Комиссия партийного контроля (КПК) при ЦК ВКП (б) и ее региональные институты в период утверждения сталинской диктатуры 1934-1941 гг

Актуальность темы

Изучение истории государственных учреждений и партийных органов СССР, механизмов политической власти в период сталинской диктатуры, их сущности, закономерностей и особенностей развития имеет не только российское, но и общемировое значение, что объясняется огромным влиянием, которое оказала эта система власти на весь ход истории XX века. Несмотря на то, что данная проблематика всегда вызывала интерес у исследователей и ее нельзя считать новой, тем не менее, она далеко не исчерпана.

Это обусловлено, прежде всего, процессами структурно-функциональной модернизации государственного аппарата современной России, поисками оптимальных административных схем его развития, что делает уже имеющийся опыт постановки контрольно-ревизионной работы в СССР наиболее востребованным.

Сложность и противоречивость процессов развития советской системы власти в 1930;е гг. требует изучения партийного контроля не только в общегосударственном масштабе, но и региональном. Это объясняется тем, что последний представляет собой особое политическое пространство, которое воспроизводит собой тип «номенклатурного социума», взаимоотношения с которым дают возможность реконструировать целостную картину иерархии разных ступеней «высших эшелонов власти», а также качественно и содержательно осветить историю изучаемого ведомства, специфику его практической деятельности.

Объект исследования — структуры КПК при ЦК ВКП (б) (партколлегия и аппарат уполномоченного) на территории рассматриваемого региона.

Предмет исследования — региональная модель внутрипартийного контроля, существовавшая на территории областей Верхней Волги в 1934;1941 гг.

Хронологически настоящая работа охватывает период с 1934 до 1941 гг., что совпадает с важнейшими политическими рубежами.

Первый из них — реорганизация контрольно-надзорного аппарата, когда совместным постановлением ЦИК и СНК СССР от 11 февраля 1934 г., принятого по итогам решений XVII съезда ВКП (б), объединенный орган ЦКК НК-РКИ упразднялся, а вместо него создавалась Комиссия партийного контроля (КПК) при ЦК ВКП (б) и Комиссия советского контроля (КСК) при СНК СССР, что ознаменовало собой демонстративное разделение партийной и государственной власти, устранение двойного подчинения и открывало новый этап в истории органов государственного контроля.

Второй — весна-лето 1941 г. — условное завершение формирования режима личной власти И. В. Сталина, связанное с полной ликвидацией самостоятельности членов Политбюро — соратников вождя по партии. Это выразилось в самоназначении его на пост председателя СНК СССР 4 мая 1941 г. и совмещением постов главы партии и правительства, что предшествовало началу Великой отечественной войны, знаменующему перестройку всей экономической, политической жизни на условия военного времени.

Территориальные границы включают нынешние Ивановскую, Ярославскую, Владимирскую и Костромскую области. В рассматриваемый период Ивановская промышленная область, созданная в январе 1929 г. и просуществовавшая до марта 1936 г., включала в себе территории упраздненных в ходе административно-территориальной реформы Иваново-Вознесенской, Ярославской, Владимирской и Костромской губерний.

В 1936 г. она была разделена на две составляющие: Ярославскую и Ивановскую. К 1937 г. в состав последней была включена территория бывших Иваново-Вознесенской и Владимирской губерний. Районы Костромской области оказались разделенными между территориями Ивановской и Ярославской. Город Кострома после 1936 г. был самостоятельной административной единицей, в 1939 г. в нем было образовано 3 района. Такое положение сохранялось вплоть до 1941 г. Общностью историко-экономического облика регионов обеспечивается географическая репрезентативность настоящего исследования.

Степень разработанности проблемы. Всю историографию рассматриваемой проблематики можно разделить на 3 периода: 1) Конец 1940;х — первая половина 1950;х гг. 2) Вторая половина 1950;х — середина 1980;е гг. 3) Конец 1980;х — 2000;е гг.

Внутри хронологического построения присутствуют проблемно-тематические области, среди которых можно выделить несколько уровней: обобщающие работы по истории СССР отечественных исследователей, элементы зарубежной историографии, краеведческий компонент.

На протяжении всего периода с 1917 по 1991 гг. советская историческая наука в целом развивалась в соответствии с идеологической заданностью, полностью подчиняясь принципу партийности, который действовал как универсальный теоретико-методологической подход с разной степенью интенсивности, достигнув наивысшей точки в период единоличной власти И. В. Сталина. Именно поэтому, с учетом политической ситуации в стране, вынуждавшей избегать каких-либо излишне самостоятельных выводов, во второй половине 1940;х — первой половине 1950;х гг. вышло лишь незначительное количество работ по истории «партийного строительства».

Изучение КПК и внутрипартийного контроля принимает предельно синкретичный характер и полностью сливается с «классической» историографией ВКП (б)-КПССорганизационно-пропагандистским направлением ее деятельности. В рамках этого направления рассматривались вопросы, напрямую связанные с состоянием внутренней жизни партии, и, следовательно, являющиеся объектом внутрипартийного контроля. Это проблемы динамики локальных партийных организаций, регулирования их численного состава, выполнения пунктов программы и устава, проведения мер по укреплению партийной и государственной дисциплины, некоторые вопросы теории и т. п. Их разрабатывали С.М. Абалин1, Д. Бахшиев2, А.Е. Лунев3, П. Дроздов4, А. Гаврилов5, И. Глазырин6, С.А. Смирнов7, Л. Слепов8 и др.

Малопродуктивным для изучения системы политического и внутрипартийного контроля как ее сегмента стал и следующий период второй половины 1950 — 1980;х гг. Ликвидация «культа личности» И. В. Сталина и «оттепель» не затронули принципиальных идеологических основ, хотя и привели к некоторой либерализации. В то же время, они надолго предопределили направленность развития историко-партийной науки, отныне взявшей курс на «возвращение» к ленинскому наследию и очищение от сталинского догматизма. Это сопровождалось отторжением наиболее одиозных доктринальных установок 1930;х гг. и фактическим изъятием из спектра исторических исследований сюжетов, связанных с политическим репрессиями и проводившими их институтами власти и сведением истории партии к борьбе с «антиленинскими формулами"9. Особенно это относилось к КПК, которая, безусловно, воспринималась как «детище Сталина», созданное по его инициативе.

Поэтому лишь в немногих, из 1800 историко-партийных работ, опубликованных в 1965;1970;е гг.10 и литературы 1980;х, сохранявшей по инерции прежние стереотипы, встречаются только мимолетные, скудные по объему упоминания о КПК лаконично.

1 Абалин СМ Об Уставе Коммунистической партии Советского Союза М, 1953.

2 Бахшиев Д Партийное строительство в условиях победы социализма в СССР (1934;1941) М, 1954.

3 Лунев, А Е Государственный контроль в СССР М 1951.

4 Дроздов П Ленин и Сталин о советском Государственном контроле // Вестник Государственного контроля 1949 № 9.

5 Гаврилов, А Внутрипартийная демократия в большевистской партии М, 1951.

6 Глазырин И Устав партии и регулирование состава партии в послеоктябрьский период (1917;1941) Автореф дисс канд ист наук Ярославль, 1951.

7 Смирнов С, А Демократический централизм — руководящий принцип организационного строения Коммунистической партии М, 1953.

8 Слепов Л Прием в партию и регулирование ее состава М, 1945, Он же Устав ВКП (б) — основа партийной жизни М, 1947, Он же Местные партийные органы М, 1954.

9 Мартынов В Ф Коммунистическая партия в борьбе за упрочение и развитие социалистического общества, усиление обороноспособности страны (1937 — июнь 1941) М, 1965 С 39.

10 См об этом Спирин Л М Савицкая Р М Публикации и исследования по истории Коммунистической партии Советского Союза за 1965;1970 годы М, 1970 С 20, 27 описательного типа, в редких случаях расширявшиеся во вторичных изданиях, либо вообще отсутствуют вопреки элементарной хронологической необходимости1.

Это исследования К.В. Гусева2, Е.М. Кожевникова3, Т.П. Коржихиной4, Л.Ф. Морозова5, A.A. Нелидова6, A.A. Тимофеевского7, Н.С. Швецова8, а также отдельные диссертационные, монографические исследования, статьи историографического и общетеоретического содержания9.

В то же время, стоит отметить, что при всех имеющихся недостатках, многие из них, в частности, труды М.И. Злотника10, С.Н. Иконникова", С.Л. Кузнецова12, Д.Н. Фимина13, основаны на богатом фактическом материале, который представляет ценность для сравнительно-исторического анализа практической деятельности контрольно-надзорного аппарата. А уже упомянутое исследование Т. П. Коржихиной по полноте отображения истории создания, развития органов государственной власти, не только не уступает, но и заметно превосходит даже современные издания научно-справочного типа.

Кроме того, в скрытой, имплицитной форме они несут информацию о методах политического контроля, унаследованных КПК от ЦКК-РКИ — дознавательных процедурах и технике ревизионных мероприятий, особенностей работы специальных партттроек по проверке чистоты социального происхождения, что особенно востребовано на верхневолжском региональном уровне14.

Примечателен данный период и важной вехой в изучении местных органов партийной власти, что нашло отражение в юбилейных публикациях, которые стали первыми.

1 Дарджания Б. Н. Деятельность органов партийного и государственного контроля Грузии в период строительства социализма (1921;1937 гг.). Автореф. дисс.. докт. ист. наук. Гори, 1983.

2 Гусев К. В. Краткий очерк истории органов партийно-государственного контроля в СССР. М., 1965.

3 Кожевников Е. М. Исторический опыт КПСС по руководству Советским государством (1936;1941). М., 1977.

4 Коржихина Т. П. История государственных учреждений СССР. М., 1986.

5 Морозов Л. Ф., Портнов В. П. Органы ЦКК-НКИ РКИ в борьбе за совершенствование советского государственного аппарата (1923;1934). М., 1964; И более подробная версия: Морозов Л. Ф., Портнов В. П. Социалистический контроль в СССР. Исторический очерк. М., 1984.

6 Нелидов A.A. История государственных учреждений СССР. 1917;1936. М., 1962.

7 Тимофеевский A.A., Шевцов Н. С. КПСС в борьбе за завершение социалистической реконструкции народного хозяйства. Победа социализма в СССР. 1933;1937. М., 1968.

8 Швецов Н. С. Коммунистическая партия в борьбе за упрочение и развитие социалистического общества, за постепенный переход к коммунизму (1937 — июнь 1941). М., 1958.

9 Болясный И. О системе партийного и государственного контроля // Коммунист. 1961. № 15- Юдин И. Н. Социальная база роста КПСС. М., 1973; Беселов H.A. Контроль и проверка исполнения составная часть организационной деятельности партии // Вопросы истории КПСС. 1977. № 7.

10 Злотник М. И. Деятельность органов ЦКК-РКИ БССР в социалистическом строительстве (1923;1934): Автореф. дисс.. докт. ист. наук. Минск, 1973. Иконников С. Н. Создание и деятельность объединенных органов ЦКК-РКИ в 1923;1934 гг. М., 1971.

12 Кузнецов C.JT. Ленинская концепция партийно-государственного контроля в советской историографии // Проблемы историографии, источниковедения истории КПСС. М., 1988.

13 Фимин Д. Н. Освещение вопросов партийно-государственного контроля в литературе 1923;1966 гг. // Вопросы истории. 1969. № 10.

14 См., напр.: Петровичев М. Н. О деятельности органов партгосконтроля в Иваново-Вознесенской губернии (области) в 1923;1934 гг. // Уч. зап. Иван. пед. института. Т. 52. Вопросы общественных наук. Иваново, 1968. фундаментальными для своего времени трудами, охватившими историю областных, городских комитетов ВКП (б) за 50 лет1. На одной идейно-теоретической волне с ними был выпущен сборник статей по истории партийного контроля2, а также вышли авторские работы В.М. Бритова3, П.Н. Горшкова4, Е.С. Порядкиной5, Б. Ф. Смирнова, Ю.Ф. Глебова6, С.И. Чернобровцева7, охватившие различные сюжеты истории верхневолжского края.

В конце 1980;х — начале 1990;х гг. начинается качественно новый этап в изучении советского прошлого, который можно обозначить как «критический поворот» в историографии, сопряженный с коренными изменениями — распадом советского геополитического пространства и «архивной революцией» — масштабным документальным обеспечением, введением в научный оборот ранее недоступных источников.

Эти факторы выступили мощным катализатором-освободителем дискуссионного духа «тоски по альтернативам"8, который на краеведческом уровне материализовался в виде обширных публикаций по хронике репрессий, перемежающейся с жизнеописаниями жертв террора9, а также работ историко-юридического плана, затрагивающих проблемы реабилитации, проходившей по линии КПК10.

Характерной особенностью этого этапа развития исторической науки была ее тесная связь с общественно-политической активностью, которая опережала научно-академическое осмысление прошлого.

1 Очерки истории Владимирской организации КПСС. Ярославль, 1967; Очерки истории Ивановской организации КПСС. Ярославль, 1967; Очерки истории Костромской организации КПСС. Ярославль, 1967; Очерки истории Ярославской организации КПСС. Ярославль, 1967.

2 Партийно-государственный контроль в действии. Сб. статей. Кострома, 1963.

3 Бритов В. М. Партийные организации Верхней Волги перед Великой отечественной войной (1937;1941) // Партийные организации Верхней Волги в годы ВОВ. Уч. зап. ИГПИ им. Фурманова. Т. 113. Вып. 6. Иваново, 1972.

4 Горшков П. Н. Этапы большого пути. Очерки истории Кольчугинской партийной организации. 1905;1975. Ярославль, 1975.

5 Порядкина Е. С. Вопросы организационно-партийной и массово-политической работы в Ивановской и Ярославской партийных организациях в период завершения реконструкции промышленности (1933;1937) // Уч. зап. Владимирского гос. пед. института. Т. 39. Вып. 5. Владимир, 1972.

6 Смирнов Б. Ф., Глебов Ю. Ф. Город текстильщиков. Иваново, 1955.

7 Чернобровцев С. И. Ивановская область за годы Советской власти. Иваново, 1959.

8 Бордюков Г. А., Козлов В. А. История и конъюнктура: Субъективные заметки об истории советского общества. М., 1992. С. 51.

9 Терентьев В. П. Репортаж из 1937 года: Документы свидетельствуют. Второй пленум 5 созыва 3−5 августа 1937 // Политический собеседник. 1989. № 2−5- Белоусов Н., Итанов Е. По сфальсифицированным материалам // Призыв. 1989. 7 июля. Шутов Г. Лето 1937 // Рабочий край. 1988. 30 августа — 3 сентябряОн же. Ночной звонок из Кремля // Рабочий край. 1989. 24 маяОн же. Честное имя коммуниста возвращается тем, кто стал жертвой репрессий в 1930;е, 40-е и начале 50-х // Рабочий край. 1990. 1 июняВосстановленные в партии. Краткие биографические справки о репрессированных жителях Ярославской области в 30−40-е т 50-е гг.// Время и мы. 1990. № 11. Акишин А. Хмурые ночи 1937 // Северный луч. 1990. 24 апреляУКГБ Костромской области сообщает // Северная правда. 1991. 28 июняРеабилитированы в партийном отношении // Призыв. 1991. 23 января.

10 Дряхлов В. К торжеству справедливости. О работе Комиссии партийного контроля при ЦК КПСС по реабилитации лиц, необоснованно репрессированных в 30−50-е гг. // Политическая агитация. 1989. № 17- В Комиссии партийного контроля. [О партийной реабилитации коммунистов, ставших жертвами репрессий в 30-е и начале 50-х гг.] // Северный рабочий. 1990. 13 июля.

Одними из первых в качестве «историографов» выступили журналисты, писатели, экономисты, философы, выразившие в эмоционально-публицистической форме свои воззрения на природу сталинской власти и сложившейся в СССР системы политического контроля1. Постепенный переход к взвешенной, объективной оценке сталинского режима наблюдается в работах О. В. Волобуева, A.A. Данилова, А. И. Зевелева, C.B. Кулешова2.

Их можно считать основополагающими в становлении многофакторного подхода при оценке советской действительности. Он производился с учетом исторических предпосылок становления тоталитарной модели управления, включением единоличной диктатуры И. В. Сталина в широкий социокультурный контекст3. Это было поддержано многими исследователями, уже на раннем этапе начала 1990;х гг. затронувшими интересные аспекты правомерности исторических параллелей4, генетические корни советских идеологем5, роли психологических факторов в развитии истории6.

В 1990;2000;е гг. наблюдаются серьезные изменения в структуре исторического знания. Происходит формирование целостного, синтетичного историографического пространства с установлением публичной научно-исследовательской коммуникации в виде проведения международных конференций, специальных «круглых столов» по истории российской государственности, особенностям формирования административно-командной системы и т. п. 7.

Они, а также связанные с ними издания, имеют исключительно значение для настоящей диссертационной работы в плане выбора теоретико-методологических координат изучения модели политического контроля на региональном уровне. В этом отношении стоит отметить специальный научный проект «смоленской школы»,.

1 Попов В, Шмелев Н На развилке дорог Была ли альтернатива сталинской модели развития // Осмыслить культ Сталина М, 1989, Шмелев Н Либо сила, либо рубль // Знамя 1989 № 1, Бутенко, А П О социально-классовой природе сталинской власти // Вопросы философии 1989 № 3 и др

2 Волобуев О В, Кулешов С В Очищение История и перестройка Публицистические заметки М, 1989 Зевелев, А И Истоки сталинизма Лекция к курсу политической истории XX века М, 1990 Данилов, А А История инакомыслия в России Советский период 1917;1991 Уфа, 1995.

3 Энтин Дж Интеллектуальные предпосылки утверждения сталинизма в советской историографии // Вопросы истории 1995 № 5−6.

4 Симонов Н С Термидор, брюмер или фруктидор9 Эволюция сталинского режима власти прогнозы и реальность // Отечественная история 1993 № 4, Козлов В, А, Плимак Е Г Концепция советского термидора // Знамя 1990 № 7.

5 Соскин В Л Об исторических корнях сталинизма как разновидности тоталитаризма // Международный научный семинар Закономерность, угроза, вызов Новосибирск, 1995.

6 Кузнецов И С Генезис тоталитаризма в России Социально-психологический аспект Новосибирск, 1993.

7 Административно-командная система управления проблемы и факты Межвуз сб науч работ М, 1992, Россия в XX веке: историки мира спорят: Сб ст М, 1994, Тоталитаризм и личность / Материалы Всероссийской конференции Пермь, 1994, Россия государство, общество, личность Материалы межвуз науч конф М, 1997, «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании материалы Международной научной конференции СПб, 2001, Германия и Россия в XX веке две тоталитарных диктатуры, два пути к демократии материалы международной наручной конференции, посвященной 10-летию объединения Германии Кемерово, 19−22 октября 2000 Кемерово. 2001, 50 лет без Сталина.

Круглый стол" // Отечественная история 2004 № 1. История сталинизма итоги и проблемы изучения Материалы международной научной конференции Москва, 5−7 декабря 2008 г М, 2011, История сталинизма репрессированная российская провинция Материалы международной научной конференции Смоленск, 9−11 октября 2009 г М, 2011 посвященный системе провинциальной власти и ее представителей, судьбе человека как личности в период диктатуры1, нижегородский сборник работ по изучению комплексному исследованию российской регионалистики2, авторскую работу П. В. Панова, воссоздающего несущие теоретические конструкты сталинской административной машины3.

Многие конференции в буквальном смысле стали ареной оживленных дискуссий между представителями «ревизионистского» подхода, известных своими социально-философскими концептуальными крайностями и учеными-историками, изучающими тоталитарные режимы с позиций традиционной, классической «тоталитарной парадигмы», рассматривавшей вопросы соотношения функций государства и степени свободы общества в объективно-реалистическом ключе. Первые — Л. Виола4, А. Гетти5, Р. Маннинг6, С. Дэвис7, Р. Терстон8, Ш. Фицпатрик9, Б. Штудер, Б. Уинфрид10 и их российские сторонники В.В. Алексеев11, Ю.Н. Жуков12, A.A. Колдушко13, A.C. Сенявский14, А.К. Соколов15.

Они последовательно развивали сюжеты социальной истории, разрабатывали теории «слабого диктатора», «эволюции элит"16, «цивилизующей силы» власти, «революционной составляющей» террора и т. п. В этом, они нередко, доходили до откровенной апологетики индустриальной модернизации, отрицания политических репрессий или перенесения ответственности за их проведение на стихийную «агрессию масс», запутавшихся в смене «дискурсивных идентичностей». Многие стремились с помощью любых, даже неуклюжих постмодернистских уловок остаться «за рамками тоталитаризма"17.

1 Провинциальная власть система и ее представители 1917;1938 / Под редакцией Е В Кодина Смоленск, 2005.

2 Век XX историография, источниковедение, региональная история России Нижний Новгород, 2004.

3 Панов П В Институты, идентичность, практики теоретическая модель политического порядка М, 2011.

4 Виола Л Крестьянский бунт в эпоху Сталина Коллективизация и культура крестьянского сопротивления М, 2010.

5 Getty A J The Origin of the Great Purges The Soviet Communist Party Reconcidered, 1933;1939 N Y, 1985.

6 Маннинг P Вельский район, 1937 год Смоленск, 1998.

7 Дэвис С Мнение народа в сталинской России Террор, пропаганда и инакомыслие 1934;1941 М, 2011.

8 Thurston R Fear and Belief in the USSR’s Great Terror Response to Arrest. 1935;1939 //Slavic Review 1986 Vol 45 No 2, Thurston R Life and Terror in Stalin’s Russia, 1934;1941 New Haven, 1996.

9 Фицпатрик Ш Как мыши кота хоронили Показательные процессы в сельских районах СССР в 1937 г // Судьбы российского крестьянства М, 1996, Она же Повседневный сталинизм Социальная история Советской России в 30-е годы город М, 2008, Она же Срывайте маски' идентичность и самозванство в России XX века М, 2011.

10 Штудер Б, Уинфрид Б Сталинские партийные кадры Практика идентификации и дискурса в Советском Союзе 1930;х гг М, 2011 Алексеев В В, Алексеева Е В Распад СССР в контексте теорий модернизации и имперской эволюции // Отечественная история 2003 № 5.

12 Жуков Ю Н Иной Сталин Политические реформы в СССР в 1933;1937 гг М, 2003 Жуков Ю Н Жупел Сталина Беседа журналиста, А Сабова с Ю Жуковым//Комсомольская правда 2002 5, 6. 12−14, 16, 19−21 ноября.

13 Колдушко, Анна Анатольевна Кадровая революция в партийной номенклатуре на Урале в 1936;1938 гг Автореферат дисс канд ист наук Пермь, 2006.

14 Сенявский, А С Социальная динамика России в XX веке в контексте модернизации // Этот противоречивый XX век М, 2001.

15 Соколов, А К Курс советской истории 1917;1940 М, 1999.

16 Модели Э, Уайт С Советская элита от Ленина до Горбачева Центральный комитет и его члены, 1917;1991 М, 2011.

17 За рамками тоталитаризма Сравнительные исследования сталинизма и нацизма М, 2011.

Ко вторым относятся: Й. Баберовски1, Б. Бонвеч2, А.Ю. Ватлин3, А. Грациози4, В.П. Данилов5, Ю.И. Игрицкий6, Р. Конквест7, М. Малиа8, И.В. Павлова9, Р.Г. Пихоя10, П. Соломон", В.Н. Хаустов12, О.В. Хлевнюк13 и др. С некоторыми оговоркамиН. Верт14.

Они заметно продвинулись в деле очищения «тоталитарного подхода» от идеологических и чуждых смысловых примесей. Можно сказать, произошла окончательная концептуальная «реабилитация"15 этого понятия в виде признания сталинизма формой тоталитаризма как историографического факта в трудах большинства представителей этого направления16, избавившихся от основного упрека в адрес «тоталитарной парадигмы», которая якобы рассматривала советское общество аморфной массой, безликим коллективным субъектом, лишенным частной жизни17.

Достойным творческим развитием, вариацией тоталитарного подхода является информационно-когнитивный подход, который рассматривает сталинизм как систему, «тяготеющую к установлению максимального контроля над информацией в интересах.

I о направленного манипулирования человеческими ресурсами" .

Особенно перспективным этот подход становится при изучении истории контрольно-надзорного аппарата СССР и КПК как одного из его ведущих институтов, поскольку Баберовски Й. Красный террор. История сталинизма. М., 2007.

2 Бонвеч Б. Сталинизм и исторический путь России в XX веке // Германия и Россия в XX веке.С. 105−117.

3 Ватлин А. Ю. Сопротивление диктатуре как научная проблема: германский опыт и российская перспектива // Вопросы истории. 2000. № 11−12.

4 Грациози А. Великая крестьянская война в СССР. Большевики и крестьяне. 1917;1953 гг. М., 2008.

5 Данилов В. П. Сталинизм и советское общество // Вопросы истории. 2004. № 2.

6 Игрицкий Ю. И. Концепции тоталитаризма: уроки многолетних дискуссий на Западе // История СССР. 1990. № 6- Он же. Снова о тоталитаризме // Отечественная история. 1993. № 1.

7 Конквест Р. «Большой террор» в России (1937;1938) // Нева. 1989. № 2−12.

8 Малиа М. Советская история // Отечественная история. 1999. № 3- Он же. Советская трагедия. История социализма в России. 1917; 1991. М., 2002.

9 Павлова И. В. Современные западные историки сталинской России 30-х годов (критика «ревизионистского» подхода) // Отечественная история. 1998. № 5- Она же. Механизм власти и строительство сталинского социализма. Новосибирск, 2001; Она же. Власть и общество в СССР в 1930;е годы // Вопросы истории. 2001. № 10- Она же. 1937: выборы как мистификация, террор как реальность // Вопросы истории. 2003. № 10.

10 Пихоя Р. Г. Советский союз. История власти. 1945;1991. М., 2000; Он же. СССР. История великой империи. Под знаком Сталина. СПб. 2009. Соломон П. Советская юстиция при Сталине. М., 2008.

12 Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии 1936;1938 гг. М., 2009.

13 Хлевнюк О. В. 1937: Сталин, НКВД и советское общество. М., 1992; Он же. Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы. М., 1996; Он же. Сталин и Орджоникидзе. Конфликты в Политбюро в 1930;е годы. М., 1996: Он же. Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры. М., 2010.

14 Верт Н. Террор и беспорядок. Сталинизм как система. М., 2010.

15 Правомерность использования понятия «тоталитаризм» была признана еще в середине 1990;х годов со справедливым замечанием, что при этом не следует приписывать ему «универсальной значимости и преувеличивать однородность охватываемых им идеологий, движений, режимов». См. об этом: Тоталитаризм в Европе XX века. Из истории идеологий, движений, режимов и их преодоления. М., 1996. С. 502. — прим. авт.

16 Кип Дж., Литвин А. Эпоха Иосифа Сталина в России. Современная историография. М., 2009. С. 272.

17 Зубкова Е. Ю. Частная жизнь в советскую эпоху: историографическая реабилитация и перспективы изучения // Российская история. 2011. № 3.

18 Медушевский А. Н. Когнитивно-информационная теория как новая парадигма в гуманитарном познании // Вопросы философии. 2009. № 10. Он же. Сталинизм как модель социального конструирования // Российская история. 2010. № 6. Он же. Сталинизм как модель. Обозрение издательского проекта «РОССПЭН» История сталинизма" // Вестник Европы. 2011. Т. XXX. С. 147. ключевыми параметрами для анализа в этом случае являются информационно-идеологическая сегрегация и доктринальные установки сталинизма, масштабы и способы их реализации, исполнительно-силовой инструментарий.

Определяющее значение для данного диссертационного исследования имеют работы H.A. Володиной, Т. П. Горяевой, B.C. Измозика1, О.Н. Калининой2, С.А. Красильникова3, Е.А. Осокиной4, Т.М. Смирновой5. Эти исследователи затрагивают системные характеристики сталинского режима, из которых складывался и внутрипартийный контроль. К ним принадлежали: социальная мобилизация, социальный иммунитет как культурологический и антропологический феномен.

Он приобретал особую остроту при нахождении внутри партии, понимаемый как «искусство выживания», способ сохранения личностных черт, постоянно деформирующихся идеологическими вызовами и санкциями за «неправильную» реакцию на них, несущих угрозу поражения в правах — от цензурно-дисциплинарных предупреждений до исключения из партии, снятия с работы и до ареста и физического устранения. Важным компонентом системы политического, внутрипартийного контроля был настойчиво внедряемый в массовое сознание образ врага, который, бесспорно, имел ключевое значение для идеологии советского государства6.

Санкт-Петербургскому историку B.C. Измозику принадлежит первое наиболее адекватное по объему сущностных черт определений политического контроля, поддержанное многими исследователями7.

Под политическим контролем, по мнению автора, следует понимать систему регулярного сбора и анализа информации различными звеньями государственного аппарата.

1 Горяева Т. М. Политическая цензура в СССР. 1917;1991. М., 2009.

2 Калинина О. Н. Партийно-государственный контроль в номенклатурной системе (вторая половина 1940;х — начало 1960;х годов) // Исторический ежегодник. 2011: Сб. науч. тр. Институт истории СО РАН. Новосибирск, 2011.

3 Красильников С. А. Социальная мобилизация как системная характеристика сталинского режима: природа, формы, функции // История сталинизма. Итоги и проблемы изучения.- Он же. Дискриминация в постреволюционном российском/советском обществе как исследовательская проблема: некоторые заметки // История сталинизма: репрессированная российская провинция.

4 Осокина Е. А. О социальном иммунитете или критический взгляд на концепцию пассивного (повседневного) сопротивления // История сталинизма. Итоги и проблемы изучения. s Смирнова Т. М. «Бывшие люди» Советской России: стратегии выживания и пути интеграции.1917 — 1936 годы. М., 2003.

6 Багдасарян В. Э. Образ врага в исторических фильмах 1930;1940;х годов. // Отечественная история. 2003. № 6- Арнаутов Н. Б. Образ «врага народа» в центральной периодической печати (декабрь 1934 — январь 1935 года) // История сталинизма: репрессированная российская провинция.

7 Катков А. П. Политический контроль в советском обществе в 20−30-е годы. Автореф. дисс.. канд. ист. наук. Саратов, 2000; Ломакин H.A. Политический контроль и негативные настроения ленинградцев в период Великой отечественной войны. Автореф. дисс.. докт. ист. наук. Спб., 2005; Офицерова Н. В. Политический контроль в промышленном сообществе в 1920;е годы: на материалах Северо-Запада России. Автореф. дисс.. канд. ист. наук. Спб. 2010 и др. о настроениях в обществе, отношении различных его слоев к действиям властей, о поведении и намерениях экстремистских и антиправительственных групп и организаций1.

Заметным шагом на пути разработки теории политического контроля является диссертационное исследование Н. А. Володиной, которая, в целом солидаризируясь с определением B.C. Измозика, обогатила его концептуальную сторону в виде расширения рассматриваемой проблематики, включив в нее важный аспект: способы формирования общественного мнения, воздействия на массовое сознание.

Соответственно, предложенное ей определение и в полной мере разделяемое нами звучит следующим образом: Политический контроль — это имманентно присущее любому, но в особенности тоталитарному государству качество, представляющее собой комплекс мероприятий власти, направленных не только на контроль поведения индивида, всех социальных групп, но и на формирование мировоззрения и поведения основной массы населения на основе задаваемых идеологических канонов и практических потребностей режима2.

Статью О. Н. Калининой можно считать, фактически, единственным исследованием, посвященным институциональному облику внутрипартийного контроля и непосредственно КПК. В ней, хотя и преимущественно на послевоенном материале, автор затрагивает механизм функционирования КПК как таковой, приходя к важным и принципиальным выводам о приоритетном положении внутрипартийного контроля над «государственно-советским» за счет его «универсальности и тотальности», выражающихся в многоуровневой системе «превентивной фильтрации» членов партии и всего общества в целом.

Если говорить о зарубежной историографии, разумеется, было бы несправедливо рассматривать ее только в рамках полемики между «ортодоксами» и «ревизионистами».

Западная советология прошла солидный путь после ставших «классическими» работ Ф. Хайека (1944) и X. Арендт (1951)3. Это труды JI. Шапиро, К. Фридриха, 3. Бзежинского, И. Дейчера, Р. Даниелса, Э. Kappa, П. Кенеза, С. Коэна, X. Куромии, М. Левина, У. Розенберга, М. Рейтмана, Р. Такера, Э. Экстона и др.4.

1 Измозик В С Политический контроль и сыск методологические аспекты // Политический сыск в России история и современность СПб, 1997 С 10.

2 Володина НА Становление и развитие советской системы политического контроля в 1917;1953 гг (На примере Среднего Поволжья) Автореферат дисс докт ист наук М.2010 С 26.

3ХайекФ Дорога к рабству М, 1992, Аренд X Истоки тоталитаризма М, 1996.

4 См об этом Игрицкий Ю И Тоталитаризм лекарство от демократии // Тоталитаризм что это такое'' Исследования зарубежных политологов Сб статей, обзоров, рефератов, переводов Ч 1 М, 1993 С 7−45, Малиа М Из-под глыб, но что9 Очерки истории западной советологии//Отечественная история 1997 № 5 С 93−109.

Но мы остановимся лишь на тех, которые наиболее близки для настоящего исследования. Это работы А. Блюма и М. Веспуле1, Дж. Истера2, Ф. Нерара3, Т. Ригби4, а также уже ранее упомянутых С. Дэвис, Б. Штудер и Б. Уинфрид. Их авторы сделали смелую попытку проанализировать то, что можно назвать социологией власти — степень влияния государства на общественное сознание, соотношение между внешними, институциональными формами контроля и реальным содержанием внутреннего мира объектов воздействия.

Так, С. Дэвис, Т. Ригби обращают внимание на сложность поведенческой модели советского человека в сталинском СССР, находившегося между «двумя мирами»: официальной культуры и «теневой», сложенной из его личной социальной, мировоззренческой идентичности, в которую входили семейные связи, отношение к религии и т. д.5. Дж. Истер, несмотря на то, что сильно преувеличивает самостоятельность «провинциальных партийных комитетов» и системы «личных взаимоотношений», правильно указывает на недостатки ЦКК-РКИ, действительно утратившей часть контрольного потенциала в силу бюрократической инерции, что косвенно проливает свет на причины реформы аппарата внутрипартийного контроля. А. Блюм, М. Веспуле и Ф. Нерар довольно подробно освещают технологию «чисток» в партии, предлагают классификацию «оппозиционного поведения», оценивая общий идеологический принцип функционирования органов контроля как «инструментализацию фактов в репрессивных целях», когда прошлое становится на «службу» у настоящего6.

Б. Штудер и Б. Уинфрид непосредственного затрагивают сам механизм внутрипартийного контроля и его составные звенья — партийные взыскания и социально-политические критерии их наложения на богатом архивном материале. Они приходят к интересным выводам о роли критики и самокритики как «ритуалов партийной жизни», выполнявших функцию политического контроля, направленного на «демонтаж личности» под угрозой исключения из партии как «социальной смерти» — уничтожение исконной идентичности и формировании новой «партийной ментальности"7. Блюм А., Веспуле М. Бюрократическая анархия: статистика и власть при Сталине. М., 2006.

2 Истер Дж. Советское государственное строительство. Система личных связей и самоидентификация элиты в Советской России. М., 2010.

3 Нерар Ф.-К. Пять процентов правды. Разоблачение и доносительство в сталинском СССР (1928;1941). М., 2011.

4 Rigby Т. Reconceptualising the Soviet System // Development in Soviet and Post-Soviet Politics. London, 1992.

5 Дэвис С. Указ. соч. С. 176- Rigby Т. Op.cit. P. 312−314.

6 Блюм А. Веспуле М. Указ. соч. С. 28, 267.

7 Штудер Б., Уинфрид Б. Указ. соч. С. 10−11,89, 125.

Из региональных исследований следует отметить учебно-краеведческие издания К. Е. Балдина, Ю. А. Ильина, A.M. Семененко1, работы B.C. Околотина2, американского историка историка Дж. Россмана, работавшего с фондами Государственного архива Ивановской области (ГАИО)3, коллективные труды по истории органов государственной безопасности4.

Солидное место в краеведческой историографии Ярославской области занимают статьи и диссертационное исследование C.B. Кудрявцева5, работы P.A. Михалищева6, Н. П. Рязанцева, Ю.Г. Саловой7, А.И. Хаирова8. К числу научно-публицистических работ можно отнести статьи М. Девочкина9, В. Гречиной10, Н. Самоукова11, С. Смирнова12, Н. Патрикеева13 и др.

В них общих чертах рассматриваются различные аспекты истории края новейшего периода, посвященные взаимоотношениям местного партийного руководства с центром, влиянию идеологического вектора на экономический облик региона, вызреванию «правого уклона» на его территории, периодизации политических репрессий и т. д. Отдельно следует упомянуть статью О. П. Флегонтовой, составленную на региональных материалах Вологодской области. В ней автор сохраняет внешнюю зависимость от штампов «ранней» советской историографии 1950;1970;х гг., ошибочно продолжая считать КПК органом Балдин К. Е., Семененко A.M. Иваново. История и современность. Иваново, 1996. С 45. Балдин К. Е, Ильин Ю. А. Ивановский край в истории отечества. Иваново, 1998.

2 Околотин B.C. Власть и налоги (1929;1936). Иваново, 2002; Он же. Личность в истории XX века: А. Н. Спиридонов в документах и воспоминаниях (1883−1938) Иваново, 2007; Околотин B.C., Сироткин A.C. Электроэнергетика в экономической истории Ивановской области (1890−2008). Иваново, 2008; Он же. Ивановская промышленная область в 1929;1936 гг. Уроки экономической истории. Иваново, 2009.

3 Rossman J. The Teikovo Cotton Worker’s Strike of April 1932: Class, Gender and Identify Politics in Stanin' s Russia // The Russian Review. 56. (January 1997) — Rossman J. A Workers' Strike in Stalin’s Russia The Vichuga Uprising of April 1932 // Contending with Stalinism: Soviet Power and Popular Resistance in the 1930s. Ed. by Lynne Viola. Cornell, 2002.

4 Верой и правдой. ФСБ. Страницы истории. Ярославль, 2001; Из истории органов государственной безопасности в Ивановской области. 1918;1954. Иваново, 2008.

5 Кудрявцев C.B. Ярославская областная организация ВКП (б) накануне усиления массовых репрессий (январьиюнь 1937) // Путь в науку. Сб. научных работ аспирантов и студентов ЯрГУ им П. Г. Демидова. Вып. 5. Ярославль, 1999; Он же. Партийные организации и органы НКВД в период массовых политических репрессий 1930;х годов: На материалах областей Верхнего Поволжья. Дисс.. канд. ист. наук. Ярославль, 2000; Он же. Показательные процессы в Ярославской области. Угличская трагедия // Не предать забвению. Кн. Памяти жертв политических репрессий, связанных судьбами с Ярославской областью. Т. 7. Ярославль, 2007.

6 Михалищев P.A. Ярославская партноменклатура и общество (1937;1939 гг.) // Путь в науку. Сб. статей студентов и аспирантов ЯрГУ. Вып. 7. Ярославль, 2002; Он же. Ярославская партийная номенклатура: структура и динамика (19 361 939) // Материалы всероссийской научной конференции, посвященной 200-летию Ярославского государственного университета им. П. Г. Демидова, 30−31 октября 2003 г. Ярославль, 2003.

7 Рязянцев Н. П., Салова Ю. Г. История Ярославского края. 1930;2005. Ярославль, 2005.

8 Хаиров А. «Верный ученик сталинского наркома» [О судьбе майора госбезопасности A.M. Ершова.] // Северный край. 1994. 22 сентябряОн же. Завершение массовых репрессий в Ярославле // Власть. Бизнес. Политика. 2003. 9−22 октября.

9 Девочкин М. Ивановский край: от прошлого к настоящему // Рабочий край. 2006. 2 февраля.

10 Гречина В. Кровавые насмешки сталинизма // Золотое кольцо. 1993. 21 мая. Самоуков Н. Время лечит, время помнит: страницы нашей истории // Авангард. 2010. 21 января.

12 Смирнов С. Шито белыми нитками. «Дело Румянцева» // Кологривский край. 2007. 10 июля.

13 Патрикеев Н. Голодный бунт 1932 года // Наше время. 1998. 27 мая, 3, 10 июня. массового контроля трудящихся" по аналогии с ЦКК-РКИ, при этом одновременно отрицает его реальное содержание как таковое1.

Таким образом, исходя из анализа отечественной и зарубежной историографии, можно заключить, что внутрипартийный контроль изучен достаточно слабо, лишь в его общих системно-политических характеристиках, затрагиваемых в работах широкого проблемно-тематического формата. Непосредственно КПК, а тем более ее региональные институты, на выбранном хронологическом отрезке никогда не становились предметами специального исследования. Фактически, они оказались полностью исключенными из поля зрения историков и вытесненными на периферию сначала под влиянием идеологических, конъюнктурных соображений, а затем затерялись среди более привлекательных сюжетов, открытых в период «архивной революции».

В связи с этим возникают определенные трудности при постановке целей и задач, ориентированных на рассмотрение общих административно-организационных форм, что соизмеримо со скудным историографическим заделом в данной предметной области.

Цель исследования — воссоздать модель внутрипартийного контроля СССР во второй половине 1930 — начале 1940;х гг. через призму деятельности конкретных институтов власти — КПК при ЦК ВКП (б) и ее региональных структур, определить их роль в политической системе.

Реализация данной цели предполагает решение следующих задач:

Установить причины создания КПК при ЦК ВКП (б), связь ее возникновения и дальнейшей деятельности с утверждением режима личной власти И. В. Сталина.

Проанализировать общие организационно-правовые основы центрального аппарата КПК при ЦК ВКП (б) в период реорганизации партийно-государственного контроля.

Изучить региональную модель внутрипартийного контроля, исследовать этапы формирования, становления и функционирования институтов КПК в контексте межведомственного взаимодействия.

Обозначить основные направления деятельности, целевое предназначение и круг задач партколлегий и уполномоченных КПК в информационном обеспечении сталинского режима, степень их зависимости от содержания и интенсивности протекания политических процессов СССР в целом и в проекции на локальный уровень.

Методологическую базу работы составляет совокупность принципов, подходов и исследовательских моделей, применяемых в современной исторической науке. В этих Флегонтова О.ГТ. Органы массового контроля в северной деревне в 1930;е годы // Актуальные проблемы управления и экономики: История и современность. Материалы научной конференции. 31 марта — 1 апреля 2006. Вологда, 2006.

15 рамках настоящее исследование подчиняется принципам историзма и научной объективности. В качестве конкретно-исторических методов автором были привлечены: сравнительно-исторический, историко-генетический и историко-типологический.

Применение сравнительно-исторического метода ограничено рамками действительно сравнимых исторических единиц и детерминируется сопоставлением политических процессов на разных хронологических этапах. Этот метод предполагает также установление исторической последовательности изучаемых явлений, что наглядным образом иллюстрируется автором в процессе изучения звеньев механизма политической дискредитации верхневолжской хозяйственно-политической номенклатуры совместными усилиями институтов КПК и НКВД.

Сфера применения историко-генетического метода — синтетическое историографическое пространство, вмещающее в себя органичную связь единичного, особенного и общего. Исследование политической конъюнктуры конкретного института власти сопряжено с анализом природы сталинизма, истоков его возникновения как идеологического и социокультурного феномена. Эмпирическая база историко-генетического метода, вскрывающего диалектику регионального и общесоюзного уровня, причинно-следственные связи, закономерности политического развития территориальных компонентов Верхневолжского региона и деятельности его руководства, составляет основу для типологического моделирования.

Диагностика специфики политической конъюнктуры Ивановской и Ярославской областных партийных организаций, осуществляется в рамках историко-типологического метода. На основе фактического материала общесоюзного уровня делаются выводы о сходстве и различии региональных моделей политического развития и режима внутрипартийного контроля с таковыми по всей стране, типологии репрессивных акций, теоретико-методологических прогнозов состояния обстановки в области, предваряющих действия партийных руководителей.

Анализ технологий политической дискредитации партийного руководства, и административной стратегии институтов КПК, позволяет говорить о регулярном повторении типичного цикла. Он начинался поступательным, с незначительными вариациями, «восхождением» — сигнализацией" центром «неблагонадежности» политической атмосферы, сопровождаясь нарастанием «волн» самокритики и вражеских разоблачений в партийных и контрольно-ревизионных органах власти. И заканчивался инкриминированием обвинений в адрес высшего руководства, района, области, края и т. д. с аналогичным преследованием исполнителей этой процедуры.

Источниковая база исследования включает в себя законодательные и нормативные источники, делопроизводственные документы, публицистические произведения, статистику, источники личного происхождения, периодические издания.

Законодательные и нормативные документы рассматриваются в широком смысле как корпус источников, состоящий как из собственно законодательных актов, отложившихся в ходе деятельности органов советской власти и ее учреждений, так и документов нормативно-правового характера партийных структур, обладавших в силу особенностей политической системы СССР аналогичным юридическим статусом. С учетом формальной административно-политической иерархии законодательные документы советского государства можно разделить на две группы.

Первую группу составляют отдельные постановления, распоряжения, решения СНК СССР, указы Верховного Совета и Президиума Верховного Совета СССР.

Вторую группу — составляют резолюции, решения съездов, конференций, пленумов ЦК ВКП (б), постановления Политбюро, Оргбюро ЦК ВКП (б), а также нормативно-правовая база, регламентирующая деятельность центрального аппарата КПК и ее региональных структур. Это постановления пленумов КПК и решения бюро КПК как двух высших руководящих органов.

Законодательные документы советского государства преимущественно сосредоточены либо в фондах архивов, либо в специальных опубликованных сборниках документов. К ним относятся отдельные бюллетени, тематические рубрики печатных подборок архивных материалов, авторские исследования, помещенные в периодической печати и т. п.

Значительное количеств’о законодательных документов общесоюзного значения уже в течение длительного времени вводятся в научный оборот и внешне представляют собой солидные сборники, выполненные с научной редакцией1.

Документы КПК и ее структур существуют в виде разрозненных, фрагментарных публикаций в разных периодических изданиях и лишены какой-либо систематизации, в отличие от ее непосредственного предшественника — наркомата ЦКК-РКИ, так и родственной секции советского контроля — КСК. Попытки комплексного документального Сборник законов СССР и указов Президиума Верховного Совета СССР (1938 — июль 1956 гг.). М., 1956; Коллективизация сельского хозяйства. Важнейшие решения коммунистической партии и советского правительства. 1927;1935. М., 1957; Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. Сборник документов за 50 лет. 19 171 967. В 5 томах. М., 1967;1968. КПСС в резолюциях, решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. В 15-ти томах. М.: 1984;86- Сталинское политбюро в 30-е годы / Сост. О. В. Хлевнюк, A.B. Квашонкин, Л. П. Кошелева, Л. А. Роговая. М., 1995; Политбюро ЦК РКП (б) — ВКП (б) и Европа. Решения особой папки. 1923;1939. Сб. док. М., 2001 и др. сопровождения их деятельности предпринимались еще в советское время1. Все это, вместе с тенденцией к сокрытию и демонстративному оформлению в «советском порядке», вызывает определенные трудности источниковедческой эвристики документов КПК и внутрипартийного контроля в целом2.

В то же время, эти группы источников имеют принципиальное значение для реконструкции институционального диалога между высшими органами партийной и государственности власти. Кроме того, они позволяют установить правовой статус КПК в политической системе СССР, выяснить особенности внутренней субординации ее структурных элементов, а также в отдельных случаях — получить представление о формальной стороне функционирования центральных органов власти, ее публично-правовых, дискурсивных очертаниях.

К делопроизводственным материалам относится организационно-распорядительная документация центральных, региональных партийных и советских органов власти.

Это постановления, решения по конкретным социально-экономическим проблемам Ивановского и Ярославского обкомов, горкомов3 и облисполкомов4, резолюции областных партийных конференций, докладные записки, стенограммы выступлений областных руководящих работников5 и отчеты инструкторов городских комитетов партии Владимира и Костромы6, хранящиеся в архивах соответствующих территориальных единиц Верхнего Поволжья. Архивную основу данного диссертационного исследования составляют фонды институтов КПК при ЦК ВКП (б). В соответствии с правилами ведения секретного.

1 Очерки по истории органов Советской государственной власти (Материалы к изучению истории советского государства и права). М., 1949; Образование и развитие органов социалистического контроля в СССР (1917;1975): Сб. документов и материалов. М., 1975.

2 Положения о КПК при ЦК ВКП (б) и КСК при СНК СССР. Л., 1934; Положение о Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП (б) // Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 3. Д. 940. Л. 16−17- Резолюции II пленума КПК при ЦК ВК (б) // Партийное строительство. 1934. № 14- Постановление бюро КПК при ЦК ВКП (б) от 1.09.1934 «О контроле за выполнением постановления Бюро Комиссии партийного контроля // Партийное строительство. 1934. № 24- Постановления Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП (б) // Справочник партийного работника. 1935. Вып. 9- Решения III пленума Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП (б) // Партийное строительство. 1936. № 7.

3 ГАИО. Ф. П-327. — Ивановский ОК ВКП (б) — П-27. — Ивановский ГК ВКП (б) — Центр документации новейшей истории Государственного архива Ярославской области (ЦЦНИ ГАЯО). Ф. 272. — Ярославский ОК ВКП (б).

4 ГАИО. Ф. Р-1510. — Ивановский облисполком.

5 Носов И. П. Повысить большевистскую бдительность и боеспособность сельских парторганизаций. Информационное сообщение секретаря обкома ВКП (б) о поездке в северные районы Ивановской области. Иваново, 1933; Он же. Отчетный доклад о работе Ивановского обкома ВКП (б): сокращенная стенограмма доклада секретаря обкома. Иваново, 1934; Аггеев С. П. О плане на 1934 год и основные направления развития народного хозяйства области во второй пятилетке. Доклад т. Аггеева на IV областной партийной конференции. Иваново, 1934; Вайнов А. Р. О работе Оргбюро ЦК ВКП (б) по Ярославской области. Отчетный доклад тов. А. Р. Вайнова на I Ярославской областной партийной конференции 30 января 1937 г. Ярославль, 1937.

6 Государственный архив Владимирской области (ГАВО). Ф. П-100. — Владимирский ГК ВКП (б) — Государственный архив новейшей истории Костромской области (ГАНИКО). Ф. П-2. — Костромской ГК ВКП (б). делопроизводства материалы, освещающие деятельность органов внутрипартийного контроля, составляют отдельные фонды1.

Материалы института уполномоченного и ПК представлены, прежде всего, отчетами / докладными записками ответственных контролеров и партийных следователей, адресованных на имя руководителей подразделений. Они в концентрированном виде содержали конкретные, оперативно фиксируемые сведения о состоянии партийной и хозяйственно-политической работы в регионе, при необходимости снабжались статистическими приложениями. Особый подвид материалов составляют протоколы заседаний ПК и выездных парттроек, составлявшиеся в ходе рассмотрения апелляций коммунистов и иных мероприятий судебно-следственного типа, представляющие собой «живую ткань» деятельности ПК КПК. По степени полноты, достоверности отображения информации их можно сравнить со сводками ОГПУ-НКВД. И те, и другие обладали общими чертами — являлись компонентами «системы государственной информации», обладали сходным статусом в номенклатуре документации и функционально-целевым предназначением — снабжать центр сведениями о ситуации в стране2.

Если говорить о комплектации архивохранилищ и степени сохранности документов, то отметим, что фонд уполномоченного КПК по Ивановской области (1934;1939 / 19 401 947) превосходит два фонда (партколлегии, 1936;1939 и уполномоченного, 1940;1947) Ярославской по объему (не включая в обоих случаях персональные дела сводной картотеки учетно-распределительной системы партийной номенклатуры) в 10-кратном размере. Для РГАСПИ, актуальна проблема сохранности документов, где из 912 ед. хранения за 19 341 939 гг. значительное количество протоколов заседаний бюро КПК было уничтожено в период ВОВ. Все это повышает ценность документов КПК, которые за исключением отдельных дел, в том числе центрального аппарата, хранящиеся в РГАСПИ, и материалов Национального архива Республики Беларусь, вводятся в научный оборот впервые .

К публицистическим произведениям относятся работы партийных и советских деятелей, в том числе сотрудников КПК и других официальных лиц, обладавших в силу должностного положения монополией на интерпретацию всех аспектов ее деятельности. Такие работы представляли собой идейно-политическую рефлексию по итогам текущих.

1 ГАИО. Ф. П-367. — Уп. КПКЦДНИ ГАЯО. Ф. 4825. — ПК КПКФ. 1209. — Уп. КПК.

2 См., напр.: Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Архив Сталина. Январь 1922 — декабрь 1936. Документы высших органов партийной и государственной власти. М., 2003; Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. 1937;1938. М., 2004; Лубянка. Сталин и НКВД-НКГБ-ГУКР «Смерш». 1939;1946. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. М., 2006.

3 РГАСПИ. Ф. 589. — КПК при ЦК ВКП (б) — НАРБ. Ф. 15 П. — ЦКК КП (б) Б и КПК при ЦК ВКП (б) по БССР. организационных изменений с элементами нормативных рекомендаций и поэтому приобретали статус дополнительных «руководящих материалов». В первую очередь, к ним относятся статьи первого председателя КПК при ЦК ВКП (б) JIM. Кагановича, бывшего председателя ЦКК и наркома РКИ Я. Э Рудзутака, крупнейшего партийного идеолога, члена КПК при ЦК ВКП (б) Е. М. Ярославского, начальника секретариата КПК B.C. Богушевского, уполномоченного КПК при ЦК ВКП (б) по Саратовскому краю А. И. Яковлева.

Работы JI.M. Кагановича посвящены принципиальным организационным аспектамсущности внутрипартийного контроля как такового, его предметно-целевой идентичности. Это связь с Отделом руководящих партийных органов (ОРПО), «легкой кавалерией» комсомола, роли в процессе обновления кадрово-распределительной системы, что вписано в широкий контекст социально-экономической модернизации — разокрупнением наркоматов и переходом к производственно-отраслевому принципу руководства1.

Эти положения существенно конкретизировали и развили Я.Э. Рудзутак2, а также B.C. Богушевский3 и А.И. Яковлев4, в статьях и брошюрах, подготовленных в период созыва III пленума КПК. Они положительно оценили первый опыт работы уполномоченных и партколлегий, техническую и методическую сторону проверок хозяйственных объектов и практики рассмотрения апелляций, в то же время, предостерегая от избыточного проявления инициативы и иных «рационализаторских уклонов». Идеологическая сторона реформы партийно-государственного аппарата отобразилась в статьях Е. М. Ярославского, который является одним из главных популяризаторов-апологетов сталинизма. В его статьях возникновение КПК рассматривается как очередной виток борьбы с внутренней контрреволюцией, а сама КПК мыслится как гарант единства партии и идейной чистоты ее рядов5.

В довоенное время вышло значительное количество работ, которые в своей совокупности являются важным источником по истории общественно-политической мысли той эпохи, воспроизводящей официальную концепцию управления — усиления бдительности, борьбы с бюрократизмом. В них по касательной затрагивались отдельные.

1 Каганович Л. М. О задачах партийного контроля и контрольной работе профсоюзов, комсомола и печати. Речь председателя КПК при ЦК ВКП (б) на пленуме КПК 28 июня 1934 г. М., 1934; Он же. О внутрипартийной работе и отделах руководящих партийных органов // Партийное строительство. 1934. № 22.

2 Рудзутак Я. О партийном и советском контроле в новых условиях // За темпы, качество, проверку. 1934. № 2.

3 Богушевский В. Контроль исполнения директив // Партийное строительство. 1935. № 24- Он же. III пленум Комиссии партийного контроля // Большевик. 1936. № 7- Он же. Выполнение решений пленума Комиссии партийного контроля // Партийное строительство. 1936. № 11.

4 Яковлев А. И. Задачи партийного контроля. Саратов, 1936; Он же. Из практики работы партийного контроля // Большевик. 1936. № 6- Он же. Новое в практике разбора апелляций // Партийное строительство. 1936. № 24.

5 Ярославский Е. Органы партийного и советского контроля на новом этапе // Партийное строительство. 1934. № 7- Он же. Год работы Комиссии партийного контроля // Там же. 1935. № 3- Он же. Он выходцах из других партий // Там же. № 17- Он же. Двурушничество — основной метод маскировки троцкистов // Там же. 1936. № 17. и др.

20 аспекты деятельности КПК — рассмотрение апелляций, вопросы партийной этики, «рейды» уполномоченных на конкретных примерах, подчеркивалась лидирующая роль КПК по укреплению «пролетарской диктатуры». Это статьи А. Алымова1, В. Донского2, А. Кактыня3, И. Кодацкого4, Г. Петрова5, М. Резунова6, В.П. Ставского7, С. Студеникина8, А. Тихонова9, Е. Шварца10, И. Ярыгина11 и др.

Интересными источниками являются труды политических лидеров — руководителей советского государства В.И. Ленина12, И.В. Сталина13, а также основоположников марксистского учения — К. Маркса и Ф. Энгельса14. В них затрагиваются общетеоретические аспекты коммунистической государственности, проблемы «диктатуры пролетариата», «классовой борьбы», без изучения которых невозможно верное истолкование происхождения советских идеологем.

Источники личного происхождения. К числу источников этой группы видов, прежде всего, автором использована мемуарная литература, а также отдельные фрагменты эпистолярного наследия большевистских деятелей15. Это воспоминания Л. М. Кагановича, А. И. Микояна, В. М. Молотова, Н. С. Патоличева, Н. С. Хрущева, А. И. Шахурина и др.16.

Особый интерес вызывают воспоминания М.П. Шрейдера17, проработавшего в системе ВЧК-ОГПУ более 20 лет, начиная с гражданской войны и до 1938 года включительно. Целая глава посвящена работе Шрейдера в качестве начальника милиции г. Иванова. Автор в подробностях рисует политико-психологический климат в правоохранительных органах,.

1 Алымов А. Некоторые организационные вопросы советского строительства // Советское государство. 1934. № 2- Реконструкция госаппарата и борьба с бюрократизмом / Под редакцией А. Алымова, В. Комарова, Е. Пашуканис. М., 1935.

2 Донской В. Отделы парткадров и важнейшие звенья внутрипартийной работы // Партийное строительство. 1935. № 10.

3 Кактынь А. Поднять организационную работы до уровня политического руководства // За темпы, качество, проверку. 1934. № 2.

4 Кодацкий И. За перестройку организационно-практической работы // Партработник. 1934. № 2.

5 Петров Г. К вопросу о перестройке госаппарата // Советское строительство. 1934. № 7.

6 Резунов М. Советский госаппарат и задачи его перестройки // Партработник. 1934. № 3.

7 Ставский В. П. Апелляции и апеллирующие // Партийное строительство. 1936. № 1- Он же. О пассивных и балласте // Там же. № 5.

8 Студеникин С. О перестройке центрального госаппарата// Советское строительство. 1935. № 12.

9 Тихонов А. Советы и борьбы с бюрократизмом на данном этапе // Советское строительство. 1934. № 7.

10 Шварц Е. Партколлегии КПК в борьбе за партийную этику // Партийное строительство. 1934. № 20. «Ярыгин И. За образцовый порядок в партийном хозяйстве // Партийное строительство. 1935. № 17.

12 Ленин В. И. Очередные задачи советской власти //Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 36. М., 1969; Он же. О чистке партии // Там же. Т. 44. М., 1970; Он же. Как нам реорганизовать Рабкрин // Там же. Т. 45. М., 1970; Он же. Лучше меньше да лучше // Там жеОн же. Тезисы письма «О двойном подчинении и законности» // Там же и др.

13 См., напр., сборник: Сталин И. В. Вопросы ленинизма. М., 1932.

14 См. напр: Маркс К. Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 // Маркс. К., Энгельс.Ф. Соч. Т.7. М., 1956; Он же. Критика Готской программы // Там же. Соч. Т. 19. М., 1961; Энгельс Ф. К критике проекта социал-демократической программы 1891 // Там же. Т. 22. М., 1962.

15 Письма И. В. Сталина В.М. Молотову. 1925;1936. / Сост. Л. П. Кошелева, B.C. Лельчук и др. М., 1995; Сталин и Каганович. Переписка. 1931;1936 / Сост. О. В. Хлевлюк, Р. У. Дэвис, Л. П. Кошелева, Э. А. Рис, Л. А. Роговая. М., 2001.

16 Патоличев Н. С. Испытание на зрелость. М., 1977; Шахурин А. И. Крылья победы. М. 1990; Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. М., 1991; Он же. Так говорил Каганович. Исповедь сталинского апостола. М., 1992; Каганович Л. Памятные записки рабочего, коммуниста-большевика, профсоюзного, партийного и советско-государственного работника. М., 1996; Судоплатов П. А. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930;1950 годы. М., 1997; Микоян А. И. Так было. М., 1999; Хрущев Н. С. Время. Люди. Власть. (Воспоминания). Книга 1. М., 1999.

17 Шрейдер М. П. НКВД изнутри. Записки чекиста. М., 1995.

НКВД и Ивановском обкоме, устанавливает причины конфронтации первого секретаря ОК ВКП (б) И. П. Носова, председателя облисполкома С. П. Аггеева со «старыми чекистскими кадрами». Важными для реконструкции региональной истории, ее социально-экономической составляющей представляются и фрагменты рукописи заместителя заведующего облФО ИПО Н.М. Сиганова1.

Другим видом источников, использованным в диссертации на вспомогательном уровне, стали статистические материалы. Они включают в себя отчеты, сводки, объяснительные записки по динамике рядов областных и городских партийных организаций2. Это служит дополнительным ключом к пониманию содержания политических процессов, позволяет продемонстрировать масштабы их протекания в количественном выражении.

Важной составляющей источниковой базы являются материалы периодической печати. Из региональных изданий автором привлечены в качестве источников газеты «Рабочий край», «Северный рабочий», «Северная правда», «Призыв» — это официальные издания территориальных сегментов Верхнего Поволжья. Наиболее объемным среди всех информационных блоков, особенно в «Рабочем крае» и «Северном рабочем» как ведущих в то время областных газет представлен блок материалов, образованный решениями пленумов Ивановского и Ярославского обкомов, горкомов, аналитическими обзорами ПК и уполномоченного КПК при ЦК ВКП (б). В равной мере с региональным изданиями автором использованы материалы центральной прессы — газет «Правда», «Известия». Для них актуальным аспектом является анализ так называемой «сигнализаторской» функции партийной прессы, призванной идейным пафосом статей направлять и контролировать правильность политической линии региональных парторганизаций, заставляя местное руководство чутко реагировать на малейшее проявление недовольства со стороны центра.

Основные положения, выносимые на защиту. Установлено, что: У Реорганизация партийно-государственного аппарата и выделение внутрипартийного контроля, проведенные по инициативе И. В. Сталина, носили предельно централизованно-исполнительный характер, отражали процесс идейно-политической унификации общества и оформление диктаторского режима. Сиганов Н. М. Записки и воспоминания о нашей родословной, отдельных фактах жизни и пережитом. Иваново, 2003.

2 Ярославская область за 60 лет: Цифры и факты о развитии экономики, культуры и науки. Ярославль, 1977; Костромская партийная организация в цифрах. 1917;1979. Ярославль, 1981; Ярославская область за 50 лет. 1936;1986. Очерки, документы и материалы. Ярославль. 1986; Год за годом: 1936;1939. Экономическое и социальное развитие Ярославской области в год ее образования: цифры и факты // Северный рабочий. 1986. 23. 26 марта, 3, 13 апреляВладимирская областная организация КПСС в цифрах. 1917;1988. Владимир, 1988.

Комиссия партийного контроля при ЦК ВКП (б) была создана как специальное ведомство внутрипартийного надзора судебно-следственного типа, обладавшее официальными полномочиями на проведение «идеологической экспертизы» — проверки выполнения решений партии и правительства региональными и иными нижестоящими учреждениями.

Институты КПК играли ведущую роль в системном оформлении сталинского режима и информационной сегрегации советского общества, что наиболее репрезентативно проявилось в период массовых политических репрессий на территории региона в форме сбора компрометирующих материалов на отдельных коммунистов, хозяйственно-политические структуры и партийное руководство с дальнейшей передачей в НКВД.

Деятельность КПК и формы институционального диалога с другими ведомствами, носили дуалистический характер в силу имманентной функционально-целевой эклектики. Это выражалось в условном разграничении предметного поля на сугубо внутренние вопросы состояния «партийного хозяйства», сосредоточенные в партколлегии, и социально-экономический мониторинг, осуществляемый аппаратом уполномоченного. В реальности, структуры КПК дублировали полномочия друг друга в зависимости от колебаний политической конъюнктуры и «логики текущего момента», лавируя между реализацией жесткой просталинской «линии центра» и поворотами к «рациональной стабилизации» с учетом региональной специфики.

Деятельность КПК на территории Верхней Волги можно разделить на 4 этапа:

1) Февраль 1934 — февраль / март 1936 гг. — формирование и деятельность партколлегии на территории ИПО, апробация механизма внутрипартийного контроля в преддверии организационной рефлексии.

2) Период с марта 1936 — до начала 1937 гг. отражает деятельность КПК на стадии организационно-политической зрелости в условиях административно-территориального размежевания Верхнего Поволжья на Ивановскую и Ярославскую области. Происходит структурно-кадровое усиление внутрипартийного контроля — перестройка работы на волне решений III пленума КПК, их практическая реализация: введение института уполномоченного, обобщение компрометирующих материалов на региональных руководителей в преддверии массовых политических репрессий.

3) Январь 1937 — ноябрь 1938 гг. — третий этап полностью хронологически совпадает с «большим террором». Это период отмечен наиболее тесным сближением с НКВД с сохранением КПК изначальной информационно-аналитической идентичности и дистанции от силовых методов воздействия. Это сопровождается «чисткой» внутри всей структурной вертикали КПК, которая одновременно проводила тонкую линию «амортизации» репрессивного курса — легального сдерживания в целях сохранения минимального резерва кадров.

4) Конец 1938 — июнь 1941 гг. — выход из чрезвычайно-репрессивного режима функционирования как свидетельство политической зрелости сталинской диктатуры. Это приняло вид очередной институциональной реконверсии. Возвращение преимущественного объема полномочий партийным комитетам и их организационно-инструкторским отделам сопровождалось изменением режима функционирования аппарата КПК. Деятельность КПК отчетливо распадается на 3 подэтапа: конец 1938 -середина 1939 гг. — пострепрессивной «разрядки" — июнь 1939 — июнь 1940 гг. -централизации, когда структуры КПК в регионе отсутствовалииюль 1940 — июнь 1941 гг. — системная перезагрузка, возрождение института уполномоченных в новом составе.

Научная новизна работы. Впервые на основе введенных в научный оборот источников анализируется изучения деятельность КПК при ЦК ВКП (б) как одного из ведущих органов партийно-политического контроля. Это обусловлено отсутствием как общероссийских, так и региональных работ данного тематического и хронологического диапазона, что обеспечивает автору приоритет в исторических изысканиях.

Практическая значимость. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы при составлении обобщающих работ по политической истории отечественной истории новейшего периода, истории государственных учреждений и коммунистической партии СССР, а также в качестве вспомогательных материалов в процессе преподавания истории края в средних и высших учебных заведениях, разработки учебно-методических пособий. Работа адресована студентам, преподавателям и всем, кто интересуется историей контрольно-надзорного аппарата СССР в 1930;е гг.

Апробация результатов. Основные положения и выводы диссертации опубликованы в научных периодических изданиях, отражены в докладах/ материалах международных, общероссийских, региональных и вузовских конференций, посвященных различным аспектам политической истории России XX века. Всего по теме диссертации опубликовано 22 статьи, из них 5 в изданиях, включенных в перечень изданий, рецензируемых ВАК.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и литературы, приложений.

Заключение

.

Со второй половины 1920;х и до середины 1930;х гг. советский политический контроль претерпел длительную «эволюцию», связанную с постепенной трансформацией партийно-государственного аппарата и принципов управления, унаследованных от «ленинского периода» путем усиления репрессивно-исполнительной функции и подавлением не соответствовавшей «духу времени» коллективно-централистской модели принятия решений. Это сопровождалось стягиванием силового поля партийно-политического контроля над информационным пространством в сторону строжайшего фиксирования умонастроений с индексацией степеней враждебности режиму различных категорий населения с последующим подавлением их социальной активности или физическим уничтожением.

В силу этого нежелательным элементом, сохранявшим в себе институциональные и идейные принципы устаревшей и не соответствующей ни целям, ни ритмам сталинских преобразований модели управления стал наркомат ЦКК-РКИ. Конечно, было бы недопустимым преувеличением утверждать, что ЦКК-РКИ являлся прямым препятствием для установления режима единоличной диктатуры И. В. Сталина. Скорее, уместно говорить о бесперспективности его сохранения и реформирования как учреждения уходившей эпохи. ЦКК-РКИ являлся олицетворением единства и равноправия соратников по партии и символическим резервуаром «героико-революционной традиции», вобравшим в себя атавизмы «внутрипартийной демократии» — научную систему организации труда (НОТ) и комплекс сложившихся вокруг нее инициативно-рационализаторских административных практик. Не устраивал ЦКК-РКИ и своей функциональной, организационной распыленностью — изобилием внешних атрибутов «низового контроля» (бюро жалоб, группы содействия), принадлежащих секции РКИ, что затмевало «внутрипартийную фракцию», предназначенную, по мысли И. В. Сталина на безраздельное господство и реализацию его личных доктринальных установок.

Поэтому, как нам представляется, получив перевес за счет кулуарных интриг в ходе «внутрипартийных дискуссий», одержав идейно-теоретическую победу над правым уклоном, сместив А. И. Рыкова с поста председателя СНК и заменив его преданным кремлевскому лидеру Молотовым, Сталин предпринял масштабную реорганизацию контрольно-надзорного аппарата. Устроив «торжественные похороны» ЦКК-РКИ, Сталин заявил об окончании цикла поверхностных ревизий, фракционных заседаний и необходимости перехода от функциональной системы управления и «обезлички» к принципу твердого руководства — проверки исполнения решений, воплощенной в единоначалии на всех хозяйственных и политических объектах.

В официальной пропаганде это выглядело как исторически обусловленный, закономерный процесс, эволюция «ленинской школы» государства и права, обогащенный живым, практическим опытом, вселяемым вождем-преемником. В действительности, под этим скрывалось ни что иное, как дальнейшее свертывание нэповской модели управления и ее экономических координат. Тем самым, готовившееся обособление внутреннего контроля в партии было вписано в широкий контекст социально-экономического развития СССР, что и требовалось Сталину для ретуширования властных амбиций и утверждения своего статуса диктатора-арбитра, решавшего приоритетные идейно-стратегические вопросы.

Комиссия партийного контроля при ЦК ВКП (б) была сформирована в феврале 1934 г. как специальное ведомство внутрипартийного надзора. С самого момента возникновения она заняла исключительное положение, как среди других ведомств, так и во всей политической системе в целом. КПК стала особой коллегией судебно-следственного типа, обладавшей широкими официальными полномочиями на проведение «идеологической экспертизы» — верификации выполнения решений ЦК ВКП (б) и СНК СССР партийными и советскими структурами.

КПК создавалась на предельно централизованных началах с соблюдением строжайшей субординации при максимальном приближением к ЦК ВКП (б), находясь по степени влияния на уровне его отделов. Высшим руководящим органом КПК был пленум, с 1936 г. — бюро. Документально-делопроизводственное обеспечение было возложено на Секретариат. Первоначально состав КПК утверждался съездом партии, а с 1939 г. -пленумом ЦК ВКП (б). Статус КПК и ее сотрудников в номенклатурно-распределительной системе был закреплен возможностью совмещать членство в ЦК с должностью в КПК, что ранее отсутствовало применительно к бывшему наркомату ЦКК-РКИ. Общую административную стратегию осуществлял председатель КПК, который являлся проводником «генеральной линии партии» из числа ближайших соратников И. В. Сталина. В 1934 — феврале 1935 гг. эту должность занимал JI.M. Каганович, с февраля 1935 — март 1939 гг. — Н. И. Ежов, с 1939 г. — A.A. Андреев. Внутрипартийный контроль, представляемый КПК, существовал в двух институционально-тематических формах.

Первая включала в себя непосредственный надзор со стороны бюро КПК и Партколлегии, являвшихся информационно-аналитическим центром обработки сведений по состоянию «партийного хозяйства» всех административно-территориальных единиц, за политической благонадежностью членов и кандидатов партии и динамикой ее рядов, регулировавшихся сугубо дисциплинарно-идеологическими критериями. Вторая — контроль в сфере хозяйственно-культурного строительства, представленный 16 отраслевыми группами, ориентированный на прагматичный, деловой, созидательно-конструктивный расчет, составлявший «рациональный перевес» для укрепления экономических основ советского режима.

Деятельность КПК изначально имела ярко выраженную региональную составляющую. Центральный аппарат опирался на разветвленную сеть «резидентов», представляющих на местах обе «ветви» или секции внутрипартийного контроля, дублирующих на локальном уровне структурные компоненты КПК при ЦК ВКП (б). Все регионы покрывались сетью представительств, филиалов КПК — партийных коллегий (ПК) и уполномоченных со штатом партследователей и ответственных контролеров. Ответственный секретарь ПК или уполномоченный обладали статусом независимых «наместников ЦК», которые проводили просталинскую линию на местах, именно им принадлежала инициатива конфигурации региональной модели управления в зависимости от колебания политической конъюнктуры.

Партийная коллегия выступала в роли своего рода блюстителя Устава партии. Проводя статичные и выездные, дивизионные протоколированные заседания, она ежедневно сталкивалась с суровой советской повседневностью, в буквальном смысле пропитанной принципом партийности — идеологической призмой, ставшей «кривым зеркалом», суррогатом, заменившим общечеловеческие нормы морали и нравственности, существующие в чистом виде, на «светскую религию». Занимаясь разбором апелляций, поступавших от исключенных из партии первичными организациями ВКП (б), ПК проводила детальнейший анализ биографии каждого большевика, синтезируя картину его жизненного пути, делая вывод о его благонадежности на основании наличия совершенных им проступков, пропуская их через «категориальную триаду», включавшую сферы партийной этики, партийной и государственной дисциплины.

Аналогичную многоступенчатую систему сбора информации использовал и институт уполномоченного, контролировавший выполнение решений ЦК ВКП (б) и СНК СССР в области сельского хозяйства, промышленности, культуры, разделяя поступающий материал на направления для «систематической проверки» и вопросы «текущего момента», преломлявшиеся через специфику хозяйственного развития того или иного региона. Таким образом, КПК выполняла важнейшую функцию «внутрипартийной полиции», превратившись в послушный инструмент утверждения сталинской диктатуры, масштабы и диапазоны применения которого направлялись центральным руководством, усиливающим или ослабевающим нажим на контрольно-надзорные рычаги.

Особенно отчетливо роль КПК в утверждении сталинской диктатуры проявилась на территории Верхнего Поволжья, полностью вписавшегося в типологический ряд сталинских репрессивных кампаний, рассматривавшихся вождем как необходимый и даже вынужденный этап нанесения превентивного удара по «антисоветскому подполью», угрожающих жизнеспособности коммунистической государственности.

Концептуально-теоретическим обоснованием для планомерной дискредитации региональных руководителей стала универсальная для всего советского периода идея «правого оппортунизма», формализованная на основе реалий верхневолжской истории в единое «контрреволюционное наследство», берущее начало от «белогвардейского мятежа» 1918 г. в Ярославле и «голодного бунта» 1932 г. в нескольких городах Ивановской промышленной области, серьезно встревожившего Сталина. Сложным сплетением истины и лжи, отныне стал наиболее драматичный период советской истории 1934;1941 гг., когда институты КПК были призваны проводить искусную тактическую линию, чередуя императивное давление «политической целесообразности» с поворотами к рациональной стабилизации.

Учитывая локальную специфику, находящуюся в прямой корреляции с общесоюзным уровнем, деятельность КПК на территории Верхней Волги хронологического отрезка можно разделить на три относительно самостоятельных хронологически этапа. По историческому содержанию они полностью совпадают со стадиями утверждения сталинской диктатуры: 1) февраль 1934 — февраль/ март 1936 гг. 2) март 1936 — начало 1937 гг. 3) Январь 1937 — ноябрь 1938 гг. 4) конец 1938 — июнь 1941 гг.

Первый этап можно условно обозначить как установочный, или подготовительный, как в политическом отношении для всего коммунистического режима, так и в организационном для КПК. На это время выпадает становление системы внутрипартийного контроля, формирование его нормативно-правовой базы на XVII съезде ВКП (б) и двух пленумах КПК 1934 и 1936 гг. Происходит апробация функционирования структурных звеньев партийного контроля и идейно-политическая рефлексия первого опыта его работы с постановкой конкретно-оперативных задач на местах. На территорию Верхнего Поволжья, представлявшего в это время единый регион — Ивановскую промышленную областькомандируется Партколлегия КПК при ЦК ВКП (б) во главе с ответственным секретарем Андреем Федоровичем Витковским, которому была поручена первичная конфигурация региональной модели внутрипартийного контроля, предполагавшая утверждение авторитета КПК и упразднение переходных институциональных форм ЦКК-РКИ с изъятием дополнительных контрольно-ревизионных полномочий, временно возложенных на инструкторов обкомов и горкомов.

ПК КПК по ИПО встраивается в административную сеть региона. Она устанавливает институциональный диалог с другими близкими по статусу и родственными по предметным областям и целевому предназначению ведомствами — КСК, ОГПУ-НКВД, другими уполномоченными, обкомом, облисполкомом. Деятельность ПК КПК по ИПО на этом этапе носит преимущественно аккумулятивно-интегральный характер. Основной акцент ставился на внутренней синтетической аналитике — собирании компрометирующих материалов со сравнительно мягкими и двусмысленными оценками работы партийных организаций, зондаже уязвимых мест биографий и карьерной лестнице коммунистов и т. п., что наиболее явно проявилось в «деле Соколинского» в рамках кампании по проверке и обмену партийных документов. Она стала основным событием данного этапа, инициированная Сталиным после убийства С. М. Кирова. Это было обусловлено определенной осторожностью Сталина не только после катастрофических последствий индустриализации и коллективизации, но и в силу инерционной жизнеспособности коллегиальности и уважительно-снисходительного отношения к старым большевикам среди членов ЦК и Политбюро, несмотря на публичную дискредитацию сталинским агитпропом.

Второй этап, с марта 1936 — начало 1937 гг. отражает деятельность КПК на стадии организационно-политической зрелости в условиях административно-территориального размежевания Верхнего Поволжья на Ивановскую и Ярославскую область. Происходит структурно-кадровое усиление внутрипартийного контроля, на основе практической реализации решений III пленума КПК при ЦК ВКП (б) 7−10 марта 1936 г. В Ивановской области появляется уполномоченный КПК М. Л. Грановский как институциональная надстройка над партколлегией. Ярославская область повторяет путь ИПО, на ее территории располагается аппарат ПК во главе с В. П. Грузелем. Данный период функционирования институтов внутрипартийного отмечен политикой гибкого лавирования между требованиями «политической целесообразности», и щадящей прагматичной умеренностью. Она была связана с последствиями агроклиматического кризиса ИПО — срывом хлебозаготовок, налоговой задолженностью и т. д.

Все это вызвало к жизни ставшие традиционными для сталинизма кампании «социального примирения», маскировавшие истинные замыслы большевистского руководства по ужесточению политического курса. В то же время, на отдельных хозяйственных участках уполномоченных КПК оказал реальное содействие населению в борьбе с бюрократическим произволом, а также внес заметный вклад в повышение качества работы отдельных предприятий — фабрик, заводов, строительных контор, что привело к обретению КПК в лице ПК и уполномоченного реального авторитета как влиятельных инстанций.

Третий этап полностью хронологически совпадает с «большими террором» -массовыми политическими репрессиями в отношении разных категорий населения.

Он начинается с репрессий, открывшихся после второго «московского процесса» против партийной номенклатуры и до общего завершения цикла в октябре/ ноябре 1938, когда произошло свертывание масштабов карательных операций на волне известного постановления «Об арестах, прокурорском надзоре.» и связанных с ним кадрово-институциональных изменений, ознаменовавших очередной поворот «линии партии».

Чрезвычайно-репрессивный режим функционирования оказал существенное воздействие на институты КПК, но в то же время, не затронул принципиальных организационных основ. Несмотря на максимальное сближение с НКВД по обмену информацией, ни ПК, ни уполномоченные никогда не выходили за рамки информационно-аналитической службы и не принимали участия в способах силового воздействия на населения, хотя и участвовали и сами проводили экстренные следственно-дознавательные мероприятия.

Более того, в отличие от НКВД, проводившего монотонно-агрессивную работу по количественному доказательству «политической бдительности» еще до масштабного утверждения «лимитов» на расстрел, внутрипартийный контроль искусно маневрировал между усилением репрессивного курса и его «амортизацией» — легальным сдерживанием в целях сохранения минимального резерва кадров. Именно на этом наиболее напряженном для общественно-политической жизни этапе, институты КПК оказали заметное воздействие на оздоровление внутрипартийного климата в виде частичных, адресных реабилитаций бывших членов ВКП (б) из числа «пассивных» и «механически выбывших». Играя роль своеобразного «амортизатора» чисток, они создали предпосылки для будущего обновления кадрового состава партийной организации.

Институты КПК и их сотрудники в январе 1937 — октябре/ ноябре 1938 гг. приняли активной участие в разрушении региональной административно-номенклатурной архитектоники, подготовив смещение, а затем и физическое уничтожение политического руководства Верхневолжского региона. В Иванове — первых секретарей обкома ВКП (б), И. П. Носова, В. Я. Симочкина, председателя облисполкома С. П. Аггеева, его заместителя В. Ф. Королева, заведующего ОРПО Д. С. Епанечникова, секретаря обкома ВЛКСМ З. А. Адмиральской, председателя совета профессиональных союзов И. Н. Семагина и др. В.

Ярославле — первых секретарей обкома ВКП (б) А. Р. Вайнова, H.H. Зимина, председателя облисполкома Г. Г. Заржицкого, его заместителя A.B. Хлыбова и др.

В то же время, по мере исполнения своей миссии, внутрипартийный контроль аналогичным образом подвергся кадровому «разоружению». Были репрессированы, расстреляны: А. Ф. Витковский, В. П. Грузель и многие другие сотрудники центрального и регионального аппаратов КПК. С мая 1937 по февраль 1938 гг. были арестованы: член бюро КПК И. А. Акулов, сотрудники аппарата и руководители административно-промышленных групп: C.B. Васильев, P.E. Давидсон, A.A. Левин, Ж. И. Меерзон, А. Н. Петровский, Р. Г. Рубенов, С. А. Салтанов, С. К. Шадунц, покончил жизнь самоубийством, не выдержав давления обстоятельств, К. Ф. Пшеницын.

Наконец, четвертый этап, наиболее протяженный в хронологическом отношении, представляет собой заключительную стадию утверждения сталинской диктатуры, достигшей к маю/июню 1941 г состояния политической зрелости. Выход из чрезвычайно-репрессивного режима функционирования сопровождался перестройкой модели управления, что приняло вид институциональной реконверсии — возвращения преимущественного объема полномочий «легальным» учреждениям — партийным комитетам и их организационно-инструкторским отделам. Это позволило Сталину укрепить миф о советском народоправстве и значительно обогатить в идейном отношении фигуру вождя как борца с произволом, инициированном якобы вышедшими из повиновения репрессивными органами, «засоренными врагами». В силу этого, после известного постановления «Об арестах, прокурорском надзоре.» деятельность ПК и уполномоченного на территории Ивановской и Ярославской области была сначала ограничена в административно-кадровом отношении. А затем июне /июле 1939 г. институты КПК были отозваны ровно на год, до июня/июля 1940 г. что можно рассматривать как признак стабилизации и уверенности в успешном проведении «перелома» на местах, воспринятом в «высших эшелонах власти» как основание для централизации внутрипартийного контроля, сосредоточенного с 1939 по 1940 гг. в бюро и ПК КПК при ЦК ВКП (б).

Возрождение институтов внутрипартийного контроля на территории Верхнего Поволжья произошло в июле 1940 г. в виде структур уполномоченных, что было вызвано обострением международной обстановки и необходимостью усиленного надзора за индустриальным развитием регионов и организацией технологического процесса на предприятиях оборонного значения. Несмотря на важнейшие задачи военно-стратегического плана, влияние уполномоченных КПК на областные комитеты ВКП (б) заметно снизилось, а отношения между ведомствами отличались повышенной конфликтностью, подогреваемой самоуверенностью первых секретарей, позволявших себе дискутировать и откровенно выражать сомнения в адекватности оценок, налагаемых представителями партконтроля. В то же время, столкновения между уполномоченным В. М. Канарейкиным и секретарем Г. Н. Пальцевым в Иванове и А. И. Белокопытовым и Н. С. Патоличевым в Ярославе никогда не выходили за рамки конкурентно-состязательного ажиотажа, свойственного политической системе СССР.

В целом, Комиссия партийного контроля при ЦК ВКП (б) в 1934;1941 гг. играла ведущую роль в процессе утверждения сталинской диктатуры, прошедшей после «культурной революции» начала 1930;х гг. длительную путь от периода «демократическо-коллегиальных» колебаний до уверенного всемогущества, которое Сталин обрел к маю 1941 г., уже без всяких затруднений добившись соединения высшей партийной и государственной власти в своих руках, став одновременно и секретарем ЦК, и председателем СНК СССР, тем самым формально закрепил ту модель «управляющего диктатора», которая складывалась в течение предшествующего времени. Являясь ведущим информационно-аналитическим центром сталинского режима, КПК превратилась в наиболее гибкий, послушный и исполнительный инструмент воздействия как на идейно-политический климат, так и на конкретные социально-экономические очертания региона. Поэтому ее деятельность требует дальнейшего изучения, особенно применительно к Великой отечественной войне, а также периоду «позднего сталинизма» 1945;1953 гг.

Априори ориентированная на сбор компрометирующих материалов на коммунистов, в то же время КПК пользовалась реальным доверием среди населения, воспринимавшего внутрипартийный контроль как верховный арбитраж. Пользуясь популярностью как одни из авторитетных партийных инстанций, институты КПК, и ПК, и уполномоченный, внесли солидный вклад в разрешении профессионально-трудовых, семейных проблем рядовых советских граждан, особенно в борьбе с бюрократической волокитой.

В условиях, строжайшего дефицита, ограниченного доступа даже к необходимым материальным ресурсам и социальному обеспечению именно КПК являлась последней инстанцией, которая могла оказать воздействие на региональную партийно-хозяйственную номенклатуру, ускорить исполнение ее обязанностей по отношению к населению, защитить его «морально-политически», пресекая «мелочный деспотизм» низовых партийных администраторов. Немало, конечно, сделали ответственные контролеры для устранения недостатков на производстве и его рационального совершенствования, поскольку многие сами являлись выходцами из среды инженерно-технической интеллигенции.