Актуальность темы
исследования. Религия как самостоятельное явление занимает существенное место в структуре общественного бытия, проявляя себя в идеологии, вероучении, представлениях и поведении верующих и т. п. Смысловое содержание религии зафиксировано в вероучительных текстах, богословской и иной литературе и исследуется при помощи логического анализа и рационального объяснения. Вместе с тем, она охватывает и широкий пласт психологии, включающей в себя настроения, чувства и переживания верующих, что также является объектом религиоведения.
В то же время, работы западных психологов, исследовавших религиозные восприятия через призму коллективного и индивидуального бессознательного, в течении многих десятилетий находились в забвении. Любая попытка рассматривать религию на уровне бессознательного встречала обвинение в оправдании идеи ее врожденности и, в конечном итоге, апологии сверхъестественного.
В последние несколько лет наблюдается процесс изменения отношения к этой проблематике в сторону объективной оценки значения ш* я* W W W иррационального в области общественной, групповой и индивидуальной психологии, а также широкого интереса к этим явлениям. Наряду с этим, увеличился круг соответствующей литературы, в том числе и переводной, раскрывающей читателям широкий спектр новых идей, концепций и терминов, связанных с религиозной проблематикой.
Среди понятий, которые, по мнению соискателя, могут быть эффективно использованы в религиоведческом аспекте, затрагивающих сферу бессознательного, относятся «архетип» и «ментальность». Отсутствие в религиоведении специальных работ, а также сложность самих понятий, определение содержании которых лежит на стыке психологии, философии, культурологии и других дисциплин, приводит к путанице и разночтению, а зачастую и к неправильной их интерпретации.
Именно восполнению этого пробела могло бы содействовать исследование этих понятий, но осмысленных именно в структуре понятийного аппарата религиоведения.
Состояние научной разработанности проблемы. Литературу, рассматривающую понятие «архетип», можно условно разделить на три группы. Первая включает в себя классические труды З. Фрейда и К. Юнга, в которых большое место отводится значению бессознательного в объяснении происхождения, эволюции и воспроизведения релегии. Во второй группе представленны работы советских исследователей, в основном критически оценивающих учения психоаналитиков в русле данной проблематики. Третью группу составляют немногочисленные исследования, опубликованные в конце 80-начале 90-х годов, позитивно осмысливающие архетип в рамках научных изысканий в области общественных и религиозных феноменов.
З.Фрейд пытался применить свой психоаналитический метод для объяснения возникновения религии, рассматривая общественные явления, в том числе и религиозные, по аналогии с индивидуальными неврозами. Религиозное чувство сводилось им к определенному роду невроза, свойственного всему человечеству. При этом функция религии заключалась в защите психики человека от врожденных переживаний бессознательного прошлого1 .
1. См.- Фрейд 3. Тотем и табу // «Я* и «ОНО». Труды разных лет. Книга 1. -Тбилиси, 1991.
К.Юнг впервые ввел понятие «архетип» в научный оборот. Для него религиозные представления выступают как продукты «коллективного бессознательного» — базисного психического источника, служающие питательной почвой для последующего возникновения и воспроизводства религиозного чувства и сознания. Содержание коллективного бессознательного составляют архетипы, которые могут открываться сознанию во сне, в медиумическом трансе и мистическом откровении, а также выражаются через архетипические представления в сказках, мифах, религиозных учениях. Во всех этих случаях сознание имеет дело с «переработанными» архетипическими содержаниями, предстающими в виде символов и служащих богатым средством для воображения и фантазии1.
Как и З. Фрейд, К. Юнг видит в религии коллективно вырабатываемую форму защиты от невроза и делает вывод о психологической необходимости религии и обращения к ней человека в его стремлении к душевном}' здоровью. На Западе зги идеи оказали большое влияние как на теоретическую, так и на практическую трактовку религиозных программ (к примеру, на формирование так называемой пастырской психологии)2.
BW и советской научной литературе после некоторого внимания и интереса к проблемам психоанализа в 20-х годах уже с начала 30-х годов стали появляться резко критические работы, направленные против «буржуазного психоанализа». Этому способствовала идеологическая установка по отношению к психоаналитической науке вообще. Она признавалась субъективистской и эклектической и относилась к «правому идеологическому.
1. См.: Юнг К. Архетип и символ. — М, 1991.
2. См.: Попова М. А. Критика психологической апологии религии // Современная американская психология религии. — М, 1972. -С. 211−220. лагерю". Соответственно этому и в религиоведческой литературе объективное исследование бессознательного было практически исключено. Такое установочное направление просуществовало, за редким исключением (школа Д. Н. Узнадзе, к примеру), вплоть до второй половины 80-х годов, когда психоаналитические теории критиковались за «социобиологизаторство», «субъективизм» и «натуралистический» характер мировоззрения1.
В этом же ключе трактовались и те немногочисленные работы, которые были посвящены изучению юнговского понятия «архетип». Наиболее показательны в этом плане исследования Н. В. Ветровой и В. М. Руткевича, где первая критиковала К. Юнга за «идеалистически-иррационалистический», «агноети-цистический» подход к содержанию архетипа2, а второй — за одностороннее и антиисторическое объяснение религиозных феноменов, за своего рода «неортодоксальную теологию»: смесь христианства, гностицизма, каббалистики, соединенных с психологическим методом интерпретации библейских текстов3. Следует заметить, что в последнее время позиции Руткевича в отношении научного применения указанного понятия претерпела существенное изменение в сторону его приятия4.
Едва ли не единственной работой, содержавшей положительный отзыв о концепции К. Юнга в конце 70-х начале 80-х годах, была небольшая статья.
1. См.: Карпинская Р. С., Фесенкова JI.B. Актуальные проблемы философии биологии // Вопросы философии. — 1985. — N 10. — С. 28−29- Социальная психология /Под ред. Е. С. Кузьмина, В. Е. Семенова. — Л, — С. 20- Угрино-вич Д. М. Философские проблемы критики религии. — М, С. 203−205.
2. См.: Ветрова Н. В. Миф и художественное творчество (Критика концепций З. Фрейда и К.-Г.Юнга). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук, — М, 1984.
3. См.: Руткевич А. М. Психоанализ и религия. — М, 1987.
4. См.: Руткевич А. М. К. Г. Юнг об архетипах коллективного бессознательного // Вопросы философии. — 1988. — N 1- Предисловие к кн.: ЮНГ. К. Архетип и символ. -М, — С. 21.
Е.М.Фиалковой. Она высоко оценивает его комплексный метод исследования психики человека, в котором Юнг стремился обнаруживать и внепсихические, то есть социальные и культурные корреляты сознания, что, по мнению Фиалковой, сближает его с несубъективистскими установками изучения психики. Исследователь отдает должное разработанному Юнгом понятию «архетип» и его идеям о глубинной и неразрывной связи психологии как сферы науки с философией и мировоззрением и об огромном значении указанного понятия для научных изысканий1.
Сегодня мы практически не встречаем в отечественной литературе ни простого отрицания идеи бессознательного психического, ни огульных негативных оценок психоаналитической трактовки этой идеи. Однако, отмечают исследователи этого вопроса, и никаких серьезных разработок в данной области не предложено. И хотя последние несколько лет отмечены значительным интересом к этим исследованиям, в целом ситуация выглядит весьма удручающей2.
Можно отметить лишь несколько небольших работ, так или иначе затрагивающих понятие «архетип». К. М. Мелетинский, рассматривая проблему происхождения архетизшческих сюжетов в эпосах и сказках народов мира, обратил внимание на то, что определение архетипа у Юнга в разных местах его книг сильно колеблются. Под этим понятием Мелетинский понимает «некие структурные схемы, структурные предпосылки образов, существующих в.
1. См.: Фиалкова Е. М. Методологические аспекты аналитической психологии К. Г. Юнга // Вопросы философии. — 1979. — N 1.
2. См.: Пружинина А. А., Пружинин Б. И. Из истории отечественного психоанализа (Историко-методологический очерк) // Вопросы философии. -1991. — N 7- Научный атеизм. Учебное пособие для системы политической учебы / Под ред. М. П. Мчедлова. — М, 1988. сфере коллективно-бессознательного и, возможно, «биологически» наследуемых, как концентрируемое выражение психической энергии, актуализированной объектом1.
Более существенный анализ представлен в недавно вышедшем сборнике, который посвящен проблемам социального психоанализа2. В нем Л. А. Степанова призывает преодолеть «гносеологический барьер рационального знания и окунуться в океан архаичного мышления». Она пишет о том, что чрезвычайно трудно дать научное определение архетипа, поскольку в работах Юнга оно весьма неопределенно, метафорично и в некотором смысле теояогично. Проведенный ею краткий анализ содержания архетипа и создания на его основе «классификационной матрицы», содержащей в себе ряд основополагающих принципов, заслуживает особого внимания и позволяет говорить о начале действительно научного подхода к исследуемому феномену.
Отсутствие специальных работ по данной проблеме в отечественной ее м науке приводит к тому, что понятие архетип до сих пор является размытым и малопонятным, что, в свою очередь, ведет к различной его интерпретации. Так, к примеру, А. С. Панарин полагает, что наряду с природными инвариантами, выступающими на уровне генетического кода или на уровне биогеоценозов, существуют и инварианты культуры — «долговременные структуры архетипического или ценностного порядка». Панарин выводит содержание архетипа из фрейдовского понятия «архаического наследия». Другие исследователи, такие как В, К. Кантор и А. П. Огурцов — из ментальных структур. См.: Мелетинский Е. М. Аналитическая психология и проблема происхождения архстипических сюжетов // Вопросы философии- -1991. — N 10.-С. 42.
2. См.: Основы социального психоанализа. Под общей ред.докт.филос.наук, проф. Попова В. Д. — М, 1996. — С. 128−131. или социальной психологии национального характера. В этом же ключе В. А. Тишков определяет понятие нации как некоего архетипа «этносоциального» организма, а К, Касьянова говорит о «социальном архетипе» 1.
Не лучшим образом обстояло дело и в религиоведческой литературе, в которой до последнего времени эта категория не использовалась в качестве научного аппарата для объяснения религиозных явлений. Лишь в последние несколько лет появилось место для понятия «архетип», хотя, по мнению диссертанта, ему до сих пор уделяется недостаточное внимание2.
Понятие «ментальность» уже встречается в XIX веке у Р.Эмерсона. Французский исследователь начала XX века ЛЛеви-Брюль использует (вслед за Э. Дюркгсймом) термин «коллективные представления» 3. В своих работах он отмечает два типа ментальности: первобытное, дологическое мышление с ее М характерным для него законом партиципации и современное, логическое, основанное на законе противоречия и наиболее характерно представленное в европейской традиции рационального мышления.
Важной вехой в истории концепции ментальности стали работы французского историка ЖЛефевра, объектом пристального внимания которого была психология масс. Он ввел понятие «коллективной ментальности» .
1. См.: Российская ментальность (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. 1994. -N1.-C.34−53- Тишков В. А. Социальное и национальное в историко-антропологической перспективе // Вопросы философии. — 1990. — N 12. -С. 11- Касьянова К. О русском национальном характере. -М, С. 32.
2. См.: Основы религиоведения: Учеб./Ю.Ф.Борунков, И. Н. Яблоков. Под ред. И. Н. Яблокова. — М.: Высш. ж., 1994; Гараджа В. И. Религиоведение: Учеб. пособие для студентов высш.учеб. заведений и преп. ср.школы. — 2-е изд., доп. — М, 1995.
3. См.: Леви-Бркшь Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. — М, 1994.
Лефевр показал, что за идеолого-полигической «событийной» историей скрывается ее глубинный источник — подчиненная особым законам динамика коллективного способа мышления1.
Существенный качественный сдвиг в разработке исследуемого понятия произошел в связи с публикациями трудов основателей школы «Анналов» -М.Блока и Л. Февра2. Основной сферой интересов М. Блока был феодальный.
К/ и у* строи средневековой Европы, ее материальная жизнь, аграрные отношения, история земледелия и т. д. Но эта история рассматривалась им через призму «коллективного бессознательного» простого народа, внутреннего мира, «умостроя» человека своего времени. Л. Февр основной упор в исследованиях делал на историю культуры, религиозных идей и представлений и психологии общества. Под ментальносгью он подразумевал исторически складывающуюся структуру миронидения, коренные установки и привычки сознания, определяющие мысли, чувства, поведение людей, а также их ценностные ориентиры, фобии, «жесты» и т. д. Существенное продолжение идеи основателей «Анналов» получили в трудах их последователейЖЛе Гофф, Ж. Дюби, А. Буро и других3.
В отечественной историографии можно выделить работы АЛ. Гуревича, рассматривающего ментальность как «картину мира» а также работы.
1. См.: Лефевр Ж. «Великий страх» 1789 года / История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах. — М, 1996.
2. См.: Февр Л. Бои за историю.- М, 1991; Блок М. Апология истории. — М, 1986.
3. См.: Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. — М, 1992; Ле Гофф Ж. С небес на землю // Одиссей. Человек в истории. — М, 1991; История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах. -М, 1996.
Ю.МЛошана, Б. А. Успенского, С. С. Неретиной, Е. М. Меяетинского и других1. В область их исследований входил повседневный быт, религиозные обычаи и ритуалы ежедневного поведения, ценностные ориентации и мотива-ционная деятельность людей определенной культуры и эпохи.
Приведенные работы оперируют широким спектром религиозных явлений, проходящих через призму ментального отражения, стереотипов восприятия и установочного поведения верующих, влияющих, в конечном итоге, на специфику общества или отдельной социальной страты. Однако в религиоведении понятие «ментальность» не нашло еще своего должного места и определения. Его разработка в указанном ракурсе позволила бы более глубоко проникнуть в реалии религиозного существования.
Обзор состояния разработанности проблемы бессознательного в общественных науках, в том числе в религиоведении, свидетельствует о нарастании интереса к этой проблематике, в частности в расширении сферы приw цn сг менимости понятии архетип и ментальность, в том числе к описанию и анализу религиозных феноменов. В то же время в религиоведческой науке отсутствуют специальные проработки этих понятий, не определены их содержание и отличительные черты, которые позволяли бы рассматривать их как часть научного аппарата религиоведения. Данная диссертация представляет собой попытку восполнить этот пробел.
Цель и задачи исследования
Цель данного исследования заключается в.
1. См.: Гуревич АЛ. Европейское средневековье и современность / Европейский альманах. История. Традиции. Культура. — М, 1990; Гуревич А. Я. Исторический синтез и Шкота «Анналов». — М, 1993; Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (ХУШ-начало XIX века). — Спб, 1994; Успенский Б. А. Избранные труды, т.1. Семиотика истории. Семиотика культуры.- М, 1994; Неретина С. С. Слово и текст в средневековой культуре. История: миф, время, загадка.-М, 1994 и другие. выявлении сущности и содержания понятий «архетип» и «менталъноеть» в контексте религиоведения, возможности их практического применения для анализа религиозных феноменов.
Для достижения данной цели решаются следующие задачи:
— изучить и проанализировать по первоисточникам начальный смысл рассматриваемых категорий и его эволюцию в последующей литературе;
— выявить на основе анализа их содержательные компоненты и характерные признаки;
— исследовать архетипические предпосылки образования религиозных идей и представленийрассмотреть специфику религиозной ментальности в категориях религиоведческой дисциплины;
— обосновать практическую применимость и значимость этих понятий при анализе религиозной концепции «Москва — третий Рим» .
Основные научные результаты, полученные лично соискателем, и научная новизна исследования. В диссертации обосновано положение о том, что исследование религиозных феноменов не ограничивается изучением только религиозного сознания и внешних проявлений настроений и чувств верующих, а должно распространяться и на структуры коллективного и личного бессознательного, играющих существенную роль в предрасположенности, воспроизводстве и трансляции религии. На основе имеющейся литературы даны обобщенные представления о сущности и основных содержательных компонентах архетипа и ментальности в контексте религиоведения.
В исследовании новизной отличаются следующие положения:
— проанализированно состояние изученности рассматриваемых категорий в религиоведении;
— введены в научный оборот новые понятия: «естественный архетип», «модифицированный архетип» ;
— определены архетипические предпосылки формирования религиозных идей и представлений;
— на основе соотнесения понятий «архетип» и «мснтальность» разграничены сферы их влияния и применения к анализу религиозных явлений.
Методологической основой исследования стали научные принципы объективности, системности, историзма и материализма, а также элементы аналитической психологии. Эта методологическая база является ключом к пониманию многих религиозных феноменов в прошлом и настоящем.
Or.wnTtHTjyffl источниками исследования явились труды известных психологов (З.Фрейд, К. Юнг, Э. Фромм), которые занимались вопросами личного и коллективного бессознательного в контексте рассмотрения общественных явленийработы зарубежных и отечественных историков, философов и культурологов (Ж. Jle Гофф, Л. Февр, АЛ. Гуревич и другие), прямо или косвенно исследовавших проблему содержания и применения указанных категорий в научных изысканияхисследования российских, советских и зарубежных ученых, рассматривающих содержание, значение и эволюцию концепции «Москва — третий Рим» (П.Н.Милюков, Е. М. Мелетинский, Н. В. Синицина, Дж. Джираудо и другие).
Научно-практическая значимость исследования состоит в том, что оно привлекает внимание религиоведов к исследованию роли бессознательного в функционировании и воспроизводстве религии, дает содержательное описание понятий «архетип» и «ментальность», адаптируя их к изучению религиоведческой проблематики. Материалы диссертации могут быть использованы в преподавании религиоведения в ВУЗах.
Апробация исследования. Основные положения диссертационного исследования изложены соискателем в научных публикациях общим объемом 2,8 пл. и, кроме того, в выступлении автора на «круглом столе» «Социальные взрывы в прошлом и настоящем» (Институт российской истории РАН, апрель 1996 г.). Публикации по материалам диссертации включены в программы курса лекций и спецкурсов по истории христианства на кафедре истории МГТУ им. Н. Э. Баумана. Диссертация обсуждена на заседании кафедры религиоведения РАГС и рекомендована к защите.
Структура диссертантки включает в себя введение, три раздела, заключение и список использованной литературы.
3АКЛЮЧЕН ИЕ.
Подытоживая вышеизложенное, сделаем следующие выводы: нуминоз-ный архетип — это важный «специфический инстинкт» в направлении жизнедеятельности человека. Он предствляет собой мощный пласт первобытной психической энергии, который находит свое выражение в религиозных доктринах и канонах, обрядах, культовой символике и т. п. Вся история религии-это история религиозных представлений, верований, идей и ментальной эволюции этих важных элементов человеческого существования, принимающих со временем различные социокультурные формы бытия. «Картина мира» русского человека за последнее тысячелетие складывалась под воздействием христианско-православного вероучения, которое претерпевало в своей истории различные изменения, что придавало ей определенную специфику развития. Одним из таких специфических моментов в истории русского православия явилась рассмотренная в диссертации концепция «Москва — третий Рим», придавшая своеобразные черты ментальным структурам «московита», россиянина и советского человека. Выделенные нами ментальные доминанты актуальны и по сей день, хотя они и претерпели известные видоизменения. Включение их в идеологическую канву государственной политики служило мощным средством социальной терапии в российском обществе многие столетия, и наоборот, игнорирование этих доминант в идеологии или отсутствие в ней энергетического начала нуминозного архетипа, служит существенным фактором для дестабилизации в обществе, распаду моральной и духовной традиции, дезориентации и разобщенности членов этого общества. Другими словами, ущемление и радикальное вытеснение архетипических представлений прошлого из общественных форм прежде устоявшегося миропорядка приводит к психической дезинтеграции и индивидуальным неврозам. Соответственно этому, массовое вытеснение приводит к массовым неврозам и истериям, ибо, как отмечал К. Юнг, все в человеческом мире подвластно законам психологии, где душа народа есть лишь несколько более сложная структура, нежели душа индивида1 .
Если сравнить общественно-политический и психологический климат дои послеперестроечного времени, то не секрет, что его характеристика будет не в пользу последнего (наше время по аналогии соизмеряют со «смутными» временами начала XVII и XX веков в России). Существенным фактором этого состояния является игнорирование новой идеологией многих прошлых ценностных ориентаций, а конкретно, своеобразного «нигилизма» в отношении выделенных нами ментальных доминант народного самосознания, существенным образом определявших на протяжении столетий специфические черты национального характера русского человека и несших, и по всей видимости не исчерпавших в себе, огромный энергетический заряд «специфического инстинкта». Безотчетная ориентация на Запад и его ценностные идеалы без учета национальных особенностей народа (так же как и специфических черт, присущих именно западной цивилизации, огромную роль в формировании которых играли католичество и протестантизм) приводит лишь к негативным последствиям, ибо, с точки зрения того же Юнга, «мы не можем перевести дух чуждой расы в нашу ментальность целиком, не нанося ощутимого ущерба последней .» 1. К тому же еще, необходима известная временная дистанция, чтобы удостовериться в устойчивости и перспективности новативных феноменов в современной жизни нашего общества, гак как довольно часто случается, «что чем интенсивнее говорят о чем-то и чем интен сивнее пропагандируют, тем скорее оно выйдет из употребления и исчезнет совсем» 2.
С другой стороны, обращаясь к опыту западной цивилизации, мы часто за «деревьями не видим леса»: многие ощущают лишь ее внешний материальный успех. «Однако, — как справедливо замечает М. Н. Громов, — ее глубинную сокровенную подоснову составляет заложенная более полутора тысяч лет назад система христианских ценностей. Без сакрального фундамента общество оказывается построенным на песке, и если из грандиозного здания западного социума вынуть опорные его камни, оно не устоит» 3.
Поэтому необходимо сказать следующее: выдвинутое недавно президентом Б. Н. Ельцыным предложение о создании новой «национальной идеи» является, без сомнения, весьма актуальным и необходимым делом для российского общества. Но любая «национальная идея» должна или опираться, или учитывать те сакрально-ценностные идеалы и ориентиры, которые были выработаны и достались от всей прошлой истории народа и государства. Ибо, как писал А. И. Герцен, «казнить верования не так легко, как кажетсятрудно расставаться с мыслями, с которыми мы выросли, сжились, которые нас лелеяли, утешали, — пожертвовать ими кажется неблагодарностью» 4.
5 Юнг К. Психология бессознательного. -М, 1994. — С. 210.
2 Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Язык и культура: Лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного. 4-е изд. — М, 1990. -С .227. Громов М. Н. Вечные ценности русской культуры: к интерпретации отечественной философии // Вопросы философии. — 1994. — N 1. — С. 58.
4 Цит, по. Лебедев А. А. Трудно быть богом, или о принципах которые у нас в крови // Вопросы философии. — 1991, — N 7. — С, 71. й дело не только в том, как с этической точки зрения охарактеризовать выделенные намимстилБныег-диишшнты- ~чеж~ужезнштаюгся-некогорьге исследователи'. Суть проблемы состоит в следующем: концепция «Москватретий Рим» была серьезного воспринята в России. Она стала ведущей доминантой государственного самосознания русского нарюда, включая в себя целую серию осознаваемых и неосознаваемых разнообразных теорий от великодержавного гегемонизма до почвенного мессианизма. Принимая различные формы и окрашиваясь в разные цвета, идея имперского величия и связанных с ней ответственности, самопожертвования и долга глубоко укоренилась в менталитете россиян. «Россияне заплатили слишком дорогую цену за имперскую идею, — пишет М. Н. Громов, — чтобы легко и просто, без мучительного разрыва с ней расстаться .» По его мнению, распад СССР продолжает линию распада великих империй прошлого. По внешнему сопоставительному критерию он может быть сравним с закатом Британской империи, по внутреннему смыслу — с падением Рима в IV и Византии как «нового» или «второго Рима» в XV веке. С его точки зрения, здесь можно обнаружить внутренние 2 типологические связи .
И последнее. История мировых цивилизаций показывает нам, что Россия не одинока в своих религиозных амбициях мессианского направления. Многие народы и мировые державы имели и имеют доселе сходные мотивы своей культурной рефлексии, заложенные, прямо или косвенно, в идеологических концепциях и социокультурных ментальных доминантах нации, будь.
1 См.: Мильдон В. И. Русская идея в конце XX века // Вопросы философии. — 1996. — N 3. -С. 55- Громов М. Н. Вечные ценности русской культуры: к интерпретации отечественной философии // Вопросы философии. — 1994. -N 1. — С. 55.
2 См.: Громов М. Н. Вечные ценности русской культуры: к интерпретации отечественной философии // Вопросы философии. — 1994. N 1. — С. 54−55. то иудаистски-религиозная вера в «избранность» еврейского народа или не менее древняя китайская идея «поднебесного царства», или же более «молодая» мечта о тысячелетнем царстве «германского Рейха». «Такого рода идею, — пишет А. С. Панарин, — взяли на вооружение США после II мировой войнымиссию защитника свободного мира». В современном мире на место колониальных держав приходят державы мессинского телка, организованные идеей. «Таковыми были США и СССР, — продолжает он, — в таком же ключе идет образование локальных (региональных) сверхдержав» 1.
В свете сказанного, на повестку будущих теоретических изысканий выдвигаются следующие вопросы: возникновение, эволюция, религиозное содержание и влияние идей подобного рода в истории государств и народов мирасопоставление и нахождение их внутренних типологических связейвыявее w м ление силовых полей точек их соприкосновения как в прошлом, так и в настоящем, политический и идеологический, а также ментальный резонанс се *¦> П w этих соприкосновении в истории взаимоотношении государств и народов между собой и т. п. Исследование этих вопросов содействовало бы существенному вкладу в изучение проблем, стоящих перед общественными науками.
Панарин А. С, Между непримиримой враждой и нераздельным единством. Евразийство: за и против, вчера и сегодня (материалы «круглого стола'*) // Вопросы философии. — 1995. — N 6. — С.4.
