Конструирование дискурса этнической идентичности: Интерпретативные модели удмуртской этничности

Актуальность исследования. Необходимость обращения к проблематике этничности сегодня вызвана спецификой социально-политических реалий начала XXI в., предполагающей все более отчетливое обозначение поликультурности и полиэтничности мира в социальном дискурсе. Это связано, в частности, с тенденциями глобализации, выявляющими эклектичность, де-центрированность и фрагментарность современной культуры.

Плюральность мира, фиксируемая дискурсом мультикультурализма и превращенная в идеологию современного общества, становится основанием для обозначения культурных, экономических, стилевых различий в качестве этнических, обеспечивая возобновление риторики этноцентризма и вызывая необходимость новой постановки вопроса о месте этничности в совремепно,. Л.. V • /Ч ¦ сти, и принципах воспроизводства этнического языка.

Важность данной проблематики для современного российского общества определяется тем, что на фоне культурного разнообразия российской действительности в отечественных социальных науках традиционно закрепилось эссенциалистское понимание этноса как «этносоциального организма», являющегося коллективным субъектом общественно-исторической деятельности, что способствует рассмотрению этнических границ в качестве «естественных». Такое определение этничности, легитимированное «теорией этноса», служит основанием для разворачивания языка конфликта и возникновения новых форм культурного расизма.

В этой связи, актуальным оказывается критический анализ концепта «этнонации», послужившего, в частности, идейному обоснованию необходимости суверенизации «национально-территориальных единиц» на постсоветском пространстве, одной из которых является Удмуртская Республика. Такой анализ предполагает перенос проблемы этничности из сферы «межэтнических отношений», подразумевающих «нерефлексивное допущение» существования этносов в качестве «коллективных субъектов», имеющих собственные интересы, в пространство дискурсивного конструирования этнических конфигураций, раскрывающее смысл этничности как символического отношения.

Степень изученности и разработанности проблемы.

Рассмотрение этничности в рамках отечественных и зарубежных социальных наук обнаруживает различные подходы к осмыслению этнической проблематики. Большая часть исследований этничности проводилась в пределах примордиалистского направления, представленного концепциями Г. Кона, П. ван ден Берге, Э. Шилза, К. Гирца, Дж. Армстронга. Близким примордиализму является также перенниализм (Д. Фишман, Г. Айзакс, У. Коннор). В этих теориях этничности подчеркивается ее изначальная данность, «природность», в качестве «реальных» рассматриваются уходящие в прошлое этнические «корни».

Инструменталистская критика примордиализма, осуществлявшаяся Дж. Элл ером, Р. Кохланом, С. Гросби, предполагает установление исторического «прошлого» этноса как зависимого от социально-политической ситуации в настоящий момент и обеспечивает ситуативную интерпретацию этничности. Если примордиализм обосновывает идею развития националистической идеологии фактом существования изначального — генетически закрепленного — этнического чувства, то инструментализм подчеркивает нереальность «примордиальных уз», сводя их к игре политических интересов элит. Этничность и в том, и в другом случае оказывается идеологической моделью, теряя свои социальные и/или дискурсивные основания. Обнаружение актуализированного в дискурсе «национальной» элиты принципа власти, принимаемого за само собой разумеющийся принцип социального порядка, выявляет тот предел, на котором примордиализм и инструментализм становятся обратимы.

В отечественных социальных науках закрепилась устойчивая традиция, основанная на деятельностном и ценностном подходах к рассмотрению этнических проблем. Прежде всего, это работы Ю. В. Арутюняна,.

JI.H. Дробижевой, М. Н. Губогло, З. В. Сикевич, Г. У. Солдатовой и др. В исследованиях названных авторов этнос определяется как природно-социальная реальность, отраженная в ценностях культуры и обеспечивающая подчинение деятельности индивидов объективно-историческим закономерностям. На формирование этой традиции оказала влияние «теория этноса», представленная, в частности, концепцией Ю. В. Бромлея, в которой этнос задается как «этносоциальный организм», обладающий специфической этнокультурной «сущностью» и являющийся своего рода «коллективной личностью».

Перечисленные подходы демонстрируют эссенциалистскую позицию по отношению к этничности, придающую ей статус субстанции. Эссенциа-лизм укоренен в европейской и российской философской традиции, формулирующей концепты «народа» и «культуры». В работах М. Шел ера, Н. А. Бердяева, B.C. Соловьева различные «народы» предстают как «коллективные субъекты», обладающие «духом» и «душой».

Теоретической основой для развития в социальных науках эссенциали-стского понимания этничности послужили социологические концепты, представляющие социальную реальность в структурах объективации и объясняющие социум посредством позитивистских, эволюционистских и истори-цистских категорий. Это работы М. Вебера, Э. Дюркгейма, Г. Зиммеля, Т. Парсонса.

Конструктивистский подход — в противоположность эссенциализмупредполагает рассмотрение этничности как пространства самоконструирующихся в актах интерпретации дискурсов. Однако конструктивизм в социальных науках не является неким единым направлением. «Конструирование» может означать как выявление типов «повседневности» (П. Бергер, Т. Лукман, Э. Гидденс), так и самоактуализацию символического поля социальности (П. Бурдье). Исследования феномена «этнической повседневности» проводятся О. Бредниковой, В. Воронковым, О. Калачевой, О. Карпенко, Е. Чикадзе, И. Освальд. Анализ этничности сводится к описанию типов ее проявления, фиксации стереотипных суждений, а также к констатации факта идеологизации этничности. Поскольку этничность описывается как существующая в «повседневности», она представляется в качестве данности, а не в качестве теоретического конструкта, сводя исследование к констатации, или описанию, состояний этничности.

В конструктивистских парадигмах этничность осмысливается как процесс идентификации. Развитие проблематики идентичности осуществляется в концептах «интерпретативной социологии» (И. Гофман, Дж. Мид), обнаруживающей психологические смыслы идентификации. В социально-психологической концепции Э. Эриксона закрепляются представления о бессознательно наследуемой коллективной идентичности, являющейся основанием индивидуального существования и обусловливающей специфику его социального поведения. Поведенческая трактовка идентичности характерна и для представителей бристольской школы психологии (Д. Абраме, Дж. Тернер, М. Хогг), подчеркивающих значение идентичности как принадлежности к социальной общности.

Феноменологическая концепция А. Шюца, направленная на прояснение смысла повседневной идентификации в ситуации интерсубъективности, обнаруживает идеализацию социальной типичности, выявляющую отсутствие субъекта идентификации и подмену последней процессом социализации. Невозможность определения идентичности как социального различия, проявляемая феноменологическим дискурсом, обусловила постановку проблемы «свой — чужой» как интеркультуральной ситуации идентификации (Б. Вальденфельс), способствующей преодолению этноцентризма. Идентичность как различие культур осмысливается также в работах М. Дуглас, раскрывающих специфику так называемой «разметки» — классификационных схем, дистанцированных от индивида и навязывающих ему самость, или идентичность.

Конструктивистское направление, представленное работами П. Бурдье, Р. Ленуара, Д. Мерлье, J1. Пэнто, П. Шампаня, предполагает рассмотрение социальной реальности как символического поля, самоопределяющегося в процессе конструирования интерпретативных моделей социального целого. Раскрываемая с этой позиции этничность оказывается «рассеивающимся» дискурсом, предъявляемым во множестве интерпретаций.

Теоретическим основанием для осмысления этничности как процесса дискурсивного конструирования послужили теории «изобретенной традиции» Э. Хобсбаума, «воображаемого сообщества» Б. Андерсона, а также концепция «воображаемого установления общества» К. Касториадиса. Последняя предусматривает возможность самоузнавания — саморефлексииязыка, конструирующего социальную реальность в различных формах, общественно-исторического действия. Концепт этноса как «языкового сообщества» присутствует также в работах Э. Балибара.

Проблема полиэтничности в эпоху глобализации тематизируется в работах таких исследователей как А. Аппадураи, Дж. Бартон, У. Бек, Э. Гидденс, Н. Луман, Р. Робертсон, Л. Склер, Г. Терборн, М. Уотерс, фиксирующих оппозицию «глобальное / локальное». Она определяет современное состояние общества, а также обнаруживает тенденцию «глобального общества» к самопредъявлению в качестве пространства, в котором осуществляются разнообразные символические обмены.

Ситуация глобализации мира, предполагающая включенность различных культур в общемировую коммуникацию, порождает ряд проблем, обозначаемых в качестве проблематики мультикультурализма. Закономерности развития мультикультурализма как теории и как идеологии рассматриваются Ф. Беккер, Н. Глейзером, B.C. Малаховым.

Осмысление принципов культурного фундаментализма в современном обществе как идеологического закрепления религиозных и этнических различий в качестве объективных первооснов, противостоящих индустриализму и постиндустриализму, присутствует в работах П. С. Гуревича.

Этничность как процесс символического конструирования определяется в работах B.C. Малахова и В. А. Тишкова, осмысливающих этнос в качестве способа социального закрепления культурных различий посредством этнической системы классификаций, специфически представляющей социальную реальность. В работах этих авторов используются способы деконструкции социальных понятий, обеспечивающих воспроизводство риторики этноцентризма и культурного расизма, раскрываются принципы языковой актуализации «коллективной идентичности», а также возможности возобновления языка конфликта. Прояснение специфики этничности с этих позиций способствует построению модели этнической дискурсивности, выявляющей механизмы конструирования этнических структур в процессе самоидентификации этнического субъекта, и обоснованию теоретического подхода к исследованию этничности.

Источниками исследования удмуртской этничности, наряду с материалами интервью, контент-анализа средств массовой информации и документов общественных организаций, являются этнологические работы С. Ф. Васильева, В. Е. Владыкина, М. В. Тришкиной, И. К. Клестова, Г. К. Никитиной, А. Н. Петрова, B.JI. Шибанова, Г. К. Шкляева и др.

Объект и предмет исследования.

Объектом диссертационного исследования является этническая реальность, представленная в дискурсивных конструктах. В качестве предмета философского анализа рассматривается этническая идентификация, актуализирующаяся в структурах дискурсивности.

Цель и задачи исследования

.

Целью исследования является философский анализ конструирования дискурсов этнической идентичности в поле социальной реальности. Достижение этой цели предполагает решение следующих задач:

1. Определить способы субстанциализации этничности в социальном дискурсе.

2. Установить пределы идентификации, закрепляющие смыслы конструктов этнической дискурсивности.

3. Обнаружить точку самоидентификации этнического дискурса.

4. Выявить специфику «повседневной» этничности в языке стереотипов.

5. Конституировать темпоральные структуры в конструкциях этнической дискурсивности.

6. Раскрыть способы опространствливания этничности в идеологических конструктах.

Теоретико-методологические основы и источники исследования.

Избранный в диссертации конструктивистский подход к исследованию этнической проблематики предполагает понимание этничности в качестве дискуссионного поля, дискурсивно заданного во множестве концептов, мнений, позиций и «точек зрения», определяющих «место» конструирования этничности и границы ее идентификации. Этничность рассматривается как язык, или символическое отношение, актуализирующееся в точке этнического субъекта, воспроизводящего структуры этнического дискурса в процессе идентификации.

Теоретическим основанием определения этничности как символического пространства является концепция социального поля П. Бурдье. Основой для анализа этничности в качестве языка-этнолекта послужила концепция Р. Барта, осмысливающего социальную реальность как совокупность идеологически упорядоченных дискурсов-социолектов. Однако, в отличие от «социолекта» Р. Барта, являющегося языком идеологии, понятие «этнолект» обозначает этничность как дискурс, или символическое отношение, самоопределяющееся в различных языковых конструктах.

Конструирование этничности предполагает предъявление этнического дискурса — этнолекта, самоструктурирующегося в полагании собственной тотальности посредством различения «своего» и «другого», являющихся типичными (стереотипными) образами этничности. Этнолект как самоконструирующееся отношение этничности представлен в знаках «своего» и «другого», являясь символической системой или текстом этничности. Самореализуясь в качестве отношения знаков, этнолект закрепляет правила их упорядочивания (нормативность), определяющие направления развития этнического дискурса. Выражаясь в каждом знаке своего дискурса, этнолект является точкой само-предъявления, «этноса» как конструируемого — языкового — целого, а также тем, «кто» высказывается — субъектом этнического дискурса, или этническим субъектом.

С позиции такого подхода анализ механизмов этнической идентификации предполагает выявление способов самоактуализации этнического субъекта в процессе интерпретации этнической традиции, обнаруживающей предельные состояния социальной дискурсивности.

В философии концепт «предела» как точки самоопределения потока субъективности наиболее полно разворачивается в системе Ф. Шеллинга. Предельные состояния языковых структур исследуются в концепции Ж.-Л. Нанси. В отечественной философии разработка проблематики «предельности» в шеллингианской традиции субъект-объектного тождества ведется О. Н. Бушмакиной. Концепт «предела» получает развитие в философском постмодернизме (Ж. Бодрийяр, Ж. Делез, Ж. Деррида), однако «предел» в этих концепциях рассматривается в значении «разрыва», обусловленного элиминированием субъекта за пределы сферы дискурсивности. «Предельность» в постмодернистских работах связана со стремлением к обнаружению неких предельных, неразложимых познавательных элементов как абсолютного начала дискурсивности. Однако такой способ рассуждения, обозначаемый как «деконструкция», не приводит к прояснению оснований конструирования смысла, а сводится к субстанциализации так называемых «нулевых» конструктов мышления (О. Н. Бушмакина), исчерпывающих возможности познания.

Понятие «деконструкция» также используется П. Бурдье и представителями его научной школы, оно оказывается связанным с пониманием социальности как предсконструированной («преконструкта»), пред-данной исследователю и принудительно воздействующей на говорящего. Деконструкция, в этом аспекте, становится выявлением причин и условий внедрения тех или иных понятий в социальных дискурс, обнаружением теоретических концептов, послуживших основанием для гипостазирования «преконструктов». Однако такая деконструкция, как правило, истолковывается двояко, она может иметь целью выявление субъективных (рефлексивных) оснований конструирования социальности, но также может соскальзывать в область поиска «объективных структур» социальной реальности, представляющихся, чаще всего, как отношения власти.

Поскольку понятие «деконструкция», используемое в теоретических работах, послуживших основой для формирования концепции диссертации, демонстрирует разные варианты интерпретации, сомнительной становится возможность применения деконструкции в качестве метода исследования. Несмотря на существенное влияние концепции П. Бурдье, а также некоторых постмодернистских систем, в частности работ Ж. Бодрийяра, на формирование концепции диссертационного исследования, оказывается целесообразным обозначение метода исследования как метода опредёливания, предполагающего новое осмысление пределов идентификации, границ, очерчивающих возможность построения идентификационных схем. Метод определивания способствует раскрытию в качестве основания или предела идентификации субъективной деятельности мышления, являющейся принципом конструирования социальной (этнической) реальности. Предполагаемое методом определивания тождество мышления и языка позволяет прояснить механизмы конструирования этничности, опосредованные языковой деятельностью этнического субъекта, самоопределяющегося в структурах дискурсивности.

В отличие от метода определения, используемого в марксизме, а также в социологических концептах М. Вебера Э. Дюркгейма, Г. Зиммеля, Т. Парсонса, и научных теориях этничности, метод определивания подразумевает прояснение исходных оснований конструирования концепций и теорий, выражающихся в наличии исследовательских точек зрения, посредством которых актуализируется социальный дискурс. Социальная реальность в этом методе представляется не в качестве определенной, данной в определении, фиксирующем лишь некий аспект социальности, а значит всегда оказывающемся неполным, а как процесс конструирования смыслов, выявляющий их границу, на которой и происходит самоидентификация социального (этнического) субъекта в структурах дискурсивности.

Исследование этничности в методе определивания способствует ее представлению в качестве пространства отношения различных дискурсов и научных традиций, актуализирующегося в акте интерпретации, обеспечивающем новое определение смысла этничности.

Поскольку работа предполагает анализ этнической дискурсивности, необходимым оказывается построение интерпретативных моделей языка этнических индивидов и экспертов, выявляющих различные аспекты конструирования этничности. Такие интерпретативные модели выстраиваются на основе материалов глубинных неструктурированных интервью, позволяющих обнаружить индивидуальные аспекты этничности.

Интервью, будучи междисциплинарным методом исследования, применяемым, в частности, в социологии и социальной антропологии, в контексте данной работы выстраивается как классическое отношение «вопросответ», раскрывающее поле смысла, образующееся между точками «информант — интервьюер». Этничность, предстающая в таком диалогическом отношении, самопредъявляется в границах, обозначенных информантом и интервьюером, создавая ситуацию смыслового напряжения поля этничности, способствующую актуализации субъективной деятельности мышления, конструирующей этническую реальность.

Для прояснения механизмов трансляции этноидеологических конструктов оказывается целесообразным контент-анализ публикаций в средствах массовой информации. Необходимость исследования СМИ с целью выявления способов идеологизации этничности связана с тем состоянием социальной реальности, которое характеризуется Ж. Бодрийяром как снятие границ между действительностью и ее образами или моделями, в частности, тиражируемыми прессой, определяющее гиперреализацию социального.

Контент-анализ, являющийся также междисциплинарным методом, применяемым в социальных науках, а также в лингвистике, предполагает не только подсчет упоминаний об этносе в различных аспектах, но и исследование, собственно, содержания конструктов, представляемых СМИ, прояснение оснований их включения в социальный дискурс. Интерпретация данных контент-анализа позволяет выявить идеологические конфигурации этничности и способы, опосредующие придание социально-политического смысла этим конструктам, предъявление этноса как претендующего на особые права «коллективного целого».

Научная новизна работы заключается в постановке проблемы философского осмысления этнической идентичности как самоопределения дис-курсивности. Конструктивистский подход позволяет представить этничность в качестве символического отношения, самоконструирующегося в «точке» этнического субъекта, заданного в тождестве языка и мышления. Выделяются следующие положения, содержащие новизну работы:

1. Определены способы субстанциализации этничности в структурах объективации через позицию трансцендентного «наблюдателя» «объективной этнической действительности».

2. Установлены пределы конструирования идентичности в дискурсах натурализации и психологизации, закрепленных в концепте «коллективной идентичности».

3. Обнаружена точка самоидентификации этнической дискурсивно-сти как «место"-положение этнического субъекта в пространстве интерпретации смысла этничности, представленном в структурах «этнолекта».

4. Выявлена специфика «повседневной» этничности в языке стереотипов, присвоенных этническим индивидом в конструктах этнического имени как границы этноса.

5. Конституированы темпоральные структуры этничности в дискурсе эксперта, представляющего «настоящее» в исторические конструктах «прошлого» как образцов «будущего» развития этноса.

6. Раскрыты способы легитимации этнических концептов, обеспечивающие абсолютизацию этнического принципа описания социальной «действительности» и формирование объективированного пространства этноидеологического дискурса в актах реификации символического отношения.

Положения, выносимые на защиту:

1. Способы субстанциализации этничности определяются в объективированных конструктах эссенциализации, реификации и гипоста-зирования социального дискурса, задаваемых трансцендентной позицией «наблюдателя» «объективной этнической действительности».

2. Пределы этнической идентификации устанавливаются в объективации смысла концептов натурализации и психологизации, способствуя закреплению символического отношения «свой» / «другой» как «естественного» различия «коллективных идентичностей».

3. Этничность как поле дискурсивных практик рассматривается в качестве «этнолекта», актуализирующегося во множестве интерпрета-тивных моделей, определяющих смыслы конструктов этничности. Точка самоидентификации этничности обнаруживается как «место"-положение смысла этнического субъекта в структурах «этнолекта».

4. Специфика этничности как «повседневности» выявляется в структуре языковых стереотипов через самоименование этноса, присваиваемое этническим индивидом и обеспечивающее воспроизводство этнической границы.

5. Этническая дискурсивность, обнаруживающая исчерпание объективированных смыслов на пределе, проявляется как процесс до (пере)конструирования этничности в темпоральных структурах.

Модальности «прошлого», «настоящего» и «будущего» конституируются через позицию эксперта как этнического субъекта.

6. Способы опространствливания этничности раскрываются как варианты легитимации этноидеологических дискурсов в социальной действительности, обеспечивающие абсолютизацию этнического принципа описания социальной «действительности» посредством реификации символического отношения, и идеологического закрепления этнических конструктов «своего» и «чужого».

Теоретическая и практическая значимость полученных результатов. Теоретическая значимость работы состоит в выявлении дискурсивных оснований конструирования этнической идентичности. Постановка вопроса о механизмах актуализации этничности предполагает приведение к пределу закрепившихся в социальных науках концептов, натурализующих или психологизирующих этничность, выносящих ее базисные принципы во вне самой этнической реальности. Анализ теоретических способов конструирования этничности выявляет ее существование как поля дискурсивности и способствует построению модели этнической реальности, проявляющейся в качестве языка — этнолекта, самоопределяющегося в точке этнического субъекта.

Этнолект, проходя сквозь точку субъекта, самоограничивается в возобновляющемся субъективном высказывании и оказывается продуктом деятельности субъекта, конструирующего этничность, представляющего ее определенным способом. Этнический субъект становится той «точкой», в которой этнолект обнаруживается в дискурсивных конструктах. Саморазличающимся в точке субъекта дискурсом фиксируется различение в виде знаковой структуры «свой» — «другой», выявляя данное отношение как этническое. Этнический дискурс реализуется в рассуждении об изначальном различии, оказываясь саморефлексией языка, постоянно заново воспроизводящего эту границу.

Разработанная в процессе исследования концепция этнической дискурсивности позволяет проследить способы гипостазирования элементов символического отношения «свой» — «другой» и представления их в качестве «этносов», обладающих «природно-генетической» субстратностью, а также механизмы реификации этнолекта посредством введения абсолютного структурирующего принципа, обусловливающего «этническое взаимодействие» и рассматриваемого в качестве «коллективного субъекта» или «коллективной идентичности». Концепты, закрепляющие этничность в структурах абсолютной объективации / субъективации становятся основаниями ее идеологизации. Фиксация этноидеологических концептов в социально-политическом дискурсе обеспечивает устойчивость этноцентристской риторики и языка конфликта.

Анализ современных форм представления «этнической традиции» и «этнической культуры» с позиции конструктивизма предполагает их осмысление в качестве «преконструктов», требующих прояснения оснований формирования и дискурсивного обозначения этих форм. Разработка этнической проблематики в методе определивания способна повлиять на ряд представлений, сложившихся в социальных науках и связанных с эссенциалистской интерпретацией этничности.

Исследование этничности как процесса языкового конструирования: может послужить теоретической основой для дальнейшего анализа социальных проблем современности, связанных с осмыслением не только этнических, но и культурных, а также конфессиональных различий, все чаще используемых в качестве символических ресурсов в поле политики. Теоретические разработки и обобщения, послужившие результатом исследования идеологических конструктов, актуализируемых деятельностью удмуртских общественных организаций, а также «национальных» образовательных учреждений, могут быть широко использованы для изучения специфики современных этнических дискурсов России.

Материалы и выводы диссертации могут быть использованы не только в разделах социально-философского знания, но и в качестве теоретических оснований для разработки лекционных курсов по социальным дисциплинам, в частности, «Этносоциологии» и «Этнополитологии».

Апробация исследования.

Основные идеи и результаты исследования излагались автором в курсах «Современная социальная философия», «Этносоциология», «Теоретическая социология» и спецкурсах «Миф и ритуал в культуре», «Социальные системы и процессы» на факультете социологии и философии Удмуртского государственного университета, в монографии и в ряде статей, выступлений на региональных, российских и международных конференциях: «XXI век: Россия и Запад в поисках духовности» (Пенза, 2003), «Бренное и вечное: Прошлое в настоящем и будущем философии и культуры» (Великий Новгород, 2003), «Национальная экономика и национальная идея России» (Ижевск, 2003), «Человек: физическое и духовное самосовершенствование» (Ижевск, 2002), Втором Всероссийском социологическом конгрессе «Российское общество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы» (Москва, 2003), «Сорокинские чтения 2004: Российское общество и вызовы глобализации» (Москва, 2004), «XXI век: новые горизонты гуманитарных наук» (Самара, 2004), «Истоки и современное состояние этнических культур ПФО» (Ижевск, 2004), «PR в некоммерческой сфере» (Ижевск, 2004), «Организация в фокусе социологических исследований» (Нижний Новгород, 2005), «Политическая культура и политические процессы в современном мире» (Екатеринбург, 2005), «Трансформация российского общества и актуальные проблемы социологии» (Екатеринбург, 2005), «Глобальное пространство культуры» (Санкт-Петербург, 2005).

Структура диссертации.

Работа состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованной литературы.

Заключение

.

Обращение к проблематике этничности в современной философии связано с тем, что общество сегодня все отчетливее демонстрирует свою плюральность и неоднородность, а культурное многообразие мира уже не может быть описано с позиции единой системы классификации. В условиях децентрации и детерриториализации мира, вызванных глобализацией экономики и информации, исчерпывается актуальность систем описания социальной действительности, базирующихся на понятиях «государство-нация», или «класс», так как государство превращается в «службу безопасности мега-корпораций», а классы и классовая борьба оказываются «политическим мифом». В этой связи в современном социальном дискурсе появляется тенденция к формированию классификационных моделей, закрепляющих этничность в качестве основания социального различия. Объяснение социальной неоднородности посредством этнических различий используется дискурсом мультикультурализма, который, признавая необходимость толерантного отношения к «чужой культуре», фиксирует границы между «этническими культурами» как «естественные». Подобное возобновление этноцентризма, или культурного расизма, вызывает необходимость новой постановки вопроса о месте этничности в современном социальном дискурсе и о принципах воспроизводства языка этничности.

Проведенное исследование способствовало построению модели этничности, самопредъявляющейся в структурах дискурсивности. Этническая реальность представляется как процесс самоконструирования символической структуры «свой» — «другой», выявляющий границы этнической дискурсивности как пределы идентификации в точке конструирующего субъекта. Исследование этнической дискурсивности посредством метода определивания предполагает выявление категорий и концептов, применяемых по отношению к этнической реальности в теоретической традиции социальных наук и приведение их к точке актуализации смысла этничности, обнаруживающей место саморефлексии субъективности.

Язык этничности (этнолект), именуя социальную реальность, представляет ее как пространство существования множества различных этносов. Этнолект как символическое отношение присваивается носителем этнического имени (этническим индивидом), позволяя ему воспроизводить структуру «свой» — «чужой» в качестве устойчивого (стереотипного) высказывания. Задаваемая этнолектом структура, являясь отношением сравнения, размещает говорящего на границе этничности. Предельность, обнаруживаемая языком говорящего, полагает этнос как нечто уже определенное, данное, существующее до и вне говорящего как объективная (овеществленная) действительность. Этнолект содержит в себе такие стереотипные структуры, которые придают этничности объективированный статус, субстанциализируют ее.

Объективация этничности доводится до предела в дискурсе примордиализма и основанной на деятельностном подходе «теории этноса», представляющими «этносы» как «этносоциальные организмы». Эти концепции обнаруживают в самой «природе» наличие некоего структурирующего принципа, всеобщего начала, различающего и категоризирующего этничность. Объективация этнолекта предполагает реификацию символического отношения, овеществление этносов, «размещение» их в «пространстве» и «расположение» их по отношению друг к другу. Закрепление в объективных структурах конструируемых этнолектом конфигураций «своего» и «другого» предполагает вынесение структурирующего принципа за пределы этнической реальности и признание этнической границы как изначально существующего различия. Как правило, такое «различие» натурализуется, проявляя «природность» этничности, ее субстратность, обусловленность ее специфики происхождением и особенностями исторического развития.

Различие «своего» и «чужого», проявляющееся как бы само собой, независимо от языкового (символического) отношения и говорящего, представляется в эссенциалистских концептах как повседневность, обыденность. Различающее основание трактуется в качестве исторически сложившейся «этнической дистанции» между этническими «организмами».

Представление этничности в структурах объективации предполагает наделение «этносов» специфическими свойствами, или сущностными характеристиками. Однако совокупность свойств «своего» этноса оказывается специфической лишь при ее сопоставлении со свойствами «другого». «Свой» требует достраивания собственной целостности посредством «другого», обнаруживая неполноту, незавершенность, а значит, «нехватку» определенности. Недостаточность, «пустотность» «своего» подразумевает наличие «другого» как полного, наполненного смыслом этничности, полагающего основания «своего». Однако «другой» дистанцирован от «своего», он не может демонстрировать свои свойства, будучи «от-чужденным», «от-страненным». «Другой» становится «чужим», не проявляющим каких-либо свойств, поскольку, иначе, он включается в систему описания «своего» и перестает быть «другим». «Другой» оказывается либо закрытым (скрытым), и тогда он исчезает в качестве основания для выделения «своего», поскольку исключается возможность различения «свойств», либо он классифицируется как «свой», но в таком случае снимается различие, этничность растворяется в неразличенности. Она может характеризоваться любым способом, так как перестают существовать какие-либо критерии различения. Предельно объективированная структура «свой» — «чужой» обнаруживает невозможность различия входящих в нее элементов, превращающихся в «пустые» знаки, не имеющие никакого смысла.

Дискурс этничности, представляющий объективную субстратность «своего» и «чужого», предполагает закрепление позиции «абсолютного наблюдателя», предоставляющего всеобщие принципы классификации этнической реальности. Язык «наблюдателя» (абсолютного субъекта) оказывается метадискурсом, полагающим критерии различения и наделяющим «этносы» специфическими свойствами. В ситуации введения абсолютного принципа различения «этносов», то есть позиции абсолютного субъекта, они уже не рассматриваются как явления природы, «популяции», отличающиеся своим происхождением, а становятся проявлениями «духа» или «культуры», определяющими путь их развития и своеобразную «судьбу». Этническая «судьба» оказывается коллективной, она детерминирует систему ценностей «этноса» и его «психологический склад». Таким образом, интерпретация этничности с позиции осуществления абсолютной субъективности, как правило, сопровождается фиксацией коллективной этнической «самости», или «идентичности».

Поскольку различие может проводиться лишь в системах классификации, должен существовать принцип рационализации, задающий этническую организацию как систему «мест». Такой принцип ratio (Разум, Дух, Душа, Культура) подразумевает возможность абсолютной субъективации основания этнической реальности, выраженной в понятиях «коллективный субъект» и «коллективная идентичность». Концепт идентичности, разрабатываемый в феноменологии, интерпретативной социологии, а также социальной психологии, является попыткой обнаружения индивидуального различия, «инакости». Однако логика его развития приводит к необходимости выявления некой коллективной всеобщей основы идентификации и к закреплению конструкта «бессознательного».

Коллективная идентичность" оказывается пред-данной индивиду, воспринимающему структуры идентификации в процессе социализации. Концепт «коллективной идентичности» предполагает включения индивида в какую-либо социальную группу посредством усвоения им социальной (этнической) нормативности и занятия «места» в этническом пространстве. Этнос как совокупность «мест» индивидов исключает возможность идентификации, так как последняя предполагает отношение к своему социальному «месту», подразумевающее возможность дистанцирования от него. Однако индивид в процессе социализации «наполняется» социальными образцами, в нем отсутствует какое-либо индивидуальное содержание. Индивид становится «пустым местом» актуализации социальных структур, полностью растворяясь в социальном. Состояние индивидуальности возможно лишь как до-социальное, не социализированное или бессознательное существование, не адаптированное к социуму, поскольку любое «осознание» осуществляется только посредством структур коллективности. Психологизация идентичности предполагает выстраивание оппозиции «индивид (бессознательное) / социум (образцы идентификации)» и подразумевает под «идентификацией» усвоение социальной нормативности, то есть процесс социализации, заполнения индивидуального социальным. В этой ситуации, идентичность может быть только коллективной, поскольку индивид как некое бессознательное начало лишен возможности самосознания (идентификации).

Психологизация этничности в социальном дискурсе приводит к определению «этносов» как «коллективных идентичностей», присущих каждому «носителю» этничности, бессознательно содержащему в себе этнические структуры — «архетипы». Процесс идентификации замещается социальной адаптацией, воспроизводством психически-природных «архетипов», способствующими исчезновению как индивидуального, так и социального. «Архетипический» образ этничности обозначается как этническое «чувство», ощущение принадлежности к группе, неосознанное, но обосновывающее все этнические процессы. Этнос как бессознательная деятельность, «чувство этничности» оказывается, в таком случае, неопределенным, а значит, невыразимым. Актуализация такого концепта этничности приводит к невозможности выделить специфическое этническое в общей социальной неразличенности, а также отделить его от «другого» этнического. Неразличенность этнического вступает в противоречие с основным принципом его полагания, раскрываемым всеми концептами этничности, — принципом существования этнических границ, закрепляющих типичные свойства «этносов», и обеспечивающих его существование как локальной определенности.

Таким образом, этническая проблематика, представленная в различных теоретических концептах, демонстрирует тенденцию либо к абсолютной объективации этничности, ее натурализации (примордиализм, деятельностный подход), либо к абсолютной субъективации и психологизации (феноменологическая психология и социология). Однако, и в том, и в другом случаях происходит отделение элементов «свой» — «чужой» от символического отношения, в котором только и возможно такое различение. Это приводит к «опустошению» этничности, превращению ее в неразличенность «пустых» знаков. Приведенный к пределу дискурс этничности обнаруживает невозможность ее обоснования посредством полагания природной или психологической субстратности в качестве базисного принципа. На пределе этничность предъявляется как языковое отношение (этнолект), структурирующее социальное пространство и оставляющее «следы» самой структурирующей структуры или типизирующего принципа в существовании «этносов» как обладающих типичными свойствами.

Этнос как определенная типичность подразумевает наличие типично «своего» и типично «чужого», проявляя «раздвоение» типичности, или наличие двойной типизации — стереотипности. Типичность этнических классификаций, существующая в языке, представляясь в именах этносов, воспроизводится индивидами как «естественная действительность» этноса (этносов). Индивид, говоря об этничности как о само собой разумеющемся знании и пытаясь отделить «свой» этнос от «чужого», указывает на традиции фольклора, языка, религии. Однако типичные признаки «своего» этноса не имеют никакого отношения к «повседневной действительности», оказываясь некими «идеальными типами», так как ни фольклор, ни обычаи, ни язык не являются реалиями современной «повседневности», а фиксируются в качестве культурных ценностей, выполняющих функцию представления «народа» («воображаемой» идеальной общности) среди «других».

Обнаружение «зазора» между усредненным (стереотипным) суждением об «этносе» и сложной и разнообразной «действительностью» обусловливает проблематичность самого этнического индивида как представителя «типичной» этничности. «Повседневная» этничность есть лишенность какой бы то ни было «действительности», единственная ее реальность — это реальность самого языка, который ее конструирует. «Повседневность» является языковым конструктом, в процессе конструирования которого язык обнаруживает некую «стереотипность», различаясь на «свое» и «другое».

Стереотип, отсылая к типичному, создает усредненный образ этноса. Типизация, (вос)производимая стереотипами, очевидно, исходит из определенного типизирующего принципа — идеальной позиции, позволяющей различать «свое / чужое» как «правильное / неправильное», «хорошее / плохое». Подобное различение возможно только с позиции «нормы» — «должного» или идеального принципа. Таким образом, в основе этнических стереотипов находятся идеи или концепты, способствующие интерпретации различных социальных ситуаций в терминах этничности. Стереотипы обнаруживают устойчивость именно потому, что они существуют как «чистые» (пустые) идеальные формы, способные наполняться содержанием в зависимости от социального контекста. Они оказываются «объемными» образами, вмещающими всю этническую реальность, поскольку язык стереотипов как раз и является тем языком, который полагает «свой» этнос как особенный, отличающийся от «чужого».

Конструирование языка стереотипов оказывается связанным с деятельностью этнического субъекта, представляющего «этнос» в исторических концептах, публицистических и литературных произведениях. Язык стереотипов является актуализацией концептов, «схватывающих» бесконечно рассеивающуюся этничность посредством отчетливых определений. Типизация и концептуализация этничности может осуществляться лишь наблюдателем, берущим на себя роль эксперта этничности, или этническим субъектом. Этничность обнаруживается в языке эксперта, оказывающемся научным или политическим дискурсом. Эксперттот, кто именует этническую реальность, внося новое понятие в социальный дискурс и проблематизируя этничность. Однако эксперт существует только как точка зрения в дискурсе этничности, обусловливающем его проявление как этнического субъекта. Вне дискурса эксперта, конструирующего этническую реальность, этничность оказывается невыразимой. Пространство проблемы, раскрываемое и высказываемое экспертом, становится тем местом, в котором обнаруживается этническая реальность.

Сфера этнического конструирования оказывается внешней по отношению к «действительности», о которой она высказывается. Этнический субъект, говорящий о «действительности», сам в этой «действительности» не обнаруживается, занимая позицию «наблюдателя», актуализирующуюся в концептах. Высказывания о «настоящей» этничности становятся объяснительными моделями, выявляющими «нехватку» этничности, ее неполноту («пустое имя») и необходимость восполнения недостаточной определенности этнической реальности.

Взгляд эксперта с определенной теоретической позиции направлен на «повседневную действительность», как бы существующую само собой, согласно «здравому смыслу». В таком случае эксперт также является и этническим индивидом, о котором он высказывается, то есть находится в сфере этнической «действительности». Наблюдая этническую «действительность», эксперт конструирует наблюдаемое, то есть в акте наблюдения наблюдает самого себя. Фигура эксперта выявляет парадоксальность науки (научного подхода в социологии, этнологии) как экспертизы, раскрывающей некие объективные закономерности, существующие независимо от экспертов, но представленные в языке экспертов (субъективно). Проведение экспертизы вызывает ситуацию, в которой дискурс отделяется от своего источника (этнического субъекта) и представляется в качестве «действительности» как она «есть». Эксперт выступает в роли «переводчика» скрытых законов «действительности» на язык научной истины и, таким образом, рассчитывает на легитимность своего представления «действительности», его авторитетность. Абсолютизация точки зрения эксперта (этнического субъекта) оборачивается объективацией научного концепта, проекцией его на этническую «действительность».

Разрыв между тем, что этничность «есть» («пустым настоящим»), и тем, чем она «должна быть» (точкой зрения этнического субъекта), обнаруживает «нехватку» этничности. Такое «должное» — ожидание полноты этничности — проступает в качестве реальности посредством указания на совокупность причин, обеспечивших отсутствие этнических признаков в «настоящем». Эти причины, как правило, выявляются в «прошлом», презентирующемся в качестве обладавшего наличным бытием этничности, в силу специфических обстоятельств (влияние государства, религии, идеологии и т. п.), сведенным на нет в «настоящем». Следовательно, «настоящее» заполняется историческим концептом «прошлого», обеспечивая выявление структуры «прошлое» / «настоящее», выдаваемой за упорядоченность и закономерность самой «действительности».

Этнический дискурс выстраивается как структура «прошлое» -«настоящее», в которой оба элемента бесконечно отсылают друг к другу. Так, черты «этнической ментальности», присутствующие в настоящем, существуют постольку, поскольку они сложились в «прошлом», однако о «прошлом» можно говорить только при обнаружении неких характеристик «ментальности» в «настоящем».

Этнический дискурс актуализируется только при условии такого несовпадения, «разрыва», дистанции, позволяющей проецировать концепт «прошлого» на «настоящее», и наоборот. Этническое «настоящее» при этом оказывается «пустой» формой, заполняемой некой идеей этничности, продуцируемой для того, чтобы скрыть отсутствие этнического субстрата. Этничность как чисто символическая реальность (этнолект), выдавая себя за нечто овеществленное — «организм», «исторический закон», «природу», становится удвоением «пустоты», ее мифологизацией. Отстраняясь от своей символической сущности, реифицированная этничность оборачивается формой, в которой отсутствует реальность, вмещающей в себя такую же «пустую» идею, то есть, идеологизируется. То, что существует лишь в языке, пытается представить себя в качестве самоосновной действительности.

Утопичность, не (у)местность «этноса» выявляет его существование как постоянное откладывание, забрасывание в «будущее», в котором только и может быть обнаружено его «место». Этничность как ожидание «полноты» представляется в концептах, предусматривающих преодоление «нехватки» этнического посредством ее «проектирования». Проектируемая в «будущее» этничность является конструктом «пра-этноса», некой «этнической чистоты», которой уже / еще нет, «глубинных пластов», воспроизводимых «архетипически» или «генетически». «Возвращение» к «глубинным пластам» и пра-состоянию этнической культуры проецирует то, чего уже нет («прошлое») на то, чего еще нет («будущее»), «проскальзывая» сквозь точку «настоящего» — «точку» конструирующего субъекта. Последний оказывается «слепым пятном», обнаруживающим свои состояния («прошлое» и «будущее») в качестве некой объективной (коллективной) «действительности». Тем самым, осуществляется гипостазирование этнической реальности — преобразование концепта в то, что существует «на самом деле».

Отделение этнического конструкта («проекта») от этничности как символического отношения способствует закреплению посредством такого дистанцирования «места власти» — инстанции, обеспечивающей именование социального с позиции «народа» («этноса»). Власть, осуществляющая присвоение этнического языка, оборачивается дискурсом, подменяющим собой этническую «действительность», устанавливающим дистанцию между говорящим о ней и самой «действительностью», определяя наличие потенциального пространства этнических «явлений». Легитимирующая свое собственное существование этноидеология, обозначая «место этноса» и удерживая бесконечно рассеивающуюся этничность в фиксируемых этим «местом» границах, скрывает свое пребывание в таком «месте» посредством именования социального в качестве этнического.

Обозначение этничности в качестве общественной проблемы, требующей для своего решения «этнической мобилизации», то есть формирования этнических общественных организаций, развития «национального» образования, проведения этнополитики, различных этнокультурных мероприятий и т. д., создает пространство функционирования этноидеологического дискурса, подчеркивающего ценность этнического, представляющего его как некую несомненную «действительность».

Этноидеология, задавая «этнос» как коллективность, объективность, фактичность, сущностность, проявляющиеся в определенной системе ценностей, постоянно фиксирует несовпадение «настоящей» этничности с обозначенной идеологией ее ценностной формой. Такая дистанцированность этничности от себя есть «место» этноидеологического «проекта», или бесконечного становления этноидеологического дискурса, которое, однако, не может стать чем-то, завершиться. Незавершенность этничности, ее неполнота обеспечивает необходимость воспроизводства риторики «оказания помощи», скрывающей процесс наполнения «пустого тела» этноса дискурсом власти.

Предел этничности, отчетливо проводимый этноидеологией, оказывается удобным плацдармом для создания «этнического предприятия», привлекающего экономический и символический капитал с целью создания «проектов» этнического «развития». В результате происходит реификация этничности, закрепляющая структуру «свой» — «чужой», существующую только в языке, в качестве объективной данности, легитимируя незыблемость этнических границ.

Замещение «настоящей» этничности гиперреальными образами этнической культуры («прошлым» и «будущим»), опустошает «место» этничности, обнаруживая ее «недостаточность» и требуя ее дополнения, до-конструирования, осуществляющиеся лишь в присутствии конструирующего субъекта. В дискурсе этничности обнаруживается лишь тот, кто ее конструирует, субъект, фиксирующий символическое отношение саморазличения как этническое. В понятии «этнос» всегда уже закреплено самоотношение различия — «свой» / «другой», так как это понятие не могло бы сформироваться вне этого отношения. Поэтому этнический дискурс осуществляется как рассуждение об этом изначальном различии, оказываясь саморефлексией языка, бесконечно проводящим эту границу заново.

Идентичность оказывается бесконечной самоидентификацией, то есть процессом обнаружения субъекта в «месте» этничности. Это «место» есть имя, а значит, процесс идентификации становится процессом именования, выстраивания текста этничности.

Место этнического субъекта является местом постоянного достраивания этничности, подразумевающего переосмысление традиционных конструктов и обнаружение новых смыслов. Этничность конструируется в самом продолжении этнического дискурса, в ситуации постоянного возобновления вопроса об этнической реальности, неизменно возникающего при обнаружении несовпадения «прошлого» (этнической традиции) и «настоящего» (этнического субъекта).

Предел этничности, обнаруживаемый дискурсом этнического субъекта, выявляет этничность в качестве проблемы, решение которой происходит только в процессе интерпретации смысла этнического дискурса. Этничность, фиксируемая концептами экспертов, раскрывает аспекты своего смысла, бесконечно представляемого в различных интерпретациях. Этничность всегда оказывается представленной как интерпретативная модель, конструируемая этническим субъектом в ситуации вопроса о ее смысле. Постоянно обнаруживаясь в точке интерпретации, этничность существует в дискурсивных конструктах, оказываясь процессом бесконечного конструирования.

Язык этничности, самораскрываясь, обнаруживает себя как целостность отношения «прошлое» — «будущее», осуществляющегося в «настоящем», оставляющего «следы» «своего» и «другого». Дискурс этничности, полагающий знаки своего пребывания, постоянно прочитывается в аспекте определенности и конкретности своих границ, обозначая свою предельность. Таким образом, дискурс этничности есть язык, переопределяющий сам себя и самообнаруживающийся во множестве этнических конструктов.

К перспективам дальнейшего исследования относится более детальная проработка проблематики экспертизы в социальных дискурсах, рассмотрение позиции эксперта в социальном поле как основания конструирования различных этнических, культурных, политических, идеологических «пространств». Прояснение места эксперта как дискурсивной позиции, задающей существование этничности в структурах объективации, открывает широкие возможности исследования идеологических дискурсов в сфере этнических проблем, проявляющих себя в форме конфликтов.