домашней прислуги в истории разных стран и эпох.

Впервые об истории домашней прислуги как об отдельной области научного изучения заговорили после Второй мировой войны. В 1949 году.

8 Восленский М. Номенклатура. М., 2005. С. 339 выходит книга Д. Маршал «Английская домашняя прислуга в истории"9, в которой впервые говорится о том, что историкам в своих исследованиях необходимо отойти от позиции хозяев и по-новому взглянуть на проблему прислуги. Через несколько лет появляется монография Дж. Хечта «Класс домашней прислуги в Лондоне XVIII века"10, в которой, по сравнению с предыдущей работой, дана гораздо более подробная характеристика положения прислуги в Великобритании, основанная прежде всего на материалах прессы того времени и опубликованных дневников. Исследователь охарактеризовал свою работу как «эссе по социальной истории», уделяя особое внимание иерархии внутри «класса прислуги», проблеме ее мобильности, а также отношениям с хозяевами. При этом, критики отмечали существенные недостатки работы: тогда как большая часть прислуги была женского пола и работала в мелких и средних домовладениях, большинство представленных свидетельств описывают жизнь мужской части прислуги, трудившейся в л крупных хозяйствах .

Неудивительно, что первые работы о прислуге были написаны в Великобритании — в стране, где институт домашней прислуги был фундаментальным нарративом в рассказах британцев о двадцатом веке и переменах, которые он принес: о формировании классов, об интимности и индивидуализации, о домашнем пространстве и домашних работах, о.

12 современности" (modernity) и тендере" .

Однако уже с 1970;х годов растет количество статей и монографий по истории прислуги в других странах. Так, например, в 1978 г. была опубликована книга Д. Кацмана «Семь дней в неделю: женщины и домашний труд в.

9 Marshall D. The English Domestic Servant in History. L., 1949.

10 Hecht J.J. The Domestic Servants Class in XVIII century London. L., 1956.

11 Fisher J. Review. The Domestic Servants Class in XVIII century London by J. Jean Hecht // The British Journal of Sociology. 1956. Vol. 7, №. 4, Dec. P.360.

12 Delap L. Knowing Their Place: Domestic Service in Twentieth Century Britain. N.Y., 2011. P.2. индустриальной Америке"13. Появляются работы по истории прислуги во Франции, Германии, Австралии и других странах.

Эти исследования велись в рамках социальной истории, поэтому, как справедливо отмечает Л. Делап, «возникновение и упадок института домашней прислуги вплетались в более крупные нарративы классовой и тендерной идентичности, индустриализации, миграции, урбанизации и технологических перемен"14. Особое внимание теме домашней прислуги уделяли специалисты по истории труда — направления, во многом сформировавшегося под влиянием работ выдающегося представителя британской историографии Э. П. Томпсона. Стремясь написать историю трудящихся исходя из марксистских установок о классовой структуре общества, историки труда столкнулись с вопросом теоретического характера: относится ли домашняя прислуга к рабочему классу? Британский историк С. Микам, стараясь определить классовую принадлежность кухарки, так сформулировал проблему: «Куда мы отнесем ее? Брак с лондонским торговцем или земляком-рабочим решил бы эту проблему. Но пока этого не случилось, нам придется отставить ее в состоянии неопределенности"15. Согласно К. Марксу, слуги, горничные и лакеи представляют собой «старинных домашних рабов, под названием «класс прислуги» «, употребляемых «непроизводительно"16. Таким образом, прислуга выделялась в отдельную, непроизводящую категорию. Возможно, потому, Э. П. Томпсон в своей самой значительной работе «Создание английского.

17 рабочего класса" проигнорировал эту социально-профессиональную группу. Это упущение стало причиной критики работы Томпсона другими.

13 Katzman D. Seven Days a Week: Women and Domestic Service in Industrializing America. N.Y., 1978.

14 Delap L. Op.cit. P.7.

15 Meacham S. A Life Apart: The English Working Class 1890−1914. L., 1977. P.23.

16 Маркс К. Капитал. M., 1960. Т.2. С. 456.

17 Thompson Е.Р. The Making of the English Working Class. L., 1963. историками18. Однако большинство исследователей предпочли отойти от узкой трактовки работ К. Маркса и рассматривали домашнюю прислугу как полноправных представителей рабочего класса. При этом, как отмечает британский историк Л. Делап, для исследователей, работавших в рамках социальной истории и истории труда, прислуга представляла собой «аномалию», так как, по их мнению, многочисленные горничные, кухарки и лакеи, ежедневно соприкасаясь с культурой среднего класса, теряли свою «рабочую идентичность"19.

С 1980;х годов, историю прислуги все больше позиционируют как тендерную тему, ведь количество женщин, нанятых для выполнения работ по дому, традиционно было значительно больше, чем мужчин, а в XX веке произошла практически полная феминизация профессии.

Актуальность темы

была очевидной, так как «гендерная принадлежность девушек в прислугах играла решающую роль. Они переживали социальные перемены, связанные с индустриализацией и урбанизацией, и приспосабливались к ним по-своему, по-женски"20. Тендерный подход в работах по истории прислуги, таких как монографии Ф. Палмер «Домашний труд и грязь: домохозяйки и домашняя прислуга в США, 1920;1945 гг."21, Т. Мэлдрама «Домашняя прислуга и тендер,.

1660−1750 гг. Жизнь и работа в британских домохозяйствах" и других публикациях, позволяет более полно представить тендерное разделение труда в различных культурах. Опираясь на концепцию дихотомии частного (женского).

18 См., например: Steedman С. Master and Servant: Love and Labour in the English Industrial Age. Cambridge, 2007. P. 8−9, 16−17.

19 DelapL. Op.cit.P.19.

20 Wierling D. The History of Everyday Life and Gender Relations: on Historical and Historiographical Relationships // The history of Everyday Life. Reconstructing Historical Experiences and Ways of Life. N.Y., 1995. P.149.

21 Palmer Ph. Domesticity and Dirt: Housewives and Domestic Servants in the United States, 19 201 945. Philadelphia, 1989.

22 Meldrum T. Domestic Service and Gender, 1660−1750. Life and Work in the London Household. L., 2000. и публичного (мужского), активно используемую в феминистской методологии, исследователи анализируют не только тендерное, но и внутригендерное неравенство, стараясь найти ответ на вопрос, почему даже в XX веке женщины-домохозяйки или работающие женщины, в силу разных причин не имеющие возможности поддерживать необходимый уровень быта (чистоты, заботы о детях), не стремились вовлечь в эту сферу мужчин, а эксплуатировали труд женщин с более низким социальным статусом.

Проблема равенства и эксплуатации — одна из ключевых в изучении института домашних работников независимо от географических и хронологических рамок исследования. Так, например, в работах американских ученых тема прислуги тесно переплетается с проблемой расового неравенства и взаимоотношений этнических групп. Лейтмотив исследований — размышления о том, что домашняя прислуга может существовать в обществе только в том случае, если в нем имело место неравенство, в данном случае — расовое. И если до середины XX века большинство женщин в услужении составляли чернокожие американки, то в конце столетия их место заняли мигрантки из стран Латинской Америки.

С проблемой этнических отношений связано еще одно направление, в рамках которого ведется изучения института домашней прислуги прежде всего в странах Африки, Азии и Латинской Америки — история колониализма. Исследования в этой области позволяют создать более субъективированную картину того, как развивалась колониальная система, как складывались отношения между колонизаторами и коренным населением. Одной из самых заметных работ этого направления остается монография антрополога К. Хансен, посвященная отношениям между нанимателями и прислугой в колониальной и.

23 Sutherland D.E. Americans and their Servants: Domestic Service in the United States from 1800 to 1920. Baton Rouge, 1981; Clark-Lewis E. Living In, Living Out: African American Domestics in Washington, D.C., 1910;1940. D.C., 1994; Glenn E. Issei, Nisei, Warbride: Three Generations of Japanese American Women in Domestic Service, Philadelphia, 1986. постколониальной Замбии, тому, как в повседневном общении конструировались их идентичности и поддерживалась социальная иерархия24. Однако институт домашней прислуги в этом регионе существовал задолго до прихода европейцев и продолжает существовать после падения колониальной системы, вбирая в себя как черты традиционных культур, так и особенности постколониальных отношений. Авторы сборника «Дом и гегемония. Домашняя прислуга и политика идентичности в Южной и Юго-Восточной Азии, опубликованного в начале нового тысячелетия, приходят к следующему выводу: «Институты домашней прислуги имеют сходные структурные и логистические черты, несмотря на различия культур. Но все-таки сложное переплетение власти и неравенства имеет свои корни в местных особенностях, так как отличительные черты иерархичной структуры всегда конструируются культурой"25.

В конце 2000 годов, одна за другой публикуются монографии, написанные в рамках направления, которое определяется как микст социальной истории, биографического исследования и литературной критики. Это книга К.

Стидман «Слуга и хозяин: Любовь и труд в индустриальной Англии», в которой отношения между хозяевами и прислугой реконструируются на материале классического романа «Грозовой перевал" — работы Э. Лайт «Миссис.

Вулф и слуги: интимная история домашней жизни в Блумсбери" и А. Мюррей.

2©.

Служанка как муза: как слуги изменили жизнь и язык Эмили Дикенсон". Две последние книги рассматривают отношения этих знаменитых американских.

24 Hansen К.Т. Distant Companions: Servants and Employers in Zambia, 1900;1985.Cornel, 1989.

25 Home and Hegemony. Domestic Service and Identity Politics in South and Southeast Asia. Michigan, 2000.

26 Steedman C. Master and Servant: Love and Labour in the English Industrial Age. Cambridge, 2007.

27 Light A. Mrs. Woolf and the Servants: An Intimate History of Domestic Life in Bloomsbury. Bloomsbury, 2008.

28 Murray A. Maid as Muse: How Servants Changed Emily Dickinson’s Life and Language (Revisiting New England). New Hampshire, 2010. поэтесс с прислугой и то, как прислуга влияла на творчество хозяек. Интересно отметить, что работы последних перекликаются с советскими и российскими исследованиями о роли нянек из народа в становлении классиков русской литературы: Пушкина, Гончарова, Достоевского29.

Работа К. Стидман также близка к исследовательскому направлению истории эмоций. Авторы сравнительно небольшого количества исследований этого научного жанра пытаются отойти от классических установок социальной истории, проникнуть в особый мир отношений прислуги и хозяев. Несмотря на стремление нанимателей дистанцироваться от домашних работников, прислуга «разрывает оболочку телесного пространства или «личного пространства» нанимателя и других приватных пространств"30, что формирует особые отношения в доме с прислугой. Особенности этого домашнего микрокосма не могут не требовать отдельного изучения. Первая работа в этом направлении «Слуги и хозяева во Франции XVIII века: что такое преданность» была опубликована в 1983 г. американским историком С. Мазой, которая попыталась.

31 понять феномен «верности» слуги хозяину. Наиболее развернутое теоретическое обоснование использования методов истории эмоций дала в своей монографии JI. Делап: «историография эмоций дает новые мощные методы для изучения связей между социо-культурными дискурсами и индивидуальной субъективностью», так как «сложные отношения между прислугой и нанимателями формировались через властные игры, связанные с эмоциями зависимости, стыда, вины, интимности"32. Исследовательница.

29 См., например: Ульянский А. И. Няня Пушкина. М., 1940; Владимирцев В. П. Еще раз о влиянии «нянюшки» Алены Фроловны на личность и творчество Достоевского: факты и размышления // Писатель & литературовед. 2006. № 4. URL: http://www.mineralov.ru/vladirn2.htm (дата обращения: 05.02.2012) — Мельник В. Няня Ивана Гончарова // Литературная Россия, № 14. 2006.

30 Higman В. W. Domestic Service in Australia. B.W. Melbourne, 2002. P.7.

31 Maza S. C. Servants and Masters in Eighteenth-Century France. The Uses of Loyalty. Princeton, 1983.

32 DelapL. Op.cit. P.9−10. уделяет особое внимание тому, как подобные эмоции репрезентировались в культуре и как культура, в свою очередь, формировала эмоциональный фон.

Bw v целом, внимание исследователей к истории домашней прислуги не ослабевает, растет количество публикаций, расширяется их предметная область. Вот лишь некоторые проблемы, затрагиваемые в статьях и монографиях по данной теме: личное пространство, соотношение статусной и функциональной ролей прислуги, институт прислуги в миграционных стратегиях, связь домашней прислуги и теневой экономики. В 2005 году был реализован крупномасштабный европейский проект «The servant project», проблемное поле которого было определено организаторами как пересечение исследований в области миграции, тендера и социальной истории женского труда в Европе. В опубликованном по итогам проекта отчете «Домашняя прислуга и формирование европейской идентичности"33 ставится вопрос о роли прислуги в формировании традиций, ценностей и характерных черт европейского общества на протяжении его многовековой истории и на современном этапе. Однако автор отчета не столько дает ответ на поставленный вопрос, сколько кратко представляет результаты исследований участников проекта.

Интересно отметить, что в созданной в рамках проекта on line базе статей и монографий по проблемам прислуги, включающей свыше 1400 работ 1200 авторов, из 20 наименований, так или иначе связанных с Россией, 19 касаются эммиграции и трудовой миграции выходцев из стран бывшего Союза в Европу. Лишь одна работа посвящена истории прислуги в Российской империимонография А. Рустемейер «Прислуга в Петербурге и Москве 1861−1917: истоки, будни, социальная роль"34. К сожалению, работа не переведена ни на русский, ни на английский языки, и, по всей видимости, мало известна в России.

33 Sarti R. Domestic Service and European Identity. Urbino, 2005.

34 Rustemeyer A. Dienstboten in Petersburg und Moskau 1861−1917: Hintergrund, Alltag, soziale Rolle. Stuttgart, 1996.

Коротко охарактеризовав ситуацию до и после 1861 г., автор анализирует то, как молодые люди попадали в эту социальную группу, каковы были условия труда прислуги, возможности социальной мобильности и последствия революции 1905 г. для этой социо-профессиональной группы. Исследовательница выделяет два ключевых аспекта — феминизацию оплачиваемого домашнего труда и появление общественной дискуссии о «проблеме прислуги». А. Рустемейер приходит к выводу о том, что институт домашней прислуги в России оставался «бастионом доиндустриального.

О/Г общества", в котором сохранялись патриархальные отношения, характерные.

37 для эпохи крепостного права. Одновременно с монографией А. Рустемейер была опубликова статья британского специалиста по истории России К. Келли, в которой автор анализирует образы прислуги в художественных произведениях и прессе на рубеже Х1Х-ХХ веков. Образ прислуги интересует автора прежде всего как отражение страхов высших слоев общества по поводу взаимодейстия с низшими классами. Еще одна работа, написанная канадской исследовательницей Р. Спаньолой, рассказывает об особенностях активизма.

39 домашней прислуги в начале XX века. В данный момент готовится к печати монография независимого американского исследователя С. Гранта о роли нянек.

35 Wirtschafter E.K. Review. Dienstboten in Petersburg und Moskau 1861−1917: Hintergrund, Alltag, soziale Rolle. Rustemeyer A. // The Journal of Modern History. Vol. 70, № 2, P.511−513.

36 Ibid. P. 513.

37 Kelly C. Dienstboten in Petersburg und Moskau 1861−1917: Hintergrund, Alltag, soziale Rolle by Rustemeyer A. II Slavic Review. Vol. 57, № 1 (Spring, 1998). P.198, 199.

38 Kelly C. Who’ll clean the boots now? Servants and social anxieties in late imperial St Petersburg // Europa orientalis: studi e ricerche sui paesi e le culture dell’Est Europe / Universita di Salerno, Departamento di Studi Linguistici e Letterari. 1997. Vol. XVI, № 2: Быт старого Петербурга, II. С. 10.

39 Spangolo R. Serving the Household, Asserting the Self: Urban Domestic Servant Activism//The Human Tradition in Imperial Russia. Maryland, 2009. в дореволюционных и советских семьях, основанная на анализе автобиографических материалов40.

Таким образом, зарубежной историографией накоплен серьезный теоретический и фактографический багаж, используя который можно выстраивать стратегии изучения института домашних работниц в СССР. Представляется, что наиболее эффективными для данного исследования являются наработки, сделанные в рамках социальной истории, истории тендерных отношений и истории труда.

К сожалению, развернутых отечественных исследований о прислуге в России не существует, хотя, конечно, некоторые аспекты затрагиваются в работах по социальной стратификации российского общества. Стоит согласиться с К. Келли в том, что такое «замалчивание» проблемы прислуги в российской историографии во многом связано с наследием марксизма-ленинизма, в рамках которого вписывание групп, напрямую не связанных «с производством», в жесткие категории пролетариата и крестьянства было проблематичным41. Она, безусловно, права и в том, что источниковая база для работы над историей прислуги в России достаточно ограничена.

Корпус исследований по истории домашней прислуги в СССР существенно меньше массива литературы, посвященной феномену домашней прислуги как таковой. Среди западных исследователей эту проблематику затрагивали такие известные советологи, как классик ревизионистской школы Ш. Фицпатрик42, специалист по социальной истории У. Голдман43,.

40 Выражаю благодарнсть С. Гранту за предоставленную возможность ознакомиться с рукописью книги.

41 Kelly С. Who’ll clean the boots now. С. 10.

42 Fitzpatrick Sh. Everyday Stalinism: Ordinary Life in Extraordinary Times. N.Y., 2000.

43 Goldman W. Women at the Gates: Gender and Industry in Stalin’s Russia. Cambridge, 2002. американская исследовательница Г. Бухер44, британские историки С. Дэвис45 и О. Файджес46.

Ш. Фицпатрик обращает внимание на распространенность практики найма прислуги среди советской интеллигенции и ответственных работников, на частые случаи эксплуатации работниц нанимателями, а также некоторые практики найма домработниц47. У. Голдман, рассматривая особенности трудоустройства женщин в 1930;х годах, расценивает институт домашней прислуги как резервуар рабочей силы для советской промышленности и отмечает резкое сокращение количества домашних работниц в годы первой пятилетки. В монографии, посвященной повседневной жизни женщин в послевоенной Москве, Г. Бухер видит в практике наема нянек один из способов решения проблемы ухода за детьми в условиях кризиса детских дошкольных учреждений48. С. Дэвис использует письмо ленинградской группы домашних работниц с требованием закрыть большую часть магазинов, продающих водку, в качестве иллюстрации к дискуссии о советской морали, последовавшей за принятием Конституции 1936 года49. Она не проблематизирует эту ситуацию, а лишь использует в качестве единичного примера, намекающего на наличие некоего группового самосознания домашних работниц, необходимого для написания коллективного письма. О. Файджес впервые обращает внимание на специфику отношений, устанавливающихся в Советском Союзе между домашней прислугой и нанимателями, особенно детьми. Особую ценность представляет легшая в основу книги коллекция устных интервью, выложенная в.

44 Bucher G. Women, the Bureaucracy and Daily Life in Postwar Moscow, 1945;1953. Boulder, 2006.

45 Davies S. «Us against Them»: Social Identity in Soviet Russia, 1934;1941//Stalinism. New Directions. Ed. By Fitzpartick Sh. N.Y., 2000.

46 Figes O. The Whisperers: Private Life in Stalin’s Russia. N.Y., 2008. 740 p.

47 Fitzpatrick Sh. Everyday Stalinism: Ordinary Life in Extraordinary Times. P. 99−100, 147.

48 Bucher G. Op.cit. P.94.

49 Davies S. Op.cit. P.59. открытый доступ в сети Интернет50. В целом, в этих работах домашняя прислуга — проходящий сюжет: ни один из упомянутых авторов не уделаяет ей больше пары строчек или страниц.

Р. Спаньола — автор единственной на данный момент диссертации и статей, посвященных изучению института советских домработниц времен нэпа51. Она впервые анализирует профессиональные организации домашней прислуги в первые три десятилетия двадцатого века. В работе рассматриваются требования прислуги, а также попытки советской власти регулировать область наемного домашнего труда. Исследовательница опирается на материалы прессы и архивные документы, большинство из которых впервые вводятся в научный оборот.

В отечественной историографии публикации по истории домашних работниц появились лишь после распада СССР, в новой России, когда в отечественной историографии происходило обновление методологии, активно вовлекались в оборот новые архивные материалы, пошел процесс.

52 переосмысления советского прошлого. Однако тема домашней прислуги остается сугубо «вспомогательной». В. Измозик и Н. Лебина упоминают домашнюю прислугу при анализе быта ленинградской партийно-советской номенклатуры и включают факт наличия домработницы в бытовые признаки власти советской элиты53. М. Витухновская в статью о мигрантах 1930;х годов включила анализ интервью с четырьмя женщинами, прибывшими в Ленинград.

50URL: http://www.orlandofiges.com/.

51 Spangolo R. When Private Home Meets Public Workplace: Service, Space, and the Urban Domestics in 1920s Russia //Everyday Life in Soviet Russia: Taking the Revolution Inside. Indiana, 2006; Serving the Household, Asserting the Self: Urban Domestic Servant Activism//The Human Tradition in Imperial Russia. Maryland, 2009.

52 Например, в позднесоветском исследовании В. Жиромской, посвященном городскому населению в 1920;е годы, сведения о домашней прислуге присутствуют в таблицах, но этот социальный феномен не рассматривается в самом тексте. См.: Жиромская В. Б. Советский город в 1921;1925 гг. Проблемы социальной структуры. М., 1988.

53 Измозик B.C., Лебина Н. Б. Жилищный вопрос в быту ленинградской партийно-советской номенклатуры 1920;1930;х гг.//Вопросы истории. 2001. № 4. из деревень и устроившимися домашними работницами. Автор обращает особое внимание на сложности их адаптации и, несмотря на то, что из четырех опрошенных двое впоследствии устраиваются работать на производство, делает вывод о слабых перспективах домработницы с точки зрения профессиональной мобильности и интеграции в городскую жизнь54. Также стоит упомянуть статью о домашней работнице в «Энциклопедии банальностей» Н. Б. Лебиной, в которой дается краткая характеристика этого понятия55. О трудоустройстве женщин из деревень в качестве домашних работниц упоминается авторами трехтомника «Население России в XX веке: исторические очерки» в главах, посвященных миграции из сельской местности в города в тридцатые и.

56 послевоенные годы .

Таким образом, анализ отечественной и зарубежной историографии показывает, что на данный момент комплексного изучения функционирования института домашних работниц в Советском Союзе еще не проводилось и является крайне мало изученным исследовательским полем.

Поскольку в диссертации используются методы устной истории, а также анализируются другие источники личного происхождения, еще один блок исследовательской литературы образуют публикации, раскрывающие.

57 особенности работы с данным типом исторических источников. Монографии.

54 Витухновская М. «Старые» и «новые» горожане: мигранты в Ленинграде 1930;х годов//Нормы и ценности повседневной жизни: Становление социалистического образа жизни в России, 1920 — 30-е годы / под ред. Т. Вихавайнена. СПб., 2000.

55 Левина Н. Б. Энциклопедия банальностей: Советская повседневность: контуры, символы, знаки. СПб., 2006.

56 Население России в XX веке: исторические очерки. М., 2000. Т.1. С. 227- Т.2. С. 279.

57 Безрогое ВТ. Автобиографии и социальный опыт// Социальная история: ежегодник. 2001/2002. М., 2002. С. 529−550- Кознова, НЕ. XX век в социальной памяти российского крестьянства. М., 2000; Томпсон П. Голос прошлого. Устная история. М., 2003; Халъбвакс М. Коллективная и историческая память // Неприкосновенный запас. 2005. № 2−3. С. 8−27- Урсу Д. П. Методологические проблемы устной истории // Источниковедение отечественной истории. М., 1989. С. 3−32 и др. по советской субъективности и мемориальной культуре58 послужили основой для анализа мемуаров и воспоминаний. Эти работы имеют прежде всего методическое значение, поскольку на их основе шел сбор устных интервью и проводилась интерпретация эго-документов.

Широкое использование автобиографических материалов и методов устной истории является одной из особенностей исследований по истории института прислуги. Некоторые авторы, как, например, Дж. Хегстром, полностью строят свое исследования на материалах глубинного интервью. В статье «Воспоминания о жизни под лестницей: английские домашние работницы между двумя мировыми войнами» она приходит к неожиданному выводу: «несмотря на долгий рабочий день, очень тяжелую работу, ограниченное свободное время и низкую заработную плату, все, кроме одной, респондентки, вспоминают свою службу в достаточно позитивном свете"59. Исследовательница объясняет такое отношение традиционной легитимизацией доминирования, о которой говорил еще Макс Вебер. Л. Делап, которая тоже в значительной мере опирается на материалы устной истории, видит в некритическом восприятии своего положения бывших представительниц домашней прислуги потребность ретроспективно сделать свой жизненный путь более достойным60.

Для понимания исторического контекста, в котором функционировал институт домашней прислуги в СССР, в историографическую базу исследования «встроены» труды по социальной истории советского общества61.

58 Козлова Н. Советские люди. Сцены из истории. М., 2005; Hellbeck J. Revolution on My Mind: Writing a Diary under Stalin. Harvard University Press, 2006; Smith S. and Watson J. Reading Autobiography: A Guide to Interpreting Life Narratives., 2001 и др.

59 Hegstrom J.L. Reminiscences of Below Stairs: English Female Domestic Servants Between the Two World Wars // Women’s Studies. 2007. Vol. 36, Issue 1. P. 16.

60 DelapL. Op. cit. P.23.

61 Осокина E. За фасадом «сталинского изобилия»: распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1927 — 1941. М., 1999; Советская социальная политика 1920 — 1930;х годов: идеология и повседневность. М., 2007; Фицпатрик Ш. Повседневный.

Эти работы раскрывают такие важные для данного исследования аспекты, как социальная стратификация и неравенство, взаимодействия человека и власти, формы городской жизни, проблемы миграции и мобильности. Основные положения историографической дискуссии об эпохе сталинизма как.

62 историческом феномене отражены в работах Дж. Кипа и А. Литвинова, В. Меньковского63, Т. Джонстона64.

Изучение особенностей функционирования института домашних работниц в СССР невозможно без понимания тендерной политики советского государства, отраженной в соответствующей историографии65. Наиболее продуктивной для анализа политики государства в отношении женщин представляется концепция советского тендерного контракта «работающей матери». Существование двойной нагрузки для женщин было важной предпосылкой восстребованности наемного домашнего труда.

Поскольку в диссертации уделяется значительное внимание также роли профсоюзных организаций в иституционализации оплачиваемого домашнего труда в СССР, определенное значение для историографического фундамента этого исследования имели работы по истории профсоюзного движения в СССР66. И хотя рассмотрение роли профессиональных союзов, в которые входили домашние работницы, остались за рамками данных работ, анализ эволюции политики советской власти в отношении профсоюзов в 1920;х — 1950сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е годы: город. М., 2001; Ее же. Сталинские крестьяне. Социальная история советской России в 30-е годы: деревня. М., 2001 и др.

62 Кип Д., Литвин А. Эпоха Иосифа Сталина в России. Современная историография М., 2009.

63 Менъковский В. И. История и историография: Советский Союз 1930;х годов в трудах англоамериканских историков и политологов. Минск, 2007.

64 Johnston Т. Being Soviet: Identity, Rumour, and Everyday Life under Stalin, 1939; 1953. N.Y., 2001. P. xvii-xxv.

65 Тендер для «чайников». M., 2006; Градскова Ю. «Обычная» советская женщина — обзор описаний идентичности. М., 1999; Мещеркина Е. Ю. Устная история и биография: женский взгляд. М., 2004 и др.

66 Носач В. И. Профессиональные союзы Санкт-Петербурга (1905;1930). СПб., 2001; Носач В. И., Зверева Н. Д. Расстрельные 30-е годы и профсоюзы. СПб., 2007. х годах позволяет лучше понять причины и механизмы тех или инах изменений в профсоюзных практиках, касавшихся положения домашних работниц.

Для работы над последним разделом диссертации в качестве теоретической базы использовались работы по истории символического мира советского кинематографа67. Многие из анализируемых в диссертации кинофильмов неоднократно привлекали внимание исследователей, и, хотя ни один из них не заострял внимание на образах домашних работниц, эти киноведческие публикации помогали понять особенности советского кинематографа и его эволюцию.

Научная новизна работы. Прежде всего она определяется самой постановкой проблемы, тематикой, хронологическими рамками и основными выводами исследования, так как на сегодня в историографии существуют лишь единичные работы, в которых поверхностно говорится об институте домашней прислуги в советском обществе в тот период. Впервые аргументируется тезис о том, что частный найм домашней прислуги был достаточно массовым социальным фактом и являлся элементом, необходимым для функционирования советского общества эпохи сталинизма. Традиционно существование прислуги связывают с социальным неравенством в обществе, декларирующем себя как эгалитарное, рассматривают домработниц как атрибут статусного потребления властных кругов, и чаще всего именно обслуживающий персонал в домах партийных функционеров и творческой элиты фигурирует в различных текстах по истории советского общества. В данной работе впервые основное внимание уделяется практикам, связанным с наймом домашней прислуги представителями средне — и даже малообеспеченных слоев советского общества.

67 История страны / История кино / под ред. С. С. Секиринского. М., 2004; Лебедева В. Г. Тоталитарное и массовое в советской культуре 30-х гг // Клио: журнал для ученых. 2000. № 1. С. 152−162- Пономарева Д. Потемкинская деревня: крестьянский мир сталинского кинематографа // Отечественные записки. 2004. № 2- The Landscape of Stalinism. The Art and Ideology of Soviet Space. 2003 и др.

В диссертации впервые используется большой массив архивных материалов, ранее не вводившихся в научный оборот. В первую очередь это касается документов из фондов профсоюзов работников общественного питания и общежития, рабочих городских предприятий и домашних работников, работников коммунального хозяйства.

Кроме этого, с помощью методов устной истории автором были собрана и проинтерпретирована коллекция из 20 глубинных интервью по теме исследования.

Впервые на большом хронологическом отрезке рассматриваются мемориальные образы советской няни в культурной памяти современных россиян, а также анализируется символическая репрезентация домашних работниц в советском кинематографе.

Цель диссертационного исследования состоит в комплексном изучении института домработниц в эпоху сталинизма.

Задачи исследования:

— проследить тенденции в развитии идеологической программы советской власти и основанной на ней государственной политики в области наемного домашнего труда, сопоставить программу с положением домашней прислуги в предреволюционной России;

— реконструировать институциональную сеть, в рамках которой функционировал институт домашних работниц в СССР;

— проанализировать повседневные практики, связанные с наймом и условиями труда домашних работниц;

— определить, как отражались тендерные установки сталинского общества на государственной политике в области оплачиваемого домашнего труда и повседневном опыте домашних работниц;

— рассмотреть институт домашней прислуги в контексте проблем социальной мобильности эпохи сталинизма;

— реконструировать мемуарные образы советской няни по существующим воспоминаниям тех, кто вырос в 1930;х — 1950;х годах;

— выявить специфику репрезентации домашних работниц в советском кинематографе.

Хронологические рамки исследования охватывают период с конца 1920;х и до середины 1950;х годов, т. е. от эпохи формирования и до начала кризиса социально-культурной, политической и экономической системы сталинизма. Конечно, данные границы достаточно условны, так как повседневные практики и социальные институты меняются значительно медленнее, чем политические установки. Кроме того, для более полного понимания явления в конкретный промежуток времени, необходимо представлять его истоки и последствия. Так, в исследовании достаточно пристальное внимание уделяется состоянию института домашней прислуги в части ее положения и социально-политических ожиданий перед революцией 1917 г., политике большевиков в области наемного домашнего труда в первые годы советской власти. Поскольку именно в тот период была создана профсоюзная организация домработниц, и вступило в силу постановление ВЦИК и СНК РСФСР 1926 г., регулировавшее труд домашних работниц на всем протяжении существования советского государства.

Практика найма домашних работниц сохранялась еще на протяжении нескольких десятилетий после смерти И. Сталина, а если говорить о домах элиты, то в них прислуга существовала всегда. Пожалуй, самым важным внутриполитическим решением, повлиявшим на институт домработниц, было введение в 1974 г. паспортов для всех советских граждан, в том числе и для колхозников, что избавило деревенских женщин от необходимости устраиваться домработницами ради получения паспорта. Расширение сети детских дошкольных учреждений, а также увеличение отпуска по уходу за ребенком в свою очередь снизило потребность в няньках в семьях, где работали оба родителя.

За рамками исследования остается период Великой Отечественной войны, так как в это время нормальные повседневные практики и нормы трансформировались под влиянием чрезвычайных условий войны. Количество домашних работниц резко сократилось, произошла переориентация деятельности профессионального союза рабочих жилищного хозяйства, в который входили и домработницы.

Территориальные рамки исследования. Достижение цели и задач исследования подразумевает работу как с общесоюзными, так и с местными материалами. Поскольку политика в области наемного домашнего труда формировалась как общегосударственная, то разумно анализировать ее в общесоветском контексте. Практики же, безусловно, имели свою региональную специфику, и изучение всего их многообразия не представляется возможным. В качестве кейса для изучения региональных практик был выбран город Пермь (с 1940 по 1957 г. — город Молотов) — крупный промышленный центр, с 1938 г. -один из областных центров Урала. При этом многочисленные автобиографические свидетельства, а также материалы советской прессы иллюстрируют ситуацию в разных частях страны, прежде всего в РСФСР и УССР.

Методологические основы исследования. При выборе методологической основы исследования необходимо учитывать, во-первых, существующие подходы в исследовании проблемы наемного домашнего труда в историографии, и, во-вторых, поставленные цели и задачи диссератции.

Основным интрументом анализа в данной работе будет институциональный подход, который все чаще применяется в междисциплинарных исследованиях. Социологическое, политологическое, культурологическое значение понятия «институт» различны, но в этом.

24 многообразии можно выделить три основные трактовки. Говоря о восприятии и интерпретации определенных аспектов повседневной жизни, институт домашней прислуги будет изучаться как некие правила и нормы, регулировавшие сферу наемной помощи по дому. В данном случае нас будут интересовать нормы взаимодействия между прислугой, членами семьи нанимателя и государством, как постулируемые властью, так и возникающие в реальности. Под институтом также будут подразумеваться определенные практики, в данном случае связанные с оплачиваемым домашним трудом, а именно: найм, оплата труда, увольнения домашней прислуги и т. д. Третий же вариант интерпретации понятия института представляет его как некую организацию. В данном случае речь идет именно о профессиональных союзах, в которые входило значительное число домашних работниц. Таким образом, в работе будут исследоваться механизмы и формы институциализации наемного домашнего труда в СССР с точки зрения институционализма Д. Норта69, в рамках которого социальный институт — это особый тип регламентации социальных связей, являющийся важным фактором функционирования общества. В нем сосуществуют и формальные установления и неформальные правила игры.

В выборе методологической базы исследования нельзя не учитывать и его тендерную составляющую, ведь работа домашней прислуги в Советском Союзе была практически исключительно «женским делом». Трудоустройство в качестве домашней работницы будет рассматриваться как женская стратегия социальной мобильности. Тендерный подход ориентирует на изучение моделей поведения, жизненных стратегий и статусных позиций, обусловленных социальными трактовками биологического пола человекаэтот подход.

68 См.: Панов П. В. Институты, идентичность, практики: теоретическая модель политического порядка. М., 2011. С.49−64.

69 Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М., 1997. С. 17−18. позволяет поставить вопрос не только о социальной, но и о тендерной стратификации советского общества и еще раз вернуться к проблеме соотношения тендера и класса (социального статуса). Лежавшие в основе.

70 советской тендерной системы тендерные контракты определяли зону домашнего труда и связанные с ней отношения.

Для расширения источниковой базы в работе использовался метод глубинного интервью, характерный для устной истории. Существует несколько видов интервью71. В данном случае использовался проблемно-нарративный подход (single issue), так как для исследования требовался материал по конкретному сюжету. Было проведено двадцать интервью с респондентами по разработанному автором вопроснику72. Сначала респонденту предлагалось самому рассказать о своей домработнице (домработницах), а затем задавались уточняющие вопросы, которые были призваны заставить респондента обратиться к малозначительным для него/нее деталям и эпизодам. Материалы интервью не только стали источником уникальной информации о существовавших практиках, но и позволили выйти на уровень рефлексии по поводу истории эмоций.

Источниковая база исследования. Изучение института домашних работниц в Советском Союзе требует привлечения обширного круга разноплановых опубликованных и неопубликованных исторических источников. Особая сложность в формировании адекватной поставленным целям и задачам источниковой базы диссертации состояла в том, что многие аспекты истории домашних работниц в СССР слабо отражены в официальных.

70 См.: Здравомыслава Е., ТемкинаА. История и современность: Тендерный порядок в России. // Тендер для «чайников». М, 2006. С.64−69.

71 См.: Гринченко Г. «Устные истории» и проблемы их интерпретации (на примере устных интервью с бывшими остарбайтерами Харьковской области) // Век памяти, память века: Опыт обращения с прошлым в XX столетия. Челябинск, 2004. С. 219.

72 См. приложение. документах, делопроизводственных материалах, публикациях советской прессы и других традиционных источниках.

Тем не менее в ходе исследования удалось выявить и проанализировать несколько групп источников, позволяющих составить объемную картину явления.

К первой группе источников относятся законодательные, нормативные акты и документы. В первую очередь это нормативно-правовая база, регулировавшая трудовые отношения в СССР (Кодекс законов о труде), а во-вторую отдельные документы, касавшиеся именно труда домашних работниц (поставновления ВЦИК и СНК РСФСР от 8 февраля 1926 г.: «Об условиях труда работников по найму, выполняющих на дому у нанимателя (домашние работники) работу по личному обслуживанию нанимателя и его семьи» и «О порядке приема живущих на дому у нанимателя домработниц в лечебные учреждения и дома матери и ребенка" — и др.).

Ко второй группе относятся материалы, связанные с деятельностью профсоюзов, в которые в разное время входили домработницы (Профсоюз работников общественного питания и общежития, Профсоюз рабочих городских предприятий и домашних работников, Профсоюз работников коммунального хозяйства). В фондах центральных комитетов профсоюзов, хранящихся в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), содержатся различные инструкции, циркуляры и положения, протоколы совещаний по проблемам домработниц и соответствующие резолюции, переписка с местными отделами разных уровней и другими инстанциями, а также информационные сводки писем и жалоб в ЦК профсоюза. Материалы.

Государственного архива Пермского края (ГАПК): протоколы общих собраний домработниц, списки о приеме в члены союза, акты обследования условий и быта, жалобы, объяснительные записки, благодарственные письма от нанимателей, доносы соседей о нянях, не зарегистрированных в профсоюзе, и.

27 т.д. — дают представление о повседневной работе низовых ячеек профсоюза, обслуживающего домашних работниц. Небольшая коллекция протоколов заседаний Пермского обкома профсоюза рабочих коммунального хозяйства, хранящаяся в Пермском Государственном архиве новейшей истории (ПермГАНИ), позволяет реконструировать взаимотношения между обкомом профсоюза и групповыми комитетами, защищавшими права домработниц в период конца 1940;х и в 1950;е годы.

В работе также были использованы материалы, опубликованные в сборниках архивных документов по социальной истории73.

Отдельный блок составляют труды общественных, государственных и политических деятелей, в которых авторы касались проблем домашней прислуги. Работы дореволюционных активисток — М. Покровской, Н. Нордман-Северовой, Е. Турже-Туржанской позволяют реконструировать дискурс, существовавший в среде либеральной российской общественности по вопросу домашней прислуги. Работы идеологов марксизма, прежде всего К. Маркса и В. Ленина, проливают свет на концептуальное отношение большевиков к наемному домашнему труду, а также связанные с ним трудности и противоречия между идеологическими установками и советскими реалиями.

Важную группу источников составляют материалы периодической печати, прежде всего газета «Труд» и журнал «Работница». Именно в этих изданиях проблемы, связанные с положением домашних работниц, были отражены наиболее полно. В газете «Труд» как в официальном печатном органе ВЦСПС, активно обсуждались вопросы условий труда домработниц, а так же печатались материалы о дискусиях в профсоюзных организациях. Журнал «Работница», ориентированный прежде всего на горожанок, публиковал.

73 Голоса из провинции: жители Ставрополья в 1930;1940;х годах. Ставрополь, 2010; Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Документы и материалы. 1927;1939: в 5 т. М., 2004. скандальные истории, связанные с эксплуатацией домашних работниц, а также письма женщин, работающих в чужих домохозяйствах. Журнал также является прекрасным источником информации о советской государственной тендерной политике. При этом в просмотренном в рамках исследования журнале «Крестьянка», также ориентированном на женскую аудиторию, упоминания об институте домашних работниц отстутствуют вообще. Периодикасинтетический, многоплановый источник, позволяющий составить представление прежде всего о государственной политике и идеологии в области наемного домашнего труда. Публичные издания второй половины 1920;х годов активно освещали дискуссию о положении домашних работниц в обществе, в 1930;х годах труд домработниц стал преподноситься как ступень «к станку». Перед самой войной в журнале «Работница» была опубликована программная статья о месте домработницы в советском государстве, однако в военные и послевоенные годы сюжеты о домашних работницах практически полностью исчезают со страниц печати.

Еще одна важная группа источников — автобиографические материалы: воспоминания, автобиографические повести и романы. В ходе исследования был собран архив из 20 интервью с людьми, в семьях которых жили домработницы. Интервью можно разделить на две группы: произведения о детстве, в которых домработница (чаще всего няня) играет роль «важного взрослого», и воспоминания бывших нанимателей.

Работа с этими видами источников имеет сходные черты, которые обусловлены их принадлежностью к более широкой группе материалов личного происхождения. В обоих случаях мы имеем дело с автобиографической памятью — «субъективным отражением пройденного отрезка жизненного пути, состоящим в фиксации, сохранении, интерпретации и актуализации автобиографически значимых событий и состояний"74. Кроме очевидной субъективности, эти материалы чрезвычайно многослойны и образны, они позволяют проникнуть во внутренний мир автора, увидеть смыслы и связи, возможно, недоступные самому повествователю. При этом «ценность автобиографических материалов по детству в их документальности. Они неопровержимо свидетельствуют: вот что остается в памяти навсегда, вот что воскрешается в ней и через полвека, и спустя семьдесят лет! И это воскрешение есть сущностное"75. Таким образом, мы получаем источники, которые являются уникальными документальными свидетельствами очень личных характеристик сторон ушедшей эпохи, показывающих, что было действительно важно для людей того времени. Их анализ делает возможным пересмотр устоявшихся представлений, основанных на более «традиционных» источниках.

Существует и очевидная разница между письменной автобиографией и устным интервью. «Автобиография в первую очередь является литературным.

76 произведением, подчиняющимся законам своего жанра". Автор сам отбирает существенные, по его/ее мнению, события и персонажи, тщательно продумывая повествование. В нашем случае это прежде всего приводит к тому, что интересующий нас образ няни или домработницы является все-таки проходящим, «одним из» многочисленных персонажей. С другой стороны, раз уж автор считает нужным включить этого человека в свое жизнеописание, значит, он кажется ему важным, сыгравшим какую-то роль в судьбе. Ведь человек пишет автобиографии, чтобы понять самого себя, а если говорить о воспоминаниях о детстве — то это источник размышлений о том, почему повествователь стал таким, какой он есть. Автобиография содержит множество моментов рефлексии, попыток объяснить и истолковать события своей жизни.

74 Педагогическая антропология: феномен детства. М., 2001. С. 32.

75 Природа ребенка в зеркале автобиографии. М., 1998. С. 11.

76 Там же. С. 19.

Если в автобиографии автор исключительно сам формирует текст, то интервью — это продукт общения интервьюера и респондента, причем первый задает как минимум тему беседы. «В интервью сочетается непреднамеренный непосредственный рассказ о событиях в индивидуальной жизни и рожденное.

77 опытом осмысление рассказчиком связи между этими событиями". Стоит отметить, что для многих респондентов просьба рассказать о своей няне или домработнице была весьма неожиданной и довольно часто казалось, что многие сюжеты очень давно не извлекались из памяти и их осмысление происходило во многом непосредственно в момент интервью. Такое «непосредственное» осмысление сделало устные материалы еще более интересными. Безусловно, респондент часто пытался объяснить многие вещи с позиции сегодняшнего дня, основываясь на знаниях, которые получил позднее.

Во время интервью некоторые моменты не только вспоминались, но, как нам кажется, и «додумывались». Однако такое «додумывание», так же как и «ложные воспоминания» (не собственные, а воспринятые со слов других либо из художественных произведений), не искажает «образ», а лишь дополняет его. В некоторых случаях респонденты, затрудняясь дать ответ на какой-то конкретный вопрос, пытались сами сделать предположения, которые были созвучны их представлениям о самой домработнице или о членах семьи.

Стоит отметить, что большинство опрошенных можно отнести к «советской интеллигенции». Такая выборка не является полностью репрезентативной, так как домашних работниц нанимали представители и других социальных групп, например рабочие. К сожалению, не удалось найти бывших нанимателей-рабочих, готовых дать интервью. Также среди респондентов отсутствуют и сами бывшие домработницы. В целом, большую часть давших интервью составляют дети, выросшие в семьях, нанимавших нянь.

11 Педагогическая антропология. С. 48. или домработниц, что можно во многом объяснить возрастным порогом: от изучаемого периода нас отделяют более шестидесяти лет.

Много автобиографических материалов содержат публикации в сети Интернет. Это уникальный ресурс, позволяющий получить доступ к большому количеству воспоминаний обычных советских людей, которые бы вряд ли смогли позволить себе их опубликовать. Многие из этих свидетельств не представляют художественной ценности, но при этом чрезвычайно интересны для историка. Среди материалов этой группы значительную долю составляют воспоминания, написанные советскими евреями. Это обусловлено тем, что благодаря повышенному вниманию к истории еврейства в XX веке носители еврейской идентичности видят особую ценность в личном опыте и стремятся сохранить его для потомков. Обширная коллекция таких воспоминаний представлена в электронных журналах «Заметки по еврейской истории» и «Еврейская старина», являющихся содержательным источником как по истории советской повседневности, так и по истории этнических отношений в Советском Союзе.

В работе использовались материалы Гарвардского проекта — политико-социологического исследования, проведенного сотрудниками центра русских исследований Гарвардского университета в 1948 г. В рамках проекта было опрошено более 2000 бывших граждан СССР, вывезенных немцами во время Второй мировой войны и не пожелавших вернуться на родину. Несмотря на некоторые недостатки (очевидно негативное отношение респондентов к советской власти, отсутствие текстов интервью на русском языке), эта уникальная коллекция позволяет реконструировать многие детали советского быта и повседневных отношений в довоенные годы.

Еще один блок источников составляют художественные произведения и советские киноленты, в которых домашние работницы являются главными героинями или характерными персонажами. Эта группа источников.

32 представляет особый интерес для изучения повседневных практик советских людей, как реальных, так и конструируемых властью в качестве нормативных, поскольку, как известно, любое художественное произведение в сталинскую эпоху проходило через цензурирующие органы. Особое внимание в работе уделяется кинолентам, так как они были широко известны разным категориям зрителей и в большей степени, чем литературные произведения, повлияли на формирование образа домашних работниц в символическом мире советской культуры.

Практическая значимость исследования. Основные выводы и положения диссертации могут быть использованы при разработке общих и специальных курсов по вопросам советской повседневности, тендерных и трудовых отношений, истории профсоюзов. Представленные материалы также могут представлять интерес для специалистов, интересующихся вопросами социальной мобильности.

Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы диссертации были представлены в докладах на 7 научных форумах: международных (Москва, 2009; Острог, 2011), всероссийских (Москва, 2008, 2010; Санкт-Петербург, 2009;2010; Пермь, 2010). Результаты работы отражены в 10 публикациях, в том числе в 4 изданиях, рекомендованных ВАК.

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы, приложения. В первой главе анализируется институт домашних работниц как социальный проект советской власти. Во второй главе он рассматривается в контексте социальных и тендерных практик эпохи сталинизма. Третья глава содержит анализ образов домашней работницы в символическом мире советской культуры. В заключении подведены итоги исследования. В приложении представлен разработанный автором вопросник, на основе которого проводились устные интервью по теме исследования.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

К началу XX века в Российской империи домашняя прислуга представляла собой достаточно заметную социопрофессиональную группу. Однако ее правовое положение, в отличие от стран Западной Европы, практически не было прописано в имперском законодательстве. С конца XIX века российские правоведы и политики пытались урегулировать область оплачиваемого домашнего труда, однако большинство соответствующих документов отражали фобии представителей высших слоев общества, связанных с боязнью потери ими контроля над низшими слоями. Более либеральные проекты, например, о частном найме в Гражданском Уложении 1905 года, так и не были внедрены в российскую правовую практику. Параллельно с обсуждением проблемы в высших эшелонах власти, домашние работники пытались самостоятельно защищать свои права, создавая организации взаимопомощи и профессиональные союзы. Именно в рамках этих организаций были сформулированы основные требования домашней прислуги по улучшению условий труда. Однако в условиях существовавшего режима эти группы имели очень ограниченные возможности для влияния на ситуацию.

Для пришедших в 1917 году к власти большевиков положение домашней прислуги было проблемой, связанной с противоречием между идеологическими установками марксизма и реальностью послереволюционной России. Эта категория работников в доктринальных текстах новой власти представляла собой пережиток прошлого, практику эксплуатации человека человеком, которая должна была уйти в прошлое. В то же время с каждым годом советской власти становилось все более очевидно, что наемный домашний труд является необходимостью для функционирования социальной системы, по крайней мере, в городском ее сегменте. Несмотря на все попытки, предпринятые в первые десятилетия советской власти, создать адекватную систему государственного бытового обслуживания и дошкольных учреждений, освобождение женщин от «рабского» труда на кухне было невозможно без использования домашнего наемного труда.

В результате была избрана стратегия «осовечивания» прислуги. Социальный проект советской власти в сфере наемного домашнего труда предусматривал создание таких институциональных правил игры, при которых социальный феномен домашних работниц (система норм, практик и учреждений) не только бы не противоречил концепции социалистического государства, но и способствовал его эффективному функционированию. Слово «прислуга» было заменено понятием «домашняя работница», правовое положение работников, обслуживающих семьи частных нанимателей, должно было уравняться с остальными категориями рабочих. Подобно им, советские домработницы должны были входить в профсоюз (с 1920 года — профсоюз работников народного питания и общежития), осваивать грамоту, голосовать на выборах. Ее права наемного работника должны были быть защищены.

Институционализация советского варианта оплачиваемой помощи по дому была невозможна без принятия отдельного закона, регулирующего труд домашних работниц. На протяжении 1920;х годов проблема положения прислуги активно обсуждалась как в советской прессе, так и в организациях, отвечающих за вопросы труда — Наркомтруде и ВЦСПС. Именно в этот период сами домашние работницы могли активно участвовать в дискуссии как через профсоюз, так и путем обращения в советские газеты. В результате в 1926 году было принято постановление ВЦИК и СНК РСФСР, регулировавшее условия труда домашних работниц на протяжении всего существования советского строя. Согласно этому закону, домашняя прислуга получала право на нормированный рабочий день, социальное страхование, оплачиваемые отпуск и выходные дни, спецодежду и питание. Несмотря на эти безусловные улучшения в правовом положении, домработницы оставались изолированными от активной.

161 социальной жизни и малоинформированными о своих правах. Многие проблемы — обеспеченность жильем в случае болезни и беременности домработницы, начисление ей пенсии и предоставление жилья для работниц преклонного возраста — так и не были решены.

Большую роль как в интеграции домработниц в советскую систему, так и в остаивании их требований в период нэпа сыграл профсоюз Нарпит. С началом форсированной индустриализации промышленности изменились требования государства к работе профсоюзных организаций. В результате «поворота лицом к производству» основной задачей профессионального движения в Советском Союзе стала не защита прав рабочих, а успешное достижение плановых показателей. Для домашних работниц начало первой пятилетки означало, во-первых, переход сначала в профсоюз работников коммунального хозяйства, а затем в профсоюз рабочих городских предприятий и домработниц, а во-вторых, переориентацию профсоюза на подготовку домработниц к работе на производстве.

Еще одним фактором, повлиявшим на положение домашней прислуги в 1930;е годы, стала коллективизация сельского хозяйства. Отток крестьян, пытавшихся избежать раскулачивания или просто нежелающих работать в колхозах, достиг беспрецедентных масштабов. Однако возможности трудоустройства для малоквалифицированных женщин были ограничены. Работа на условиях частного найма в семьях была для многих бывших селянок единственной возможностью закрепиться в городе.

Введение

паспортной системы и прописки еще больше институционализировало наемный домашний труд, так как для легальной работы прислуги наниматели должны были оформить специальную прописку переехавшей к ним женщины, что, в свою очередь, облегчало работу представителям профсоюза.

Получив необходимые документы и пройдя период адаптации в городской среде, многие домработницы при помощи профосюзов или.

162 нанимателей могли получить место на производстве или в государственной сфере обслуживания. Тем самым институт домашних работниц служил не только миграционным каналом, но и механизмом социальной мобильности. Переход женщин на предприятия был не только результатом реализации профсоюзом плана по привлечению женского труда, но часто и сознательным выбором домработницы, ощущавшей свое неполноценное социальное положение. Конечно, свою роль сыграли и идеологически выверенные статьи в советской прессе о бывших домработницах, успешно трудящихся на заводе, а также спектакли и фильмы. Однако степень воздействия подобной пропаганды на домашних работниц была невысокой — очень немногие из них читали газету «Труд» или видели постановку арбузовской «Тани». Решение перейти в государственный сектор представляется выбором, который домработницы — в большинстве своем юные девушки — делали, основываясь на самостоятельном анализе окружающей действительности. Работа на заводе давала им серьезное преимущество перед работой даже на самых тактичных и добрых хозяевнезависимость, связанную с возможностью проживания в общежитии, и значимый социальный статус.

Безусловно, не все домработницы делали этот выбор. Для многих работа в доме у нанимателя была более желаемым вариантом трудоустрйства, особенно если женщина принадлежала к категории «бывших» или спасалась от раскулачивания. Кому-то эмоциональная связь с семьей нанимателя не позволяла уйти, а для кого-то социализация в чужой городской среде оставалась непреодолимой проблемой.

В начале 1940;х годов позиция власти по отношению к институту домашних работниц меняется. В этот период производство уже не испытывает такой жесткой потребности в рабочих руках, а сформировавшаяся новая советская элита нуждалась в опытной и надежной прислуге, способной удовлетворить возросшие требования к комфорту. На специальных съездах.

163 домработниц и на страницах прессы делаются заявления о том, что советская домработница должна быть профессиональной, желательно работающей по многу лет в одной и той же семье. Однако реализовать этот проект профессионализации прислуги не удалось из-за начавшейся Великой Отечественной войны.

Присутствие домработницы влияло на динамику внутрисемейных отношений. Анализ источников позволяет сделать вывод о том, что, как правило, домашнюю работницу принимали в качестве младшего члена семьи, особенно если речь шла о девочке-подростке из деревни. Однако женщины, обладавшие неким жизненным опытом, могли стать как партнером нанимательницы, так и, в некоторых случаях, психологически подчинять ее себе. Третий вариант, когда домашняя работница воспринималась исключительно как прислуга, был более распространен в семьях элиты. Хотя случаи эксплуатации и грубого обращения со стороны нанимателей были нередки, не стоит видеть в домработнице жертву социальных обстоятельств. Семьи, взявшие домработницу или няню для своего ребенка, зависели от ее надежности, опытности и доброй воли. В отдельных случаях, строгая в вопросах организации быта или чрезмерно увлеченная идеями содействия в поимке «врагов народа», домработница могла внушать своим нанимателям чувство страха и зависимости.

Наибольшее влияние институт домработниц оказал на советских детей, поскольку большая часть домработниц нанималась в качестве нянь. Для детей советской элиты и городской интеллигенции приехавшие из деревень домработницы представляли уникальную возможность соприкоснуться с носителем иной, деревенской, культуры. Воспоминания людей, выросших под присмотром няни, часто содержат упоминания о разговорах, которые няни вели с ними о крестьянском быте, о трагических событиях (например, об ужасах раскулачивания). Именно няни знакомили детей с православием и связанными с.

164 ним традициями. И хотя лишь в некоторых случаях ребенок проникался мировоззрением няни на всю жизнь (например, становился верующим), но для всех общение с человеком из другой среды стало уроком терпимости и знакомством с системой ценностей, отличной от официальной.

Культурная память об институте домашних работниц не ограничивается автотекстами. Советское искусство, литература, театральные произведения, киноленты содержат разнообразные репрезентации домработниц. Особая роль кинематографа в формировании исторической памяти делает кинообразы прислуги особенно важными. Анализ эволюции кинообразов позволяет воссоздать рамки публичной дискуссии о проблеме наемного домашнего труда, которые на разных этапах своего существования допускала советская власть. Если в фильмах 1920;1930;х годов на первом плане — противостояние хозяев и эксплуатируемых домработниц, то в кинолентах более поздних периодов жизнь домашней прислуги рисуется практически беспроблемной. К началу 1970;х годов образ домработницы теряет актуальность и исчезает из советского кино и из символического мира советской культуры в целом.

На протяжении всего сталинского периода спрос на услуги домработниц оставался высоким. И если для обеспеченной элиты домашняя прислуга являлась статусным атрибутом и обязательным элементом привилегированной жизни, для менее обеспеченных слоев, прежде всего для интеллигенции, труд домашних работниц был необходимостью в условиях неразвитой сферы обслуживания и отсутствия массовой общедоступной системы дошкольных учреждений. Именно в этот период в странах Запада наблюдается снижение потребности в наемном домашнем труде, так как средний класс получает возможность самостоятельно вести хозяйство благодаря появлению бытовой техники, консервированных продуктов и контрацептивов.

Тяжелое материальное положение в деревне и тендерный дисбаланс, особенно в послевоенные годы, заставляют советских женщин уезжать из.

165 колхозов и искать работу в городе в качестве домашних работниц. Между тем в странах Западной Европы в послевоенные годы наблюдается обратный процесс: все меньше женщин готовы работать в качестве домашней прислуги, так как новые возможности образования и трудоустройства делают сферу домашнего обслуживания непривлекательной.

В Советском Союзе институт домашней прислуги оказался функционально необходимым компонентом жизни общества в 1920 — 1950;е годы. Только со второй половины 1950;х годов в стране начинает активно развиваться система дошкольных учреждений, бытовая техника становится все более доступной, что свидетельствует о повышении уровеня комфорта городской среды, меняется декретное законодательство. В результате практика найма «живущей» домашней прислуги в том виде, в каком она существовала в предшествующие десятилетия советской власти, фектически исчезает.