Социальные процессы в российском губернском городе в условиях революции и Гражданской войны: 1917-1920 гг

Актуальность темы

исследования определяется несколькими обстоятельствами. Во-первых, историческим значением событий революции и гражданской войны (1917;1920 гг.) не только для России, но и для всего мира. Альтернативы исторического выбора 1917 г. (монархическая, либеральная, авторитарная, социалистическая) по-прежнему разделяют современную Россию, а исследования в данной области имеют не только научное, но и общественное значение.

Во-вторых, Россию ожидает новый виток модернизации, всегда связанной с болезненной ломкой социальных устоев, что явилось глубинным источником революционных потрясений 1917 г. По прогнозам российских статистических органов и ООН, она, может вызвать также новый миграционный поток сельского населения в города1 и породить проблемы, во многом схожие с теми, которые были в предреволюционной России. Прежде всего, речь идет о проблемах адаптации сельских жителей на новом местожительстве в городах.

В-третьих, большое значение имеет изучение социальной практики. Сегодня такие вопросы местной жизни как реформирование управления, реорганизация жилищно-коммунального хозяйства и т. д. уже не могут быть адекватно решены без обращения к историческому опыту. Современная власть при разработке стратегий управления регионом или отдельным муниципальным образованием, реализации городской социально-экономической политики все чаще стала учитывать это обстоятельство. Особенно важен ис.

1 Предположительная численность населения Российской Федерации до 2030 г.: Статистический бюллетень Федеральной службы государственной статистики. М.: Росстат, 2010. С. 7,8- Мониторинг мирового населения с уделением основного внимания распределению населения, урбанизации, внутренней миграции и развитию. Доклад Комиссии по народонаселению и развитию, сделанный на 41-й сессии ООН (апрель 2008 г.). Нью-Йорк: Б/и, 2008. С. 11. торический опыт управления социальными процессами в нестабильной общественной ситуации.

Степень изученности темы. В настоящее время историческая наука демонстрирует известный методологический плюрализм, интерес к поиску новой теоретической базы исследований. Многообразие методологических, теоретических, источниковедческих подходов в 1990;е гг. явилось следствием критики марксизма как теории познания. В это же время началась ревизия «сверхтем» российской истории, в том числе, «Истории Великого Октября». Пересматривались парадигмы и оценки событий, сомнению подвергались не только методология исследований предшественников, но и введенные в оборот комплексы источников. Данное исследование обращается к проблемам дестабилизированного общества, может быть, одной из самых дискуссионных тем в истории XX века. На прошедшей в Москве в 1991 г. Международной научной конференции признавалось, что отечественная наука в, изучении этих вопросов придерживалась историко-социологического направления, сосредоточившегося на исследованиях социальной структуры1.

Одним из первых историком революции и гражданской войны выступил В. И. Ленин, который изучил многие вопросы социально-политической и социально-экономической жизни страны. Для данного исследования, прежде всего, важна предложенная им концепция истории гражданской войны2. Ленин определил ее как «наиболее острую форму классовой борьбы». Ее участниками стали: «буржуазия», «пролетариат» и «мелкая буржуазия», к которой о он отнес крестьянство. В анализе соотношения и расстановки классовых сил В. И. Ленин, опиравшийся на марксистскую доктрину, приходил к выводу об определяющей роли рабочего класса в революции, связанной с его ролью в.

1 Цит. по: Репина Л. П. Социальная история на пороге XXI в.: от междисциплинарного анализа к новому историческому синтезу//Социальная история: проблемы синтеза. М., 1994. С. 13−14.

2 См.: Ленин В. И. Русская революция и гражданская война// ПСС в 55 т. Издание пятое. М., 1969. Т. 34 (шоль-октябрь 1917 г.) — Он же. Удержат ли большевики государственную власть? // ПСС в 55 т. Издание пятое. М., 1969. Т. 34 (июль-октябрь 1917 г.) — Он же. Очередные задачи советской власти // ПСС в 55 т. Издание пятое. М., 1969. Т. 36 (март-июль 1918 г.) — Он же. Пролетарская революция и ренегат Каутский // ПСС в 55 т. Издание пятое. M., 1969. Т. 37 (июль 1918 г. — март 1919 г.) — Он же. Успехи и трудности советской власти // ПСС в 55 т. Издание пятое. М., 1969. Т. 38 (март-июнь 1919 г.) — Он же. Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата // ПСС в 55 т. Издание пятое. М., 1970. Т. 39 (июль-декабрь 1919 г.).

3 См., напр.: Ленин В. И. Удержат ли большевики государственную власть? С. 297, 326. капиталистическом обществе. В масштабах всей страны речь шла о союзе рабочего класса (при его ведущей роли) и беднейшего крестьянства, которым противостояли «немногочисленные контрреволюционные элементы».

Марксистское понимание истории, в частности истории революции 1917 г., закреплялась в учебных пособиях, курсах лекций, подготовленных М.Н. Покровским1. Его знаменитая «Русская история в самом сжатом очерке», ставшая основным учебником в 1920;е гг., была построена на теории классовой борьбы. Очерк настойчиво проводил мысль о том, что революция была неизбежна, что в предшествующей ей общественно-экономической формации пролетариат угнетался, а царизм и правящие классы эпохи капитализма подвергались резкой критике.

В 1920;е гг. первыми исследователями стратификации советского общества выступили статистики и экономисты. Собранные ими данные, относившиеся к 1917;1922 гг., страдали существенными недостатками, неполнотой сведений и могут использоваться современными учеными «с большими оговорками"2. В 1918 г. было создано ЦСУ РСФСР, собиравшее сведения справочно-статистического характера в отдельных регионах. Программа обследований включала сбор сведений по территории и населению, организации промышленности, торговли, кооперации, коммунального хозяйства. Повышенное внимание обращалось на статистику труда, состояние здравоохранения и образования, удельный вес преступности, структуру потребления товаров. Кроме указанного недостатка в виде «дефектности данных"3, к их сбору приступали в разное время, даже во второй пол. 1920;х гг., что привело к отсутствию информации за 1917;1919 гг., в том числе, по ряду губерний Европейской России. Позже неполнота данных перешла в издававшиеся в 1920;е гг. статистические сборники («Труды ЦСУ»). Также в годы гражданской войны ЦСУ предприняло попытку наладить периодическое издание о поло.

1 См.: Покровский М. Н. Русская история в самом сжатом очерке. 4-ое издание. М., 1933. Он же. Очерки русского революционного движения XIX—XX вв. Лекции, читанные на курсах секретарей уездных комитетов РКП (б) зимой 1923;1924 гг. М., 1924; Он же. Октябрьская революция: сборник статей, 1917;1927. М., 1929.

2 Население России в XX веке. Исторические очерки: В 3-х т. М., 2000. Т. 1. 1900;1939 гг. С. 92.

3 См.: Труды ЦСУ. Статистический ежегодник 1918;1920 гг. М., 1921. Т. VIII. Вып. 1. С. 3. жении рабочих, и с этой целью в 1918 г. начался выпуск журнала «Статистика труда». Благодаря нему, освещение получили следующие вопросы: рынок труда, безработица, заработная плата, производство, быт рабочих, обеспечение продовольствием и т. д. Хотя издание обращалось к фабрично-заводской промышленности и положению рабочих, ряд ценных сведений из него можно получить и по общегородской ситуации (например, о движении цен)1.

Процессы изучения социальной структуры в 1920;е гг. развивались неравномерно. Большее внимание уделялось «проблеме классового расслоения крестьянства», к «социальной структуре послереволюционного города инте.

•у рес был невелик"". Этот факт может объясняться решающим численным превосходством крестьянства над всеми социальными группами, а также важностью аграрного вопроса в жизни страны. В числе немногочисленных работ по проблемам, связанным с городским населением, выделяются брошюры историка-экономиста С. Г. Струмилина и наркома просвещения РСФСР А.В. Jlyз начарского, посвященные выяснению состава пролетариата и, соответственно, истории интеллигенции. Научный поиск был подчинен политической целесообразности, когда революционная перестройка социальной структуры не оставляла места для «бывших господствующих классов». Поэтому классовая политика, направленная на «уничтожение бывших эксплуататоров» в годы гражданской войны, признавалась методом построения собственно социалистического общества.

Кроме того, в 1920;е гг. корреспондентами из числа социологов исследовался рабочий быт, описывалась привычная «среда обитания пролетариата». Методы проведения этих исследований были достаточно просты: анкеты содержали несколько основных вопросов, общая программа которых различалась. Примером может послужить исследование рабочего быта, проведенное в 1928 г. Е. О. Кабо. Она интересовалась структурой семейного бюджета,.

1 См.: Статистика труда. 1918;1919.

2 Цит. по: Изменения социальной структуры советского общества. Октябрь 1917;1920 гг. / Отв. ред. Селун-скаяВ.М. М., 1976. С. 35−39.

3 См.: Струм ил и н С. Г. Заработная плата и производительность труда в русской промышленности в 19 131 922 гг. М., 1923; Луначарский А. В. Интеллигенция в ее прошлом, настоящем и будущем. М., 1924. состоянием жилья и другими условиями жизни рабочих Москвы. По производственному принципу были выбраны 30−40 семей рабочих (одна семья из текстильщиков, другая из металлистов и т. д.). По каким основаниям выбирались семьи, насколько репрезентативна полученная информация, Е. О. Кабо не указала. Сравнивая дореволюционный и нэповский быт, исследователь приходила к выводу, что положение рабочих семей улучшилось, значит «революция была неизбежна, а ее жертвы не напрасны"1.

Таким образом, авторами первых работ по стратификации выступили в основном статистики, экономисты и социологи. Социологическая и демографическая литература того времени отвечала практическим потребностям жизни страны, запросам ее руководства. Кроме того, в силу отсутствия временной дистанции от описываемых событий, ее оценки далеко не всегда объективны. Обобщая, можно охарактеризовать эти труды как отражение социальных изменений, произошедших в 1917;1920;е гг., в которых речь о городском населении часто шла лишь в общем контексте.

В 1930;е гг. группа историков, представлявших «школу Покровского», под руководством A.M. Панкратовой начала комплексную разработку истории рабочего класса (предполагалось исследовать его историю и «современное состояние»). Практическое осуществление программы было возложено на Секцию по истории пролетариата Института истории Комакадемии, которая организовала комиссию «Новое в рабочем классе» (под таким же названием планировалось издать обширную монографию). Для изучения состава рабочих была разработана анкета, включавшая вопросы о социальном происхождении, производственном стаже анкетируемых, об их связи с деревней, участии в общественно-политической жизни. Позже этот вопросник использовался при проведении промышленных переписей2.

В течение 1931;1932 гг. по этой программе были обследованы московские заводы «Серп и молот» и «Трехгорная мануфактура». Однако начав.

1 См.: Кабо Е. О. Очерки рабочего быта. М. 1928. Т. 1.

2 Цит. по: Депретто Ж.-П.Официальные концепции рабочего класса в СССР (1920;1930;е гг.) // Экономическая история. Обозрение / Под ред. Л. И. Бородкина. М., 2001. Вып. 7. С. 93−114. шиеся «дискуссии в общественных науках» не позволили довести работу до конца. Отдельные материалы Комиссии вышли в издававшемся в 19 301 935 гг. журнале «История пролетариата СССР». В числе его авторов, помимо самой A.M. Панкратовой, были Б. Л. Маркус, А. Е. Бейлин, М. И. Гильберт, М. К. Рожкова и др. В статьях этих авторов была предпринята попытка выявить основные социальные слои рабочего класса в «переходный от капитализма к социализму период» (1917;сер. 1930;х гг.). Была выдвинута точка зрения о превращении рабочего класса и крестьянства в классы социалистические, качественно отличные по своей социальной природе, структуре и ряду основных признаков от пролетариата и крестьянства дореволюционной эпохи. Если при капитализме рабочий класс был бесправен, лишен прав собственности на средства производства, то в социалистическом обществе он стал классом свободным от угнетения и эксплуатации, руководителем народных масс1.

В 1930;е гг. появились исследования по истории рабочего класса, нэпманской буржуазии, изучались источники накопления частного капитала, политика партии по ограничению капиталистических элементов в промышленности и торговле2. Пристальное внимание уделялось изучению численности и о профессионального состава безработных и методам борьбы с этим явлением. Качественная особенность этих исследований заключалась в том, что городское население в целом не было предметом рассмотрения.

Со второй пол. 1930;х гг. исследователи впервые начали осознавать, что вопросы социальной структуры города представляли собой больший интерес для изучения, чем деревня, потому что здесь полнее были отражены элементы социальной структуры переходного периода. А «противоречивость.

1 Цит. по: Депретто Ж.-П.Официальные концепции рабочего класса в СССР (1920;1930;е гг.). С. 93−114. ~ См.: Белкин Г. Рабочий вопрос в частной промышленности. М., 1926; Рашин Л. Г. Состав фабричнозаводского пролетариата СССР. М., 1930; Жирмунский М. М. Частный торговый капитал в народном хозяйстве.

СССР. М., 1927; Ларин Ю. Частный капитал в СССР. М., 1927; Мингулин И. Г. Пути развития частного капитала. М., 1927 и др.

3 См.: Аникст Л. Как советская власть борется с безработицей. М., 1929; Бахутов А. Безработица и борьба с ней. М., 1928; Гиндин Я. И. Регулирование рынка труда и борьба с безработицей. М., 1926; Клейнборт Л. М. История безработицы в России. 1857−1919 гг. М., 1925 и др. социальных отношений в городе ярче, социальные процессы динамичней"1. Под воздействием «Краткого курса истории ВКП (б)"2 складывалось представление о том, что советское общество есть совокупность двух классов (рабочих, колхозного крестьянства) и социальной прослойки интеллигенции. В период со второй пол. 1930;х по кон. 1950;х гг. появились первые обобщающие работы по истории пролетариата и крестьянства, вышли и работы по частным вопросам. Во многом совершенно справедливое понимание расстановки, характерной для общества 1930;х гг. и последующего периода, искусственно переносилось на состояние социума в 1917;1920;е гг. Не учитывалось, что социальная структура длительное время оставалась аморфной, неопределенной, характеризовалась колоссальной мобильностью. Вопросы обоснования критериев социальных границ, проблемы выявления их подвижности для различных исторических периодов и для различных районов государства, остались наименее разработанными не только в науке 19 301 950;х гг., но и в историографии советского периода в целом.

В 1930;1950;е гг. произошло известное сужение проблематики исследовательских работ, причинами послужили законодательное закрепление социальной структуры, принятие в науке методологических основ «Краткого курса». Кроме того, в годы Великой Отечественной войны пострадали многие источники. Но, несмотря на это, появились довольно интересные работы. Например, в монографии Г. Е. Глезермана исследовалась социальная структура «переходного периода», особое внимание уделялось рабочему классу, со.

1 Цит. по: Жнромская В. Б. Советский город в 1921;1925 гг.: Проблемы социальной структуры. М., 1988. С. 4. «Краткий курс» внес некоторые уточнения в ленинскую концепцию истории гражданской войны. Если социальный состав участников по-прежнему включал 2 антагонистических лагеря, то в экономическом срезе противостояние развернулось между Центром и периферией. Один из выводов в главе, посвященной гражданской войне и интервенции, гласил: «Разбитые Октябрьской революцией, помещики и капиталисты совместно с белогвардейскими генералами сговариваются за счет интересов своей родины с правительствами стран Антанты для совместного военного нападения на Советскую страну и свержения Советской власти. На этой основе организуются военная интервенция Антанты и белогвардейские мятежи на окраинах России, в результате чего Россия оказывается отрезанной от продовольственных и сырьевых районов». См.: Краткий курс истории ВКП (б). М., 1945. [Электронный ресурс]: сайт. URL: http://vkpb.narod.ru/kurs/kurs.htrn (дата обращения: 12.04.2008).

3 См.: Сонин М. Я. Воспроизводство рабочей силы в СССР и баланс труда. М., 1935; Рабочее движение в России в XIX в.: Сб. документов и материалов: В 4 т. М., 1950;1963; Яковлев А. Ф. Экономические кризисы в России. М., 1955; Локшин Э. Ю. Очерк истории промышленности СССР (1917;1940 гг.). М., 1956 и др. поставлялись статистические данные об его истории за 1913;1921 гг.1.

Характерной тенденцией, проявившейся с кон. 1930;х гг., стала идеологическая установка на стирание социальных, национальных, половых различий в обществе за то время, что прошло после революции. Речь шла о новых явлениях: социальной однородности, пролетарском интернационализме, раскрепощении женщин. В 1967 г. к 50-летнему юбилею Октябрьской революции на страницах авторитетных журналов «Вопросы истории», «Вопросы философии» были опубликованы статьи, посвященные анализу воспроизводства рабочей силы и изменений социальной структуры". В русле партийных установок провозглашались: превращение рабочих в господствующий класс, ликвидация «эксплуататорских классов», стирание противоположности между городом и деревней, между работниками умственного и физического труда. Относительно «бывших господствующих классов» (помещиков и городской буржуазии) указывалось, что в 1917;1936 гг. они были «ликвидированы как класс», лишились политического господства, своей экономической базы и «перестали существовать, как самостоятельная социальная сила"3.

Подводя промежуточные итоги исследований 1930;1950;х гг., приходим к следующим выводам. Во-первых, ученые стремились выделить основные закономерности развития общества. Во-вторых, исследования того периода базировались на социологических данных. В-третьих, делалась попытка проработать ключевые понятия: класс, социально-классовая структура и т. д. Однако и в этот период не было подготовлено специальных монографий, в которых содержался бы анализ состава городского населения, изменений в условиях его труда и быта.

Новым этапом в развитии историографии социальной структуры стали 1960;1980;е гг., когда выделился ряд исследователей, занимавшихся этими вопросами — JI.M. Спирин, В. З. Дробижев, Ю. А. Поляков, О. И. Шкаратан, См.: Глезерман Г. Е. Ликвидация эксплуататорских классов и преодоление классовых различий в СССР. М., 1949.

2 См., напр.: Великий Октябрь, история и современность // Вопросы истории. 1967. № 10.

3 Поляков Ю. Л. Изменение социальной структуры в СССР. Доклад на XIII Международном конгрессе исторических наук. 16−23 августа 1970 г. М., 1970. С. 7, 8.

К.П. Буслов, М. П. Ирошников, Э. К. Васильева, С. Б. Нехорошков и др.1 Они отмечали, что в период 1917;1920 гг. социальная структура претерпела коренные изменения. На базе творческих коллективов Московского университета (под руководством В. З. Дробижева и В.М. Селунской) в середине 1970;х гг. было осуществлено несколько крупных проектов. Первый из них был призван проверить статистические сведения, относившиеся к 1918;1920 гг. (речь идет о повторной обработке результатов Всероссийской промышлен.

Г) ной переписи 1918 г.)". Внимание ученых обращалось на несоответствие устоявшихся представлений о социальной структуре с анализом конкретно-исторического материала.

Первичные материалы переписи 1918 г. сохранились в Российском государственном архиве экономики (ф. 1562). При подготовке первой публикации материалов, предпринятой ЦСУ, значительная часть информации переписного бланка так и не была обработана. Подсчеты завершились только в 1923 г., а в 1926 г. вышла публикация итогов переписи. В 1920;е гг. остались необработанными такие важные показатели, как профессиональный состав рабочих, их стаж, потомственность, прежнее занятие, связь с землей и т. д. Повторная обработка носила выборочный характер, для исследования брались материалы типичных районов, давшие представление о социальном облике пролетариата. Рассмотрение вопроса о производственном стаже позволило сделать вывод о том, что «пролетариат Советской России сохранил свои основные кадры, прошедшие школу 3-х революций, закаленные в ог.

1 См.: Спирин Л. М. Классы и партии в гражданской войне в России (1917;1920 гг.). М., 1968; Шкаратан О. И. Проблемы социальной структуры рабочего класса СССР (Историко-социологическое исследование). М., 1970; Ирошников М. П. Председатель Совета Народных Комиссаров Вл. Ульянов (Ленин): очерки государственной деятельности в 1917;1918 гг. Л., 1974; Васильева Э. К. Социально-экономическая структура населения СССР. Статистико-демографический анализ. М., 1978; Буслов К. П. Социально-историческое развитие классов в СССР. Минск, 1979; Лукина В. И., Нехорошков С. Б. Динамика социальной структуры населения СССР. М., 1982; Поляков Ю. А. Советская страна после окончания гражданской войны и иностранной военной интервенции: территория и население. М., 1986; Социальная политика Советского государства и рабочий класс: Вопросы методологии, историографии, источниковедения: Сб. трудов / Отв. ред. В. З. Дробижев. М&bdquo- 1988 и др.

2 Впервые вопрос о необходимости повторной обработки результатов промышленной переписи 1918 г. был поставлен М. Н. Черноморским.

См.: Черноморский М. Н. Промышленные обследования первых лет Советской власти как источники по истории рабочего класса // Изменения в численности и составе рабочего класса. М., 1961. С. 255−283.

3 См.: Труды ЦСУ. Т. XXVI. Вып. 2. Профессиональная перепись 1918 г. М., 1926. не классовых битв". Итоговый результат коллективной работы подтверждал ленинский тезис о «социальной однородности рабочего класса», который различался в 1917;1920 гг. «лишь характером труда"1.

Второй проект, выполнявшийся под руководством В. М. Селу некой, ставил задачей подготовку коллективной монографии, в которой вопросы социальной структуры должны были получить комплексное решение. Основу монографии составили статистические источники: данные демографического учета населения (переписи 1897 и 1920 гг.), материалы фабричной инспекции, санитарных и бюджетных обследований рабочих за 1900;1914 гг., обработанная выборка данных промышленной и профессиональной переписи 1918 г., материалы текущей статистики. К достоинствам вышедшей в 1976 г. работы2 следует отнести попытку определения численности и структуры всего городского населения. Однако определение состава городских средних слоев и интеллигенции производилось только по данным демографической переписи 1897 г., что оставляет некоторым цифрам статус экспертных оценок.

Так как «вопрос о месте и роли рабочего класса являлся одной из главных политических проблем современности, объектом острейшей политичео к ской борьбы», основное внимание историков было обращено именно на изучение пролетариата. Восприятие прослойки интеллигенции становилось все более и более рассеянным4. В 1960;1980;е гг. в науке доминировало мнение, что российская интеллигенция, «будучи в массе своей буржуазной», в процессе строительства социализма «преображается и постепенно становится под руководством коммунистической партии советской, социалистической"5. В союзе с рабочим классом и крестьянством она должна была формировать новую историческую общность («советский народ»). Таким образом, после.

1 См.: Дробижев В. З., Соколов А. К. Социальный облик рабочего класса Советской России (по материалам профессиональной переписи 1918 г.)// Вопросы истории. 1974.№ 10. С. 54−67.

2 Изменения социальной структуры советского общества. Октябрь 1917;1920 гг. М., 1976.

3 Ворожейкин И. Е. Очерк историографии рабочего класса СССР. М., 1975. С. 4.

4 См., напр.: Советская интеллигенция. Краткий очерк истории. (1917;1975 гг.) М., 1977.

5 Главацкий М. Е., Кондрашева М. И. Интеллигенция и революция (историографические заметки) // Интеллигенция в советском обществе: межвузовский сборник научных трудов. Кемерово, 1993. С. 37. революционный период (1917;1920;е гг.) рассматривался как начальный отрезок этого пути1.

Необходимо еще раз подчеркнуть, что проблемы внутриклассовой дифференциации остались в числе наименее исследованных сюжетов, а социальная структура по-прежнему рассматривалась в рамках системы «2+1"2. Кроме того, тщательно затушевывались негативные аспекты социально-демографических процессов: маргинализация, дезурбанизация, деклассирование и т. п. Например, если процессы «распыления пролетариата» объяснялись объективными следствиями военной поры (1914;1920 гг.), то из этих негативных обстоятельств выводилось «укрепление союза города и деревни». Наряду с увеличением количества работ, посвященных различным аспектам народонаселения, наука 1960;1980;х гг. характеризовалась повышенным вниманием к теории, методологии и методике научного анализа социальных процессов3.

С середины 1980;х гг. в условиях перестройки начали появляться исследования, посвященные вопросам внутриклассовой дифференциации4. А уже в 1990;е гг. произошел пересмотр ленинской концепции истории гражданской войны. В настоящее время большую популярность получила объяснительная модель гибридной структуры. Обычно выделяют 5 страт, которые различались по объёму прав, привилегий, обязанностей. Этими стратами явились: номенклатураквазипривилегированный класс в лице рабочихспециалисты и служащиекрестьянстводискриминированные категории. Впро.

1 Для ситуации 1920;х гг. ученые под «советским народом» понимали население, «сплоченное вокруг ленинской партии в процессе строительства социализма». См.: Куличенко М. И. Образование и развитие советского народа как новой исторической общности // Вопросы истории. 1979. № 4. С. 4, 13, 17.

2 Первые попытки отказаться от искусственного «втискивания» крайне аморфной социальной структуры, каковую представляло пореволюционное общество 1917;1920;х гг., в рамки упорядоченной системы, начали предприниматься в историографии второй половины 1970;х гг. Этими проблемами занялись ученые, разрабатывавшие тему места и роли средних городских слоев в революциях 1917 г. (Н.И. Востриков, Л.П. Сте-пин, Э. В. Гречкин и др.). Более подробно см.: Смирнова Т. М. «Бывшие люди» в социальной структуре и повседневной жизни советского общества (1917;1936 гг.). Лвт. дисс.. д-ра ист. наук: 07.00.02. М., 2010. С. 6.

3 См.: Баранов Л. В. Социально-демографическое развитие крупного города. М., 1981; Боярский А. Я. Население и методы его изучения. М., 1975; Брачность, рождаемость, семья за 3 века. Сб. ст. под редакцией Л. Г. Вишневского, И. С. Кона. М., 1979 и др.

4 Цит. по: Голдин В. И. Россия в гражданской войне. Очерки новейшей историографии (вторая половина 1980;х-90-е гг.). Архангельск, 2000. С. 88−89. чем, и эти страты характеризовались большой неоднородностью1.

Современные авторы отказываются от идеализации рабочего класса, больше внимания уделяется вопросам неоднородности общества. Это выдвигает совершенно новые сюжеты социальной истории: протестное рабочее движение в Советской России (Д.О. Чураков), проблема адаптации «бывших» в 1920;1930;е гг. (Т.М. Смирнова), тенденции развития городской семьи в 1897—1926 гг. (Н.А. Араловец), состав и структура средних городских гу слоев (В.В. Канищев), создание государства-коммуны (С.В. Леонов) и т. д." Новейшие исследования значительно обогащают представления о межклассовых, внутриклассовых и внутригрупповых противоречиях и конфликтах. Они помогают решить наиболее дискуссионные вопросы, например, из каких классов, групп и слоев состояло послереволюционное общество, какова была их субординация. А также, какие критерии социальной дифференциации, динамики социальной структуры, механизмы ее воспроизводства реально работали в 1917;1920;е гг. В постсоветской историографии новое освещение получили вопросы взаимоотношений власти с интеллигенцией и духовенством, разные аспекты формирования советской номенклатуры и присутствия в ней «буржуазных специалистов». Параллельно активно развивалось начавшееся с конца 1980;х гг. изучение биографий лидеров «белого дела», оппозиционных з левых партии и анархистских групп .

Кроме того, дестабилизированное общество эпохи революции и гражданской войны ранее изучалось в контексте исследований мобилизационной экономики. Следствием мобилизации ресурсов в 1914;1918 гг. стала политика «военного коммунизма» (1918;1921 гг.). Основные составляющие этой по.

1 Цит. по: Красильников С. А. На изломах социальной структуры: Маргиналы в послереволюционном российском обществе (1917 — конец 1930;х гг.). Новосибирск, 1998. С. 3−7.

2 См.: Леонов С. В. Рождение советской империи: государство и идеология. 1917;1920 гг. М., 1997; Канищев В. В. Городские средние слои в период формирования основ советского общества. Окт. 1917;1920 гг. (По материалам Центра России). Автореф. дис.. д-ра ист. наук: 07.00.02. М., 1998;Смирнова Т. М. «Бывшие люди» Советской России: Стратегии выживания и пути интеграции, 1917;1936 гг. М., 2003; Араловец Н. А. Городская семья в России 1897−1926 гг.: Историко-демографический аспект. М., 2003; Чураков Д. О. Рабочие России и становление советской государственности (причины, динамика и методы преодоления рабочего протеста). Кон. 1917;1918 гг.: Дис. д-ра ист. наук: 07.00.02. М, 2006.

3 Цит. по: Смирнова Т. М. «Бывшие люди» в социальной структуре и повседневной жизни советского общества (1917;1936 гг.). С. 7,8. литики: жесткая централизация управления народным хозяйством, национализация промышленности, государственная монополия на хлеб, свертывание товарно-денежных отношений, уравнительность в распределении продовольствия, натурализация заработной платы, милитаризация труда, одним из первых выделил и изучил в 1970;е гг. Е.Г. Гимпельсон1.

В современной историографии большинство ученых признает, что «военный коммунизм» (как и сама революция 1917 г.) вышел из условий мировой войны. Он стал первым опытом управления страной в экстремальных условияхв то же время все воевавшие в 1914;1918 гг. европейские государства прибегали к сходным методам регулирования. Политика «военного коммунизма» оценивается историографами и как своеобразный рывок России на пути модернизации, и как опыт соединения технократической логики Запада с эгалитаристскими установками разрушавшегося традиционного уклада. В таком ракурсе проблему рассматривали В. В. Кабанов, С. А. Павлюченков, JI.B. Борисова2. Работы этих и других авторов ценны для понимания глубины социокультурного противостояния, развернувшегося между городом и деревней, между индустриальным и традиционным укладами жизни. Изучению опыта мобилизационной модели была посвящена Всероссийская конференция, прошедшая в Челябинске в ноябре 2009 г. Выступившие на ней ученые (Ю.П. Бокарев, А. С. Сенявский, И. В. Побережников и др.) обращались, в том числе, к опыту мобилизации ресурсов в годы Первой мировой и гражданской войн3.

В 1990;е гг. в науке получил распространение историко-антропологический подход, который обращает повышенное внимание на умонастроения, морально-этические нормы, менталитет самых разнообразных слоев общества. Речь идет о так называемом гуманистическом повороте.

1 См.: Гимпельсон Е. Г. «Военный коммунизм»: политика, практика, идеология. М., 1973.

2 См.: Борисова Л. В. Военный коммунизм: насилие как элемент хозяйственного механизма. М., 2001; Павлюченков С. Л. Военный коммунизм в России: власть и массы. М., 1997; Он же. Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа. М., 1996; Булдаков В. П., Кабанов В. В. «Военный коммунизм»: идеология и общественное развитие // Вопросы истории. 1990. № 3 и др.

3 См.: Мобилизационная модель экономики: исторический опыт России XX в.: Сб. мат. Всероссийской научной конференции / Под ред. Г. А. Гончарова, С. А. Баканова. Челябинск, 2009. в историографии, которой затронул и «сверхтему» истории революции, а также связанные с ней вопросы — историю городского населения, историю взаимоотношений власти и общества.

Приведу интересный факт. За 5 лет (с 2005 по 2009 гг.) были подготовлены более 30 диссертационных работ, поставивших объектом исследования повседневную жизнь городского населения в 1900;1930;е гг. Треть из них ограничена хронологией революции и гражданской войны1. Эти диссертации были написаны на материалах Ярославля, Костромы, Новониколаевска, Брянска, Самары, Симбирска, Екатеринбурга. Обширная география работ означает, что появился ряд региональных центров, где история послереволюционного общества изучается в рамках антропологического подхода.

Интерес современных исследователей к методам исторической психологии легко объясним. В этом направлении историки стали работать относительно недавно, как у нас в стране, так и за рубежом, поэтому в советской историографии и не было подготовлено специальных работ2. Нравственный облик творца Октября не мог быть плохим, нормы его поведения диктовались интересом борьбы против капитала. Все, что делал такой индивид, — высоконравственно. Его отличали мужество, революционный героизм, преодоление нравственных пороков, коммунистическая мораль, отказ от «обветшалых» норм религиозной морали и «идущих от предков патриархальных нравов"3.

Одним из первых, кто попытался осветить социально-психологические сюжеты, стал В. В. Канищев. Ученый обратил внимание на погромное движе.

1 Подсчет производился по данным ежемесячных бюллетеней о защите кандидатских и докторских диссертаций (по специальности «Отечественная история»), размещенных на сайте URL: http://www.knigainfo.ru/ (дата обращения —20.12.2009). См., напр.: Семенов А. А. Повседневная жизнь населения России в годы гражданской войны (1917;1920 гг.): Дис. д-ра ист. наук: 07.00.02. Краснодар, 2005; Рязанов Д. С. Повседневные настроения городских «обывателей» России в 1917;1920 гг. (По материалам Центральной России): Дис.. канд. ист. наук: 07.00.02. Тамбов, 2006; Танеева М. С. Человек в меняющемся обществе: повседневная жизнь городских обывателей Терской области в 1917;1920 гг.: Дис. канд. ист. наук: 07.00.02. Владикавказ, 2007; Бравина М. А. Повседневная жизнь Симбирска в условиях революции и гражданской войны: 1917;1922 гг.: Дис. канд. ист. наук: 07.00.02. Чебоксары, 2008 и др. Советская наука оперировала понятием «социалистический образ жизни», под которым понимался исторически сложившийся тип общественных и индивидуальных связей в общем контексте социалистического и коммунистического строительства. В начале «переходного периода» носителем и главной силой нового образа жизни выступал рабочий класс. См.: Касьяненко В. И. Историография социалистического образа жизни в СССР // Вопросы истории. 1980. № 1. С. 10.

3 Цит. по: Шишкин В. Ф. Великий Октябрь и пролетарская мораль. М., 1976. С. 5, 10, 11, 13, 238, 239. ние в российских городах в 1917;1918 гг.1, и пришел к выводу, что оно не вызывалось объективными причинами2. Новая методология потребовала пересмотра и традиционного комплекса источников: в 1990;е гг. появилось все большее число работ, написанных на источниках массового и личного происхождения. Заметным явлением стал выход монографии В. П. Булдакова «Красная смута»: Природа и последствия революционного насилия" (М., 1997). Хотя эта работа встретила неоднозначную оценку научной общественности3, она впервые акцентировала внимание ученых на «взрыве массового насилия».

Важную роль в нормальном функционировании общества играют условия жизни. Это понятие многомерно, охватывает практически все сферы жизнедеятельности человека. Применительно к истории послереволюционного общества в современной науке вошло в употребление новое понятие -«стратегии выживания"4. Под ним понимается совокупность техник и методов, форм приспособления населения к резко1 и постоянно меняющимся условиям жизни в нестабильное время. Первой монографией, где в центре исследования оказалась реконструкция «стратегий выживания», стала работа И. В. Нарского «Жизнь в катастрофе: будни населения Урала в 1917;1922 гг.» (М., 2001). Это исследование рассматривается современными историографами в качестве «знаковой работы"5 (сам автор объяснил повышенный интерес к ней тем, что «литературы о «маленьком человеке» в российской революции.

1 В советской науке считалось, что в погромном движении 1917;1918 гг. участвовали исключительно уголовные элементы, «за спиной которых, как правило, выступали силы контрреволюции».

См.: Канн П. Я. Борьба рабочих Петрограда с пьяными погромами (ноябрь — декабрь 1917 г.)// История СССР. 1962. № 3. С. 133. Канищев отметил, что в пьяных погромах активную роль сыграли рабочий класс, красногвардейцы и матросы.

2 Каншцев В. В. Русский бунт-бессмысленный и беспощадный. Погромное движение в городах России в 1917;1918 гг. Тамбов, 1995. С. 3.

3 См.: Ахиезер А. С. Важный концептуальный поворот в российской науке об обществе // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 1999. № 1- Данилов А. А. Красная смута: взгляд из толпы // Новая книга России. 1999. № 4- «Красная смута» на «круглом столе» // Отечественная история. 1998. № 4- Фурсов А. И. О книге В. П. Булдакова «Красная смута»: Природа и последствия революционного насилия" // Русский исторический журнал. 2000. Т. III. № 1−4 и др.

4 Авторство признается за В. В. Канищевым, исследователь предложил первую классификацию способов выживания — легальные, полулегальные и нелегальные (запретные) способы.

См.: Канищев В. В. Приспособление ради выживания (мещанское бытие эпохи «военного коммунизма») // Революция и человек: быт, нравы, поведение, мораль. М., 1997. С. 100.

5 См.: Журавлев С. В. Размышление на заданную тему // Отечественная история. 2003. № 1. С. 137. практически не существует"1). После изучения быта обитателей крупнейшего региона он пришел к выводу, что для большинства населения основным содержанием революции и гражданской войны стало «физическое выживание».

И.В. Нарский отметил, что человеческая жизнь в этом обществе ценилась необычайно низко, историк обнаружил кризис ценностных ориентаций населения («провалы культурной памяти»). Наиболее значимое место в работе заняло рассмотрение конкретных «стратегий выживания». Они представляли собой сложную комбинацию легального и наказуемого, делились по сферам борьбы за существование, по степени лояльности к режиму. Их техника была чрезвычайно многообразна, а происхождение и социальная принадлежность человека, несмотря на провозглашенную классовую борьбу, «не оказывали столь мощного воздействия на повседневное существование, как всеобщее оскудение и разорение"2.

Если в советской науке условия жизни населения рассматривались как результат властного волеизъявления3, то современные ученые большее внимание уделяют практической реализации политических решений, их издержкам и противоречиям. Несомненный интерес представляет работа А.А. Иль-юхова «Жизнь в эпоху перемен: материальное положение городских жителей в годы революции и гражданской войны» (М., 2007). Автор обратился к проблемам, связанным с изучением источников существования, социальных гарантий, жилища и бытовых условий жизни населения. На широком материале ему удалось представить довольно целостную картину материальных условий жизни в 1917;1921 гг. Кроме того, появляются и работы, посвященные каждой из этих проблем, среди которых особо стоит отметить монографию А. Ю. Давыдова «Мешочники и диктатура в России. 1917;1921 гг.» (М., 2007), в которой речь идет о нелегальных источниках снабжения.

Большое внимание в исследованиях послереволюционного общества отводится повседневной деятельности людей. История повседневности, как.

1 См. интервью с И. В. Нарским: Бавильский Д. Назад в будущее: Россия, которую мы и не думали терять [Электронный ресурс]: сайт. URL: http:// kultura-portal.ru/ (дата обращения: 23.08.2007).

2 См.: Нарский И. В. Жизнь в катастрофе: Будни населения Урала в 1917;1922 гг. М., 2001. С. 20−27, 387−390.

3 См., напр.: Баева Л. К. Социальная политика Октябрьской революции (Октябрь 1917;1918 гг.). М., 1977. полноправная область исторических исследований, получила признание относительно недавно. В советской науке повседневность описывалась категорией быт, под которым понималась сфера жизнедеятельности, включающая удовлетворение материальных и духовных потребностей человека. Быт рассматривался в качестве составной части культуры нового общества, которое развивалось прогрессивно1. Современные ученые настоятельно подчеркивают необходимость отойти от отождествления истории повседневности с бытом и нравами. Для современников революции «быт являлся привычным и естественнымон служил фоном, на котором реализовывались жизненные планы человека, складывались отношения между людьми». Выяснив эти материальные условия, исследователь должен сделать следующий шаг — «понять повседневные заботы, тревоги, надежды людей изучаемой эпохипопытаться увидеть их мир «изнутри», понять смыслы, которыми они его наполняли"2. История повседневности подразумевает, скорее, изучение рутинности происходящего, повторяемости действия на определенном временном отрезке, цикличности жизненных ситуаций. В конце 1990;х гг. появились первые теоретико-методологические работы по истории повседневности, которые рассматривали «повседневность» в двух аспектах: как «реконструкцию ментального макроконтекста истории», и как реализацию приёмов микроисторического анализа3.

С методологической точки зрения определенный интерес представляют наработки Н. Б. Лебиной в рамках концепции девиантного поведения4. Исследователь использовала «дихотомии»: «норма-аномалия», «социальное добро—зло». Основными составляющими городской жизни автор признала пьянство, преступность, проституцию, суициды. А также быт, жилище, одежду, досуг, частную жизнь. В историографии отмечается, что обращение к.

1 См., напр., обобщающую монографию под ред. академика М. П. Кима: Великая Октябрьская социалистическая революция и становление советской культуры. 1917;1927 гг. М., 1985. С. 444−454.

2 Кром М. М. Повседневность как предмет исторического исследования // История повседневности: Сб. научных работ. СПб., 2003. С. 8.

3 См.: Пушкарева Н. Л. Предмет и методы изучения истории повседневности // Этнографическое обозрение. 2004. № 5. С. 9.

4 См.: Лебина Н. Б. Теневые стороны жизни советского города 20−30-х годов // Вопросы истории. 1994. № 2- Она же. Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии 1920/1930 годы. СПб., 1999. источникам, так или иначе затрагивавшим проблему революционного насилия, может привести к неизбежному смещению внимания к «патологическим сторонам реальности"1. Советскую науку2 справедливо упрекали в лакировке действительности, в игнорировании определенных социальных болезней. Но современная историческая литература характеризуется чрезмерным увлечением аномалиями, якобы заменившими собой социальные нормы. Имеются веские критические замечания относительно наработок Лебиной. С другой стороны, число сторонников дихотомии «норма-аномалия» неуклонно растет4.

Норма" означает некий руководящий принцип, правило, образец поведения. Они вырабатываются обществом на определенном историческом этапе, и предъявляются конкретным субъектам для того, чтобы регулировать.

1 Булдаков В. П. К изучению психологии и психопатологии революционной эпохи // Революция и человек: социально-психологический аспект. М., 1996. С. 14.

2 Хотя в историографии долгое время считалось, что в советском обществе некоторые формы отклоняющегося поведения не имели и не имеют места, все же появились отдельные работы по данной проблематике. Советские историки относили девиации к социально патологическим и социально опасным явлениям. См.: Бордюгов Г. А. Социальный паразитизм или социальные аномалии? (Из истории борьбы с алкоголизмом, нищенством, проституцией, бродяжничеством в 20−30-е годы) // История СССР. 1989. № 1. С. 60, 73.

3 Л. С. Сенявский подчеркивает, что собственно нормальная составляющая городской жизни ушла от автора на второй план, практическое многообразие городской жизни сводится к патологическим или маргинальным проявлениям. «Методологическая некорректность такого подхода становится очевидной, если задать простой вопрос: «Как же те же самые люди, жители Ленинграда, «погрязшие», если верить автору, в социальных аномалиях в 1920/1930 гг., лишь через несколько лет проявят массовый героизм, отстояв город, выдержав ужасную длительную блокаду»?

См.: Сенявский А. С. Повседневность как методологическая проблема микрои макроисторических исследований (на материалах российской истории XX века) // История в XXI веке. Историко-антропологический подход в преподавании и изучении истории человечества. М., 2001. С. 29.

А.А. Иконников-Галицкий обратил внимание на противоречия между объективными данными, на которые опирается Н. Б. Лебина, и теоретической предвзятостью выводов, которые «подчинены определенной тенденции: сгустить краски вокруг зловещего монстра сталинской тоталитарной системы». Кроме того, отмечается качественная особенность монографии — «норма, хотя она и определяет поведение человека в девяноста пяти случаях из ста, не столь увлекательна и разнообразна, как отклонения от нее. Это придает книге, в общем, вполне научной, элемент занимательности и даже интригующей увлекательности». См.: Иконников-Галицкий А. А. Высвеченная повседневность. Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии 1920/1930 годы. СПб., 1999 [Электронный ресурс]: сайт. URL: http:// book-man.spb.ru/11/Lebina/ (дата обращения: 23.08.2007).

В более поздней работе «Обыватель и реформы: Картины повседневной жизни горожан». (СПб., 2003), Н. Б. Лебина признала, что соблазны различного рода «занимали не у всех горожан и не все их свободное время, отличавшееся большим разнообразием».

См.: Лебина И. Б., Чистиков А. Н. Обыватель и реформы: Картины повседневной жизни горожан. СПб., 2003. С. 10. См.: Мусаев В. И. Преступность в Петрограде в 1917;1921 гг. и борьба с ней. СПб., 2001; Панин С. Е. Повседневная жизнь советских городов: пьянство, проституция, преступность и борьба с ними в 1920;е годы (на материалах Пензенской губернии). Авт. дисс.. канд. ист. наук: 07.00.02. Пенза, 2002; Захарцев С. Н. Преступность в Тамбовской губернии и борьба с ней правоохранительных органов в период НЭПа (19 211 928 гг.). Авт. дисс.. канд. ист. наук: 07.00.02. Пенза, 2003; Пашин В. П. Советская Россия в 1920;е годы: власть, социальные аномалии, общество. Курск, 2006 и др. совместную жизнь. Принимая нормы и старательно следуя им, человек получает возможность взаимодействовать с обществом. Ответ на вопрос о допустимом, желательном и должном поведении, в подавляющем большинстве случаев, получается из сложившихся социальных норм. «Аномалия» — это точка перехода от старого к новому состоянию вещей. У авторов, работающих в рамках «дихотомии», «аномалия» обладает многозначностью: неясно, то ли она нарушение порядка, то ли выход за его пределы на качественно иной уровень, когда появляется нечто новое. Кроме того, девиация — не столько отклонение от социальных норм, сколько следование нормам, которые действуют в отдельных субкультурах. Социологическое объяснение де-виантного поведения состоит в том, что люди напрямую зависят от кризисных явлений в общественном развитии. 1917;1920 гг. были временем нестабильности. В этом плане следует согласиться с И. В. Нарским, который определил место девиантного поведения, как «способ, стратегию выживания слабейших людей"1.

Несмотря на критику наработок Н. Б. Лебиной, прежде всего, в плане определения места девиантного поведения, в диссертационных исследованиях, подготовленных в период 2005;2010 гг.2, сохраняется попытка противопоставить «норму» аномальным явлениям. В таком случае ученые, противоречат себе, относя девиантное поведение к повседневной деятельности.

В 1990;е гг. открылся свободный доступ в архивы для иностранных ученых, они получили возможность дискутировать с отечественными авторами, а их работы стали переводиться на русский язык. В подходах к изучению идеологии, политики и социальной практики большевиков в годы революции и гражданской войны сложились две основные школы: «неототалитарная» (А. Улам, Р. Пайпс, В. Бровкин и др.) и «ревизионистская» (JI. Хейм.

1 Нарский И. В. Жизнь в катастрофе. С. 442.

2 См., напр.: Ольнева О. В. Повседневная жизнь провинциального города в 1917 году (По материалам Ярославской губернии): Дисс.. канд. ист. наук: 07.00.02. Ярославль, 2005; Курцев Л. Н. Повседневная жизнь провинциального города в годы гражданской войны (по материалам Ярославской и Костромской губерний): Дисс. канд. ист. наук: 07.00.02. Ярославль, 2006; Бравина М. А. Повседневная жизнь Симбирска в условиях революции и гражданской войны (1917;1922 гг.): Дисс. канд. ист. наук: 07.00.02. Чебоксары, 2008 и др. сон, М. Левин, Ш. Фицпатрик и др.)1- Если представители «тоталитарной школы» изучали историю революции и последующие события через призму власти, идеологии, то «ревизионисты» обратились к социальному опыту, действиям, настроениям различных групп населения.

Общую трактовку событий революции и гражданской войны «тоталитарной школой» можно проследить на примере работ Р. Пайпса. В основе его взглядов лежит представление об особом пути России, отличном от вектора развития других стран. Исследовав феномен Октября, ученый пришел к выводу, что коммунистическая идеология стала органичной для России, поскольку исторически в ней не прижились отношения частной собственности. Причины победы красных в гражданской войне связывались Пайпсом с преимуществами географии советской территории: лучшие коммуникации, достаточные запасы вооружения и снаряжения, контроль наиболее населенных губерний. Кроме того, у большевиков была обширная социальная дбаза. Однако Пайпс связывал широкую поддержку советской власти только с террором и насилием, и не пытался отразить в полной мере то, на чем еще базировалось ее господство2. На репрессивных методах руководства повышенное внимание акцентировали и другие «историки старшего поколения"3.

Основная мысль «ревизионистов» заключалась в том, что никогда не существовало Европы как однородного культурного целого, противостоявшего России. В марксистско-ленинской идеологии они видели попытку «обогнать капиталистический Запад» путем сознательного отказа от частной собственности. Социалистическая идея обладала «диалектикой отчуждения» пролетариата, «универсального класса угнетенных» от других социальных.

1 ХеПмсон Л. Об истоках революции // Отечественная история. 1993. № 6- Бровкин В. Н. Россия в гражданской войне: Власть и общественные силы // Вопросы истории. 1994. № 5- Малиа М. Советская трагедия: История социализма в России. 1917;1991. М., 2002; Улам Л. Большевики. Причины и последствия переворота 1917 г. М., 2004; Пайпс Р. Русская революция: В 3 кн. Кн. 1. Агония старого режима. 1905;1917; Кн. 2. Большевики в борьбе за власть. 1917;1918; Кн. 3. Россия под большевиками. 1918;1924. М., 2005; Левин М. Советский век. М., 2008; Фицпатрик Ш. Классы и проблемы классовой принадлежности в Советской России 20-х гг. [Электронный ресурс]: сайт. URL: http://scepsis.ru/library/id543.html (дата обращения — 15.10.2009).

2 Пайпс Р. Русская революция: В 3 кн. Кн. 1. Агония старого режима. 1905;1917. С. 75−127- Кн. 2. Большевики в борьбе за власть. 1917;1918. С. 437−538, 594−665- Кн. 3. Россия под большевиками. 1918;1924. М., 2005. С. 180−212.

3 См., напр.: Brovkin V. The Mensheviks after October: Socialist opposition and the rise of the Bolshevik dictatorship. IthacaLondon, 1987; Figes O. A people’s tragedy: the Russian Revolution 1891−1924. London, 1997. групп, и дальнейшего преодоления его отчуждения путем классовой борьбы. Причины победы большевиков «ревизионисты» видели в широкой общественной поддержке, а репрессивные методы руководства вызывались объективными историческими условиями: гражданской войной и разрухой1.

Среди новаций последних лет в подходах зарубежной историографии стал постмодернизм. Для него было характерно первоочередное внимание к дискурсивному в объяснении человека. На первый план выдвигались язык, история идей, внутренний мир человека, соотношение сознания и повседневного существования в противовес социальному анализу, проблемам социальной структуры2.

В данной работе необходимо согласовать социологический и антропологический подходы к истории послереволюционного общества. Для этого историография накопила необходимый потенциал, уже были введены в оборот основные источники. Если главной задачей исторической антропологии л является «вербальная реконструкция поведения субъектов прошлого», то социально-исторический подход предполагает взаимозависимость макро-, метаи микроуровней рассмотрения общества4. Социальная стратификация, прежде всего, анализ социальной структуры, даст типологию социальных категорий и общий ориентир в познании типов повседневности. Значительную помощь могут оказать наработки социологов, статистиков. Учитывая, что статистические материалы за 1917;1920 гг. сохранилась в плохом состоянии, а социологические обследования в этот период не проводились, то вполне обоснованным выглядит использование источников массового происхождения, периодической печати, а также законодательных материалов.

Таким образом, историографический анализ показывает, что социальные процессы в дестабилизированном обществе эпохи революции и граждан.

1 Цит. по: Малиа М. Non possumus // Отечественные записки. 2004. № 5. [Электронный ресурс]: сайт. URL: http://magazines.russ.ru/oz/2004/5/ (дата обращения -15.10.2009). Цит. по: Голдин В. И. Россия в гражданской войне. Очерки новейшей историографии (вторая половина 1980;х-90-е гг.). С. 33−34.

3 Филюшкин А. И. Методологические инновации в современной российской науке // Actio Nova. М., 2000. С. 7, 26.

4 См.: Сенявский А. С. Повседневность как методологическая проблема. С. 28−31. ской войны ранее изучались в контексте исследований социальной структуры, мобилизационной экономики и адаптационных практик. Подходя к изучению социальных процессов с точки зрения практической реализации властных решений, автор пользовался как методологией предшественников, так и огромным фактологическим материалом, введенным в научный оборот. Изучение отношений собственности, перестройки социальной структуры, изменившихся условий жизни горожанина и других явлений, характерных для 1917;1920 гг., далеко не закончено, как в плане поиска новых источников, объяснительных моделей, так и в плане выяснения региональной составляющей общероссийских процессов.

Исходя из степени изученности проблемы, можно сформулировать основную цель исследования как комплексное изучение социальных процессов, протекавших в губернских городах ЦПР в период революции и гражданской войны. Ее достижение реализуется посредством решения следующих задач: определить место и роль города в модернизационном процессе начала XX в.- выявить преемственность и «разрывы» правительственного курса (курса царского, Временного и советского правительств) в регулировании социальной сферы в 1914;1920 гг.- показать динамику трансформаций социально-классовой структуры в 1917;1920 гг.- обосновать стадиальность социальных перемен в губернских городах ЦПР, вызванных условиями революции и гражданской войнырассмотреть материальные и духовные условия жизни различных групп городского населения в 1917;нач. 1920;х гг.- определить изменения самого образа жизни горожанина, его социального поведения в результате «экстремализации» условий жизни.

Объектом исследования является население губернских городов ЦПР в период революции и гражданской войны, а предметом исследования — социально-политические и социально-экономические процессы, протекавшие в губернских городах этого региона в 1917;1920 гг.

Хронологические и территориальные рамки исследования. Временные рамки исследования обусловлены периодом революции и гражданской войны. Нижним хронологическим рубежом избран март 1917 г., когда на смену царской власти пришло Временное правительство. Верхняя хронологическая граница определяется рубежом 1920;1921 гг., временем, когда завершились основные события гражданской войны, а советское государство, с введением НЭПа, получило возможность перейти к мирному строительству.

В данном исследовании территориальные рамки очерчены границами губерний Центрального промышленного района1. Губернские города ЦПР были выбраны для исследования, исходя из следующих соображений, во-первых, это был один из наиболее урбанизированных районов. Во-вторых, у.

ЦПР явился историческим центром страны. В-третьих, следует сказать о преемственности власти в этом регионе, несмотря на коренную трансформацию политической надстройки. В-четвертых, города ЦПР дают яркий пример состояния старых русских городов накануне революции 1917 г. В-пятых, города ЦПР продемонстрировали разнонаправленную и ярко выраженную динамику, по сравнению с другими районами государства: в дореволюционный период — рост населения, а после революции — его убыль .

Основной исследовательский интерес концентрируется на губернских городах потребляющей полосы ЦПР — Владимире, Калуге, Костроме, Москве, Нижнем Новгороде, Твери, Ярославле. Еще одно название этого районаМосковская промышленная область и Верхнее Поволжье4. После Октябрьской революции здесь повсеместно власть перешла в руки Советов, а в годы гражданской войны эта территория осталась незатронутой движением фрон.

1 ЦПР в 1917;1920 гг. включал Московскую, Владимирскую, Нижегородскую, Костромскую, Ярославскую, Тверскую, Калужскую, Смоленскую, Тульскую, Рязанскую, Орловскую, Тамбовскую, Пензенскую губернии.

2 Кроме того, это был этнически однородный регион с преобладающим русским населением.

3 Подробно эти и другие вопросы, в том числе определение места губернского города в иерархии городов, рассматриваются в первой главе этой диссертации.

4 Россия: полное географическое описание нашего отечества / Под ред. В. П. Семенова. СПб., 1899. Т. 1 (Московская промышленная область и Верхнее Поволжье). С. VI. тов. Кроме того, население и материальные ресурсы Центра внесли решающий вклад в победу большевиков в гражданской войне. Из выделенных 7 городов особое, столичное положение занимала Москва. Здесь перемены в общественной жизни были более заметны, чем в провинции, в этом смысле она явилась концентрированным выражением всех общероссийских процессов.

Источниковая база исследования. Для решения поставленных задач был привлечен обширный комплекс архивных и опубликованных источников.

Одним из наиболее важных направлений в исследовании стало изучение архивных материалов. В зависимости от содержания, назначения и авторства источников, было выделено несколько их видов: законодательные и нормативно-правовые акты, делопроизводственные документы и переписка государственных учреждений, общественных организаций, статистические материалы, синхронные событиям революции и гражданской войны источники массового происхождения, специальная литература.

Значительный массив архивных документов, представлявших интерес для данного исследования, отложился в фондах Центрального архива г. Москвы (ЦАГМ). В первую очередь, речь идет о фондах районных Советов рабочих и красноармейских депутатов, а также их отделов — народного образования, коммунального хозяйства, муниципальных, жилищно-земельных, топливных, финансово-контрольных, медико-санитарных и др. В протоколах заседаний пленумов и президиумов районных Советов, в переписке за 19 171 920 гг., нашли отражение основные проблемы реализации внутриполитического курса. В фондах райсоветов имеются документы об установлении продовольственной диктатуры, о проведении в жизнь декрета президиума ВЦИК от 20 августа 1918 г. «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах», о борьбе с топливным кризисом, о реквизиции движимого и недвижимого имущества, о распределении жилой площади и по другим вопросам. Прежде всего, эти документы представлены постановлениями Моесовета, а также протоколами заседаний, решениями, инструкциями отделов и особых комиссий районных Советов депутатов.

В фондах подведомственных райсовету отделов, помимо директивных и делопроизводственных материалов вышестоящих организаций, широко представлены документы «низового уровня», в том числе, домовых комитетов жильцов, собраний граждан, квартальных хозяйств и т. п. В фондах жи-лищно-земельных отделов имеются протоколы общих собраний жильцов, заявления и прошения отдельных лиц, отчеты домовых комитетов о своей деятельности. Также сохранилась переписка домовых организаций с ЖЗО своего района по вопросам отопления домов, ремонта зданий, снабжения водой и продовольствием, уплотнения квартир и т. д. Помимо делопроизводственных материалов и источников массового происхождения, в архивных фондах отложились акты технического осмотра домов инженерами-специалистами, а также акты ревизий жилья, составленные государственными контролерами.

Фонды отделов райсоветов характеризуются наличием источников массового происхождения1. Для того чтобы формализовать подобный материал, исследователь действовал следующим образом: в обработанных документах выделялись однородные показания источника, так называемые «секвенции». Затем они структурировались по темам: «факт», «контекст», «субъективная значимость для индивида». При дальнейшей разработке источниковой базы формализованный материал подвергался анализу с точки зрения повторяемости встреченной информации, а затем корректировался с учетом показаний источников иного плана.

Данная методика была применена и к источникам массового происхождения, которые имеются в хранилищах Центрального государственного архива Московской области (ЦГАМО). В фондах Моссовета (ф. 66) и Москов.

1 Под «массовостью» понимается не только количественный состав источника, но и его качественные характеристики: во-первых, массовые источники возникли в повседневной жизни, во-вторых, они имеют относительно однородное содержание и форму, тяготеющие к стандартизации.

2 О методике выделения «секвенций» см.: Сальникова А. А. Источники по истории советской повседневности: основные разновидности и особенности анализа // Перекресток культур. Междисц. исследования в области гуманитарных наук: Сб. ст. М., 2004. С. 264−287. ского областного бюро советов (МОБЮС, ф. 683) довольно хорошо представлен такой интересный источник, как «письма во власть». Авторы этих документов, в массе своей грамотные люди, прибегали к письменной апелляции к большевистским лидерам и функционерам (В.И. Ленину, В.Д. Бонч-Бруевичу, Л. Б. Каменеву и др.) в надежде устранить «несправедливость окружавшей их жизни». При сравнении «писем» из фондов ЦГАМО и ЦАГМ вытекает вывод, что независимо от субъективного отношения к власти, простой горожанин был возмущен бытовой неустроенностью эпохи. По подсчетам Е. Г. Гимпельсона, самым частым поводом для обращения к властям в 1919;1920 гг. было нарушение права частной собственности1.

В городах, особенно крупных, деформация понятий о праве собственности была настолько очевидной, что представляется возможным выделить из источников массового происхождения относительно однородные показания. «Факт», например, — муниципализация городских, недвижимостей, затронул население в целом, без различий социального статуса, профессии, возраста и т. п. «Контекст» определялся уровнем образования, политическими воззрениями, местожительством и рядом других условий, в том числе и теми, которые не имели решающего значения для установления «факта». Через накопление суммы «фактов» и с учетом «контекста» делались обобщения, которые позволили с позиций научной объективности решить исследовательские задачи. Кроме того, в фондах ЦГАМО и ЦАГМ имеются неопубликованные статистические материалы, отчеты о деятельности и протоколы совещаний Советов, различные редакции законопроектов и другие документы, которые дополняют и корректируют показания субъективных источников.

В ф. МОБЮС отложились важнейшие документы за 1917;1918 гг. губернских Советов ЦПР. Сохранились материалы 3-х областных съездов и 5-ти областных пленумов (стенограммы заседаний, протоколы заседаний секций, копии резолюций, тезисы докладов, аналитические записки и т. п.). В.

1 Цит. по: Лившин А. Я. Письма во власть: особенности советского массового сознания. 1917;1929 гг. // Россия в XX веке. Сб. ст. к юбилею профессора Л. И. Семенниковой. М., 2003. С. 131. этом фонде также сохранились документы Провинциального отдела Моссовета, который вел регулярную переписку с местными органами власти, отправлял на места инструкторов и агитаторов, собирал тематические дела, составленные из протоколов заседаний Советов и фабрично-заводских комитетов («дневники местной жизни»). Перечень тематических дел посвящен широкому спектру вопросов: продовольственному делу, снабжению городов и предприятий топливом, трудовым конфликтам и т. д.

Значительный массив документов был выявлен в фондах Государственного архива Российской Федерации: Канцелярии министра-председателя Временного правительства, Канцелярии Временного правительства, Отдела по делам местного хозяйства МВД-НКВД, Министерства продовольствия, Общегосударственного продовольственного комитета, Наркомата социального обеспечения. Помимо законодательных, делопроизводственных, статистических материалов, здесь широко представлены докладные записки, письма, телеграммы различных учреждений, общественных организаций, частных лиц с характеристикой политического, социально-экономического положения в стране1. По причине уникальности документов, некоторые из которых (например, сводки военной цензуры) имеют гриф «секретно», более детальный анализ использованных источников ГАРФа содержится в тексте самой диссертации.

Для изучения системы пайкового снабжения использовались документы из Российского государственного архива экономики (фонды Наркомпрода и Центральной комиссии по снабжению рабочих). В них отложились материалы Всероссийских совещаний представителей продовольственных организаций, переписка центральных и местных органов власти по вопросам пайкового снабжения, нормативно-распорядительные документы губпродкомов и т. д. Особенно большой объем информации характерен для отчетных материалов агентов-информаторов Наркомпрода. Их основной задачей было со.

1 В фондах органов Временного правительства находится большое количество источников массового происхождения, что может служить косвенным подтверждением нестабильности власти и непоследовательности се политического курса (Временное правительство принимало решения с оглядкой на мнение рядовых граждан, поэтому ему не хватило жесткости в проведении непопулярных мер). ставление докладов о том, как на местах реализовывались принципы государственной распределительной политики. Из отчетов информаторов можно узнать о ресурсах губпродкомов, реальных размерах продуктовых выдач, составе групп-получателей классового пайка, что вывело, в том числе, на данные о количестве и составе городского населения. Специальное внимание было обращено на деятельность Комиссии по снабжению рабочих. Ее основной заслугой была попытка создания целевой распределительной системы. В этом фонде сохранились протоколы заседаний Комиссии и материалы к ним, переписка центральных органов власти с производственными главками и общественными организациями, «письма во власть», авторами которых были простые рабочие.

Определенный интерес представил ф. «Собрание документальных материалов периода Великой Октябрьской социалистической революции и социалистического строительства. 1903;1982 гг.» Отдела письменных источников ГИМ. В этом фонде сохранились материалы, которые значительно расширяют представления об истории советского общества. В частности, таким уникальным источником по социальной истории, позволившим одновременно проследить проблемы и восприятие повседневной жизни подростком, являются ученические сочинения на тему «Москва в ноябре 1919 г."'. Кроме того, «дух эпохи» помогла почувствовать синхронная событиям гражданской войны переписка частных лиц, которая имеется в некоторых фондах московского Центрального музея-архива личных собраний. Также в работе использовались материалы из Центрального исторического архива Москвы (ф. Комиссара Временного правительства) и Государственного архива Рязанской области (фф. Губернской продовольственной управы и ЖЗО Рязанского совета).

В исследовании использовались и опубликованные источники, представленные законодательными и нормативно-правовыми актами, документами общественных организаций, информационно-справочными изданиями,.

1 Частично этот источник был опубликован в периодическом издании «Российский архив» (Кн. 2/3). периодической печатью. Учитывая сложившуюся структуру источниковедения, осуществлена классификация источников с целью дифференциации и систематизации выявленных документов: а) законодательные и нормативные актыб) делопроизводственные материалы государственных учреждений и общественных организацийв) статистические материалыд) материалы периодической печати.

К первой группе источников отнесены законы и нормативные акты общероссийского и регионального значения, основополагающими среди которых являются постановления Временного правительства, декреты и постановления ВЦИК и СНК РСФСР. При работе с этой группой источников приходилось учитывать, что из-за отсутствия четкого разделения между законодательной и исполнительной ветвями власти отмечается известное «размывание» границ между законами и нормативными актами. Эти документы были представлены «Собранием узаконений и распоряжений правительства» (1914;1917 гг.), журналами заседаний Временного правительства, сборниками советского законодательства (текущими и научными изданиями)1. Наряду с общероссийскими актами, в работе использовались нормативно-распорядительные документы местных Советов, полученные из архивохранилищ и периодических изданий. Эти документы позволили проследить практическую реализацию властных решений, центробежные или центростремительные тенденции регионального законодательства.

Отдельную группу источников составили документы делопроизводственного характера: протоколы, сводки, сообщения, отчеты, доклады, деловая переписка. Исходя из существующей классификации, использованные делопроизводственные документы следует разделить на 2 основные подгруппы: документы государственных учреждений и документы общественных орга.

1 См., напр.: Декреты Советской власти. Т. 1−12. М., 1957;1986; Жилищный вопрос. Сб. декретов, распоряжений и инструкций с разъяснениями. М., 1923; Сб. декретов, постановлений, циркуляров и распоряжений по социальному обеспечению. М., 1921 и др. низаций. Основная масса подобных источников находится в архивохранилищах. В то же время нельзя не отметить значения опубликованных материалов1. Необходимо подчеркнуть, что делопроизводственные материалы представили собой самую обширную группу источников, поскольку управлениеэто процесс передачи, оценки, преобразования информации, подтверждения фактов, событий, обязательств, полномочий. В этих документах отразились все аспекты жизнедеятельности дестабилизированного общества, а ее фиксация произошла в организационной, распорядительной документации и в текущей переписке. Этот источник для периода 1917;1920 гг. характеризуется комплексным охватом ряда проблем, а также минимальной цензурой, массовой представительностью документов.

В работе были привлечены статистические материалы. Статистику по способу организации сбора и обработки информации можно разделить на 3 группы: документы отдельных ведомствдокументы и материалы Центрального статистического комитета МВД-ЦСУ РСФСРстатистика, собранная общественными организациями и частными лицами.

Большой объем информации, полезной для исследования, был взят из данных демографического учета. Первая всеобщая перепись населения России была проведена 28 января 1897 г. По положению «О первой всеобщей переписи населения» она должна была собрать 14 признаков о каждом лице, жившем в пределах страны. Выяснялось имя, семейное положение анкетируемого, его отношение к главе семейства, пол, возраст, сословие, вероисповедание, место рождения, место приписки, местожительство, родной язык, грамотность, занятие и физические недостатки. Затем еще был добавлен вопрос об отношении к воинской повинности.

Через год после проведения переписи ЦСК МВД опубликовал самые первые данные — «Население империи по переписи 28 января 1897 г. по уездам», где содержались предварительные итоги. Основные же результаты бы.

1 См., напр.: Год работы Московского городского продовольственного комитета (март 1917 г.-март 1918 г.). М., 1918; Труды Комиссии по обследованию санитарных последствий войны 1914;1920 гг. М., 1923; Отчет о деятельности Народного комиссариата социального обеспечения (апр. 1918 г. — дек. 1919 г.). М., 1919; Отчет Отдела охраны материнства и младенчества НКСО. М., 1919 и др. ли изданы с 1899 по 1905 гг. в 89 томах (тетрадях) по губерниям и областям под заглавием «Первая всеобщая перепись населения», а так же в виде общеимперской сводки. Каждый том включал предисловие, «Краткий обзор цифровых данных» и основной статистический материал, собранный в 25 таблиц. Публикация материалов была закончена к 1 января 1905 г., но и после этого появлялись отдельные издания, характеризовавшие социально-экономическую жизнь: «Распределение населения по видам главных занятий и возрастным группам" — «Распределение рабочих и прислуги по группам занятий и месту жительства" — «Города и поселения в уездах, имеющие 2000 и более жителей" — «Численность и состав рабочих в России» и т. д. Частично результаты переписи 1897 г. (также и переписи 1920 г.) размещены на сайте бюллетеня «Население и общество» (URL: http://demoscope.ru), который издается при поддержке Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, Института демографии Государственного университета — Высшей школы экономики и французского Национального института демографических исследований. Кроме того, в работе использовались тома, выпущенные МВД в 1900;1904 гг.

Достоверность результатов переписи 1897 г. долгое время была предметом дискуссий. При ее проведении присутствовали трудности объективного и субъективного характера, негативно сказавшиеся на точности некоторых результатов: нечеткие формулировки опросных бланковискажение сведений респондентамиошибки при подсчете и сводке материалов и т. п. Поэтому некоторые сведения, собранные переписью, не точны, например, данные о вероисповедании, о побочных занятиях, о соотношении самодеятельного и несамодеятельного населения. Однако сравнение результатов переписи с материалами земских подворных и административно-полицейских исчислений показало незначительное расхождение в учете населения, что свидетельствовало, по мнению ряда ученых, о высокой достоверности полученных данных. Таким образом, Первая всеобщая перепись дала ценнейшие сведения о численности, составе и размещении населения, как в масштабах всей империи, так и по населенным пунктам, в том числе губернским городам. Она учла абсолютное количество населения с распределением по сословиям, занятиям, полу и возрасту, семейному положению. Были получены сопоставимые данные о грамотности, количестве и размерах хозяйств, нанятой рабочей силе и т. д.

После 1897 г. вопрос о необходимости новой всеобщей переписи населения ставился МВД неоднократно. Русско-японская война, революция 19 051 907 гг., столыпинская аграрная реформа предопределили значительные сдвиги в численности населения, его составе и структуре. Однако из-за финансовых затруднений, начавшейся мировой войны, всеобщая перепись так и не состоялась. Однако в 1916;1917 гг. по инициативе земских и городских союзов были проведены сельскохозяйственные и городские переписи населения. Продовольственное оскудение страны, отрыв большого количества рабочих рук от привычных занятий, расстройство транспорта, — все это вы- -двигало на первый план необходимость урегулирования продовольственного дела и потребовало установления баланса между производством и потреблением в стране. Поэтому переписи 1916;1917 гг. были проведены в спешном порядке, а специфические задачи обследования определили и круг задававшихся вопросов. Содержание переписных формуляров включало вопросы оV количестве жилых, помещений, об отоплении домов, также фиксировалось наличное население. Эти данные помогли в определении демографических сдвигов в структуре городских жителей ЦПР в 1917;1920 гг.1.

Октябрьская революция привела не только к перестройке центральных статистических органов, но и к изменению самих программ обследований. Новые программы разрабатывались ЦСУ РСФСР, которое было создано в середине 1918 г. К этому времени к демографическим потерям, которые понесла страна в результате мировой войны, присоединились сдвиги в социальном.

1 Городские переписи были проведены не во всех населенных пунктах. Например, из 358 городов Европейской части России, являвшихся городами в 1897 г., в 62 городах в 1917 г. перепись так и не состоялась. Особенно важным является отсутствие данных по Петрограду. Еще большее число «дефектов» характеризует перепись в других регионах страны, поэтому в историографии она рассматривается как локальный источник. и производственном составе населения, не говоря уже о том, что в результате упразднения сословий, изменились и сами представления о социальной структуре.

Наращивание доли государственной и муниципальной собственности в структуре хозяйства потребовало проведения особой переписи всех отраслей экономики. С этой целью была проведена промышленная перепись 1918 г. Были составлены погубернские списки фабрик и заводов, фиксировались численность фабрично-заводского пролетариата, материальные условия его труда и быта и т. п. Были собраны сравнимые данные по 31 губернии, с числом обследованных предприятий 10 114 и числом занятых рабочих 1 252 468 человек. В результате начавшейся гражданской войны за пределами обследования остались 10 320 предприятий, с числом занятых рабочих около 1,3 млн. человек. Несмотря на то, что промышленная перепись, также как и городские переписи 1917 г., носит локальный характер, тем не менее из ее данных были §(почерпнуты важные сведения о процессах социальной динамики1.

Производственный принцип характерен и для Всероссийской демографической переписи 1920 г. Подворные ведомости, разработанные для поселений городского типа, ставили задачей: собрать материалы для построения инвентарного баланса, охарактеризовать сдвиги в категории собственников, '" дать статистическое выражение элементам благоустройства и сельскохозяйственного производства. Центральное место при учете домовладений отводилось определению числа муниципализированных строений. Личный листок, помимо вопросов основных и для переписи 1897 г., включал выяснение оседлости, участия в мировой и/или гражданской войнах, связи с деревней, обладания специальными знаниями, источниками повседневного существования. По сравнению с переписью 1897 г., перепись 1920 г. обладала более широкой программой, принципиально другой была и постановка ряда вопро.

1 Специфика промышленной переписи 1918 г. была отмечена в историографическом обзоре, а более детальный анализ ее данных содержится в первой главе диссертации. сов, например, соответствовала ли полученная профессия реальным занятиям.

Эту перепись планировалось провести в общероссийском масштабе, однако продолжавшаяся гражданская война, хозяйственная разруха не позволили этого сделать, а уже собранные сведения в ряде губерний были утеряны. Сопоставимые данные остались по 44 губерниям, только в 29 из них они представлены по всем уездам и категориям населения. Случаи пропуска отдельных городских поселений встречаются и в сведениях по 29 губерниям (причина — отказ населения дать сведения о себе). Производство переписи затянулось с мая по октябрь 1920 г., а первая публикация итогов вышла в конце 1920 г. В ней имеются сведения о городском населении по 1 098 населенным пунктам (более 2/3 городских поселений от общего числа). По 50 городам сведения характеризуются большой неполнотой. В общем плане примерно 1/3 населения будущего СССР осталась не охваченной переписью., Наряду с неполным охватом населения другой ее недостаток связан с высокой социальной мобильностью. Отсюда сложности с определением местожительства, социально-производственной структуры занятий. Все это придало статичный характер полученным данным, характерных лишь для узкого временного отрезка1.

Таким образом, в данной работе было привлечено достаточное количество материалов демографического учета населения, которые использовались с некоторыми оговорками. Перепись 1897 г. обладает наиболее полными данными, но одновременно характеризуется и определенной узостью программы. В то время как переписи 1917, 1918, 1920 гг. имеют локальный характер, но он совпадает с границами ЦПР, поэтому использование этих материалов целесообразно.

Кроме материалов демографической статистики, в работе использовались и материалы текущей статистики, выпущенные ЦСК МВД-ЦСУ.

1 В этом плане полнота сведений переписи 1920 г. значительно уступает переписи 1897 г.

РСФСР. Речь идет как о периодических изданиях1, так и о статистических сборниках". На основе текущих данных в работе «было подготовлено около 20 таблиц.

Таюке в ней использовалась ведомственная статистика и статические данные, обработанные общественными организациями и частными лицами. Ведомственная статистика извлекалась из архивохранилищ, значительный ее объем характерен для фондов Министерства продовольствия, Министерства труда, Наркомата продовольствия, Моссовета и МОБЮС. Из составленных на основе этих данных таблиц можно узнать о движении цен, о ходе снабжения населения продовольствием, о числе локаутов, о количестве эвакуированного населения и т. д. Из данных, обработанных общественными организациями и частными лицами, особо выделяются труды С. Г. Струмилина, который приводил ряд сведений, уже ставшими недоступными в настоящее время3.

В работе использовались и материалы периодической печати, которые содержали довольно важные сведения. Особое внимание было обращено на издания, которые позиционировались в качестве аполитичных, максимально приближенных к нуждам простого человека — «Газета для всех», «Трудовая копейка», «Фонарь» и т. д. Огромный фактический материал, нередко уникальный, циркулировавшие в городской среде слухи, произведения народного творчества широко представлены на страницах изданий. В свою очередь, правительственные и партийные газеты, часто в полемике с «мелкобуржуазными», не могли не ориентироваться, в том числе, и на жизненные запросы читателя. Это особенно заметно на региональном уровне. Неофициальная часть таких изданий, как «Коммуна. Орган Калужского губернского и городского комитета РКП», «Известия Тверского совета р., к. и к. д.», «Калужская правда», «Северный рабочий. Орган Костромского комитета РСДРП», «Со.

1 Бюллетень ЦСУ. 1918;1920; Вестник статистики. 1917;1920; Статистика труда. 1918;1921 и др.

2 Города России в 1910 г. СПб., 1914; Статистический ежегодник 1918;1920 гг. М., 1921. Т. VIII. Вып. 1- Грамотность в России. М., 1922; Статистический ежегодник г. Москвы и Московской губернии (Статистические данные по г. Москве за 1914;1925 гг.). М., 1927. Вып. 2 и др.

3 См.: Струмилин С. Г. Заработная плата и производительность труда в русской промышленности. ветская газета. Орган Костромского совета р., с. и к. д." и др., содержит свои образцы народного творчества и «газетных уток».

Для изучения общественного сознания, проблем социальной и политической истории большое содействие оказало знакомство с губернскими газетами эпохи революции: «Голос Калуги», «Старый владимирец», «Голос» (Ярославль) и др. Повышенное внимание было обращено на провинциальные отделы правительственных газет: «Правительственный вестник», «Вестник Временного правительства», «Известия ВЦИК», в которых содержится корреспонденция, перепечатанная из губернских и областных газет. Несмотря на тенденциозность подобных подборок, при критическом подходе вполне возможно выделить из них важную информацию. Кроме того, учитывая, что периодические издания эпохи революции и гражданской войны сохранились в плохом состоянии (прежде всего, вследствие некачественной полиграфии), сообщения провинциальных отделов иногда выступают единственным источником по тем или иным проблемам. Помимо информационной части изданий, повышенное внимание было обращено на аналитические материалы: корреспонденции, статьи, рецензии.

Начиная с 1919 г., в условиях фактического отсутствия свободной прессы, правительственные и партийные газеты захватили монополию на изображение «живой ткани настоящего», что предполагает еще более критичное отношение к показаниям данного источника. Состав материалов включал в себя все жанры газетной публицистики. Полезные для исследования сведения справочно-информационного, статистического характера содержатся в журнальных публикациях, вышедших, главным образом, в начале 1920;х гг.1 Важные сведения были почерпнуты из отдельных сборников статей, специальной литературы2.

1 См., напр.: Коммунальное хозяйство. 1921; Жилищное товарищество. 1922; Санитарный бюллетень Москвы. 1918;1920; Калужский санитарный обзор. 1918; Врачебно-санитарная хроника Москвы. 1918;1920; Журнал Народного комиссариата социального обеспечения. 1918;1919 и др.

2 См., напр.: Сб. инструкций и смет по оборудованию и эксплуатации общественных питательных пунктов. М., 1919; Спутник по охране материнства и младенчества. М., 1921; Коммунальное хозяйство РСФСР. М., 1925; Московский совет р., к. и к. д. 1917;1927. М., 1927; Жилищно-коммунальное, социально-культурное.

Распространенным источником по социальной истории 1917;1920 гг. являются дневниковые записи. Дневники целесообразно подразделить на 2 категории. Первая — это дневниковые записи, констатировавшие очередность событий, отношение автора к ним. Такие записи могли быть торопливыми, описывать сходные факты, автор не заботился в них о форме изложения. Базовым принципом таких источников является быстрая фиксация впечатлений.

0 прожитом дне'. Вторая категория записей — своеобразная форма художественного творчества, для таких записей была характерна тщательная проработка текста. Речь идет о высоком уровне саморефлексии и достоверном, выразительном воспроизведении личного восприятия окружавшего мира. Вполне естественно, что их авторами могли быть только крупные деятели науки, культуры или политики2.

Таким образом, при изучении избранной темы автор опирался на разные группы источников, каждая из которых имела специфику и свой аспект отражения реальности. Лишь использование всего их комплекса позволило подойти к рассмотрению поставленных в работе вопросов адекватно исторической реальности.

Методология исследования. Изучение социальных процессов, протекавших в губернских городах, основано на понимании того, что исторический процесс сложен, многогранен и противоречив. Научной основой исследования стали принципы исторической науки: историзм, объективность, всесторонность изучения, достоверность, которые позволяют видеть исторические процессы в их реальном развитии и взаимосвязи, проводить всесторонний анализ и сопоставление фактов. В работе нашел отражение проблемно-хронологический метод изложения материала, использовались общенаучные строительство гор. Ярославля. Ярославль, 1933; Вадемекум жилищно-санитарных инспекторов. Сб. статей по санитарии, гигиене жилищ и благоустройству населенных мест. М., 1921 и др.

1 Примером подобных дневников могут служить опубликованные записи советского служащего Н.П. Оку-нева, постоянно проживавшего в 1917;1920 гг. в Москве. См.: Окунев Н. П. Дневник москвича 1917;1924: В 2-х кн. М., 1997. См., напр.: Цветаева М. И. Мне казалось, я иду по звездам. Воспоминания, дневники, письма о русской революции. М., 2004; Бунин И. Л. Дневник 1917;1918 годов // Поли. собр. соч.: В 13 т. М., 2006. 'Г. 9- Устря-лов H.B. Былое — революция 1917 г. (1890-е- 1919 гг.). М., 2000; Веселовский С. Б. Дневники 19 151 923,1944 гг. /Подг. А. Г. Макаров, А. Л. Юрганов // Вопросы истории. 2000. № 2−11/12 и др. методы. Кроме того, автором учитывался методологический опыт исторической антропологии, истории повседневности, что определило постоянное обращение к «дискурсивному» в объяснении поступков и действий «маленького человека».

При комплексном изучении поставленных в работе проблем (определение материально-бытовых условий жизни горожанина, параметров экономической жизни города и т. д.) использовался статистический метод, позволивший уточнить некоторые факты, выявить количественные характеристики социальных процессов. Аналитический метод позволил придать работе уровень теоретических обобщений, и он применялся не только в постановке и рассмотрении проблематики исследования, но и в выявлении, отборе, систематизации новых, ранее не известных источников.

Научная новизна исследования состоит в том, что оно, в отличие от вышедших ранее работ, рассматривает социальные процессы, протекавшие в губернских городах ЦПР в 1917;1920 гг., с позиций рядового гражданина, его повседневной жизни, а не с точки зрения функционирования партийно-государственного аппарата. Поскольку эти проблемы ранее решались в контексте других сюжетов и тем (исследований социальной структуры, мобилизационной экономики, адаптационных практик), постановка цели и задач исследования носит комплексный характер. В частности это предполагает необходимость согласования социологического и антропологического подходов к истории пореволюционного города и данное исследование — одна из первых подобных попыток. Кроме того, в работе уточняется определение городской социально-экономической политикиобосновывается ее периодизацияпрослеживаются главные направления, потенциал их реализации, основные издержки и противоречияприводятся отклики простых граждан на ее результаты. С учетом новейшей историографии и архивных источников, многие из которых впервые вводятся в научный оборот, исследователь постарался представить как можно более полную и объективную картину социальных процессов, протекавших в губернских городах рассматриваемого региона.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его материалов, основных результатов при создании обобщающих трудов по социальной истории России XX в.- в процессе преподавания истории Отечества в высших учебных заведениях, колледжах, школах, на курсах повышения квалификации.

Апробация. Основные положения и отдельные результаты исследования были изложены и отражены в ряде работ, опубликованных в различных научных журналах и сборниках статей, а также в докладах и выступлениях на: XXII Международной научной конференции «Быт как фактор экстремального влияния на историко-психологические особенности поведения людей» (Санкт-Петербург, 2007 г.) — V юбилейной Международной научно-практической конференции «Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики» (Тольятти, 2008 г.) — XXIII Международной научной конференции «Эволюция революционности и консерватизма в социальных слоях России и других государств» (Санкт-Петербург, 2008 г.) — VI Всероссийской научной конференции «История идей и история общества» (Нижневартовск, 2008 г.) — Всероссийской научной конференции «Россия и мир: история, культура, регионоведение» (Ульяновск, 2008 г.) — II Международной научно-практической конференции «Историк и его эпоха» (Тюмень, 2009 г.) — Международной научно-практической конференции «Гражданское общество в России: история и современность» (Санкт-Петербург, 2009 г.) и др. Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях Центра «Россия, СССР в истории XX в.» ИРИ РАН, а также в ходе рецензирования статей автора редакциями ведущих научных журналов. Общий объем публикаций по теме исследования составил 11,2 авт. л., из которого в изданиях, рекомендуемых ВАК, — 3,7 авт. л.

Структура работы обусловлена проблемно-хронологическим принципом и состоит из введения, трех глав, разделенных на параграфы, заключения, списка использованной литературы и источников.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Развитие губернских городов ЦПР в дореволюционный период определялось задачами комплексной модернизации страны, повышением ее обороноспособности, интенсификацией производства и сельского хозяйства. Человеческий капитал, накопленный российскими городами к тому моменту, для столь масштабных задач явно был недостаточен, что потребовало притока рабочей силы из деревни, которая сама переживала не лучшие времена. И здесь губернские города ЦПР шли в русле общероссийской ускоренной урбанизации, причем этот процесс отличался высокой динамикой со «времени Великих реформ». В период с 1897 по 1917 гг. все городское население России выросло на 4,6%, в то время как население губернских городов ЦПР, за исключением Рязани, — на 38,8%. Таким образом, ЦПР явился одним из самых урбанизированных районов страны, уступавшим по численности горожан только Привисленским и Западнорусским губерниям.

В дореволюционный период помимо позитивных перемен в жизни городов: усложнения социальной структуры, роста культурного потенциала и материального благосостояния, формирования городского образа жизни и т. д., нарастали объективные общественные противоречия. Речь шла об углублении социокультурного раскола между городом и деревней, об обострении противоречий. Поэтому промышленно развитые города постепенно превращались в очаги социальной нестабильности. Основу этой нестабильности составили вчерашние крестьяне, которые приехали в город в поисках заработка, а также маргиналы из числа средних слоев. В масштабах всей страны речь шла примерно о 1/3 горожан, не решивших проблем адаптации в крупном городе. В ЦПР доля таких жителей была еще выше, что в дореволюционный период обеспечивало быстрое развитие региона, подъем промышленности, однако в период спада производства, совпавшего по времени с революцией и началом гражданской войны, губернские города оказались в глубоком социально-экономическом кризисе, позже приведшем к их «запустению». По сравнению с другими районами страны, дезурбанизация в губернских городах ЦПР в 1917;1920 гг. оказалась выше общероссийских показателей: 29,4% против 19%.

Таким образом, чем более динамичным было развитие региона в период благоприятной конъюнктуры, тем заметнее он сдал свои позиции в эпоху социально-экономического кризиса. Социальные процессы, протекавшие в городах ЦПР в 1917 г., подтвердили возросшее отставание производственных отношений, а также потребовали от власти не только расширения государственного сектора экономики, но и законодательного урегулирования повседневной жизни. Можно выделить несколько этапов государственного регулирования, 'которые совпали с переменами в общественно-политической жизни страны:

1) март-октябрь 1917 г., время существования Временного правительства, предложившего идею социального мира;

2) октябрь 1917 г. — февраль 1918 г., период легитимации советской власти, определения целей общественного развития и совокупности способов их достижения;

3) первая половина 1918 г. — начальный период борьбы с проблемами контрреволюции и голода, от решения которых зависела политическая стабильность;

4) вторая половина 1918 г., время окончательного закрепления классовой политики, основная цель которой заключалась в налаживании общественной дисциплины;

5) «военная пора» 1919;1920 гг., в которую собственно военный вопрос заслонил остальные аспекты жизнедеятельности общества.

Специфика социальных процессов в губернских городах ЦПР в 19 171 920 гг. определялась территориальным разделением труда, обусловившим состав населения. Поскольку основная его часть была из вчерашних крестьян, следовательно, власть должна была решить проблему их адаптации. Эта проблема сочеталась с разрушительным действием последствий мировой войны: распадом товарно-денежных отношений, областным сепаратизмом, развалом промышленности, обнищанием рабочих и т. п.

Временное правительство рассчитывало на широкую социальную поддержку, поэтому оно отказалось принять чью-либо сторону в противоречиях между городом и деревней (по вопросам выбора пути дальнейшего развития страны), пролетариатом и буржуазией (по вопросам определения прав собственности). Ведение разорительной войны стало катализатором, до предела обострившим эти противоречия.

Демократический режим провозгласил социальный мир, пытался апеллировать к патриотическим чувствам, старался всячески поддерживать гражданскую сознательность, часто действовал методами убеждения. Однако чтобы проводить непопулярные решения, всего этого было недостаточно. Для победы в войне необходима была строгая дисциплина, интересы деревни должны были подчиниться интересам города, а интересы всего населенияинтересам обороны страны. Социальные процессы, протекавшие в губерн- > ских городах ЦПР, свидетельствовали о слабости власти: нарушились хозяйственные связи, резко упал уровень жизни горожан, росло число маргиналов и т. п. Отсутствие строгой дисциплины в обществе привело к значительной архаизации городской жизни, и этот процесс характеризовался высокой динамикой в промышленно развитых центрах.

В противоположность Временному правительству, советская власть четко определилась со своей социальной базой, которую в городах составили рабочий класс и средние слои (примерно % городского населения). Население губернских городов ЦПР стало объектом повышенной государственной опеки. В 1917;1920 гг. власть, во-первых, определилась с динамикой социально-классовой структуры. Во-вторых, она урегулировала уровень жизни различных социальных групп, изменила их отношение к своему положению.

В отличие от Временного правительства, в области народного хозяйства большевики постарались наладить систему жесткого распределения, для чего были предложены непопулярные меры: изменение форм собственности, репрессивное налогообложение, конфискация имущества и т. д. Соблюдение распределительной системы не только городом, но и деревней становилось определяющим условием для выживания общества, скорейшего возрождения страны. А чрезвычайные условия, заданные гражданской войной, привели к качественным особенностям социальных процессов: в городах ЦПР даже сам образ жизни горожанина претерпел существенную трансформацию.

В 1917;1920 гг. вопрос о социальных издержках войны выдвинулся на первый план самой жизнью, и от способов его решения зависела стабильность режима. Советская власть в первую очередь стремилась решить проблему ограниченных ресурсов, в этой связи перестройка социальной структуры в городах носила соподчиненный характер. Выполнение этих задач стало возможным путем решения социальных вопросов (продовольственного, жилищного и других), обеспечения нетрудоспособных категорий населения, страхования рабочих и служащих, повышения общего культурного' уровня и т. д. Путем чрезвычайных мер большевики смогли наладить строгую дисциплину, которая поддерживалась населением губернских городов ЦПР.

В числе дискуссионных вопросов, связанных с современным изучением эпохи гражданской войны, не последнее место занимают вопросы условий жизни и труда рабочего класса. Долгое время наука рассматривала все мероприятия власти в этой сфере как «неизменное улучшение условий жизни рядового гражданина». Признавалось, что подобное улучшение стало возможным за счет «враждебных революции классов» путем отмены права частной собственности на городские земли и строения. Была осуществлена «муниципализация жилья», в результате которой частные домовладения передавались организациям граждан и местным органам власти. При проведении муниципализации власть руководствовалась несколькими соображениями. Во-первых, предполагалось, что эта мера позволила бы быстро, и относительно безболезненно решить квартирный вопрос. Во-вторых, организации граждан, которые взяли на себя управление жилищным фондом — домовые комитеты и квартальные хозяйства — должны были бы стать как эффективными управляющими имуществом, так и коммуной, в которой замыкались все потребности горожан.

На материалах Москвы, где муниципализация была проведена на год раньше, чем в других губернских городах ЦПР, а также наиболее последовательно (она затронула 2/3 домовладений), следует утверждать, что практика уплотнений, переселений и выселений жильцов, как основные методы решения проблемы, доказали свою неэффективность. Жилищный фонд продолжал сокращаться, у массы рабочих по-прежнему не было «здоровых квартир», кроме того, росло недовольство властями и популистскими мерами. Прежние домовладельцы были устранены от забот о своем имуществе, а новые управляющие, прежде всего, домовые комитеты жильцов, не смогли самостоятельно справиться с возложенными обязанностями. В связи с неудачным московским опытом муниципализация в других городах ЦПР стала проводиться на иных принципах, а общий ее ход замедлился.

Таким образом, можно сформулировать следующие основные выводы исследования:

1) социальные процессы, протекавшие в губернских городах ЦПР в 1917;1920 гг.: перестройка социальной структуры, изменение отношений собственности, падение уровня жизни горожан, архаизация городской жизни и т. д. были следствиями общественного катаклизма: мировой войны, смены власти, дезорганизации управленческих органов, развала экономики, гражданской войны. Роль власти в таких условиях заключалась в налаживании общественной дисциплины, поэтому одну из своих основных задач в 19 171 920 гг. она видела в том, чтобы гарантировать распределительную систему, и это условие стало определяющим для выживания общества;

2) группой городского населения, которая первой и больше остальных пострадала от издержек военного времени (1914;1918 гг.), стала группа городских рабочих. В этой связи игнорирование их требований было чревато политической нестабильностью для любого режима;

3) хозяйственная разруха, приведшая к «запустению городов», была следствием не только объективных экономических предпосылок (спада промышленного производства, затруднений на транспорте, гиперинфляции и т. д.), но и субъективных факторов: бытовых условий жизни населения, его морально-этических норм, уровня образования и т. д. Исходя из этого, основной целью внутренней политики правительства стало решающее перераспределение материальных ресурсов, а не перестройка социальной структуры согласно политическим представлениям;

4) в историографии оставались невыясненными вопросы непонятной задержки в принятии декрета ВЦИК о муниципализации городских недви-жимостей (август 1918 г.) и определения сроков ее начала. По инициативе местных властей впервые муниципализация стартовала в Москве (ноябрь 1917 г.). Разница в темпах между московской и общероссийской муниципализацией составила один год. А общий ход «столичной муниципализации» стал одним из факторов, повлиявшим на темпы и характер муниципализации в других губернских городах ЦПР;

5) классовая политика, направленная на подавление «капиталистических элементов», привела к тому, что к середине 1919 г. почти все городское население ЦПР по формальным признакам стало «трудящимися». А дальнейшее увеличение роли государства в экономике и законодательное урегулирование повседневной жизни имели одним из следствий рост настроений социального иждивенчества;

6) создание системы собственно социального обеспечения, затронувшей нетрудоспособных граждан, было связано с гуманитарными последствиями мировой войны. Советская власть предприняла ряд шагов с тем, чтобы нетрудоспособные граждане не были бы «бременем на шее государства». С этой целью создавались школы и мастерские, которые должны были обучить и трудоустроить людей, оказавшихся в тяжелой жизненной ситуации. Однако результаты «пролетарской политики» и здесь были довольно скромны, так как государство не смогло гарантировать им трудоустройство.