Концепт «модернизация» в политическом дискурсе современной России

Актуальность темы

исследования.

Термин «модернизация» достаточно прочно укоренился в риторике российской правящей элиты, определяя с 2008 года содержание большинства реформаторских процессов, инициируемых властью. В трактовке российской Власти «модернизация» предполагает поддержку инновационного развития экономики, информатизацию практически всех сфер жизни российского общества, стимулирование рынка идей для обеспечения лидерских позиций российского государства в мире. Но модернизация — это не просто технология или определенная программа действий, необходимая для достижения поставленных целей. Модернизация — это, прежде всего, теория, систематизирующая методологические подходы к исследованию закономерностей развития трансформирующихся обществ.

Становление модернизационной парадигмы связано с поиском теоретической модели, которая позволит объяснить и спрогнозировать политические, социальные, экономические процессы в обществах переходного типа. С точки зрения своего методологического содержания модернизационная парадигма многомерна, исследует реальные процессы развития в их взаимосвязи. Она опирается на богатый материал социологических и кросскультурных исследований, связанных с анализом причин и последствий конфликтов модернизаций в развивающихся странах. Эволюция модернизационной парадигмы привела к появлению адаптированных неомодернистских концепций, расширивших методологический потенциал модернизационных теорий для анализа процессов, связанных со становлением постиндустриального общества. Такая высокая степень эластичности по отношению к эмпирическим данным, системный, комплексный характер модернизационных концепций делают ее привлекательной как для ученых, так и для власти.

Сохраняющийся переходный характер российского общества создает опасность идеологизации модернизационных концепций. Возникает ситуация, когда востребованная научная концепция может в очередной раз получить со стороны Власти «авторскую» интерпретацию, искажающую ее первоначальный смысл. Так было уже в политической истории России с ленини-стским прочтением марксистской теории и так сложилось в современной России с идеей суверенной демократии. Решить проблему возникновения в российской политической действительности феномена искажающей идеологической интерпретации научных концепций только путем критического осмысления заявленных властью идей и установок вряд ли представляется возможным. Важно не просто выявить степень соответствия — не соответствия транслируемой со стороны Власти идеологии исходному содержанию интерпретируемой научной теории. Намного важнее ответить на вопрос — почему научные теории могут стать источником «ложных» и необоснованных идей, обретающих порой статус общепринятых. Ответ на это вопрос может быть найден путем анализа причин, инструментов, технологий, посредством которых реализуется идеологическая интерпретация научных идейных концептов в современной России.

Степень научной разработанности темы исследования.

Научный анализ проблемы идеологизации концепта «модернизация» опирается на комплекс исследований, которые затрагивают несколько аспектов темы. Первый связан с необходимостью определения основных факторов содержательной и методологической трансформации модернизационной парадигмы на современном этапе. Во-вторых, научное разрешение проблемы идеологической интерпретации концепта «модернизация» невозможно без анализа причин и условий возникновения и функционирования идеологии как формы политического дискурса. Третий аспект темы предполагает выявление основных закономерностей идеологизации научных концептов в современной России.

Становление модернизационной школы, с собственными методологическими подходами к исследованию социальных, политических, экономических процессов, произошло в 1950;е гг. благодаря трудам С. Н. Эйзенштадта,.

М. Вейнера, М. Леви, Д. Эптера, С. Блэка, Д. Лернера, Н. Смелдера. Они систематизировали наработки эволюционной теории и структурно-функционального подхода для анализа закономерностей развития политических систем и государств в период после Второй мировой войны.

Особый интерес для исследования проблемы идеологизации модерни-зационных концептов представляют научные подходы, связанные с анализом политических факторов модернизации. Политические аспекты развития модернизирующихся обществ становятся самостоятельным предметом исследования в трудах Д. А. Растоу, Э. Шиллза, Г. Алмонда, Дж. Финкла, Р. Гэбла.

Толчком к эволюции теории модернизации стала обрушившаяся на нее в 1960;е года критика, как со стороны представителей западной академической науки, так и со стороны представителей постмодернистского направления в науке (Р. Барт, М. Фуко, Ж. Деррида и др.). Ответом на критику стало появление «адаптивных» теорий модернизаций. Они учитывали социокультурные факторы трансформации политических систем, опирались на более строгую методологическую базу, предполагающую использование новых социометрических и экономических методов анализа социальных и политических процессов. Усовершенствованная методология в полной мере отразилась на исследованиях С. Хантингтона, С.-Л. Вонга, У. Дэйвиса. Так С. Хантингтон указывает на необходимость пройти какой-то из предложенных уровней вестернизации для выбора того типа развития, который диктуется нуждами конкретного общества (национальными нуждами). Так складывается национальная модель модернизации.

Ш. Эйзенштадт, Э. Тирякян, П. Штомпка определяли скорректированную ими версию теории модернизации как «неомодернизационный анализ». Они рассматривали модернизацию как исторически ограниченный процесс, допускающий обратимость изменений в зависимости от традиций, исторической специфики становления общества, исследовали «модернизационный потенциал» традиций.

Научный подход, анализирующий социально-экономические и политические факторы модернизации в их взаимосвязи с динамикой культуры, представлен в интегральной теории социокультурных изменений Р. Ингле-харта. Этот подход соединяет принципы четырех основных теоретических направлений: модернизации, теории изменения культурных норм, ценностей и символов, теории демократии и теории глобализации.

В России проблемы эволюции теории модернизации в контексте глобализации, социокультурной трансформации модернизирующихся политических систем стали предметом научного анализа сравнительно не давно и представлены в трудах Федотовой В. Г., Паина Э. А., Капустина Б. Г., Алексеева В. В., Побережникова И. В., Ершова Ю.Г.

Особый интерес с точки зрения выявления основных факторов трансформации теории модернизации на современном этапе представляют работы, посвященные анализу общественно-политических изменений, обусловленных переходом к информационному обществу. Основы изучения данной проблемы были заложены работами Ж. Бодрийяра, Э. Гидценса, М. Кастель-са, М. Маклюэна, Э. Тоффлера, Ю. Хабермаса. В среде российских ученых проблема получила развитие в трудах Б. Дубина, Д. В. Иванова, А. Мельвиля, H.H. Моисеева, А. И. Соловьева, Е. Г. Дьяковой, А. Д. Трахтенберг.

Второй аспект проблемы идеологизации концепта «модернизация» неразрывно связан с эволюцией взглядов на идеологию как социально-политический феномен. Несмотря на то, что термин идеология был введен Антуаном Дестютом де Треси в 18 веке, проблема влияния идеологии на социальные, политические процессы, процессы научного познания самостоятельным предметом научного анализа становится в 19 веке. В трудах М. Ве-бера, Э. Дюркгейма, О. Конта, Д. С. Милля рассматриваются вопросы соотношения идеологии и науки, идеологии и истины, природы идеологии, ценности и объективности познания. К. Маркс раскрывал природу идеологии как социального явления через ее связь с интересами господствующих классов, видел в ней прежде всего форму иллюзорного сознания, вызванную противоречиями производственных отношений. Для К. Мангейма идеология также выступает искаженным отражением социальной действительности. Только он в функциональном плане противопоставлял идеологию утопии и различал частичную идеологию (искажение фактов и событий в угоду интересам ее носителей) и тотальную идеологию (тип мышления и восприятия действительности, свойственные определенным слоям населения или целым эпохам). Взаимосвязь науки и идеологии раскрыта К. Мангеймом в его «социологии знания», смысл которой заключается в подготовке и осуществлении познания общественных явлений путем выхода «над» различными точками зрения и синтезом их в одно целое.

В 20 веке в рамках трудов неомарксистов (Г. Маркузе, М. Хорхаймер) находит развитие тезис о гиперидеологичности действительности. Согласно данному тезису ложность идеологии есть следствие ложности самой действительности. Наука как форма отражения этой действительности приобретает статус «новой идеологии», так как производимые наукой теоретические концепции неизбежно насквозь идеологичны. Неомакиавелисты (Р. Моска, Р. Михельс, В Парето) тоже гиперболизируют роль идеологии, говорят о ее доминирующем влиянии на различные формы общественного сознания (в том числе религию и науку).

Теория К. Мангейма находит свое продолжение в позитивистских исследованиях (К. Поппер, Р. Арон, Э. Шиллз). Они противопоставляли науку идеологии. Согласно взглядам данных ученых распространение науки как объективной формы познания приведет к постепенному искоренению идеологии.

Анализ процессов, связанных с переходом общества в постиндустриальную стадию развития (Д. Белл, Р. Арон, С. Липсет и др.) подкрепил тенденцию на деидеологизацию науки и социальной действительности. Согласно исследованиям, реализующимся в данном направлении, стремительное развитие технологий материального производства, как следствие, смещение действительных механизмов власти, размытость границ ценностей приводят к «объективация» жизни человека. На фоне такой «объективации» любые идейные концепты приобретают некий второстепенный характер.

В представлениях постмодернистов идеология сохраняет свою актуальность только как семиотическая система, как современный «метаязыковой миф» (Р. Барт) или «система семантических правил производства сообщений» (Э. Верон). Данная система выполняет важные коммуникативные функции, обеспечивающие «самоописание» общества (М. Фуко) или социализации объектов путем приписывания им непрямых значений (Р. Барт).

К. Герц предпринял попытку интегрировать концепцию идеологии в предметную область теории культуры. В его представлении идеология есть лишь «символическая схематизация» действительности, но она позволяет определить точки социального напряжения и матрицу коллективного сознания.

Ю. Хабермас в рамках своей теории коммуникативного действия говорит об идеологии как искажающей коммуникацию дискурсивной форме. Она изначально мистифицирована, «вырастает» из отчужденного познания. Идеология обусловлена неизбежной вовлеченностью интерпретатора в со-циоисторический контекст, которая позволяет политике проникнуть в сферу науки. Устранить идеологию можно только путем «изменения детерминант ложного сознания».

В 80-е гг. 20 века появились концепции, реанимирующие идеологию как явление, детерминирующее социальные, политические процессы. Представители этого направления (А. Винер, Дж. Лодж) интерпретируют тенденции связанные с возрастающей значимостью информации, обостряющимися экологическими проблемами, размыванием границ власти как факторы, способствующие созданию «глобальной, вселенской» идеологии на основе гуманистических идей и «общечеловеческих ценностей».

П. Рикер обосновывает значимость идеологии в современном обществе, исходя из ее социокультурной природы. В его представлении, идеологияэто не только средство обеспечения электорального успеха и овладения властью. Идеология есть сама реальность, где ложное сознание является только одним из ее уровней. Она позволяет предупредить кризисные явления, играет исключительную роль опосредования в организации социальной действительности и производстве «идентичности» действующих социально-политических сил.

У. Матц также связывает возникновение идеологии с кризисными тенденциями в обществе, обусловленных утратой религией статуса доминирующей формы общественного сознания и утверждением ценностей Модерна (права и свободы личности, политический плюрализм) в качестве базовых ориентиров политических процессов. Идеология будет оставаться доминирующей формой общественного сознания до тех пор, пока будут обладать значимостью детерминанты культуры модерна.

В нашей стране в условиях советской действительности вопрос о взаимосвязи науки и идеологии решался однозначно: долгое время господствовал марксистский подход, и все научные концепции воспринимались только через призму господствующей идеологической интерпретации закономерностей социального, экономического, политического, духовного развития общества. Даже если это были концепции, осуждающие пропагандируемый подход, их актуальность зависла от степени влияния идеологии как идейной схемы структурирования происходящих процессов.

В условиях утраты идеологией прежних господствующих позиций отечественная политическая наука развивается в нескольких направлениях. Первое обосновывает необходимость сохранения идеологией приоритетного положения в процессах преобразования и объяснения духовной сферы политики, принципиально иным должно стать содержательное наполнение идеологии (Т.А.Алексеева, Б. Г. Капустин, И. К. Пантин, О.Ю. Малинова). Вторым направлением является переосмысление содержательного наполнения самого понятия «идеология», отнесения ее к социокультурным феноменам, функционально реализующим связь политики и культуры (В.Б. Пастухов, Н. С. Розов, A.C. Панарин, Ю. Г. Ершов, Г. И. Мусихин). Ряд отечественных исследований направлены на поиск истоков идеологических форм политического дискурса в современной России, их обусловленности в том числе и наукой, анализу феномена «научная идеология», возникшего в контексте советского политического дискурса (А. Жукоцкая, С. Кара-Мурза, Э. Баталов). Оценка перспектив «новой идеологии» в современной России связан с выявлением структурных компонентов идеологии, тех идейных концептов, которые выступают в качестве «кирпичиков» идеологического конструирования (А. Колесников, А. Привалов, А. Казанцев). Значительное место в российской науке занимают концепции, раскрывающие семиотическое понимание идеологии. Для обозначения объективности форм идеологии, применимых, в том числе, и для анализа знаковой природы науки, М. Бахтин вводит понятие «идеоло-гема». Ю. Кристева использует этот термин в значении, близком «парадигме» Т. Куна или «эпистеме» М. Фуко. В рамках символического анализа политики и политической науки (К.В. Киселев, В. С. Мартьянов, Л.Г.Фишман) формируется представление о постепенной утрате идеологией ее эвристического потенциала в связи с вступлением российского общества в постиндустриальную стадию развития. «Золотой серединой» оказывается подход А. И. Соловьева, который применительно к анализу современной ситуации вместо термина «идеология» использует термин «идейная конструкция» и выделяет в зависимости от степени востребованности идеологии как идейного проекта фазы идеологизации, деидеологизации и реидеологизации.

Произошедшая во второй половине XX века эволюция теории модернизации делает ее достаточно выгодным объектом идеологизации. Востребованность модернизационной теоретической модели создает большое искушение для власти (новое эффективное средство символической политики) и одновременно — иллюзию для научного мира (ощущение включенности в реальные процессы преобразования политической действительности). Вместе с тем разрешение проблемы идеологической интерпретации действительности на современном этапе оказывается связанным либо с переосмыслением роли идеологии в условиях становления информационного общества, либо пересмотром содержания понятия «идеология», либо переоценкой ее функций как структурирующего духовную сферу политики компонента. Проблема идеологического преломления смыслового содержания научных концепций как форм объективации действительности, определения условий и факторов, способствующих возникновению их идеологической интерпретации, выявления механизмов противодействия данным процессам остается не решенной.

Объект исследования — «модернизация» как концепт современной политической теории.

Под концептом в данном случае понимается лингвокультурологическая трактовка термина, а именно многоплановое семантическое образование, в котором можно выделить ценностную, образную и понятийную составляющие.

Предмет исследования — факторы идеологизации концепта «модернизация».

При этом автор придерживается определения «идеологизации» как способа властной интерпретации научных концептов, направленной на обеспечение легитимации на уровне массового сознания принимаемых властными субъектами решений.

Цель исследования — выявить основные причины, механизмы, технологии, которые приводят к возникновению попыток идеологической интерпретации научно-теоретического концепта «модернизация» в политическом дискурсе современной России.

Задачи исследования можно сформулировать следующим образом:

1) определить концептуальные основы возникновения феномена идеологизации концепта «модернизация»;

2) выявить аспекты идеологизации концепта «модернизации», обусловленных историей его возникновения, эволюцией методологического и идейного содержания на современном этапе;

3) систематизировать базовые концепты, которые выступают в качестве структурных элементов идеологизации научных теорий в России, выявить их соотнесенность с «модернизацией»;

4) проанализировать основные механизмы идейного конструирования, актуализированные в политическом дискурсе современной России;

5) выявить причины востребованности концепта «модернизация» в современном российском политическом дискурсе.

6) на основе выявленных механизмов и факторов, способствующих идеологизации концепта «модернизация», определить негативные последствия данных процессов и возможные технологии противодействия им.

Методологические и теоретические основы исследования.

Автор исходит из методов, сформулированных в рамках семиотического подхода, предполагающего анализ идеологии и теории модернизации как структурирующих социальную действительность концептов. Исследование проблем идеологизации концепта «модернизации» и осуществляется с использованием основных идей как французской школы дискурс-анализа (М.Фуко, Р. Барт) так и коммуникативно-семиотического дискурс-анализа (Т. Бенедиктова, В. Б. Кашкин, К. В. Киселев, О.Ф.Русакова).

Анализ факторов и технологий идеологической интерпретации базируется на принципе выявления внутренних противоречий идейного содержания концепта «модернизация», обусловливающих его идеологическую трансформацию.

Для определения последствий и способов предупреждения тенденций идеологизации научных концепций используются методики системного и социокультурного анализа, позволяющие выявить, как попытки идеологической интерпретации научных теорий влияет на динамику политического процесса и смену типа политической системы в современной России.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

— разработаны концептуальные основы исследования причин и факторов идеологизации концепта «модернизация» в российском политическом дискурсе;

— введена система понятий и методологических схем (идеологическая деконструкция, идеологические коды, матрица идеологического конструирования, конфликтная политическая система), позволяющих структурировать существующие научные подходы, применимые к исследованию проблем идеологизации научных концептов в условиях постиндустриального общества;

— выявлены основные причины идеологизации научных концептов в российском политическом дискурсе;

— обоснована исключительная роль концепта «модернизация» в структурировании российского научного и политического дискурса на современном этапе;

— определены перспективы процессов идеологизации концепта «модернизация», возможные негативные последствия процессов властной интерпретации «модернизации»;

— выявлены возможные пути предупреждения негативных последствий инструментального, одностороннего подхода со стороны правящих элит к трактовке понятия «идеология» и актуальных научных концептов.

Элементы новизны конкретизируются в положениях, выносимых на защиту:

1. Анализ дискурсивных характеристик концепта «модернизации» показывает, что он выступает очень выгодным семантическим элементом в поле идеологического конструирования. Модернизационная парадигма, определившая идейное и функциональное содержание концепта «модернизация», изначально была «политически имплицитной», методологически многомерной, обладала достаточно расширенным и адаптивным инструментарием, позволяющим дать системное видение закономерностей актуальных социальных, экономических и политических трансформаций. «Модернизация» встраивает изменения в социальную систему, предоставляя власти возможность идейного обоснования выбранной стратегии реализации реформ, тем более, когда реформирование носит всесторонний характер.

2. Возникновение феномена идеологизации связанно с функциональным содержанием идеологии. Как форма политического дискурса идеология всегда балансировала между научными способами рационализации действительности и символическими, ритуализированными практиками интерпретации, аккумулируемых в рамках той или иной идеологической доктрины идей и ценностей. В условиях становления постиндустриального общества инструментальный подход к идеологии как средству символической политики, позволяющему посредством односторонней властной интерпретации научных концептов преодолеть кризисные тенденции в обществе, может привести к возникновению феномена идеологической деконструкции. Идеологическая деконструкциявозникающая вследствие политико-идеологической интерпретации научных теорий инверсия их сущностных, содержательных компонентов, приводящая к возникновению конфликтных, дисбалансирующих тенденций в политической системе. Данная инверсия есть результат глубинного несоответствия тех речевых практик, коммуникационных кодов, способов презентации, которыми оперирует власть, ценностям, типу коммуникации, наиболее востребованными в обществе, его политической самоидентификации и предпочитаемым моделям политического поведения.

3. В условиях российской действительности идеологическое конструирование реализовывалось в соответствие с определенной концептуальной матрицей. Базовыми ее концептами выступают «Запад», «Модернизация», «Власть», «Народ» («Масса»), «Интеллигенция» и «Герой». Отношения между элементами концептуальной матрицы идеологии в российском политическом дискурсе выстраивались по принципу классического семантического треугольника Ролана Барта. В качестве означаемого здесь выступали «Власть» (ключевая политическая инстанция) и «Народ» = «Масса» (основной адресат идеологии и объект властного воздействия) — означающего «Запад» (средство самоидентификации российской политической системы) и «Модернизация» (легитимировала особый статус Власти) — знаков «Интеллигенция» (субъект, ответственный за «производство идей») и «Герой» (особый тип харизматичного лидера, способного помочь «Народу"= «Массе» преодолеть кризисные процессы). Метафоричный характер российских идеологических кодов давал возможность для их максимально широкой интерпретации: от крайне националистических до абсолютно западнических трактовок, позволяя сместить смысловые акценты в зависимости от тех целей и задач, которые стояли перед обществом и/ или властью в рамках государственного строительства.

4. В российском политическом дискурсе доминировал инструментальный подход к идеологии. Власть обращалась к идеологическому ресурсу в условиях, когда в результате неэффективных государственных преобразова-1шй кризис приобретал практических всеохватывающий характер, создавая" угрозу, прежде всего, самой Власти. Отсутствие времени и угроза социальной катастрофы приводили к тому, что идеологии в России структурировались путем идеологизации наиболее востребованных на Западе или в российском научном дискурсе концептов, получая смысловую окраску, отвечающую интересам обеспечения устойчивости российской Власти.

5. Идеологическая востребованность концепта «модернизация» в современной российской политической риторике обусловлена социокультурными факторами формирования российского политического дискурса и одновременно выгодно отвечают тем целям и задачам, которые стоят на современном этапе перед российской властью. Концепт «модернизация» выгодно вписывается в традиции идеологического конструирования в России, в своем смысловом содержании опирается на уже укоренившиеся в российском политическом дискурсе понятия и ценности (права человека, свобода личности, демократия) и одновременно может выступать средством внешнеполитической легитимации российской власти.

6. Главным негативным следствием идеологизации концепта «модернизация» на современном этапе может стать утверждение в России в результате его идеологической деконструкции конфликтной политической системы. В условиях конфликтной политической системы власть и общество существуют в параллельных, не пересекающихся плоскостях. Они не отчужде-ны друг от друга абсолютно. К каждой идейной новации Власти общество относится как к данности, считаться с которой следует, но конвертировать ее установки в личные ценностные ориентации совсем не обязательно. В этом случае власть утрачивает источники обновления, пространство политического размывается, политика исчерпывает свое смысловое назначение как поле публичного распределения властного ресурса для обеспечения целостности общества.

Научно-практическая значимость диссертационного исследования.

Теоретическая значимость результатов исследования заключается в научной новизне полученных результатов, которые расширяют возможности теоретического осмысления феномена идеологизации концепта «модернизация» в условиях политической системы современной России.

Основные положения диссертации могут быть использованы в учебных курсах по политологии, технологии политического процесса, политической социологии, политической и социальной философии. Диссертационное исследование может стать также основой для подготовки спецкурса по рассматриваемой теме.

Выводы диссертационного исследования могут представлять методологический интерес при анализе и прогнозировании эффективности государственных преобразований с точки зрения их идейной составляющей, разработки материалов по вопросам политического консультирования.

Апробация результатов диссертационного исследования.

Основные положения диссертационного исследования были представлены в докладах на международных, всероссийских, региональных и междисциплинарных научных форумах, конференциях: «Проблемы реформирования государственного и муниципального управления в современной России» (г. Екатеринбург, 2003 г.)", «Политическая культура и политические процессы в современном мире: методология, опыт эмпирического исследования» (г. Екатеринбург, 2004 г.), «Политическая, административная и образовательные реформы в Российской Федерации: пути взаимовлияния» (г. Екатеринбург, 2005 г.), «Россия: приоритетные национальные проекты и программы развития» (г. Москва, 2006 г.), «Партнерство государства и гражданского общества в реализации административной и образовательной реформ в России» (г. Екатеринбург, 2007 г.), «Россия: ключевые проблемы и решения» (г. Москва, 2007, 2008, 2009, 2010 гг.), «Россия в период трансформации в европейской перспективе» (г. Ярославль, 2008 г.), «Государственное власть и государственное управление в России: история и современность» (г. Санкт-Петербург, 2008 г.), «Управление социальными, экономическими и политическим процессами в регионе» (гГЕкатеринбург, 2008ТУ)~"Государство, политика, социум: вызовы и стратегические приоритеты развития" (г. Екатеринбург, 2008., 2009, 2010, 2011, 2012 гг.) и др.

Работа прошла апробацию в конкурсах научных проектов молодых ученых: международный конкурс научно-исследовательских работ молодых ученых и специалистов «Государственное управление в XXI веке: актуальные проблемы» (г. Санкт-Петербург, 2007, 2008 г. г.).

Материалы диссертационного исследования обсуждались на кафедре философии и политологии Уральского института — филиала ФГБОУ ВПО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ».

Положения и выводы диссертационного исследования изложены в публикациях автора, в том числе 4 в издании, рекомендованном ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации, 1 — в депонированном издании ИНИОН РАН. Общий объем публикаций — 8, 83 п.л.

Структура и объем диссертации

.

В соответствии с поставленными задачами содержание работы образуют введение, две главы (шесть параграфов) и заключение. Прилагается список использованных источников и литературы из 223 наименований на русском и иностранных языках. Общий объем работы — 152 страницы.

Заключение

.

В диссертационной работе проведен комплексный анализ теоретико-методологических подходов и факторов, способствующих идеологизации концепта «модернизация» в контексте политического дискурса современной России.

1) Опираясь на методологию, обоснованную в рамках постструктурализма и деконструктивизма, коммуникативно-семиотического дискурс-анализа, подходы, сформулированные кратологической и постмодернистской теорией дискурса, можно дать следующее определение идеологической деконструкции. Идеологическая деконструкция есть возникающая вследствие политико-идеологической интерпретации научных теорий инверсия их сущностных, содержательных компонентов, приводящая к возникновению конфликтных, дисбалансирующих тенденций в политической системе. Данная инверсия оказывается следствием применения властью речевых, дискурсивных практик прошлого, сохраняющих свое действие в настоящем, но используемых для объяснения будущего.

2) Причины идеологизации концепта «модернизации» обусловлены его дискурсивной природой. Он выступает очень выгодным семантическим элементом в поле идеологического конструирования. Модернизационная парадигма, определившая идейное и функциональное содержание концепта «модернизация», изначально была «политически имплицитной», методологически многомерной, обладала достаточно расширенным и адаптивным инструментарием, позволяющим дать системное видение закономерностей актуальных социальных, экономических и политических трансформаций. Теория модернизации была изначально «политически имплицитной» (В.В. Алексеев, И.В. Побережников). Концепт «модернизация» никогда не носили исключительно теоретический характер. Он явился естественным следствием изменений, произошедших в мировой политической системе после второй мировой войны. Модернизационная перспектива в сущности явилась теоретической основной биполярного мира. Она легитимировала установившийся мировой политический порядок, предвосхищая намечающиеся институциональные трансформации, способствовала окончательному утверждению свободы, равенства, справедливости в качестве базовых ориентационных начал политических процессов.

В научно-методологическом плане модернизационная школа адаптировала наиболее популярные и «апробированные» на тот период эволюционную (Г. Мэн, Г. Спенсер, О. Конт) и функционалистскую (Т. Парсонс, Э. Шиллз) теории. Поэтому она обладала достаточно расширенным, адаптивным инструментарием для исследования и обоснования актуальных социальных и политических трансформаций. На современном этапе идеологическая привлекательность модернизационной парадигмы обусловлена также ее своеобразным возрождением. Научно-методологическая критика модернистских концепций реализовывалась преимущественно через концепции постмодерна, отрицающие возможность едино направленного пути исторического развития различных политических и социальных систем и рассматривающие политику как поле конкурентной борьбы смыслов и символов, зачастую не соотносимых друг с другом. Но здесь появляется ловушка: постмодерн вторичен в своем идейном содержании (Фишман Л.Г.). Критически относясь к модернистским идейным концепциям, он закономерно ищет опору в том, что ему предшествовало. Концепции постмодерна носят относительный характер. В результате, все многообразие концептуальных терминов в политической науке на современном этапе есть лишь многообразное преломление качественных сторон «демократии» как понятия теории модернизации.

Наконец, после обрушившейся в 1960;х гг. всесторонней критики произошло серьезное теоретико-методологическое обновление модернизацион-ных подходов. Решающее воздействие на характер эволюции модернизационной парадигмы оказала переоценка места и значения социокультурных факторов в процессе перехода общества от традиционного к современному.

Однозначное, негативное отношение к социокультурной традиции сменила гибкая, конструктивистская трактовка традиции в ходе модернизационного периода. Такой теоретико-методологический сдвиг и привел к появлению адаптированных модернизационных концепций (неомодернизм, теория социокультурных изменений Р. Инглехарта, теория «хорошего общества» и т. д.). Данные концепции опирались на углубленные ситуационные исследования, учитывали социокультурные факторы модернизационных процессов и возможность «конфликтов модернизации», возникающих при столкновении современных и традиционных ценностей. «Модернизация» встраивает изменения в социальную систему, предоставляя власти возможность идейного обоснования выбранной стратегии реализации реформ, тем более, когда реформирование носит всесторонний характер

3) Возникновения феномена «идеологизации» обусловлено многоас-пектностью понятия «идеология», особенностями ее построения и функционирования в поле политического дискурса. Появление «идеологии» связано с кризисом религии как формы общественного сознания. В силу обладания идеологией серьезным ориентационным потенциалом она позволяет предупредить и «обуздать» в достаточно короткие сроки связанные с кризисом конфликтные тенденции в обществе. Но как форма массового политического дискурса идеология всегда была не свободна от религиозных символических практик схематизации действительности. Идеология неизбежно балансировала на грани между поиском истины в конкурентной политической борьбе и ритуализированными практиками легитимации власти. «Балансирующая неоднозначность» смыслового и функционального наполнения идеологии обуславливает опасность возникновения феномена идеологической деконструкции научных концептов.

4) Очевидная идеологическая привлекательность концепта «модернизация» создает угрозу его инверсионной властной интерпретации. Процессы идеологизации обладают разрушительной по отношению к политической системе силой. Несмотря на всю свою привлекательность, инструментальный подход к идеологии, исключительно как средству легитимации принимаемых правящей элитой решений, и односторонне прочтение научно-теоретических концептов, преломленное на интерес Власти, может спровоцировать целый комплекс негативных последствий. «Идеологизированные» научные концепты не могут выступать вечно легитимирующим основанием политического режима. Неизбежное «разоблачение» идеологии вводит массовое политическое сознание в состояние вакуума. Самое опасное следствие этого — возможность заполнения вакуума радикальными, экстремистскими установками.

5) В условиях становления информационного общества тип социальной коммуникации меняется, происходит ее «раскодировка», что неизбежно сказывается на эффективности идеологии как форме властного воздействия на массовое сознание. На сегодняшний день следует говорить не о каналах, а коммуникационных сетях, которые конституируют «инфосферу» (Э. Тоф-флер). Обращаясь к идеологическому ресурсу как средству управления общественным сознанием, власть сегодня рискует вдвойне. Транслируемые властью ценности, сталкиваясь в разветвленных, неконтролируемых, высокоскоростных сетях с оппозиционными установками, могут предстать в инверсионных формах. В условиях становления информационного общества свобода намного быстрее оборачивается произволом, тем более когда повседневность очевидно контрастирует с навязываемыми властью идеалами.

6) Возникновение феномена идеологизации в российском политическом дискурсе во многом обусловлено природой семантических элементов, образующих содержание практически любого российского иделогического проекта. Логика идеологического конструирования предполагает оперирование идейными концептами, которые образуют семантическую матрицу идеологии. Данные семантические элементы несут на себе определенную содержательную и функциональную нагрузку, выступают кодами идеологии, обеспечивающими «ее включение» в массовом общественном сознании. В российском политическом дискурсе можно выявить шесть семантических элементов, которые обязательно присутствовали в любом идейном проекте, легитимирующим политический режим: «Запад», «Модернизация», «Власть», «Интеллигенция», «Масса» = «Народ» и «Герой». Отношения между элементами концептуальной матрицы идеологии в российском политическом дискурсе выстраивались по принципу классического семантического треугольника Ро-лана Барта. В качестве означаемого здесь выступали «Власть» (ключевая политическая инстанция) и «Народ» = «Масса» (основной адресат идеологии и объект властного воздействия) — означающего «Запад» (средство самоидентификации российской политической системы) и «Модернизация» (легитимировала особый статус Власти) — знаков «Интеллигенция» (субъект, ответственный за «производство идей») и «Герой» (особый тип харизматичного лидера, способного помочь «Народу"^ „Массе“ преодолеть кризисные процессы). Российские идеологические коды исключительно функциональны, но их исходный смысл максимально не определен. Российские идеологические коды носят, в большей степени, мифологизированный характер. Массовое сознание реагирует на них не в силу научной обоснованности идеологических кодов, а скорее в силу их привычности. Это концепты, которые не требуют дополнительных разъяснений. Мифологичность российских идеологических кодов допускает возможность максимально широких метафорических переносов внутри созданной ими матрицы. Они обладают большим инверсионным потенциалом. В российском политическом дискурсе"3апад», «Модернизация», «Власть», «Интеллигенция», «Масса» = «Народ» и «Герой» — кодовые элементы механизма идеологической деконструкции научных концептов.

7) Анализируются основные факторы, обуславливающие возникновение феномена идеологизации в российском политическом дискурсе, можно сформулировать вывод о том, что возникновение феномена идеологической деконструкции предопределенно особенностями реализации реформаторских процессов в России. Они всегда носили масштабный, практически всеохватывающий характер, предполагая изменения одновременно в нескольких сферах жизни общества: от разрешения проблем, которые относятся к разряду повседневных, порой даже бытовых, до изменений, касающихся порядка перераспределения и обновления власти. Но угрожающим был не масштаб и разноуровневый характер государственных преобразований, а сроки, в которые предполагалось их реализовать. Для российского общественного сознания реформы оказывались не просто новой идейной моделью, а новой ценностной системой, требующей постепенной адаптации, которая позволила бы ощутить на практике ее действенность. Частота и быстрые темпы процессов реформирования, постоянная смена вектора государственного развития неизбежно вводили общество в состояние глубокой растерянности, не давая самого главного — чувства уверенности и стабильности. Состояние кризиса российского общества (даже затрагивающего одну из сфер его жизни — социальную, политическую, экономическую, духовную), исключительная фрагментарность российского общественного сознания, возникновение конфликтных тенденций в системе отношений «личность — общество — власть» как итог большинства попыток реформирования практически неизбежно заставляли власть в России обращаться к идеологическому ресурсу. С той только особенностью, что определенный идейный проект «запускался» российской властью не на начальной стадии реализации государственных преобразований, с тем, чтобы подготовить общественное мнение к масштабным изменениям и вписать их необходимость в объективный процесс исторических, социальных, культурных трансформаций. К нему обращались уже по ходу реформ, вследствие чего он оказывался не одной из причин реформирования, а его последействием, спасательным кругом для Власти, рискующей самой оказаться в состоянии кризиса. Ограниченные сроки осуществления изменений приводили к тому, что данный проект зачастую заимствовался извне. Поскольку заимствование осуществляла власть, то идейный концепт неизбежно получал «авторскую» интерпретацию с ее стороны и оборачивался идеологией, носящей этатистский (в отличие от конкурентного партийного на Западе) характер. Идеологией, которая оказывалась не долгосрочной стратегией, систематизирующей выбранные обществом пути государственного развития, а дополнительным управленческим ресурсом Власти, направляющей стихийную энергию массового противления в русло государственного строительства и спасения Отечества.

8) В рамках диссертационного исследования определенно, что идеологическая привлекательность концепта «модернизация» на современном этапе обусловлена изменениями, которые произошли в российском политическом дискусре за последние 20 лет. Одним из положительных итогов современных государственных преобразований является сохранение на уровне общественного сознания уважительного отношения к демократическим ценностям и ценностям гражданского общества. Массовым сознанием они воспринимаются как своеобразная «страховочная сетка», предупреждающая подавляющее воздействие российской Власти. Потому и декларация иных ориентиров развития кроме как становление России в качестве «свободного, демократического государства» представляется вряд ли возможным. Свободы, права человека, справедливость и демократия есть понятия, ставшие привычными для российской политической риторики, носящие характер «узловых точек» современного российского политического дискурса. Опора на них теории модернизации делает ее только привлекательнее в глазах российских идеологов.

Еще один фактор, привлекающий внимание к модернизационным концепциям со стороны российской Власти — это их адаптивность по отношению к российским традициям идеологического конструирования, выстраивающегося вокруг основных шести семантических элементов: «Запад», «Модернизация», «Масса = Народ», «Власть» «Интеллигенция», «Герой».

Наконец, обращение к концептам модернизации способствует не только внутри-, но и внешнеполитической легитимации российской власти. Аккумулирование идейных модернизационных установок в российской политической риторике не вызывает такой негативной реакции со стороны Запада как властно интерпретированные предыдущие идейные заимствования (в т.ч. и суверенная демократия).

9) Подвергая теорию модернизации идеологической интерпретации, низводя ее идейное содержание до концептов, обеспечивающих легитимацию принимаемых политических решений, российская власть не учитывает возможность возникновения целого комплекса побочных эффектов инструментального подхода к научно-теоретическим моделям государственных преобразований. Социально-экономический контекст обращения к модернизации как идейному тренду сегодня стимулирует возникновение «неразрешимостей», которые могут привести в перспективе к идеологической деконструкции модернизационных концептов. Усиление кризисных тенденций, ускоренных разветвленными информационными сетями, которые моментально обнажают противоречивый характер властных решений и делают их предметом массового обсуждения и осуждения, неизбежно меняют само общество.

Адресат идеологии стал качественно иным. Качественное изменения самой социальной массы — это главная неразрешимость идеологического ресурса сегодня. В российских условиях частота смены векторов общественного развития, постоянное стремление российской Власти посредством применения идеологического ресурса повысить эффективность управления приводят к становлению массового общества потребления. Доминирование инстинкта самосохранения в качестве базовой установки поведения формирует потребительское отношение к политике, редуцируя социальные идеалы до уровня установок, связанных с элементарным социобиологическим выживанием или со стремлением повысить свой социальный статус, имея в виду в первую очередь повышение уровня дохода. Основным критерием при оценке личностью эффективности функционирования власти в современном российском обществе стало чувство личного комфорта. Власть может реализовы-вать эффективно свои управленческие функции настолько, насколько она выдерживает привычные для общества материальные стандарты существования. Каждая попытка с ее стороны утверждения нового видения укоренившихся социальных явлений и процессов воспринимается российским обществом весьма болезненно, как посягательство на достигнутые личные свободы и социальные гарантии. Использование идеологических инструментов сегодня не может восполнить управленческие функции Власти. Стремление к властной идеологической интерпретации в качестве ресурса управления не препятствует, а, наоборот, стимулирует возникновение конфликтных тенденций на разных уровнях политической системы.

Утверждение конфликтной политической системы может стать главным негативным следствием идеологизации модернизационной теории. В условиях конфликтной политической системы власть и общество существуют в параллельных, не пересекающихся плоскостях. Они не отчуждены друг от друга абсолютно. Каждая идейная новации Власти вызывает недоверительное, настороженное отношение со стороны общества, но воспринимается как данность, считаться с которой следует, но конвертировать ее установки в личные ценностные ориентации совсем не обязательно. Власть утрачивает источники обновления, пространство политического размывается, политика исчерпывает свое смысловое назначение как поле публичного распределения властного ресурса для обеспечения целостности общества. Социальные акторы начинают искать альтернативные пути личностной самореализации и самоидентификации, нежели через существующую политическую систему. Зачастую ими оказываются экстремистские движения. Растрачивая ресурсы на «освоение» новых идеологических проектов российская власть рискует оказаться несостоятельной перед решением проблем, которые будет иметь для нее катастрофичные последствия.

Нарастающие кризисные тенденции в российском обществе не представляют собой упадок всего и вся. Они есть сигнал исчерпанности определенных векторов развития и форм властного воздействия. Восполнить издержки применения идеологического ресурса в России в настоящее время еще представляется возможным. Для этого необходимо, в первую очередь, обновление политической культуры путем создания условий для гражданской самореализации личности. Ориентация на общественный интерес и понимание свободы, ответственности личности как основных ценностей развития социума, имеет необратимый исторический характер, является необходимым условием развития любого общества на современном этапе. Потому и новый тип политической культуры должен базироваться на понимании человека как самодеятельного субъекта, способного к самостоятельному выбору социальных ориентиров, требующего для осознанности и рациональности осуществляемого выбора гражданской самореализации. Обновление политической культуры есть важный фактор предупреждения кризиса самой Власти.

Учитывая, что обращение к деструктирующему политическую систему идеологическому ресурсу — неизбежное следствие административного воздействия на объективные по своей природе трансформации, происходящие в социальной среде, важно четко понимать, выбор какой модели модернизации может обеспечить реальные конкурентные преимущества российской государству в будущем. Модернизация, взятая в научном измерении. — это не одна теория, а целый конгломерат идейных концептов, программ и технологий их осуществления. Состоятельность отдельных моделей модернизации в различных странах, ее новый виток в ряде стран (Япония, Китай) предполагает, что модернизация должна носить не догоняющий, а опережающий характер. Смысл не только в том, что необходимо создавать инновационные технологии седьмого поколения. Важно переосмыслить сам подход к технологиям. Необходимо не просто достигнуть определенного уровня технического и экономического развития. Инновационность на современном этапе состоит в обретении способности сочетать известные методы и техники с существующими социокультурными особенностями и превращать эти социокультурные особенности в свои конкурентные преимущества.