Культурологические параметры информационного социума

Актуальность темы

исследования. Мысль о том, что человечество переживает переход к новому этапу своего развития, а именно — к информационному обществу, уже стала достаточно привычной. Практически, нет разногласий среди исследователей по поводу хронотипической организации общественной жизни по критерию технологических способов соединения человека с орудиями труда. В этом плане принято выделять эпоху ручного труда, индустриальную цивилизацию и постиндустриальное общество. Классификация по характеру производства, потребления и переработки информации также соответствует этим трем ступеням. Но само понятие «информационное общество» не тождественно понятию «постиндустриальное общество», хотя временные рамки обозначаемых ими явлений, практически, совпадают.

Об индустриальном обществе как информационном стали говорить, фактически, в связи с развитием компьютерных технологий, которое является непосредственным атрибутом автоматизированного производства. Но смещение акцентов с технологий на информацию потребовало специальных исследований. Проблемная ситуация сформировалась сразу: человек, как творец информационной культуры и информации как таковой, оказывается зависимым от нее и от средств ее передачи в обществе. Но какова степень этой зависимости, как меняется культурный слой под влиянием нового качественного уровня информационного пространства, насколько страдает и страдает ли его биологическая природа, не означает ли зависимость от нового качества информационных структур потерю свободы, духовности личности. Эти и многие другие вопросы вряд ли будут однозначно решены в ближайшее время, поскольку процесс структурирования информационного общества пока находится в самом начале, обобщающие гипотезы, если и выдвигаются, то носят весьма приблизительный характер. В то же время, культурные потребности в изменении общественной организации в связи с новым качеством человека-информационного ощущается достаточно сильно. Поэтому, как нам представляется, указанные проблемы должны обсуждаться культурологами именно в категориальном поле философии, только на уровне метатеории можно синтезировать культурологические и информационно-технологические характеристики изменяющегося социума.

Другой вопрос — существует ли в современной философии методология, способная сделать эти проблемы решаемыми. А если да, то как именно можно использовать данную методологическую базу для рассмотрения места человека-информационного в системе ценностей культуры. Решению именно этого вопроса и посвящена данная работа.

Степень разработанности проблемы. Непосредственно проблеме формирования информационного общества посвящены работы историков, философов, социологов. Проблема информационной культуры, которая зачастую, выделяется как отдельная, привлекла внимание культурологов, лингвистов, этиков. Все они, так или иначе, затрагивают и проблему адаптации человека к информационной культуре, но в разных аспектах. Целостной картины пока не получается, но вряд ли стоит требовать этого от специалистов, поскольку сам феномен находится в стадии становления, изменчивость его черт — единственное, что можно констатировать со всей определенностью. Однако, у разных авторов свои идеи по поводу тенденций развития человека-информационного, разные авторы выделяют в. качестве детерминант различные социальные интенции и культурные инновации. Поэтому мы отметим лишь то, что имеет непосредственное отношение к вопросам данной диссертационной работы и является важным по мнению автора.

История исследований по проблемам информационного общества начинается с классических трудов представителей индустриальной социологии Р. Арона, Д. Белла, Р. Дарендорфа (отчасти), Э. Дюркгейма, Д. Гэлбрейта, Т. Парсонса. В отечественной социологии к ним примыкают работы А. Грушина, А. Замошкина, В. Шляпентоха, хотя последний вот уже двадцать лет трудится в США.

Очевидно, что социокультурные аспекты проблемы можно найти в трудах Б. Маркова, В. Барулина, Г. Батищева, М. Бахтина, Ф. Арьерса, Ж. Бодийяра, И. Хейзинги, В. Устьянцева, В. Макарова, П. Гайденко, но методологическим основанием для рассмотрения именно человека в ситуации информационного скачка, нам кажется, могут быть идеи Делеза, Дерриды, Фуко. В принципе, номадология, понятая без предвзятости, дает богатый материал для концептуальных обобщений по вопросу интроверсии смыслов информационной культуры в персонифицированном варианте. Однако, механизм перевода идей постструктуралистов в интеллектуальное поле информатизированного индивида до сих пор не выяснен. Следовательно, рефлексия информационного дискурса остается желаемой, но пока недостижимой.

Очевидно, что преодоление данной трудности связано с привлечением материала психологических исследований, и в этом плане обращают на себя внимание работы К. Юнга, Д. Эриксона, Б. Хоппнера, К. Хаклера, Б. Гейтона, Г. Устьянцевой, И.Силуяновой.

Таким образом, вопрос о степени разработанности проблемы имеет, в данном случае, не количественный, а качественный смысл. Самое трудное — обнаружить инвариантные сюжеты в многообразии интереснейших, но таких несовместимых, порой исследований. Это еще раз показывает, что целостная концепция человека информационного общества пока отсутствует.

Целью данного исследования является выявление общих методологических подходов к анализу культурологических параметров информационного общества. Данная цель реализуется в решении следующих задач: проанализировать существующие философские подходы в изучении человека информационного обществавыяснить, что можно понимать под информационной культурой, когда речь идет о новом качестве человекарассмотреть формы адаптации человека в информационной культуреопределить детерминанты «свободы — несвободы» человека информационного обществаэксплицировать культурные парадигмы информационного сознания личностиописать характеристики информационного пространства личностипроследить изменение соотношения ценностей личности и ценностей власти в ситуации информационной культуры.

Методологической базой диссертационного исследования явились концепции постмодернизма в его антропологическом варианте. При рассмотрении проблем свободы, адаптации, информационных парадигм сознания автор опирался на достижения диалектического метода, отечественной социальной философии, философской антропологии и культурологи.

Научная новизна исследования состоит в том, что впервые предпринята попытка выяснить истоки конфликта ценностей в условиях информационного общества на основе экспликации закономерностей персонифицированного варианта информационной культуры.

Диссертант проанализировал постмодернисткую методологию в контексте ее объяснительного потенциала и, полемизируя с критиками постмодернизма, сделал вывод об эвристической ценности данной концепции в современной культурологи.

Диссертант провел дефинитивный анализ понятий «информационная культура» и «информационное общество» по аксиологическому критерию, что позволило сформулировать методологическую установку их дифференциации.

Диссертант иерархизировал ценностные приоритеты личности в отношении к ценностям культуры и ценностям информационного общества в контексте концепции прав человека, показав опасность деконструкции социокультурного пространства.

В результате исследования получены выводы, выносимые на защиту:

1. Наиболее эффективной объяснительной гипотезой для анализа статуса человека в информационной культуре является концепция постмодернизма. Несмотря на ее эклектичность и переходный характер, она ' удовлетворяет требованию методологического соответствия реальным процессам, происходящим в период становления информационного общества.

2.Понятие «информационная культура» не тождественно понятию «информационное общество». Первое отражает дифференциацию индивидуальных и социальных ценностей, тогда как второе отражает их единство.

3. Адаптивность личности к информационной культуре зависит не от модификаций ценностного поля последней, а от социально-психологических характеристик самого человека, поэтому социальные усилия по интеграции всех без исключения индивидов в информационную культуру нецелесообразны и являются нарушением свобод и прав человека.

4. Свобода личности в поле информационной культуры детерминирована ее собственными ценностными креативами, но ограничена объективными законами распространения информации.

5. Противоречие между индивидуальными и социальными ценностями в поле информационной культуры может быть разрешено в пользу индивидуальных ценностей, поскольку параметры информационного пространства определяются не властным волеизъявлением, а закономерностями культурной экспансии. Однако, существует опасность деконструкции социальных ценностей, что объективно наносит вред саморазвитию личности.

Теоретическая и практическая значимость работы определяется поставленной целью исследования. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы в качестве методологической базы исследований по проблемам информационного общества, а также в учебном процессе — в курсах философии, культурологии, социологии. Автор выражает надежду, что знакомство с работой представителей властных структур поможет им скорректировать социальные программы в области образования, распространения информационных технологий, работы СМИ и учреждений культуры.

Апробация работы. Материалы исследования представлялись автором в научных докладах на ежегодных межреспубликанских конференциях «Управление в социальных, экономических и технических системах» (Кисловодск, 1997, 1998, 1999), региональных конференциях (Ставрополь, 1998, Волгоград, 2000). По материалам диссертации опубликовано шесть научных работ. Методологические проблемы диссертационного исследования легли в основу учебных курсов, читаемых автором.

Структура диссертации. Диссертация состоит из Введения, трех глав, Заключения и списка литературы (181 наименование). Объем диссертации — 131 стр.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Наши размышления о человеке в информационной культуре невольно приводят к одномуединственному вопросу: как помочь этому самому человеку? Как адаптировать его к той системе, которую он сам создает и которая способна подавить его как самостоятельную культурную единицу, либо — бесконечно умножйть его собственные способности и возможности? Мы полагаем, что ответ здесь может быть только один — через адекватную систему образования.

Система образования, предлагая обществу ту или иную идеологию, моделирует тем самым его будущее. Недра современного института образования характеризует разнообразие форм организации знания. На протяжении истории дидактики доминирование тех или иных факторов духовной жизни определяло стилистику коммуникации и «духовного оснащения личности"(определение культуры по А. Молю). Восприятие информационного потока действующим индивидом в современных условиях порождает собой трудности особого рода. Они связаны прежде всего с ориентацией и координированием деятельности в окружающем массиве знания и непосредственно влияют на вид человеческой активности. Сама же активность в дальнейшем характеризуется типом, формой продукта и своей направленностью. Потребность человека занимать определённое положение в мире и обнаружить тому подтверждение в принадлежности, причастности, связи с субкультурой окружения являет собой социальную и смысловую природу личности. Таким образом, индивид имеет перед собой наличную сумму обстоятельств, в которой ему, как субъекту социализации, необходимо разобраться. В этом массиве социально необходимого знания ему нужно поставить «точку взирания» на происходящее.

Современное положение осложняется угрожающей быстротечностью связей. Согласно А. Тоффлеру, мы можем классифицировать их по следующим типам отношений: между людьми, отношения к вещам, местам, организациям (этос окружения), идеям и информационному потоку. «Эти пять типов отношений плюс время формируют структуру социального опыта. Вот почему, как и предполагалось раньше, вещи, места, люди, организации и идеи являются основными компонентами всех ситуаций. Ситуацию создают именно эти характерные связи человека с каждым компонентом» [1]. Тоффлер вводит понятие трансценции — новой темпоральности жизни, скорости прохождения информационного потока и продолжительности социальных связей. Трансценция есть «темп оборота различных типов взаимоотношений в человеческой жизни» [2]. Речь идёт об ускорении «расходования» всех видов структур — вещей, людей, мест, идей, организаций — по отношению к индивиду, изменение системы интервалов в продолжительности событий, процессов и отношений. «Этот быстрый оборот вместе с обновлением и' возрастающей сложностью вызывает опасность футурошока» [3]. В этих условиях ускоренного расхода структур социального опыта происходит вхождение в культуру, которую в данном контексте можно определить как-то, что делает тебя чужим, когда ты покидаешь свой «дом», совокупность демонстрируемых и высказываемых убеждений.

Вхождение в новые нормы ориентации при сжатии интервалов продолжительности отношений создаёт ситуацию неопределённости как симптома культурного шока. Ныне это является общим фоном вхождения в современный процесс культурного наследования и во многом определяет дидактику корпуса социогуманитарных дисциплин.

Непрерывная экстернализация человека в деятельности, являясь антропологической необходимостью, есть производство социального порядка. Направление и специализация этой деятельности, ослабляя следствия ненаправленных влечений, ставит определённые стилевые границы, позволяющие индивиду выявить исходные структурные элементы своей деятельности, знаково-символическую и тезаурусную основу поддержания универсума как матрицы всех социально-объективированых и субъективно-реальных значений.

В ментальной модели мира, состоящей из десятков тысяч образов, изменения происходят так быстро и непрерывно, что вчерашние истины сегодня вдруг становятся фикцией, и достаточно образованные и «гибкие» члены общества с трудом воспринимают поток новых сведений даже в узких областях деятельности. Чтобы функционировать в быстро меняющемся обществе, чтобы впитывать быстрые и сложные изменения, индивид должен переделать свою совокупность образов так, чтобы она находилась в определённом соотношении с этими изменениями. Его модель должна корректироваться. Создание и исчерпывание идей и образов во всё более нарастающем темпе приводит к тому, что знания, подобно людям, вещам и организационным формам, становятся более доступными. Доступность информационного потока, регулируемая в доиндустриальном обществе традиционным типом культуры и классической «картезианской» моделью образования, в наше время живёт по принципу «чего изволите». Но современное положение осложняется тем, что большую часть сообщений и образов индивид получает не в пределах обычного восприятия, а извлекает из кодированных сообщений средств массовой информации, искусственно составленных специалистами.

Главным образом, он делает то, чего не мог бы сделать его предок — он читает тысячи слов в день, каждое из которых хорошо отредактировано. Но если индустриализм характеризуется информационным ускорением, то переход к супериндустрионализму отмечен интенсивным стремлением к ускорению равномерного движения вперёд. мы видим глубокое изменение: устойчивое ускорение в среднем равняется скорости, с которой образосоздающие сообщения передаются индивидууму" [4]. Большинство сообщений стремится стать более плотным, сжатым, составлено без излишеств, заранее и является «информационно богатым».

Индивид, постоянно преобразовывая свой запас образов, сегодня переучивает то, что он знал и понимал вчера, постоянно расширяя границы восприятия. Современное общество — процесс постоянного переучивания. Система образования разрослась до отождествления себя с рынком труда, она занимается обучением и «экипировкой» всех желающих, но для выживания в системе, которая умрёт раньше, чем они. По этой причине необходимо говорить о создании уже супериндустриальной системы образования. Если в древности курс обучения прошлому и был самим прошлым (лично-именной тип кодирования), век механики потребовал массового образования для обеспечения принятия нового темпа жизни и нового общества, функционирующего как фабрика или часы. Школа работает как образовательная машина, куда просто вводили новые временные структуры, требуемые индустриализмом.

Фокус образования стал перемещаться из прошлого в настоящее. В современных условиях, когда машины синхронизированы до доли секунды, а технологические системы саморегулируются, люди имеют дело с потоком информации и знаков и могут себе позволить быть десинхронизированными, от них требуется способность справляться с установлением новых отношений в мгновенно меняющейся реальности. И чем больше скорость изменений, тем большее внимание должно быть посвящено распознаванию образцов будущих событий, тому, чтобы предвидеть направление и уровень изменений. Индивид должен научиться делать повторяющиеся вероятностные, по возрастающей, долговременные заключения о будущем.

Утверждение Моля о том, что в наше время знания формируются в основном не системой образования, а средствами массовой коммуникации, подтверждает силу влияния современных социальных мифологем на структуру социогуманитарных дисциплин. Мозаичный тип культуры создает для этого идеальные условия — плотная сеть знаний, остающихся на поверхности явлений при отсутствии подлинно общих понятий и точек отсчета. Современный миф служит не столько разрешению противоречий социокультурной стилистики, сколько их натурализации, оправданию, своего рода «заклинанию». Уместно вспомнить определение мифа как коммуникативной системы сообщения формы, наполняемой социальным содержанием (Р.Барт)(5). Коммуникация, в свою очередь, есть установление смысловых отношений между различными семиотическими системами.

Информатика, опираясь на слово, охватывает развитие почти всех семиотических систем и создает системы информационного поиска, предназначенные специально для накопления, систематизации, классификации и кодификации культурно-значимой информации. Информационная форма — это словарь, тезаурус, а обычная дидактическая форма — текст, связанный с этим словарем. Информационная форма позволяет разнообразить текстовую форму и делает ее канонизируемой и методически современной и, что самое главное, позволяет отделить зерна от плевел при диагностике, моделировании и прогностике в системе образования.

Таким образом, только специально организованная, экстенсивная и, в то же время, индивидуализированная система образования, где естественнонаучные знания «накладывались» бы на систему социогуманитарной информации, обеспечивает интериоризацию индивидом ценностей информационной культуры и, одновременно, гарантирует ему достаточное количество степеней свободы в информационном пространстве. Этот вывод выглядит тривиальным, но его необходимо повторять вновь и вновь, поскольку реальная ситуация в образовательных системах России остается на уровне индустриального общества и дальше благих пожеланий дело пока не идет.