Духовная жизнь социума протекает в сфере социальных взаимодействий. Современные коммуникативные технологии стали в настоящее время не только способами и средствами привычной трансляции определенных норм, ценностей и идей, но и сферой неявного применения манипулятивных практик, позволяющих влиять на социальное поведение индивидов. Глобальные системы коммуникации, развитие которых в последнее время определяетсямительным ростом сетей Интернета и расширяющимися возможностями телевидения, используют новые приемы и средства социального конструирования реальностей, воздействующих на духовную жизнь социума. Некоторые из этих реальностей, внедряемых в сознание индивидов, являются виртуаль-7 ными реальностями, которые создаются с помощью манипулятивных практик.
Назовем манипулятивной практикой неявное программирование мнений и алгоритмов принятия решений индивидов и масс, их настроений и психического состояния, с целью обеспечения заданного социального поведения и применяемое в качестве основного приема в социальном конструировании виртуальных реальностей в сфере духовной жизни.
Упорядоченная реальность повседневной жизни индивидов служит фундаментом, основой для социального конструирования виртуальных реальностей. Виртуальной реальностью назовем такую реальность, которая дана наблюдателю в ощущениях, но которая отличается от повседневной реальности проявлением неожиданных и большей частью непредсказуемых свойств и событий. Виртуальная реальность социально конструируется манипулятором для запланированного воздействия на объекты манипуляции.
Актуальность исследования манипулятивных практик, используемых в социальном конструировании виртуальных реальностей, обусловлена динамическим развитием коммуникационных процессов современного общества.
Духовная жизнь современного общества является той сферой социальной жизни, в которой наиболее часто встречаются примеры неявного манипулирования поведенческими реакциями социальных групп и индивидов. Существует множество способов манипулирования сознанием и поведением человека, но наиболее эффективным из них оказывается использование манипуляторами скрытых технологий внедрения в сознание объектов манипуляции виртуальных реальностей с измененными каузальными связями.
Индивид, попадающий в виртуальную реальность, принимает решения и действует на основе внедренного в его сознание социального поведенческого алгоритма. Социальное конструирование виртуальных реальностей и неявное внедрение их в сознание индивидов представляет собой, таким образом, чрезвычайно эффективный и не фиксируемый наблюдателями способ управления их социальным поведением.
Социальное управление человеком, группой людей очень часто встречает сопротивление со стороны объектов управления, если цели, стоящие перед группой, и цели управляющего различны. В этом случае перед инициаторами управляющего воздействия существуют лишь два пути для достижения поставленных целей: силовое управление, в котором индивидов пытаются заставить выполнить навязываемое им действие, и замаскированное неявное управление. Ко второму способу манипуляторы чаще всего прибегают тогда, когда предвидят сопротивление, а силовое управление оказывается нежелательным.
Внедрение в сознание членов социума виртуальных реальностей с измененными каузальными связями способно изменить традиционные духовные ценности. Неявное управление может существенно трансформировать и нарушить привычные системы социальной дифференциации и социальной устойчивости. Эти отдаленные последствия представляют собой трудно оцениваемый ущерб, наносимый сообществу манипуляторами.
Массовое сознание, обусловливающее социальное поведение множества людей и определяющее социализацию личности в обществе, многократно подвергается массированной и, как правило, закамуфлированной обработке через средства массовой коммуникации. Основной способ манипулирования сознанием заключается в оперировании информационными потоками. При этом информацию можно исключить, ее можно утаить полностью или частично, информацию можно исказить, ее можно преподнести определенным способом. Цели, преследуемые инициаторами управления, могут быть самыми разными, но чаще всего они заключаются в безальтернативном навязывании решений и действий, выгодных манипуляторам, но невыгодных управляемым индивидам.
Мистификации как составные части манипулирования сознанием предназначены для достижения цели там, где достижение ее другими способами требует неоправданно больших материальных или иных затрат, а то и вовсе оказывается недостижимым. Самым главным отличительным свойством мистификаций является то, что они не распознаются теми, против кого они направлены. Изобретатель новой мистификации тщательно ее маскирует, камуфлирует, прячет, используя для этого огромный арсенал приемов, заложенных в манипулятивные практики. Для того чтобы мистификация эффективно выполнила свои функции, манипулятор вступает в поле социальной коммуникации.
Ни один из мистификаторов не декларирует свои возможности и истинные цели. Наоборот, он тщательно их камуфлирует. Делается все возможное для того, чтобы маскировка продержалась до последней заключительной фазы социального взаимодействия. Чаще всего действия мистификатора остаются нераспознанными, что дает ему возможность продолжать свою активную деятельность.
Выявление и классификация средств и приемов манипулятивных практик, их обнаружение в социальных коммуникациях, позволит понять механизмы социального конструирования и несанкционированного внедрения виртуальных реальностей в сознание индивидов. Это, в свою очередь позволит разработать эффективную защиту против неявного внедрения виртуальных реальностей и замены ими реальности повседневности. Задача становится еще более актуальной в связи с появлением новых информационных технологий, электронных средств массовой информации, в эпоху развивающейся глобализации.
Степень разработанности проблемы.
Магические интеракции представляют собой, на взгляд диссертанта, некий рафинированный образец манипулятивных практик. В конце XIXначале XX вв. социологическая наука обогатилась классическими исследованиями магии. Первые описания магических обрядов и верований были скорее этнографическими работами, рассматривающими кулыуру и жизнь первобытных племен. Классификация магических обрядов приводится в трудах Э. Тайлора, Дж. Фрэзера, А. Фиркандта, К. Леви-Строса, JI. Леви-Брюля, К. Прейсса, Э. Эванс-Притчард, Б. Малиновского, С. Токарева, А. Григоренко, С. Гречишникова, J. Adair, A. Bennetl, Fr. Boas, J. Brown, Kn. Rasmussen.
Проблемы природы человеческого мышления, культурной обусловленности его развития, магичность примитивных верований исследованы в работах G. Basden, J. Bernau, Е. Best, С. Bock, W. Brownlie, W. Crooke, H. Dieter-len, J. Driberg, Ch. Dundas, A. Elkin, J. Evans, J. Groot, B. Hagen, J. Hansen, C. Hobley, D. Jenness, R. Karsten, P. Mangin, A. Morice.
Созданные классификации магии и описания магических ритуалов позволили социологии подойти к рассмотрению взаимоотношений магии и религии. Здесь необходимо отметить классические труды Г. Фрика, Н. Risley, W. Roth, В. Thomson, G. Turner.
Следующий закономерный аспект в изучении магии вывел социологию на исследование функций, выполняемых магией в различных социумах. Этой проблеме посвящены работы А. Рэдклифф-Брауна, И. Касавина, Н. Автоно-мовой, А. Яковлева, В. Рабиновича, Б. Пружинина, В. Филатова, А. Грязнова, П. Успенского, А. Уайтхеда, Н. Трубникова, В. Hagen, W. Hatch, С. Hobley, A. Howitt, D. Jenness, R. Karsten, J. Kubary, R. Latcham, M. Loeb, A. Mackintosh.
Магия представляет собой огромный пласт культуры, впитавший в себя различные стороны развития массового сознания, ритуальных и манипуля-тивных практик. Неудивительно, что к ее изучению обращались помимо социологии и другие гуманитарные дисциплины. Манипулятивные практики в магических интеракциях весьма многогранны. Здесь необходимо отметить работы их исследователей в области психологии, специалистов в структурной лингвистике, культурологов: Я. Алстеда, 3. Фрейда, К. Юнга, С. Грофа, С. Дж. Рухейма, К. Леви-Строса, Э. Лича, М. Деннинга, Д. Гриндера, Р. Бэндлера, П. Мертона, X. Тревор-Ропера, Е. Быстрицкого, P. Mangin, J. Mooney, R. Packard, M. Horowitz, O. Kernberg, R. Mathews.
Гносеологические основы магии рассматривали в своих работах А. Ани-симов, С. Белорусов, Ю. Борунков, А. Григоренко, С. Гроф, И. Ильин, И. Ка-савин, И. Крывелев, Г. Лебединец, Ю. Левада, Б. Лобовик, В. Москалец, Н. Мэлони, С. Орехов, А. Онищенко, Б. Рассел, Г. Рейнин, А. Спиркин, А. Сухов, В. Танчер, С. Токарев, А. Уотс, Д. Угринович, Б. Шаревская, М. Шахно-вич, В. Шинкарук.
Вопросы социальных, в том числе и магических коммуникаций, их специфических механизмов и закономерностей, структур и функциональных возможностей были подняты на уровень социальной рефлексии благодаря работам Э. Баджа, Э. Берджеса, Г. Беккера, А. Боскова, И. Гофмана, М. Дуглас, Э. Дюркгейма, Г. Зиммеля, И. Канта, Ф. Кинга, А. Лефевра, Э. Лича, Дж. Милля, Д. Маккинни, Р. Парка, Т. Парсонса, П. Сорокина, Дж. Тернера, М. Хайдеггера.
Специфичность социальных коммуникаций, основанная на различии индивидов, как структурирующей их пространственной силе получила развитие в фундаментальных исследованиях П. Бурдье, Ж. Делеза, Ж. Деррида, Ю. Качанова, А. Филиппова, Н. Шматко, Е. Ярской-Смирновой. Вопросы соотношения и магичности социального пространства, его структуры и систем дифференциации раскрываются И. Валлерстайном, Б. Вальденфель-сом, Р. Мертоном, П. Штомпкой, Ю. Хабермасом, А. Эйзенштадтом. Феноменологическая традиция описания пространственных форм магических взаимодействий берет начало в идеях X. Гадамера, Э. Гуссерля, М. Хайдегге-ра, понимающей социологии А. Шюца, этнометодологии Г. Гарфинкеля и продолжается работами Г. Башляра, П. Рикера, М. де Серто, G. Lakoff and М. Johnson, С. Tilley, Е. S. Casey, W. Brueggemann, M. Игровая концепция культуры, насыщенная своеобразными манипулятивными практиками, рассмотрена в работах Й. Хейзинги, М. Элиаде.
Проблемы магии и ее социального пространства в рамках современного города исследуют О. Паченков, О. Бредникова, В. Воронков, Е. Чикадзе. Вербализация сексуальности, которая всегда являлась неотъемлемой частью «любовной магии», активно использующей целый спектр манипулятивных технологий, рассмотрена в работах К. Герасимовой, С. Дамберга.
Е. Здравомыслова, А. Темкина исследуют социальную конструкцию тендера, что приобретает значение в тендерном измерении социальной активности современных интерактивных манипулятивных практик. Национальный и этнический аспект в конструировании этничности находит отражение в работах О. Карпенко. Проблемы этнической идентичности, нередко сопровождающие развитие манипулятивных практик, в контексте развития национально-культурных центров рассматривают Э. Забродина, JI. Пугачева, П. Романов, О. Русина, В. Ярская, Е. Ярская-Смирнова.
Отдельные проблемы массовых коммуникаций, коммуникативное действие, скрытые механизмы контроля рассмотрены О. Кольцовой, которая обратила внимание на прагматическую концепцию современного языка, нередко создающую проблему «разорванной коммуникации». А. Корсун, А.
Сарно, И. Сарно, С. Шайнберг исследуют несовпадение «желаемого» и «действительного», что чаще всего сопровождает манипулятивные практики.
Магические интеракции, в которых манипуляции сознанием представляют собой важный аспект процесса, предполагают скрытые формы управления поведением индивидов. Социология управления представлена классическими трудами М. Вебера, О. Батлера, Ч. Бернарда, А. Пригожина, А. Файо-ля. Особенности российской ментальности в системе управления рассматривались на основе трудов Н. Бердяева, П. Великого, В. Виноградского, О. Лавровой, В. Лысикова, А. Понукалина.
Проблема виртуализации общества и социальное конструирование реальностей в диссертационной работе основываются на социокультурном анализе процессов, проведенных П. Бергером, Т. Дридзе, Г. Зиммелем, Д. Ивановым, Л. Иониным, Т. Лукманом, Р. Мертоном, Ч. Миллсом, А. Моллем, С. Московиси, Н. Носовым, А. Панковым, Дж. Серлом, В. Сиремко.
Социологические аспекты связи магии и мистики, нашедшие отражение в диссертационной работе, рассмотрены в работах Ю. Воробьевского, П. Гу-ревича, О. Диксона, У. Джемса, Н. Зедерблюма, И. Ильина, Р. Итса, А. Ку-раева, В. Легойды, Э. Лэнга, Б. Малиновского, Е. Парнова, О. Пфлейдерера, Г. Фрика, А. Хофманна.
Процессы мистификации, сопровождающие манипулятивные практики в условиях современного социума, все больше привлекают внимание современных культурологов, психологов и социологов. В диссертационной работе нашли отражение работы Ж. Тощенко, Л. Ионина, Ю. Щербатых, Р. Белкина, Р. Белоусова, В. Богораз-Тана, С. Горина, Д. Дубровского, С. Жижека, X. Зенгера, В. Знакова, С. Кара-Мурзы, Н. Козлова, В. Ларичева, А. Леманна, Ж. Лиотара, В. Панкратова, С. Романова, П. Таранова, Э. Шострома, Fitzkee D. В настоящее время проблемы неявного манипулирования общественными сознанием и поведением являются объектом пристального анализа многих социальных наук — философии, психологии, политологии, права и социологии. В диссертации при исследовании этой проблемы мы опирались на труды.
А. Власова, М. Горшкова, С. Горячева, Ю. Ермакова, Ю. Замошкина, К. Изарда, Р. Ландемана, Д, Мартина, Т. Николаевой, Е. Петренко, Ю. Согомо-нова, П. Таранова, Э. Фромма, О. Феофанова, Ф. Хайека, К Хаджиева, В. Шейнова, Ю. Шерковина, Э. Шострома.
Драматургический подход в рассмотрении манипулятивных практик, специфика исполнения манипуляторами определенных социальных ролей, процессы интерпретации и дефиниции, концепции символического интерак-ционизма, нашедшие отражение в диссертационной работе, базировались на работах И. Гофмана, Дж. Морено, К. Станиславского, Г. Блумера, М. Куна, Д. Льюиса, Р. Смита, А. Строса, М. Стайкера, П. Сорокина, Э. Тириакьяна, Н. Дензина, Э. Гоулднера, Н. Элиаса.
Манипулятивные аспекты конструирования виртуальных реальностей изложены в работах А. Вадимова, М. Триваса, Ю. Дмитриева, А. Декрана, Н. Носова, М. Хотинского, Г. Гофмана, Г. Греголи, R. Abraham, М. Ammar, L. Becker, G. Blake, W. Dexter, J. Dunninger, D. Fitzkee, L. Ganson, J. Hugard, P. Osborn, H. Tarbell, D. Vernon.
Магичность современности, проникновение современных технологий, уже не отличимых от магических, во все сферы жизни, исследуются в работах С. Ветровой, Е. Грицая, Л. Ионина, И. Косуля, В. Коробова, Л. Малеса, Е. Прохоренко, С. Романенко, О. Садовникова, Ю. Сороки, О. Христофоровой, Е. Ходуса.
Отношение к магическим практикам современной российской молодежи во многом определяется ее религиозностью и «квазирелигиозностью». В исследовании этого вопроса мы опирались на работы Л. Воронцовой, И. Дунаевой, П. Кулакова, Л. Митрохина, М. Мчедлова, Л. Новиковой, А. Панкова, В. Подшивалкиной, С. Филатова, Д. Фурмана. При этом теоретическая проработка проблемы в контексте социологического подхода к исследованию магических практик современности, которую можно встретить в опубликованных работах, проводилась на уровне, не обеспечивающем, на наш взгляд, решение многих актуальных вопросов. Остаются, например, невыясненными и слабо проработанными связи магических практик с манипулированием информационными потоками, выявление скрытых приемов манипулирования сознанием.
Интерес социологов, который неизменно вызывает к себе феномен магии, не распространяется, однако, на феномены управления и манипулирования сознанием с помощью магических технологий. А ведь использование таких скрытых магических технологий в современных межличностных и массовых коммуникациях требует определенной рефлексии со стороны научного сообщества.
На взгляд диссертанта для понимания социальной ситуации магического взаимодействия, основанного на замаскированном использовании манипулятивных практик, необходимо не просто констатировать магический феномен как некое явление, но и определить отношение к ситуации всех ее акторов, с позиций драматургии исполняемых ими «ролей». Ведь именно оценка ситуации во многом определяет действия сторон, дальнейшие шаги и реакции участников коммуникации. Если клиенту в магической интеракции с помощью манипулятивных практик внедрена в сознание специально сконструированная манипулятором виртуальная реальность, предполагающая безальтернативную поведенческую реакцию клиента, то социально действия мага можно квалифицировать как неявное управление.
Целостный подход к исследованию манипулятивных практик должен методологически обеспечить, на взгляд диссертанта, исследование процесса магической интеракции не только с позиции наблюдателя в рамках интерпретаций конечных ситуаций, задаваемых магами и априорно присутствующими в массовом сознании. Для понимания социальной сущности манипуля-тивной коммуникации исследователь должен рассмотреть всю совокупность скрытых от пассивного наблюдателя действий активного манипулятора. Необходимо исследовать приемы работы манипулятора, социально конструирующего и неявно внедряющего виртуальную реальность с новыми каузальными связями в сознание участников социальных коммуникаций. Лишь тогда можно будет определить место и возможности манипулятивных практик в социуме.
Методологические и теоретические основания диссертации.
Целостность осмысления социальной реальности, возникающей в процессе межличностных и массовых коммуникаций, обеспечивалась методологическими и концептуальными ориентирами классической научной традиции. Важными методологическими и теоретическими источниками для данного исследования явились работы классиков социологии, труды современных зарубежных и отечественных авторов в области межсубъектных взаимодействий, формальных и неформальных организаций и социального неравенства. Автор работает в русле понимающей социологии М. Вебера, символического интеракционизма Г. Блумера, драматического подхода И, Гофмана, интерпретативной феноменолого-герменевтической социологии А. ПЬоца, социально-исторического анализа и социологии повседневности. Принципы социального конструирования реальностей в трактовке П. Бергера и Т. Лук-мана явились методологическим основанием анализа социально-технических и социально-психологических приемов манипулятивных практик конструирования виртуальных реальностей. Исследования Е. .Ярской-Смирновой послужили методологическим ориентиром при рассмотрении вопросов нетипичности, социальных норм и отклонений в исследовании приемов создания и представления образа роли мага-целителя.
Научные традиции, созданные Б. Малиновским, М. Мидом и А. Рэдк-лифф-Брауном, и рассматривающие культурную группу как предмет социальной антропологии, послужили методологическим основанием диссертационного исследования магических организаций. В исследованиях магических взаимодействий диссертант опирается на аналитические модели антропологической рефлексии в условиях современного общества, предложенные К. Гирцем и М. Глюкманом, а также на обширную традицию антропологии организаций. Ряд идей, важных для разработки теоретических оснований и методологии программы исследования, диссертант находит в трудах Ж. Тощенко, Г. Батыгина, В. Ядова, В. Ярской, П. Романова. В рассмотрении манипулятивных практик, используемых в некоторых магических актах, учитывалась систематика представлений о досуге М. Каплана, Дж. Келли, JI. Хейвуда.
Целью исследования является развитие теоретических оснований, методологии и методов социологического анализа манипулятивных практик, используемых манипуляторами в социальных коммуникациях. В соответствии с поставленной целью диссертантом выдвигаются следующие задачи:
1. Анализ и обобщение отечественных и зарубежных теоретических и прикладных социологических исследований манипулятивных практик, в частности, магии как вида социальной коммуникации, предполагающей конструирование виртуальных реальностей.
2. Разработка программы социологического исследования виртуальных реальностей и практик манипулирования общественным и индивидуальным сознанием.
3. Разработка авторской методологии, позволяющей исследовать магические интеракции с внешней стороны — со стороны наблюдателя, и одновременно оценивать ситуацию с точки зрения самого манипулятора.
4. Выявление духовных и социокультурных оснований магии как социального института, обусловливающего специфические социальные нормы, традиции, ролевой репертуар и набор социальных технологий, способствующих устойчивому функционированию и воспроизводству магии в различных социумах.
5. Социологическое исследование манипулятивных практик конструирования виртуальных реальностей с задаваемыми манипулятором каузальными свойствами и построение теоретической модели манипулятивной коммуникации.
6. Выявление социальных параметров и процессов конструирования виртуальных реальностей в рамках социокультурного анализа динамических и организационных особенностей в магическом сообществе на примере Российского Магического Братства.
7. Разработка на основе авторской концептуальной модели магической интеракции методологии и социальной технологии экспертизы паранормальных феноменов, возникающих при использовании манипулятивных практик.
8. Социологический анализ манипулятивных практик в различных культурных контекстах.
9. Исследование особенностей социального взаимодействия в опосредованных магических интеракциях.
Объектом исследования являются манипулятивные практики социального конструирования виртуальных реальностей и технологии их внедрения в сознание индивидов.
Предметом исследования — социокультурные механизмы, обеспечивающие эффективность манипулятивных коммуникаций.
Эмпирическую базу исследования на стадии анализа манипулятивных практик, используемых в межличностных и массовых коммуникациях, составили: кейс-стади, глубинные интервью, анкетные опросы, фокус-группы, включенное наблюдение, использование драматургической метафоры, методология двойной рефлексивности, непосредственное личное участие в магических интеракциях, этнографическое исследование, анализ выполненных диссертантом видеосъемок процессов магических интеракций, фотографий, текстов. В основе используемой диссертантом методологии двойной рефлексивности лежит предположение о прямой взаимосвязи между «объективной» реальностью повседневности и вопросами ее понимания и выбора. Именно в таком контексте исследуется корреляция возросшей квазирелигиозности с обращениями к целителям-экстрасенсам определенного контингента российской молодежи.
Центральной гипотезой исследования выступает предположение о том, что в манипулятивных коммуникациях, в частности в магических интеракциях, происходит неявная для объекта манипуляции подмена его модели социальной реальности, моделью специально сконструированной активным манипулятором виртуальной реальности, в которой физические факты заменяются интенциальными. Эта подмена, как правило, конструируется и совершается магами, но не фиксируется объектами манипуляции и наблюдателями, что вызывает смещение интерпретационных схем.
Научная новизна диссертационного исследования определяется разработкой авторской концепции социального конструирования виртуальных реальностей на основе использования манипулятивных практикразработкой методологии исследования манипулятивных практик, спецификой подхода к социологическому исследованию определенного типа рациональности, механизмов, стратегий и процессов конструирования виртуальных реальностей с измененными каузальными связями и контроля социального поведения индивидов.
• впервые осуществлена социально-антропологическая концептуализация феномена магии, как специфической коммуникации с использованием манипулятивных практик, в контексте эволюции подходов, методов социальной антропологии магических организацийпредложена авторская трактовка методологических оснований этнографии магических коммуникаций, использующих манипулятивные практики, как нового направления отечественной социологии, формулируются оригинальные стратегии и принципы полевых этнографических исследований процессов конструирования виртуальных реальностей с использованием манипулятивных практик;
• осуществлена новая классификация теоретических подходов к анализу феномена магиив тезаурус отечественной социологии вводятся понятия скрытых манипулятивных практик конструирования виртуальных реальностеймагические интеракции анализируются в интегративной парадигме аспектов социального института, социальной группыпроанализированы технологии неявного управления поведенческими реакциямирассмотрены социальные качества манипулятора в профессиональной деятельностидается авторское определение магии как социальной практики, использующей скрытые манипулятивные технологиидемонстрируется аналитический потенциал интерпретативной и критической социологии в исследованиях социальных взаимодействий в процессе специальных коммуникаций;
• по-новому группируются известные и впервые вводятся в отечественную библиографию новые зарубежные междисциплинарные источники, описывающие манипулятивные практики конструирования виртуальных реальностей в процессе магических интеракцийосуществлено в сравнительной перспективе авторское описание основных факторов формирования духовных и социокультурных оснований магии как социального института;
• впервые предложена авторская концепция ролевой двухкомпонентной структуры социального института магии, выявлены и структурированы духовные и социокультурные основы его функционирования и воспроизводства, предложена методология анализа его компонент;
• впервые дается объяснение социокультурных факторов функционирования, динамики и управления магической организацией на примере Российского Магического Братстваобосновывается новая для отечественной социологии методология исследования организационной культуры закрытого магического сообщества, тендерных отношений в магической организации;
• впервые предпринята попытка реализации холистического комплексного подхода к выработке концептуальных основ исследования социокультурного феномена магии в единстве аспектов манипулятивных практик;
• разработана и апробирована методика экспертизы паранормальных феноменов на возможность использования манипулятивных практик.
Достоверность и обоснованность результатов исследования определяются непротиворечивыми теоретическими положениями, комплексным использованием теоретических и эмпирических методов, корректным применением положений социологии о социальной структуре, социальной динамике, социальных институтах. Результаты и интерпретации проведенных эмпирических исследований соотносятся с известными экспериментальными данными отечественных и зарубежных ученых.
Результаты диссертационного исследования автор формулирует как положения, выносимые на защиту:
1. Анализ методологических подходов к социологическому исследованию манипулятивных практик, в частности, магии, предполагающей конструирование виртуальных реальностей, позволил выявить два радикальных подхода — физикалистский и мистический. Физикалистскому подходу свойственно априорное убеждение в том, что за магией не стоит никаких реальных явлений. Мистический подход делает попытку объяснения магических феноменов на основе существования независимых от сознания индивида сверхъестественных сущностей или паранормальных состояний психики. Замкнутость как физикалистского, так и мистического методологических подходов в рамках первоначальных гипотез, ограничивает исследователей в построении непротиворечивой социокультурной концепции магии, раскрывающей социальную сущность ее феноменов. Холистическая (авторская) методология позволяет исследовать манипулятивные практики и магические коммуникации как с внешней стороны, со стороны наблюдателя, так и с точки зрения самого манипулятора, на основе двойной рефлексивности.
2. Повторяемость и стандартизация магических интеракций обеспечивается институциализацией магии как социокультурного феномена. Обращение к магии обусловлено необходимостью в удовлетворении жизненно важных потребностей: биологических (здоровье), потребности в безопасности, социальных потребностей и потребности в уважении, потребности в получении новых впечатлений и информации. В обществе социальный институт магии выполняет следующие функции: воспроизводство культурных магических ценностей и образцов, наращивание личного потенциала, инициация профессиональной и жизненной карьеры, функции социального контроля и снятия индивидуальной ответственности, формирование социальной идентичности и социальной принадлежности к особой группе «посвященных», социальной селекции.
Ролевая структура института магии предполагает существование двух взаимодополняющих групп социальных ролей: производителей и потребителей магических услуг (отстраненные наблюдатели и коллаборационисты). Социальная группа магов, активно конструирующих виртуальные реальности с использованием манипулятивных практик, подразделяется на четыре ролевых подгруппы: сценических магов, магов-мистиков, магов-целителей и магов-мистификаторов, для каждой из которых существует свой набор поведенческих стратегий и аксессуаров.
3. Социологическая интерпретация магии как формы специфической социальной практики позволяет достичь концептуального синтеза трех ключевых, ранее изолированных друг от друга аспектов исследования феномена магии: процесса социального конструирования магами виртуальной реальности, используемой манипулятивной практики ее внедрения в сознание индивидов и механизма получения запланированных поведенческих реакций. Магия представляет собой своеобразный, не опознаваемый неподготовленным наблюдателем или участником коммуникационный процесс, в котором активными манипуляторами используются структурированные наборы невербальных и вербальных кодировок передаваемой информации. В результате целенаправленных, но, как правило, неявных или закамуфлированных действий манипулятора, им социально конструируется виртуальная реальность с задаваемыми манипулятором каузальными связями. Эта модель виртуальной реальности активно внедряется в сознание объектов манипуляции и замещает или вытесняет их собственную модель реальности. Не фиксируемая объектами манипуляции замена реальности повседневности и происходящее при этом нарушение привычных каузальных связей интерпретируется ими как некое паранормальное явление. Это происходит в результате замены физических феноменов и фактов интенциальными фактами. Участник коммуникации, не знакомый с манипулятивными практиками, автоматически попадает в категорию пассивных наблюдателей и способен транслировать интерпретацию ситуации, которую ему неявно навязывает активный манипулятор.
4. Манипулятивная практика — это неявное программирование мнений и стремлений индивидов и социальных групп, их настроений и психического состояния, алгоритма анализа поступающей информации, с целью обеспечения заданного социального поведения и используемое как основной прием социального конструирования виртуальных реальностей в сфере духовной жизни. Манипулятивная практика становится возможной, когда в результате целенаправленной деятельности манипулятора соединенные системы приобретают идентичные состояния благодаря изоморфному соответствию передаваемых через коммуникационную цепь сигналов, обусловленному социальным запасом знания участников взаимодействия. В межличностных коммуникациях происходит встречный обмен информационными потоками, что помогает манипулятору устанавливать эффективную обратную связь.
5. Виртуальная реальность, конструируемая в межличностных и в массовых коммуникациях манипуляторами, — это реальность, которая отличается от привычной повседневной реальности проявлением неожиданных и большей частью непредсказуемых свойств и событий. Реальность повседневности, в которой пребывает индивид до погружения в виртуальную реальность, описывается общепринятой социально-нормативной схемой интерпретации. Виртуальная реальность возникает при расхождении индивидуальной и социально-нормативной схем интерпретации реальности. Виртуальная реальность при этом оказывается вторичной реальностью, продуцируемой порождающей ее константной реальностью. Остенсивное определение виртуальной реальности через перечисление ее основных свойств выглядит следующим образом.
Производностъ порождения. Виртуальная реальность продуцируется активностью какой-либо другой реальности, внешней по отношению к ней.
Уникальный хронотоп. Виртуальная реальность существует актуально, пока активна порождающая константная реальность, но имеет свое уникальное время, пространство и законы существования. Влияние социальности индивида с традиционными пространственно-временными координатами в виртуальной реальности минимизируется.
Императивность. Виртуальная реальность предопределяет специфику социальных действий, заданную ее каузальными связями.
Интерактивность. Виртуальная реальность может взаимодействовать с другими реальностями, в том числе и с порождающей реальностью, как онтологически не зависимая от них.
6. Механизм социального конструирования виртуальных реальностей и получения запланированных поведенческих реакций раскрывается в терминах переструктурирования опыта повседневности, социального запаса знаний и специфики когнитивных традиций. Знание этих факторов позволяет манипулятору успешно оперировать вариантами создаваемых моделей фиксируемых явлений. Виртуальные реальности возникают за счет того, что манипулятор провоцирует возникновение запланированных им суждений зрителя, как на уровне восприятия, так и на уровне мышления, что позволяет эффективно внедрять виртуальные реальности в сознание объектов манипуляции, и, задавая алгоритм принятия решений, неявно управлять их социальным поведением. Использование манипулятивного приема искажения и утаивания информации от ее потребителя применяется практически всеми политическими партиями для конструирования своего имиджа в глазах потенциальных избирателей и сторонников.
7. Выявление приемов и средств манипулятивных практик, применяемых манипуляторами в социальных коммуникациях, сопряжено с целым рядом трудностей, порождаемых закрытостью от наблюдателя реальных действий манипулятора. Большинство объектов манипуляции самостоятельно не способны оценить сам факт использования против них каких-либо манипулятивных практик. Это происходит в результате одновременного воздействия двух факторов. Первый фактор — это использование манипуляторами ожиданий объектов манипуляций в качестве основного стимула для вовлечения их в свою манипуляцию. Второй — это высокий уровень владения манипулятив-ными технологиями со стороны самих манипуляторов.
Потенциальными объектами манипуляций могут стать практически любые члены социума, вступающие во взаимодействие с другими людьми. Социально-психологические стороны характера потенциальных объектов манипуляции используются манипуляторами, как в межличностных, так и в массовых коммуникациях. Отличие этих процессов манипуляции состоит в нарушенной, замедленной, либо вообще в отсутствующей обратной связи между субъектами и объектами манипуляций при использовании манипуляторами средств массовой коммуникации. В межличностной коммуникации, даже при наличии большой группы людей, манипулятор всегда устанавливает обратную связь, поскольку взаимодействует с индивидами по принципу «здесь и сейчас», лицом к лицу.
8. Комплексное применение манипулятивных практик создания виртуальных реальностей в социальных коммуникациях формирует у объекта манипуляции иллюзию отсутствия любого воздействия на него со стороны манипулятора, что порождает, например, стойкое убеждение в сверхъестественной сущности магии, укорененное в массовом сознании. Незыблемость и убедительность виртуальной реальности определяется факторами, тщательно отсортированными и используемыми манипуляторами в определенной последовательности, которая складывается в общую манипулятивную стратегию управления восприятием зрителей. Среди выявленных в результате исследования манипулятивных приемов главными являются:
• интерпретация происходящего самим манипулятором,.
• создаваемые манипулятором зрительные, аудиальные и тактильные образы и вызываемые ими ассоциации,.
• симуляция со стороны манипулятора и проводимая им суггестия,.
• уровень закрытости реальных действий,.
• ожидания, демонстрируемые манипулятором,.
• социально-психологические установки, изменяющие модель реальности повседневности.
Совокупность использования этих манипулятивных приемов представляет собой общую стратегию создания виртуальной реальности.
9. Магические интеракции представляют собой специфические формы игры с односторонне неопределенными правилами. Правила этой игры не определены для клиента, но сам манипулятор, конструирующий виртуальную реальность магического взаимодействия, не только создает эти правила, но и меняет их произвольно в зависимости от развития ситуации. Для успешного оперирования игровой ситуацией манипулятор должен активно поддерживать обратную связь. Все преимущества оператора на его стороне. Многослойная виртуальная реальность с различными регулируемыми каузальными связями в каждом слое не оставляет клиенту шанса понять правила игры и играть по этим правилам. Как только манипулятор определяет на основе обратной связи, что клиент приближается к пониманию сущности ситуации и начинает выпадать из виртуального пространства, с его стороны следует комплекс действий, меняющих причинно-следственные связи и создающих новый слой виртуальной реальности. Важнейшим правилом магической интеракции является превалирующая роль мага, позволяющая ему конструировать иную реальность и управлять существованием клиента в этой виртуальной реальности. Закономерностью же магической интеракции является камуфлирование, маскировка и замалчивание этого правила.
10. В среде современной российской молодежи представлены мистические верования, не оформившиеся в четкую религиозную веру. Для современной молодежи характерно магическое сознание и вера в магию, которая, маскируясь под некие нетрадиционные научные системы, активно проникает в молодежную среду. Магическое сознание существует не само по себе, а в общих рамках исторически обусловленного сознания социальной общности.
В конце восьмидесятых годов прошлого века в России возникает, не прекращающийся и по сей день бум магического целительства. Рынок «магических услуг» формируется за счет огромного спроса на такие услуги, стихийно возникшего в России в связи с исчезновением официальной идеологии. Этот рынок формируется также за счет интересных и многообещающих предложений новоявленных магов и целителей, распространяемых через средства массовой информации. Форма религиозности (конфессиональная принадлежность, нетрадиционные верования, вера в НЛО, в похищение биоэнергии, в экстрасенсорику, парапсихологию и т. п.) и степень религиозности (частота посещения храмов и иных культовых мест, участие в совместных ритуалах, чтение религиозной литературы и т. п.) определяют отношение индивида к возросшему рынку магических услуг и его обращение к помощи мага-целителя.
11. Социокультурный анализ деятельности Российского Магического Братства (РОМБ) в интервале 1990;98 годов выявил динамику изменения количественного состава организации, ее социальный и тендерный состав, образовательный уровень, возраст, магические направления, интересные для изучения вступающему в Братство, мотивации для занятий магическими практиками и уровень владения магическими технологиями кандидатов в члены РОМБа.
У женщин и мужчин наблюдаются противоположные тенденции и стремления в получении магических знаний: женщины, выразившие желание вступить в магическое сообщество, стремятся изучать основы лечебной магии, мужчины хотят изучать иллюзионизм. Для мужчин, интересующихся магическими практиками, наиболее важной представляется практическая сторона дела и для них характерен, в какой-то мере, более материалистический взгляд на чудеса. Рациональный подход к магии заставляет мужчин искать рациональные способы реализации магических феноменов.
Социокультурный анализ показывает низкий образовательный уровень среди желающих изучать магию: только 7% членов РОМБа имеют высшее образование. Большинство членов РОМБа назвали себя верующими людьми, не обозначая при этом свою принадлежность к определенной религиозной конфессии. Все вступающие в РОМБ верующие убеждены в лечебном эффекте биополя. Социокультурный анализ доказывает, что маги объединяются в коллективы лишь вынужденно, для решения конкретных задач, которые индивидуально ими не могут быть решены. Большинство вступивших, например, в РОМБ, прекратили взаимодействие после получения сертификата о членстве.
12. Авторская методика социальной экспертизы «паранормальных» явлений на возможность неявного использования манипулятивных практик позволяет фиксировать последовательность этапов процесса конструирования и внедрения виртуальных реальностей в сознание объектов манипуляции и манипулирование их поведенческими реакциями. Проведение экспертизы магических интеракций доказало их манипулятивную природу, отсутствие в них каких-либо сверхъестественных сил или сверхъестественных способностей мага.
Структура диссертации включает введение, пять глав, заключение, список используемой литературы.
Заключение
.
Полученные результаты исследованйя процессов социального конструирования виртуальных реальностей можно обобщить следующим образом.
Объектом диссертационного исследования являлись манипулятивные практики социального конструирования виртуальных реальностей и технологии их внедрения в сознание индивидов. Мы исходили из предположения о том, что манипуляторы, исполняющие различные социальные роли, владеют определенными манипулятивными практиками, позволяющими им социально конструировать и неявно внедрять в сознание участников магических интеракций виртуальные реальности с измененными каузальными связями. Используя совершенно определенные средства и приемы, манипуляторы вытесняют из сознания своих клиентов реальность повседневной жизни и, в конечном итоге, заменяют ее иной виртуальной реальностью.
В современных межличностных и массовых коммуникациях используются манипулятивные практики, позволяющие осуществлять неявное, но весьма эффективное управление социальным поведением объектов манипуляции. Основным критерием, позволяющим судить о самом факте использования в коммуникации манипулятивной практики, является, на взгляд диссертанта, существенное расхождение ожидаемых и фактических результатов действий, предпринятых объектом под влиянием манипулятора. При этом различные варианты выгоды получает манипулятор.
Магические интеракции, в которых происходит, например, взаимодействие клиентов с манипуляторами, исполняющими роли магов-целителей, прорицателей, ясновидящих, экстрасенсов, представляют собой некоторые варианты использования манипулятивных практик.
Широкая распространенность магии на всех континентах и в разных социумах доказывает то, что феномен магии существует не столько за счетинерции общественного сознания и преемственности магической традиции, но в силу того, что его воспроизводит сама социальная действительность. Воспроизводство магии обеспечивается сохранением в социумах определен-7 ного уровня качества социальных условий жизни, вызывающих потребность обращения к магическим практикам. Основная причина обращения индивидов к помощи магии обусловлена стихийностью процессов общественного развития и отстраненностью их от конкретного человека. Неуправляемые социально значимые процессы порождают у индивидов неуверенность, фрустрацию и поиск адекватных средств для возврата контроля в ситуации принципиальной Неопределенности. Неизменность самого процесса существования индивидов в определенном физиологическом и жизненном социальном цикле с необходимостью порождает социальный институт магии. Существование этого института активно поддерживается манипуляторами, исполняющими социальные роли магов и извлекающими при этом для себя различные социальные выгоды.
Анализ методологических подходов к социологическому исследованию манипулятивных практик, неявно встроенных в феномен магии, позволил выявить два основных подхода, которыми пользовались исследователи в 19 и 20 веках. Эти методологические подходы могут быть названы физикалист-ским и мистическим, по отношению самих исследователей к магии. Физика-листскому подходу свойственно априорное убеждение в том, что за магией не стоит никаких реальных физических явлений. Исследователи, стоящие на материалистической философской платформе, отвергают саму возможность магического воздействия на окружающую среду, оставляя за границами своих исследований предположение о неявном использовании магами специфических манипулятивных практик.
Проанализированные исследования магии на основе физикалистского подхода не дают удовлетворительного объяснения социальных корней магии и способов социального конструирования виртуальных реальностей. Физика-листский подход не выявляет и не исследует манипулятивные практики.
Мистический подход делает попытку объяснения магических феноменов на основе существования независимых от сознания индивида сверхъестественных сущностей или паранормальных состояний психики. Наблюдаемые магические феномены при этом не соотносятся с возможностью использования манипулятивных практик для создания соответствующей виртуальной реальности. Мистический подход фиксируют связь магии с социальными явлениями, но также не дает этим фактам удовлетворительного объяснения.
Замкнутость как физикалистского, так и мистического методологических подходов в рамках первоначальной гипотезы, не оставляет исследователям возможности построить непротиворечивую социокультурную концепцию магии, объясняющую магические феномены как результат тщательно спланированного использования не фиксируемых наблюдателями манипулятивных практик по социальному конструированию виртуальных реальностей.
В результате проведенных исследований диссертант приходит к выводу о том, что магические интеракции являются специфическими процессами коммуникации, в которых манипуляторы, исполняющие социальные роли магов, используют манипулятивные практики, с помощью которых создают и интерпретируют таинственные, необъяснимые с позиций позитивистского подхода науки явления, лишь как средство воздействия на систему восприятия наблюдателей. Исследователь, не знакомый с принципами манипулятивных практик, используемыми манипуляторами для конструирования виртуальных реальностей, автоматически попадает в категорию пассивных наблюдателей и способен воспринимать и анализировать не скрытую сущность магической интеракции, а лишь ту ее интерпретацию, которую ему предлагает активный манипулятор. Во всех проанализированных автором социологических исследованиях магии существует методологическая особенность: исследователем фиксируется лишь конечный результат процесса и описывается та интерпретация магических практик, которую конструирует активный исполнитель социальной роли мага. Манипулятивная сущность магической интеракции и используемые манипуляторами приемы социального конструирования виртуальных реальностей остаются не расшифрованными и не зафиксированными исследователями, поскольку эти приемы тщательно камуфлируются манипуляторами. Автор относит магию к социокультурным феноменам специфического межсубъектного взаимодействия и предлагает последовательно анализировать фазы и особенности этого коммуникационного процесса с точки зрения использования манипулятивных практик.
Социологическая интерпретация магии как формы специфической социальной практики позволяет достичь концептуального синтеза трех ключевых, ранее изолированных друг от друга аспектов исследования феномена магии: процесса социального конструирования магами виртуальной реальности, используемой манипулятивной практики ее внедрения в сознание индивидов и механизма получения запланированных поведенческих реакций. Проведенные исследования позволяют сделать вывод о том, что магия представляет собой не реальное или сверхъестественное явление, а лишь своеобразный, не опознаваемый неподготовленным наблюдателем или участником, коммуникационный процесс, использующий в качестве приемов коммуникации структурированный набор невербальных и вербальных кодировок передаваемой информации. В результате целенаправленных, но, как правило, неявных или закамуфлированных действий манипулятора, им социально конструируется виртуальная реальность с задаваемыми манипулятором каузальными связями. Эти целенаправленные действия представляют собой манипу-лятивную практику, имеющую целью неявное программирование мнений и целей индивидов и масс, их настроений и психического состояния для обеспечения необходимого манипулятору социального поведения объектов манипуляции и использующее как основной прием социальное конструирование виртуальных реальностей в сфере духовной жизни.
Виртуальная реальность активно внедряется в сознание объектов манипуляции и замещает или вытесняет их собственную модель реальности. Поскольку использование манипулятивных практик в коммуникационном процессе самими объектами манипуляций, как правило, не фиксируется, то смена реальности, нарушение привычных каузальных связей определяется наблюдателями как некое паранормальное явление.
Социальная значимость магии в современном российском обществе подтверждается широким распространением массового магического сознания. Обращение к магии обусловлено необходимостью в удовлетворении жизненно важных потребностей, что указывает на выполнение магией в обществе вполне конкретных функций. Институциальность магии проявляется в ее повторяемости как социокультурного феномена, что позволяет говорить о ее способности выполнять функции социального института.
Магия как социальный институт, неявно использующий манипулятивные практики для управления поведенческими реакциями индивидов и социальных групп, с точки зрения исполняемых ролевых функций представляет собой двухкомпонентное образование, перманентно существующее, воспроизводимое и функционирующее в различных социумах. Первый компонент этого социального института — маги, наделенные с точки зрения, возможно, их самих и значительной части социума, некими сверхъестественными способностями. Второй компонент — члены социума, верящие, либо не верящие в магию, но в любом случае знающие о ее существовании. Соответственно все индивиды, взаимодействующие в области магических коммуникаций, разделены на две категории: магов, активно конструирующих виртуальные реальности, и пассивных участников магических ритуалов, в сознание которых неявно внедряются эти виртуальные реальности. Категория магов, активно конструирующих виртуальные реальности с использованием манипулятивных практик, может быть в рамках драматического подхода разделена на четыре ролевых группы: сценических магов, магов-мистиков, магов-целителей и магов-мистификаторов.
Манипулятивные практики в магической интеракции встраиваются и поддерживают сложный и специфический процесс коммуникации, в котором происходит обмен информацией между манипулятором и объектом манипуляции. В магической интеракции следует выделить как минимум две системы, образующие единую коммуникационную цепь — мага и наблюдателей, которых в принципе может быть много, но достаточно, если будет хотя бы один наблюдатель. Коммуникация становится возможной, когда в результате целенаправленной деятельности мага соединенные системы приобретают идентичные состояния благодаря изоморфному соответствию передаваемых через коммуникационную цепь сигналов, обусловленному социальным запасом знания участников взаимодействия. В межличностных коммуникациях происходит встречный обмен информационными потоками, что помогает манипулятору устанавливать эффективную обратную связь. Манипулятор социально конструирует виртуальную реальность, зная, как она создается, либо интуитивно используя определенные манипулятивные приемы для формирования необходимых ему каузальных связей в этой новой реальности. При этом своими действиями и объяснениями он пытается создать определенную интерпретацию происходящего, практически всегда весьма далекую от сущности демонстрируемого явления. Если исполнитель, играющий роль мага, является квалифицированным манипулятором, он на интуитивном уровне применяет манипулятивные практики, обеспечивающие необходимое ему восприятие виртуальной реальности. При этом он осознанно или интуитивно тщательно скрывает сущность этих манипулятивных практик, поскольку лишь сохранение технологического секрета, а на высшем уровне манипулирования — создание иллюзии отсутствия всякого секрета, позволяет создать видимость чуда, магического феномена. В позиции исполнителя социальной роли мага определяющими факторами создания виртуальных реальностей являются конкретные социально-психологические знания и тщательно охраняемая от наблюдателей сущность используемых манипулятивных приемов.
Социальное конструирование виртуальных реальностей — сложный, комплексный коммуникационный процесс, опирающийся на особенности работы системы восприятия наблюдателя и его социальный запас знания. Знание этих особенностей позволяет манипулятору успешно оперировать вариантами создаваемых моделей фиксируемых явлений. Виртуальные реальности возникают за счет того, что манипулятор провоцирует возникновение запланированных им суждений зрителя, как на уровне восприятия, так и на уровне мышления, что позволяет эффективно внедрять виртуальные реальности в сознание объектов манипуляции, и, задавая алгоритм принятия решений, неявно управлять их социальным поведением.
В результате теоретического анализа и эмпирических исследований выявлены и классифицированы приемы манипулятивных практик конструирования виртуальных реальностей, используемые в межличностных и массовых коммуникациях. Социальная эффективность манипулятивных практик любого рода, состоит в том, что сам процесс запланированного воздействия на объект манипуляции фактически не поддается выявлению, либо его фиксация затруднена. Фиксируются лишь конечные результаты и интерпретация происходящего, задаваемая манипулятором, но не сам специфический коммуникационный процесс. Комплексное и неявное применение манипулятивных практик создания виртуальных реальностей формирует иллюзию отсутствия любого социально-психологического воздействия манипулятора на наблюдателя, что порождает стойкое убеждение в сверхъестественной сущности магии, укорененное в массовом сознании.
Методика социальной экспертизы «паранормальных» явлений на возможность неявного использования манипулятивных практик, разработанная автором, показала высокую эффективность выявления приемов, используемых современными манипуляторами в социальном конструировании виртуальных реальностей. Разработанная экспертиза позволяет фиксировать процесс их внедрения в сознание объектов манипуляции и манипулирование поведенческими реакциями. Проведенные исследования так называемых магических интеракций показали отсутствие участия в них каких-либо сверхъестественных сил, а также какого-либо сверхъестественного влияния мага на окружающую среду. Манипуляторы, в исследованных коммуникациях, декларировали наличие у себя сверхъестественных способностей. Однако экспертиза выявила во всех случаях демонстрации магических феноменов неявное использование манипуляторами технологий социального конструирования виртуальных реальностей.
