Обоснование научной проблемы и ее актуальность. Характерной чертой современной политической реальности является ее включенность в глобальный процесс перемен, осуществляемых различными политическими акторами. Наиболее важное значение при этом приобретает даже не сам факт перманентно происходящих перемен, а их качественные характеристики, такие как необратимость и дискретность, существующие как реакция на произошедшие изменения институтов политических и социально-экономических систем. Исходя из этого, исследование политической трансформации является важной научной и практической задачей. Историческая глобализация общественных процессов, в том числе, политического взаимодействия государств, не только не снижает, но, напротив, усиливает значимость изучения региональной и национальной специфики политологических исследований.
Обладая позитивной предметно-дисциплинарной автономией, современная политология изучает многомерную проблематику специфического нелинейного развития стран Востока в политической, социально-экономической и культурно-мировоззренческой сферах. В этой связи научно-оправданной представляется необходимость специального аналитического рассмотрения становления, трансформации и характерных черт функционирования политических режимов, в традиционных и переходных общественно-политических системах. Отсюда наиболее перспективным, с точки зрения открытия эксклюзивных свойств организации и реорганизации определенной политической системы, является анализ трансформационных сдвигов макросистемного порядка иранской государственности, которые стали причиной так называемой «исламской революции».
Введение
в научный оборот понятия «трансформация макросистемного порядка государственности» является важным фактором в осмыслении совокупности процесса политико-экономических и социо-культурных изменений в их системном преломлении на уровне института государства.
Процесс трансформации в его конкретном типовом и географически локализованном представлении может стать предметом специального политологического исследования по ряду причин.
Первое. Трансформация является универсальным процессом, выражения специфической последовательности действий и взаимодействия множества акторов, выступающих в качестве инструмента модификации утвержденных параметров различных систем. Универсальность процесса трансформации и его деятельностно-акторная составляющая предполагает, что в рамки этого процесса могут быть включены все социально ориентированные системы в том числе политическая система.
Второе. Характер изменений позволяет дифференцировать трансформационный процесс на два ведущих типа — эволюционный и революционный типы реорганизации объекта трансформации. Признание бинарности хода процесса преобразований дает право говорить как о регрессивных, так и о прогрессивных следствиях развития систем и их институциональных моделей.
Третье. Четкое типологическое разделение трансформации позволяет вписать в ограниченную однонаправленную структуру процесса изменения элементов системы элемент обратимости, представленный процессом модернизации и реакцией на произведенную модификацию и реорганизацию.
Четвертое. Многомерность феномена трансформации, в частности, его типологическая, а также процессуальная комплексность учитывающая процесс модернизации альтермодернизации и антимодернизации, позволяет более комплексно рассмотреть проблемы, связанные с генезисом трансформации и ее результатами.
Кроме того, учитывая включенность в процесс трансформации всех социально-ориентированных систем, рассмотрение трансформации иранской государственности в форме макросистемного порядка, позволяет объективировать результаты исследования.
В этой связи важно учесть необходимость многоаспектного узкоспециального аналитического рассмотрения трансформационных сдвигов, ставших базовыми компонентами, формирования современной иранской государственности.
С момента государственного кризиса 1979 г. в Иране во всех сферах государственного развития произошли определенные преобразования, которые стали следствием вторжения традиционалистских отношений в процессы структурной модернизации. Эти преобразования проявились в легитимном утверждении в Иране иерократического политического режима. Возможность появления такого, во многом, беспрецедентного в современно-историческом плане типа политического режима, явилась трансляцией системной кризисности государственного развития 1979 г.
Сущностная неоднозначность результата подобного рода трансформации, выражающаяся в содержательной спорности, а тем самым научной дискуссионное&tradeобъяснения характера данного явления, в рамках отнесения ее в разряд революционных преобразований, либо к категории составного элемента глобального процесса дискретной эволюции иранской государственности в XX веке, актуализирует необходимое адекватное научное объяснение данной проблемы.
В диссертации «Политическая трансформация государств традиционного типа: теоретические основы и практика политического процесса. (На материалах Ирана)» автор, основываясь на анализе аутентичных религиозных источников, нормативно-законодательной базы, комплекса аналитических и статистических данных, исследует проблему трансформации иранской государственности в период модернизации, пытаясь выявить локальное своеобразие адаптации модернистских политико-правовых и социально-экономических моделей-трансплантантов к сложившейся традиционной исламской структуре государственного устройства, а также целостно охарактеризовать и типологизировать следствия трансформационных сдвигов, произошедших в Иране в 1979 г.
Актуальность предлагаемой темы диссертационного исследования определяется рядом факторов.
Первое. Значимостью изменений качественных параметров политической реальности для выявления характерных черт процесса политической трансформации и его институциональных следствий.
Второе. Важностью исследования октроированной модели трансформации через анализ преобразований макросистемного порядка иранской государственности.
Третье. Необходимостью решения прикладных, практических задач в области перевода спонтанного и перманентного универсального процесса трансформации в рамки управляемости со стороны конкретного социума и политических элит. Достижение этой цели дает возможность контролировать изменения политической среды, регулировать революционность или эволюционность их характера, а также создавать адекватную формализацию институтов политической системы, являющейся титульной по отношению к прочим социально ориентированным системам.
Таким образом, изменение параметров и качества самого политического контекста современности, необходимость оптимизации методологического и теоретического аппаратов политологии и востребованность новых решений социально-политической практикой являются важным аргументом в пользу того, что вынесенная на защиту тема политологического анализа трансформации макросистемного порядка иранской государственности является актуальной.
Объектом предлагаемого диссертационного исследования является институт иранской государственности в его макросистемной организации.
Предметом данного исследования является процесс трансформации макросистемной организации иранской государственности, в его инструментальном и типовом преломлении.
Хронологические рамки диссертационного исследования.
В целях обеспечения научной валидности и объективности выводов диссертации, а также исходя из выбранной области исследования, рассмотрение обозначенной проблематики трансформационных сдвигов дифференцировано на три узловых этапа с 1906 по 1989 гг.:
— трансформация политико-правовой системы Ирана (период 1906;1948 гг.),.
— реформирование экономической системы 1943 -1979 гг.
— регенерация в период 1979 — 1989 гг. иерократического политического режима.
Исходя из выбранной предметно-объектной области исследованиятрансформированная модель иранской государственной системы, а также темпоральных рамок аналитического рассмотрения модернизации политико-правовой и социально-экономических систем Ирана, основной проблемой исследования является целостный научный анализ антецедентно-консеквентной составляющей внутриполитического дисбаланса иранской государственности 1979 г., т. е. специфика трансформации макросистемного порядка иранской государственности в XX в.
Историографическая традиция исследования проблемы. Историографическая традиция изучения исследуемой проблематики структурно дифференцируется на два базисных уровня:
1) общетеоретический, и.
2) специально-теоретический, фиксирующий аналитическую локализацию, региональность предметно-объектной базы исследований.
Общетеоретический уровень включает в себя политологическую литературу, а также литературу из пограничных научных дисциплин, квалифицируемую как классические и универсализированные установочные исследования, посвященные изучению проблем трансформации и модернизации в целом.
Главный вопрос, который стоит перед всеми трансформирующимися обществами — насколько перспективно само движение к изменениям и насколько релевантны происходящие изменения сложившейся и функционирующей политической данности.
Вслед за системными теориями (например, структурно-функциональный подходТ. Парсонса1), явившимися первыми транзитологическими представлениями о политической системе в период трансформации как совокупности элементов и отношений, позволяющих решать актуальные политические задачи, стали создаваться так называемые модернизационные теории. В качестве теоретической базы, на которую опирались теоретики модернизации, выступали основные положения структурно-функционального анализа.
Особый вклад в разработку теории модернизации, появившейся в 50−60-х гг. XX века, внесли работы таких авторов, как Д. Аптера «Политика модернизации» (1965 г.), Г. Алмонда и Д. Пауэлла «Сравнительная политология. Подход с позиций «концепции развития» «(1966 г.), С. Аналитическое исследование» (1966 г.), Ш. Эйзенштадта «Модернизация: протест и изменение» (1966 г.), Революция и преобразование обществ.
В целом в литературе, посвященной теориям модернизации, можно выделить два базовых направления: «консервативное» и «либеральное».
Сторонники «консервативного» направления (С. Хантингтон, X. Линц) считали, что главной проблемой модернизации является конфликт между мобилизованностью населения, его включенностью в политическую жизнь и институционализацией, наличием необходимых структур и механизмов для артикулирования и агрегирования их интересов. В то же время неподготовленность масс к управлению, неумение использовать институты политического властвования, а следовательно, и неосуществимость их ожиданий от включения в политику способствуют дестабилизации политического режима.
В свою очередь, представители, так называемого, «либерального направления» (Р. Даль, Г. Алмонд) под основным содержанием модернизации понимали формирование открытой социальной и политической системы путем.
1 См.: Parsons Т. The Social System. N.Y., 1951. интенсификации социальной мобильности и интеграции населения в политическое сообщество. Главным критерием политической модернизации они считали степень вовлеченности населения в систему политического представительства: характер и динамика модернизации зависят от открытой конкуренции свободных элит и степени вовлеченности рядовых граждан в политический процесс. Условием успешной модернизации, по их мнению, являлось обеспечение стабильности и порядка с помощью прямого диалога между элитой и населением страны и мобилизации масс.
Дальнейшая эволюция теорий модернизации выражалась во все большем распространении идеи о несостоятельности строгого противопоставления традиции и современности. Большинство авторов, не отрицая важности таких факторов, как технологический прогресс, внедрение «западных» институтов и норм, что, в целом характеризуется понятием «вестернизация», отмечают вторичность этих факторов и зависимость от господствующих в том или ином обществе социальных отношений и социокультурных особенностей.
Во второй половине 80-х гг. XX века получает свое развитие концепция «модернизация в обход модернити», то есть концепция политического развития, основанного на сохранении социокультурных традиций без навязывания неорганичных, а именно чуждых западных образцов (С. Хантингтон, Ш. Эйзенштадт). Хотя в рамках этой теоретической модели не отрицается универсальность общественно-политического развития, вместе с тем, данный принцип сочетается с партикуляризмом, а их органичный синтез рассматривается как залог успеха модернизационного процесса. Модернизация рассматривается как саморазвивающийся процесс, зависящий не только от деятельности политических элит, но и, в первую очередь, от влияния объективных обстоятельств и поведения рядовых членов общества.
В рамках этой концепции получают свое развитие термины «контрмодернизация» и «антимодернизация» (А. Турен). Так, контрмодернизация обозначает альтернативный вариант модернизации по не.
2 См.:Тоигате А. Сп^ие с1е 1а тосктИе. Р., 1992 западному образцу, а антимодернизация обозначает активное противодействие этому процессу. По мнению А. Турена, эти два варианта и составляли главную тенденцию общественно-политического развития в XX веке, основанную на утрате веры в принцип универсальности. Приобретает новое звучание вопрос о соотношении политической и социально-экономической модернизации, ответ на который становится в целом еще более неоднозначным, чем в предыдущие десятилетия.
Исходя из вышеприведенного анализа выделяющихся в теории модернизации исследовательских направлений, необходимо отметить, что оба этих подхода объединяет взгляд на модернизацию не как на спонтанный саморазвивающийся процесс, а как на процесс, инициаторами и проводниками которого выступают, в первую очередь, политические элиты, проводящие соответствующую политику трансформации. Сложность и неоднозначность содержания процесса трансформации, а также относительная точность ее возможных институциональных следствий требует обязательной легитимации тех или иных векторов развития данного процесса со стороны большинства социальных акторов — объектов системы властно-подчинительных отношений. В этой связи элита или различные группы элит, рассматривая трансформацию в качестве константы, предлагают альтернативные варианты развития макросистемного порядка государственности, проводя манипулятивную социализацию различных индивидов или антропных множеств посредством внедрения требуемых идеологических моделей. Согласно позиции Л. Альтюссера л подобный процесс социализации именуется гегемонией. В соответствие с этим гегемония реализуется как с помощью государственных идеологических инструментов — институтов, что, в свою очередь обеспечивает требуемую легитимность политических курсов правящей элиты, так и через формы проявления культуры, например, посредством, религиозных доктрин и литературы с явной или имплицитной пропагандистской составляющей. С другой стороны, политическая идеология не является комплексом автономных «идей.
3 См.: ЛИЬиББег Ь. 1с1ео1о§ у апс! ?с1ео1<^1са1 БШе аррагаи15.-Ьопс1оп, 1971 правящих классов"4, а, напротив, имеет социальную ориентированную направленность. Легитимность той или иной группы элит может быть достигнута только в том случае, если выработанная идеология отвечает экспектакциям социальных акторов. В виду этого политическая идеология распадается на два базовых уровня:
1) теоретико-концептуальный — уровень формирования основных положений политической теории, обоснования группами интеллектуалов определенных ценностей и идеалов, составляющих основу предлагаемого политического и социально-экономического устройства,.
2) программно-директивный уровень, в рамках которого абстрактные социально-философские идеалы переводятся в конкретные политические программы, отвечающие социальным ожиданиям адептов определенной элиты.
Тем самым, паритетность субъектно-объектного взаимодействия в системе властно-подчинительных отношений, определяет абстрактно-предметную специфику политической идеологии, что дает возможность формирования ситуативно-стратегических моделей политических курсов, которые в результате социально-институциональной селекции становятся ключевыми элементами/элементом процесса трансформации, например в виде одновременного оправдания необходимости и непосредственного осуществления политики модернизации или контрмодернизации.
В рассматриваемом случае трансформации иранской государственности вышеперечисленным положениям соответствует дискурсивное конституирование идеологии двумя уровнями элит:
1) религиозной элитой и.
2) светской элитой, персонифицированной в лице шаха Мохаммада Резы Пехлеви.
Таким образом, идеология представляет собой обязательный атрибут процесса трансформации и инструмент, позволяющий различным политическим.
4 См.: Dijk Т. A. van Discourse, ideology and context//Folia linguistica.-Barcelona, 2000, P. 10 силам устанавливать конкретную форму структурной и процедурной реализации процесса трансформации, то есть обеспечить управляемость данного процесса.
В контексте общеимперативных, установочных концепций трансформации и модернизации, а также методов их идеологического оправдания актуализируется детальное научное рассмотрение случая трансформации иранской государственности в период 1906 — 1979 гг. в рамках дуализма традиции и модернизации.
В структурно-содержательном плане, историографическая традиция изучения исследуемой темы формировалась синхронно с раскручиванием процесса трансформации политико-правовой и социально-экономической систем Ирана. Однако требуемый анализ показателей или консеквентов трансформации и выявление характера и содержательной стороны отрицательных шоков, имевших место в результате генезиса всех антропоцентрических систем, ведет свое начало с 1979 г., то есть с момента свержения в Иране монархии как формы государственного правления и утверждения у власти клерикального шиитского духовенства, что происходило на фоне многоаспектного внутриполитического дисбаланса. Несмотря на то, что с момента исследуемых событий прошло немногим более двадцати лет, историографическая традиция комплексного изучения данной проблематики еще не успела сложиться. Подобная ситуация напрямую связана как с относительно коротким промежутком времени с начала ведения исследований в этой области, так и с внутренней спецификой и неоднозначностью рассматриваемого явления.
Анализ исследовательской политологической литературы убеждает автора в целесообразности рассмотрения изучаемого вопроса с учетом зарубежной и отечественной историографии. В этой связи, перед исследователем стоят три задачи, во-первых, указать центральную общеметодологическую разницу в изучении и понимании исламской религиозной доктрины, а, тем самым, структурно тождественных ей политико-правовых и социально-экономических систем стран Ближнего и Среднего Востока, представителями «западной» и «восточной» исследовательских школ, во-вторых, проанализировать уже имеющийся опыт зарубежных исследований по рассматриваемой проблеме и, в-третьих, показать, как аспекты этой проблемы решались и оценивались отечественными специалистами.
Вопрос о квалификационно необходимой объективации результатов проведенного исследования поставил перед автором задачу минимизации использования в работе массива косвенных данных, посредством аналитического рассмотрения работ выполненных представителями внутренних (региональных) и внешних научных и исследовательских корпораций.
Специфика изучения различного рода научных проблем в границах исламского религиозного ареала, заключается в различном понимании исследователями-западноцентристами и собственно мусульманскими мыслителями и богословами характера рассматриваемых однотипных проблем. Глубинные корни разницы интеллектуальных диспозиций, в контексте, рассмотрения ислама и сопряженных с ним различного рода системных иерархий в социокультурных и политико-экономических областях, заключаются в различности инструментариев, применяемых для достижения понимания онтологической составляющей явлений. Современной европейской интеллектуальной мысли присуще позитивное мышление, то есть научно-аналитическое рассмотрение реальной действительности посредством изучения законов явлений с целью достижения рационального предвидения или прогнозирования перспектив развития. В целом, западная и/или европейская цивилизация прошла две стадии интеллектуального реформирования: 1) переход от теологической к абстрактно-философской системе знания, 2) переход от абстрактно-философской к научной либо позитивной модели познания. С другой стороны, интеллектуальное знание в рамках исламского ареала не претерпело серьезной трансформации в сторону научной рефлексии окружающей реальности в силу объективных причин, главной из которых является тотальность влияния исламской религии на все сферы общественной деятельности. «Именно принцип абсолютной супрематии Бога и Его Откровений в Коране обуславливает специфику исламской религии не только как абсолютного руководителя и наставника жизни, но и как священного посредника между государством, социальными и культурными институтами и общинами"5. В связи с этим, в исламской религиозной традиции не существует научного уровня интеллектуализации отношений с Богом, подобная практика характерна только на уровне философского знания (труды аль-Фараби, Абуль Хасана Маварди, Ибн Хальдуна). Кроме того, исключение позитивистского объяснения природы явлений формирует характерное диалектическое представление о прогрессе как о необходимости возвращения к истокам, в отличие западного, научного понимания прогресса как успешного авансирования современных затрат в будущем. Таким образом, константная опора на Коран и Сунну, а также на политический опыт раннемусульманской общины является ключевым императивом исламского религиозного мышления.
• Видимая разница интеллектуально-мировоззренческих установок присущих западному и мусульманскому обществам в настоящее время привела к появлению объективной критики мусульманскими исследователями богословами и философами, западной научной ориенталистской традиции изучения ислама. Подобная критика складывается из следующих доводов, в частности: «причина неудачи ориенталистики в постижении сущности ислама заключается в недоверии востоковедов к мусульманскому рассмотрению религии, то есть подобно тому, как ее понимают сами мусульманевостоковеды предпочитают не учитывать исламское видение посредством пренебрежительного отношения к исламским источникам, олицетворяющим исламскую религию, они опираются на ориенталистские труды или на несколько второстепенных исламских источников, или на известные взгляды незаконных исламских групп не доверяющих Сунне Пророка и обществу — Умме».6 Кроме того, в работах ученых-востоковедов «господствуют ориенталистские позиции вместо исламских установлений, то есть в них превалирует ориенталистское, а не исламское понимание. Другими словами,.
5 См.: Ворожейкипа Т., Рашковский Е., Умнов А. Гражданское общество и религия//МЭ и МО, № 8, 1997, С. 113.
6 См.: ' ^ ^^ У—IV! язык ориентализма играет доминирующую роль. Он соединяет противоположные вещи вместе, как натуральные, представляет человеческий тип в научных выражениях и методологиях и описывает реальность, которую он сам п создает", более конкретно это проявляется в том, что в работах ориенталистов присутствует дифференцирование ислама на концептуальный, исторический, и региональный уровни. Существует египетский, индийский пакистанский, саудовский, иранский ислам и так далее. В другом случае эти дифференциации всецело устремлены к доказательству разнородности ислама и отсутствию его комплексности., в конечном итоге все это означает, что не существует единого ислама в контексте его единой сущности."8.
Тем самым, имеющий место интеллектуальный конфликт в изучении ислама с позиций западно-центристской и европоцентристской методологии анализа, позволяет говорить о недостаточной диалогизации исследовательских концептов, представленных в работах авторов западного научного сообщества и непосредственно арабских и иранских исследователей.
Учитывая существующую методологическую и содержательную разницу в интерпретациях определенных явлений, в рамках данного диссертационного проекта система аналитического рассмотрения изучаемой проблематики выстроена на основе обязательного принципа междисциплинарного и методологического кроссинговера, то есть по принципу дополнительности, обеспечивающего требуемую объективность и адекватность системы выводов исследования.
В целом, существующую литературу по проблемам, связанным с иранским государственным кризисом 1979 г., относящуюся к специально-теоретическому уровню, можно разделить на несколько блоков.
Первый блок представлен аналитическими работами светских и религиозных иранских интеллектуалов, которые непосредственно повлияли на формирование и развитие политического дискурса в период 1950;1970;х гг.
7 См.: Ба! с1 Е. ОпеШаПзт.-ЬопсЬп., 1995, р. 321.
8 См.- ^ * * J ?'-" «^ Л-» (^з ^ Хау1 Sj1I и-««.
Оперирование данными, полученными в ходе рассмотрения аутентичных социально-философских и политико-философских идей, позволяет выявить как методологические приемы, (например, метод дуальной и метод тернарной диалектики прим. И. Д.) использованные для исследования различных социально-политических феноменов, так и наличие или отсутствие интеллектуально обоснованных доктрин кризисного трансформационного развития иранской государственности, теоретическая часть которых могла быть институционально формализована в результате революционной смены или эволюционной модификации институциональной базы политической системы Ирана. Указанный блок включает в себя работы А. Шариати, А. Банисадра, Р. Хомейни, М. Мотаххари и др.9.
Второй блок включает в себя работы, посвященные общей характеристике событий 1979 г. с позиций исторической данности, которые, в основном, отличаются своеобразной фактологической описательностью и минимизированным аналитическим содержанием. В основном этот блок представлен работами C.JI. Агаева. Среди других авторов следует упомянуть С. М. Алиева и P.A., Ульяновского.10 Авторы приходят к выводу о том, что иранские события 1979 года представляют собой революцию, которая стала возможной благодаря антимонархическому движению, с явно выраженной антизападной, просоциалистической направленностью.
Указанные исследователи практически не раскрывают сущность процессов, происходивших в Иране в конце 1970;х — начале 1980;х годов. Тем не менее, на основании простого перечисления произошедших изменений они все же устанавливают их революционный характер. Впервые в советской научной литературе понятие «иранская революция», применительно к событиям 11 февраля 1979 года, было впервые упомянуто в статье С. М. Алиева «Антимонархическая и антиимпериалистическая революция в Иране». В целом,.
9 См.: Shariati Л. Marxism and Other Western Fallacies: an Islamic Critique.-Berkeley.: Mizan Press, 1980, P. 122- Mutahhari M. Social and Historical Change an Islamic Perspective.-Berkeley.: Mizan Press, 1986, P. 164- Хомейни P. Хокумате-е джомхури-йе эслами.-Б.м., б. г.
0 См.: Алиев С. М. Антимонархическая и антиимпериалистическая революция в Иране // Народы Азии и Африки, 1979, № 3- Агаев С. Л. Иран: Рождение Республики.-М.: Политиздат, 1984, с.325- Ульяновский P.A. Иранская революция и ее особенности / Коммунист, 1982, № 10 по мнению авторов, включенных в данный блок, в течение XX в. в результате осуществления процесса целенаправленного реформирования, в Иране произошел формационный сдвиг, а именно завершился период перехода от феодализма к капитализму. В свою очередь, именно изменение производственных базисных отношений стало основой развития политической революции.
Литература
объединенная в третий блок, изучает социально-экономические предпосылки, повлиявшие на ситуацию дискретного обновления политической данности в 1979 г. В основном этот блок представлен работами А. З Арабаджяна, J1.E. Склярова, а также известных зарубежных исследователей М. Парса, Ф. Холлидея, Т. Гранта.11.
В целом, в своих выводах авторы, исследования которых объединены в данный блок, склоняются к мнению о том, что, в большинстве своем, причинами иранской революции является непосредственная трансляция противоречивых итогов реформ аграрного и промышленного секторов экономики Ирана, осуществлявшихся по инициатива шаха Мохаммеда Резы Пехлеви в рамках, так называемой «Белой революции» в период 50-х — 70-х гг.
Четвертая группа объединяет исследования, рассматривающие социально-психологические и культурологические предпосылки и причины экстраполяции многочисленных архаичных элементов в модернизированные ансамбли политических и социально-экономических отношений иранской государственности. Ведущими авторами в данной проблемной области являются Е. А. Дорошенко, В. Б. Кляшторина, М. Баят и Н. Р. Кедди.12.
В своих исследовательских концепциях авторы анализируют определенные культурно-мировоззренческие константы и транслируемые от них социально.
См.: Арабаджян А. З. Четыре года исламской республики Иран.- М., 1984; Скляров Л. Е. «Иран 60−80-х гг.: традиционализм против современности (Революция и оитрреволюция).-М.: «Наука», 1993, С.253- Parsa М. Social Origins of the Iranian Evolution.-New York, 1989; Holliday F. Iran: Dictatorship and Development.- London, 1979; http://www.marxist.com // Grant T. The Iranian Revolution.
12 См.: Дорошенко Е. А. Шиитское духовенство в двух революциях: 1905;1911 и 1978;1979 гг.
М.: ИВ РАН, 1998, с.238- Кляшторина В. Б. Иран 60−80-х гг.: от культурного плюрализма к исламизации духовных ценностей.- М.: Наука, 1990, с, 207- Bayat М. Shi’a Islam as a functioning ideology in Iran: The Cult of the Hidden Imam // Iran Since the Revolution: Internal Dynamics,.
Regional Conflict, and the Superpowers.- New York.: Columbia University Press, 1985, p. 21−29;
Keddie N.R. Islamic Revivalism Past and Present, with Emphasis on Iran // Iran Since the Revolution:
Internal Dynamics, Regional Conflict, and the Superpowers.- New York.: Columbia University Press, 1985, p. 3−19 политические практики. Отечественные исследователи раскрывают механизм религиозно-политического воздействия на верующих. В целом, это позволяет объяснить политический успех иранского духовенства, выразившейся в легитимации де-юре их властных притязаний.
Рассмотрение специфики трансформационных процессов, наблюдавшихся в Иране, с позиций религиозного символизма, наиболее полно было исследовано, главным образом в период 1980;х гг., западными востоковедами. (М. Баят, Н. Р. Кедди и др.) В их работах особое внимание уделено проблеме «исламского ревивализма» — возрождения, сыгравшего одну из ключевых ролей в практической реализации протестных настроений общественных масс, выступавших против глобальной вестернизации иранского государства.
Таким образом, по мнению российских и зарубежных авторов, именно автохтонная религиозная традиция, присущая шиитской доктрине ислама, а точнее Джафаритскому мазхабу (учению)*, в контексте ислама шиитского толка, была, также как и различные политико-экономические факторы, напрямую связана с утверждением в современном Иране исламократии.
Цель и задачи диссертационного исследования. Цель работы заключается в исследовании и анализе ключевых составляющих государственного кризиса 1979 г. в Иране, приведших к внутриполитическому дисбалансу.
Реализация цели диссертационного исследования потребовала решения следующих задач.
1) Определить характер иранских событий 1979 г. с точки зрения объективного анализа дихотомии эволюционных и революционных компонентов. 1) Джафариты — последователи богословско-правовой школы, названной по имени шестого имама шиитов-имамитов Джафара ас-Садика. Джафариты являются представителями «рационалистического» направления мусульманского богословия. Источниками религиозного знания джафариты считают Коран, Сунну, иджму и акл (разум). Важнейшим отличием джафаритов от суннитских мазхабов (ханафитского, маликитского, шафиитского и ханбалитского) является неприятие тезиса о «закрытии врат иджтихада». Джафариты признают лишь те ахбары (хадисы у суннитов) Сунны, которые восходят к первым сподвижникам Мухаммада. Кроме того, джафариты практикуют принцип «благоразумного сокрытия веры» (ат-такийа) в ситуациях, когда существует угроза жизни мусульманина. 2) Мазхабы — в VIII — IX вв. в результате споров между сторонниками различных подходов к мусульманской системе права в рамках суннизма сложилось несколько школ или толков, называемых мазхабами («путь», «доктрина». После завершения канонизации суннитского фикха мазхабами стали называть четыре основные богословско-правовые школы: ханафитов, шафиитов, маликитов и ханбалитов. Позже к ним добавился пятый «канонический» мазхаб — шиитская правовая школа джафаритов.
2) Провести комплексный анализ топологии и критериев революции,.
3) Изучить эволюционные процессы, следствием которых стала системная трансформация иранской государственности.
4) Проанализировать место и роль политических элит в процессе политической трансформации.
5) Исследовать политический дискурс, сформированный иранскими интеллектуалами в период 1950;1970;х гг.
6) Выявить специфику нормативно-правовой организации и деятельности институтов современной политической системы Ирана, как осевого центра принятия решений.
Исследовательская гипотеза диссертации. Гипотеза, лежащая в основе диссертационного исследования работы, заключается в том, что трансформационные процессы, происходившие в рамках макросистемного порядка иранской государственности в период 1906 -1989 гг. инициировали эволюционные изменения политико-правовой и социально-экономической систем, ввиду принятой последовательной октроированной модели реформирования. Политические акции данного типа минимизировали возможность реактивных революционных изменений, в случае достижения сложной, неравновесной системной организацией положительного либо отрицательного пика в контексте константного дискретного развития систем.
Процессуально, необходимая регулируемость и управляемость основных параметров макросистемной структуры иранской государственности достигалась за счет действия трехуровневой иерархиезированной модели управления. Тернарная структура властвования являлась предельным аттрактором исследуемого комплекса антропоцентрических систем, легитимированным в рамках шиитской доктрины ислама и формализованным на уровне современного позитивного права, посредством принятия Конституции Ирана в 1906; 1907 гг., а также конституцией прямого действия вступившей в силу в 1989 г.
Вопросы, выносимые на защиту. Для решения данных задач, представляется необходимым и целесообразным поставить следующие вопросы:
1) К какому типу преобразований можно отнести трансформацию иранской государственности в анализируемый исторический период?
2) Каково значение религиозной шиитской сакрализации власти в модели функционирования системы властно-подчинительных отношений?
3) Что обусловило переход политической системы Ирана в 1979 г. к кризисной стадии развития и последующую регенерацию иерократического политического режима?
Источниковедческие основания диссертационного исследования.
Цель и задачи диссертации определили выбор источников и приемов их научной критики.
Первую группу источников составили правовые акты. Среди них следует выделить как титульные, так и ситуативно актуализированные законодательные акты, которые определяли и фиксировали процесс становления, развития и эволюции макросистемной организации иранской государственности в период модернизации. В данную группу источников вошли такие основополагающие акты как конституция Персии (1906 г.) и Дополнение к конституции (1907 г.), конституция Исламской республики Иран 1979 года, а также модифицированная конституция ИРИ (1989 г.) и иные важнейшие государственно-правовые акты.
Вторую группу источников составили аутентичные религиозные материалы, использование которых в работе обуславливается спецификой локализации предмета проводимого исследования и позволяют заметно объективировать полученные выводы. К этой группе источников относятся Коран и Суннаавторитетные источники шариата, фетвы, изданные старшими муджтахидами, а также религиозно-политические работы аятоллы Хомейни, ключевые положения, которых, в частности, принцип правления факиха (велаят-е факих) и правления в исламской республики, явились основанием ряда титульных правовых актов ИРИ.
К третьей группе источников относятся политические выступления иранских интеллектуалов и политических лидеров. Особое место среди них занимают работы и речи монархов династии Пехлеви, а также их оппонентов из среды иранского духовенства, например, аятолл М. Мотаххари, Р. Хомейни, М. Талегани и др., по вопросам формирования нового курса власти в ходе осуществляемого процесса комплексной трансформации всех социально ориентированных систем.
При подготовке диссертационного исследования также использовались и материалы иранской и египетской периодической печати («Эттелаат», «Кейхан», Мухтарат ирания др.).
Важность использования указанных источников информации заключается в том, что эти издания содержат необходимые аналитические и статистические данные, отражающие реакцию общества и власти на характер и результаты трансформационных процессов, а также нормативную базу, посредством которой подобные процессы получали требуемую легализацию.
И, наконец, в процессе подготовки диссертационного исследования использовалась мемуарная литература. Изучение мемуаров главных действующих лиц непосредственно повлиявших на процесс модернизации на различных его этапах, несмотря на субъективизм, присущий данному виду источников, позволяет выявить характеристики, которые дают авторы имевшим место различным преобразованиям политической и социально-экономической систем, а также их отношение к предлагавшимся альтернативам данных преобразований. (Hoveyda F. The Fall of the Shah.- London, 1980, Farmanfarmaian M., Farmanfarmaian R. Blood and Oil: Inside the Shah’s Iran.- N.-Y.: The modern library, 1999 и др.).
Теоретические и методологические основания диссертационного исследования.
Надо отметить, что в настоящее время в российском востоковедении, как в прочем и большинстве гуманитарных наук наблюдается определенный дефицит фундаментальных научных работ. При этом под словом «фундаментальных» понимается не специфика темы исследования или количество и характер вопросов, рассматриваемых тем или иным автором, а максимальная объективность выводов, полученных в результате научного поиска. Сложность получения объективных выводов в первую очередь связана с проблемой выбора ключевого метода при рассмотрении той или иной проблематики в рамках гуманитаристики. Во многих случаях исследователи прибегают к использованию дедуктивного метода анализа с его субъективно неопровержимыми доводами. По существу исследователь, субъективно предлагая посылки силлогизма, не имеет возможности выйти за пределы таких посылок-абсолютов. Логическая цепочка строится на основе некорректной селекции данных и урезанного информационного массива, определяющего посылки и вывод силлогизма. В результате этого выводы исследования лишь подтверждают субъективную выборку автора, замыкая логический круг силлогизма.
Другими словами силлогизм является аксиомой. Отсюда следует, что любой силлогизм, взятый в научный оборот в качестве инструмента доказательства какого-либо факта или явления, не согласуется с базовыми составляющими науки — доказательством и опровержением. Аксиоматичность силлогизма просто не предполагает необходимости доказательства ни частей силлогизма, ни всей смоделированной аксиомы.
Неадекватность выводов силлогизма-маяка демонстрирует завершенность логической конструкции, но одновременно показывает алогичность содержательной стороны аксиомы, которая изначально устойчива и не может подвергаться научному сомнению, ибо аксиома является положением. Согласно этому, вывод, предлагаемый автором, может рассматриваться как некий субъективный инсайт — интуитивное понимание, нежели объективное научное доказательство.
В этой связи дедуктивный метод анализа серьезно ограничивает как объем исследовательского пространства, так и содержание понятий, которыми оперирует автор. С другой стороны явления, служащие объектом анализа гуманитарных наук, в частности, политологии, содержат в себе многочисленные моменты неопределенности и неоднозначности и необратимости, что усложняет объективацию результатов исследований и создает необходимость применения индуктивного метода анализа. Данный метод позволяет доказывать выдвинутую теоретическую гипотезу посредством множества теорем, которые в свою очередь также требуют доказательства. В связи с этим гипотеза подлежит научному сомнению, что делает обязательным систематическое накопление данных их сравнительный анализ и выявление причин их совпадений или различий.
Следует отметить, что указанная методологическая проблема имеет место в ориенталистских/востоковедческих исследованиях в области политической регионалистики стран Ближнего и Среднего Востока. Так, при рассмотрении изменений, имевших место в Иране в 1979 г., исследователи, как правило, используют метод дедукции, и утвердительно характеризуют данные события в качестве революции. Аксиоматичность такой характеристики ограничивает рамки научного поиска выявлением типа или вида революции. В свою очередь без внимания остается базовый вопрос: являются ли данные изменения иранской государственности революцией, либо эти сдвиги относятся к другой категории явлений? Тем самым, параметр революции, возведенный в абсолют, не подвергается научному сомнению. С другой стороны, это позволяет избежать метод научной индукции. В этом случае революция может сопоставляться с прочими моделями изменений, которые принадлежат к абсолютному процессу трансформации.
Почти любая теоретическая модель изучения процесса трансформации вообще, а случая государств Ближнего и Среднего Востока, в частности, требует не только общенаучного анализа на уровне изучаемого объекта какой-либо системы, но также и специального анализа его акторов, институтов, структур, органов и иных системных единиц, дифференцированных по разновидности их деятельности и ресурсам. Для объективного понимания причин и результатов имевшей место в Иране масштабной эволюции, необходимым элементом анализа должно быть наличие знаний как о культурно-религиозных особенностях рассматриваемого государства и общества, так и о влиянии на них специфических факторов внешнего характера.
Многофакторность процессов системной трансформации, выявившая разнообразие подходов и сфер их интересов, вместе с тем отражает как национально-региональную специфику того или иного региона или государства, так и своеобразие методик и выбора адекватных инструментов анализа.
При работе над данным исследованием мы столкнулись с определенными методологическими трудностями. Основная сложность заключалась в отсутствии должным образом адаптированной и апробированной в рамках политологии и научного востоковедения в целом специальной методологии адекватно структурно объективирующей проблемы рассмотрения генезиса процесса дискретной эволюционной трансформации государственности при переходе от традиционного типа государственного устройства с сильной исламской религиозной компонентой, к современному типу государства. При условии отсутствия базовой методологии в работе использовались различные методологии локальных исследований, отличавшихся узко направленной фрагментарностью анализа. В этой связи, в целях достижения научной объективности при рассмотрении многомерной проблемы трансформации иранской государственности в широких темпоральных границах, при создании аналитического содержания работы, использовались несколько научных подходов:
1) институциональный,.
2) культурно-исторический.
Согласно институциональному подходу политическая система представляется как совокупность организационных структур и ролей, которые составляют и соответствующим образом играют те или иные политические институты. В соответствии с этим, для того, чтобы понять как функционирует политическая система, необходимо понять как работают и взаимодействуют ее основные составляющие. Особое место в рамках институционального подхода занимает его методологическая составляющая — социологический институционализм, в соответствии рассматривающий законы социально-политической системы с точки зрения реализации политических практик, обусловленных константной культурной составляющей, что предполагает минимизацию возможного критического дискретного развития систем и преобладание элементов их эластичной эволюции.
Культурно-исторический подход в сочетании с методиками теории традиций позволил поставить исследование на реальную почву верификации и актуализации политической культуры и политических режимов.
Подобная множественность подходов определила и вариационность применения методов анализа, в частности, использовались субстанциональный, сравнительный, и доминантно определенный системный метод анализа.
Избежание дефицитности методологических обоснований было достигнуто посредством научного кроссиноговера, например, для рассмотрения эволюционного развития государственной системы Ирана из экономической науки была заимствована теоретическая модель цикличного развития систем, предложенная Н. Д. Кондратьевым. Данное заимствование позволило определить три равновесных состояния достигавшихся подсистемами иранской государственной системы на пике их дискретной трансформации:
1) межэлитное властно-управленческое равновесие как микро уровневый баланс,.
2) социально-экономическое равновесие,.
3) культурно-мировоззренческое равновесие мега уровня осевое равновесие государственной системы. Кроме того, для дополнительной объективации системы выводов полученных в результате аналитического рассмотрения указанной научной проблемы исследователь в ряде случаев использовал марксистский подход в сфере определения параметров присущих осуществлению социальных революций, а также методологическую базу теории неравновесных систем, в частности, в целях доказательства диссипативного характера макросистемного порядка иранской государственности.
Принцип кроссинговера ряда научных подходов определил необходимость разработки специфической методологии исследования и расширение понятийнокатегориального аппарата, в частности, за счет заимствования определенной терминологии из естественно-научных дисциплин.
Таким образом, использование в исследовании синтеза научных теорий и принципа дополнительности методологий способствовало обеспечению многосторонности созданной интеллектуальной исследовательской модели и разработке проблемы на междисциплинарном стыке.
Новизна и научная значимость. Впервые в отечественной политической науке в диссертации проводится всестороннее исследование феномена кризогенности политической системы Ирана в 1979 году как закономерного результата дискретной эволюционной трансформации макросистемного порядка иранской государственности.
Это позволяет установить ряд положений, имеющих элемент научной новизны.
Первое. В диссертации впервые определяются механизм и процессуальная последовательность трансформационных сдвигов, актуализировавшихся и формализовывавшихся на институциональном уровне в ходе поэтапной и комплексной модернизации политической и других типов социально ориентированных систем в период 1906 — 1989 гг.
Второе. Впервые проводится комплексный анализ сформированного светскими иранскими интеллектуалами, а также консервативным и реакционным духовенством политического дискурса в период осуществления в Иране экономических и социально-культурных преобразований в 1960 — 1970;е гг., что создает возможность выявление его проблематики и различных мировоззренческих импульсов и констант.
Рассмотрение генеральных интеллектуальных концептов позволяет доказать отсутствие каких-либо рабочих программ или теоретико-прикладных доктрин моделирующих социальную и политическую революцию, а значит представляющих генезис макросистемного порядка иранской государственности, в том числе и политической системы Ирана, как вариант антимодернизации или активного противодействия процессу модернизации. Более того, политическая доктрина аятоллы Хомейни, которая, по мнению диссертанта, может считаться единственным законченным интеллектуальным проектом с точки зрения теоретико-прикладной состоятельности, структурно основывается на требовании всецелой функциональной актуализации де-юре установленного в 1906 — 1907 гг. иерократического политического режима.
Третье. Автор впервые отмечает, что учреждение в Иране системы исламско-республиканского правления в посткризисный период с 1979 по 1989 гг., посредством реализации постулатов заметно рационализированной социально-политической теории Р. Хомейни, обусловило модификацию шиитской доктрины власти. Доказательством, по нашему мнению, является узаконенное создание в период 1979 — 1989 гг., института политического лидера на уровне институтов исламского правления. Сделанный вывод позволяет нам утверждать, что, такое точечное реформирование не всей системы властной иерархии, а ее ведущего уровня, позволило рестабилизировать ранее рамочно установленный иерократический политический режим.
Четвертое. Впервые устанавливается, что посткризисная преемственность практик социально-экономического развития, например, синтез политики как прямого правительственного вмешательства в экономику, так и государственного либерализма в этой сфере общественных отношений, а также преемственность в характере и механизме генезиса и функционирования политической системы, свидетельствуют об имевшем место в Иране в 1979 году скачке трансформации, ответом на который стала нейтральная альтермодернизация политической системы. Этот вариант дискретной трансформации не предполагает блокирования самих модернизационных процессов, к числу которых, относилась и трансформация политико-правовой системы Ирана (период 1906 — 1948 гг.), и трансформация социально-экономической системы Ирана (период 1943 — 1963 гг.), а предлагает альтернативу существующей программе реорганизации системы и гарантирует эволюционный тип ее развития.
Практическая значимость диссертации определяется возможностями использования выявленной модели трансформации макросистемного порядка иранской государственности для последующего компаративного изучения феномена социальной и политической революции как в странах региона Ближнего и Среднего Востока, так и в странах с иной политической и социо-культурной традицией и иной географической локализацией. Материалы диссертации также могут быть использованы в подготовке курса лекций, спецкурсов и семинаров по дисциплинам «Политология», «Политическая регионалистика», «Политическая философия» и «Политическая историография».
Апробация выводов, выносимых на защиту. Содержание диссертационного исследования обсуждалось на заседаниях кафедры культуры мира и демократии в 2005 и 2006 гг. Основные положения диссертации апробированы на научных конференциях и семинарах в Москве в 2003 — 2006 гг., а также в Майкопе в 2005 году.
Структура диссертационного исследования. Диссертация построена в соответствии с целью и задачами и отражает логику исследования. Состоит из введения, трех глав и заключения, в котором подведены итоги проведенного исследования, а также приложения, включающего в себя список источников и литературы по теме диссертационного исследования.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
В XX веке Иран прошел трехфазовый путь глобальной реформации собственной государственной системы, вызванной как внутриполитической, так и внешнеполитической необходимостью. С точки зрения исторической периодизации процесс структурной трансформации иранского государства в XX веке подразделяется на три этапа, каждый из которых имеет особую, но не автономную индивидуальную природу. Такими этапами являются:
1) процесс трансформации политико-правовой системы 1906 -1948 гг. — период кодификации норм позитивного права и установление симбиотической правовой системы, основанной на сочетательности действия традиционного и современного правовых полей,.
2) реформирование экономической системы 1943 -1979 гг. — переход от развитого аграрного общества к обществу индустриального типа,.
3) регенерация в период 1979 — 1989 гг. иерократического политического режима, легализованного конституцией 1906 г.
1.1 Первый этап — трансформация политико-правовой системы.
В рамках первого этапа трансформации в начале XX века была создана осевая система трехуровнего вертикального разделения властей в иранском государстве была формализована в рамках Конституции и Дополнения 1906;1907 гг. Данная система управления стала инструментом предотвращения коллапса иранской государственной системы в виду серьезного внешнеполитического давления.
В структурно-содержательном плане в конце XIX — начале XX века персидское государство стало осуществлять довольно длительный и сопряженный со значительными трудностями процесс политической и социально-экономической эволюции, при условии необходимости сохранения устоявшейся и адаптированной в рамках собственного политического пространства в течение нескольких столетий культурной матрицы.
Установочный этап генезиса иранской государственности, характерный для данного периода, явился следствием столкновения модели традиционного государства, персонифицированной в лице Персии, и модели современного государства, представленной мировыми державами, главным образом Британской и Российской империями. Обладая неконкурентоспособной экономикой акцепторного типа, Иран, хотя и являлся де-юре суверенным государством, де-факто находился в полуколониальной политической и экономической зависимости от ведущих западноевропейских государств.
С другой стороны, минимальная автаркийность иранской экономики и прямая зависимость правящей элиты от внешних финансовых поступлений привела к практике сосредоточения или концентрирования всей совокупности управленческих полномочий на уровне института светского монархического правления. Прямым следствием складывания такого режима властвования и институционального дизайна явилось создание монистического общества, а именно специфической социальной системы, в которой «границы различных секторов (экономического, религиозного, политического и т. д.) совпадают или же один сектор господствует над всеми остальными». Формирование монистической и одновременно дифференцированно инкорпорированной системы управления в рамках западной модели позитивного права, не свойственной общественным системам с исламской религиозной доминантой, обусловило возникновение конфликта элит, сегментированных на традиционно легитимную религиозную и легальную светскую правящую группу, возглавляемую иранским монархом.
Несвойственная иранской политической системе модель дифференциальной инкорпорации, означающей властное господство одной институционально различимой группы над другими акторами единой системы организованной деятельности, определялась противоположным консоциативным коммуникативным характером джафаритского мазхаба, являющегося с XVI века официальной моделью правления в Иране в рамках исламской доктрины.
3,3 См.: Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ, — М.: Аспект Пресс, 1999, С. 114 шиитского толка. Консоциативность социально-политической инкорпорации, отраженная в религиозном учении пятого имама Джафара ас-Садика, субстанционально заключалась в отраслевом разграничении светской и религиозной властей в рамках единого религиозного метафизического интеракционного поля, т. е. общей среды взаимодействия индивидов и иных акторов.
Исходя из метафизических представлений о природе властно-подчинительных отношений, согласно джафаритскому мазхабу система исламского правления представляет собой сбалансированный трехуровневый конструкт, выстроенный на сочетательности:
1) верховной конституционной власти, а именно, шариата или божественного закона, являющегося комплексом закрепленных, прежде всего, Кораном и Сунной Пророка Мухаммада предписаний, для которого характерна синкретичность, т. е. неразделенность сфер духовной, светской и практической деятельности мусульманина,.
2) интерпретационная религиозно-правовая власть имамов, а позднее муджтахидов в рамках системы правления велаят-е факих, и.
3) светская власть общего управления, реализуемая, в частности, через институт монархии или президента с учетом общественного мнения.
Изменение сложившейся практики властно-подчинительных связей или кодов власти вследствие определенного внешнего влияния создало условия для упразднения существующей в Иране базовой модели управления, основанной на нормах традиционного права. В свою очередь, рост кризогенности, вызванный высокой вероятностью декультурации, а значит, изменения прежнего религиозно-правового ядра политической системы, мог привести к коллапсу иранской государственности в целом. В этой связи, в период 1906 — 1907 гг. в результате достижения требуемого компромисса элит, в Иране в качестве октроированной инициативы была принята Конституция, де-юре закрепившая принцип трехуровневой системы управления и дифференциации религиозной и светской правящих групп при обязательном политическом участии мусульманской общины — Уммы. Таким образом, прецедент конституционной легализации традиционных и современных позитивных норм властвования стал начальным этапом общей трансформации иранской государственности в XX веке.
В целом данный политический акт носил характер октроированности, то есть являлся директивным методом принятия решений сверху. Октроированная политическая деятельность характеризует подданническую политическую культуру населения и направлена на решение межгрупповых политических конфликтов на уровне элит. В результате директивной конституционной реформы был создан пакт религиозной и светской элит. Данный пакт привел к оформлению трехмерной системы правления, которая состояла из 3 сегментов:
1) Конституционализм — как обязательное господство Шариата.
2) Совет муджтахидов как политико-религиозный институт, который обеспечивает главенство Божественного Закона в условиях отсутствия сокрытого имама Махди354.
3) Светское правление Хакима (институт монарха либо институт президента), которое легитимируют муджтахиды и Умма.
Следует отметить, что деятельность второго уровня правления — Совета муджтахидов, явилась прототипом усовершенствованной современной системы правления велаят-е факих, которая, предполагая право муджтахидов на иджтихад, после ее формального утверждения в период 1979 — 1989 гг., стала инструментом для осуществления духовенством легитимно-легального политико-религиозного управления. Кроме того, именно с момента принятия Конституции 1906 г. подчиненное положение третьего сегмента властвования усиливалось за счет ряда мер согласно которым, финансово-экономическая деятельность светского правителя не могла осуществляться без одобрения Меджлиса и визы улемов.355.
1.2 Второй этап — трансформация социально-экономической системы.
354 См.: Конституция Персии 1906;1907, ст. 2, Дополнение к основному закону Ирана 1907 г.// Конституции буржуазных стран, Т. III.- М.: Государственное социально-экономическое издательство", 1936 зй См.: Там же, ст. 18,23−25.
Традиция октроированной политической деятельности сохранилась и на втором этапе трансформации в сфере экономического реформирования иранского государства.
Так как требуемое реформирование правовой системы не могло обеспечить реальный суверенитет декларативно установленной симбиотической модели правления или, другими словами, необходимую независимость государства, то вторым закономерным этапом трансформации стало преобразование социально-экономической системы, в частности, обязательный переход от развитого аграрного общества к индустриальному типу. Практическая возможность реформирования данной системы появилась в результате построения внешней политики Ирана в рамках модели трехакторного негативного равновесия, постепенно минимизировавшей в период 40-х — 60-х гг. непосредственное участие стран-концессионеров в экономике страны. Исключение непосредственной внешнеполитической зависимости в качестве объективной пролонгации обусловило возможность целостной модернизации в понимании того, что этот процесс представляет собой «индустриализацию, урбанизацию, растущий уровень грамотности, образованности, благосостояния и социально заботы, а также более сложные и многосторонние профессиональные структуры».356 Сам процесс модернизации, имевшей целью, главным образом, создание развитой самообеспечивающейся автаркийной экономики, основывался на политике индустриализации и носил четкий октроированный характер, который в историографической традиции получил название «Белая революция шаха и народа». Процессуальной особенностью индустриализации в любой общественно-политической системе является необходимость мобилизации значительного количества различного рода ресурсов, что, с одной стороны, предполагает учреждение временного автократического управления, а с другой стороны, в случае определенной неадекватности развития социально-экономической системы в рамках проводимой политики индустриализации, повышает вероятность возникновения кризиса легитимности действующей власти. Именно процесс.
356 См.: Хантингтон С. Столкновение цивилизаций.- М.: ACT, 2003, С. 94 централизации государственной власти со стороны иранского монарха, начавшейся с середины 60-х гг., явился причиной придания статуса делинквентности большинству улемов, нормативно реализующих верховную власть в государстве, а также привел к упразднению парламентской демократии. Позитивность или негативность характера данных изменений носит достаточно дискуссионный характер в виду их адекватности с точки зрения законов экономического развития. С другой стороны, риски, сопряженные с возможной дискретностью генезиса индустриализируемой социально-экономической системы, актуализировались в Иране в середине 70-х гг., в результате невозможности действенной абсорбации иранской экономикой получаемой нефтедолларовой массы, что создало закономерный кризис распределения материальных благ, заключающей в неспособности властных структур обеспечить в приемлемых формах стимулирования и распределения устойчивый рост материального благосостояния населения. В целом, общий рост социально-экономической напряженности, возникший в условиях политики «репрессивной стабильности»,* ставшей в структурном виде реставрацией монистической системы правления, привел к упразднению в 1979 г. института монархии в Иране.
Таким образом следствием проводимой в рамках программы «Белой революции» в 1960 -1970;е годы социально-экономической модернизации стал кризис политики индустриализации, который вызвал рост инфляции и понижение уровня жизни населения. Подобная дискретность развития привела к кризису легитимности монархии в Иране. Однако, уровень пертурбаций наблюдавшихся в 1979 г., не создал необходимости коренного изменения конституционно установленной трехмерной системы правления модели 1906;1907 гг.
1.3. Третий этап — моделирование и учреждение системы правления велаят-е факих.
В этой связи институциализация системы правления велаят-е факих в период См.: СгаЬаш Я. 1гап: йе Шивюп оГроуег.-Ьопс!оп.: Сгоот Не1т, 1978.
1979;1989 гг., то есть учреждение органов исламского правления и введение процедуры формального утверждения Верховного религиозно-политического главы государства — Рахбара, может относится к процессу контрмодернизации. Необходимо отметить, что теоретическое обоснование и введение в действие системы правления велаят-е факих, явилось требуемым следствием политико-экономического и социально-культурного кризиса 1979 г. Содержательная комплексность предпосылок кризиса иранской государственности, указывает на то, что его источником стала не только иррелевантность хода процесса модернизации социальной и экономической систем, но и нарушение межэлитной коммуникации, которое привело к последующему усилению властного влияния духовенства, т. е. к началу практики реализации им всего объема конституционно гарантированных властных полномочий в рамках правления в исламской республике.
Так, наряду с позитивной концентрацией власти в ходе процесса модернизации, произошла и негативная узурпация шахом Ирана полномочий, которые целиком относились к компетенции религиозной элиты. Схему разграничения полномочий и правило взаимодействия элит отражал неформально утвержденный в начале.
XX столетия принцип «отрицательного нейтралитета».
Указанный принцип был введен в действие ввиду чрезмерной емкости норм конституции 1906 г., которые посредством придания титульного статуса в институциональной иерархии Совету муджтахидов, легализовывали право духовенства как на выполнение им опосредованной контрольно-ревизионной функции, так и на нерекомендованное шиитской религиозной традицией непосредственное участие в политическом процессе. В этой связи на основе принципа «отрицательного нейтралитета» духовенство неформально передало часть своих полномочий, а именно, организацию ситуативного политического процесса в сферу деятельности светской элиты, но при условии возможности вмешательства клерикалов в политический процесс в кризисных ситуациях. В свою очередь светской элите не позволялось влиять на социально-религиозное руководство духовенства. Тем не менее, имевшее место пренебрежение принципом «отрицательного нейтралитета» со стороны шаха в период 1960 — 1970;х гг., в частности, посредством попытки назначения марджа ат-таклид аль-мутляк — главы шиитских общин, вызвало адекватную реакцию мусульманских интеллектуалов. В этой связи, аятоллой Хомейни на основе теории юнитивности М. Мотаххари и метода тернарной диалектики, признающего как значимость ситуативности в развитии антропцентрицеских систем, так и возможность свершения субреволюций, была разработана доктрина, базаментом которой являлись принципы велаят-е факих и правления в исламской республике. Указанная доктрина исламского правления позволяла, при дальнейшей практической апробации ее положений, отказаться от принципа «отрицательного нейтралитета», установив всецело актуализированный иерократический режим, где сохранялась трехуровневая властная фрагментация, но духовенство могло осуществлять не только социально-религиозное, а также и политико-религиозное управление.
В результате политического кризиса 1979 г. имевшего экономические и социально-культурные основания, реакционное духовенство возглавляемое аятоллой Хомейни и обладающее рациональной доктриной политического реформирования на основе принципа велаят-е факих получило поддержку большинства слоев иранского общества, пострадавших от проводимой шахским правительством политики «репрессивной стабилизации» или синтеза октроированной модернизации и вестоксификации, для которых данное крыло духовенства являлось определенным социальным амортизатором. Субстанционально, основной задачей религиозной элиты в рамках посткризисного управления стало создание религиозно легитимных и конституционно легальных институтов исламского правления обеспечивающих управление духовенства на всех уровнях властвования.
Так, в связи с тем, что титульный статус духовенства не был тождественен его функциональной титульности, которая гарантировалась учредительной конституцией Ирана 1906; 1907; гг., в посткризисной ситуации возникла необходимость подтверждения религиозной элитой главенствующего положения относительно светской элиты, что требовало концентрации всех видов власти и типов правления в одном центре силы. При этом подобный кратоцентризм не предполагал нарушения установленного правила коммуникации духовенства формализованного в виде принципа primus inter pares, когда количественное многообразие религиозных деятелей, участвующих в управлении при отсутствии официального института церкви, создает условия для выравнивания пирамидальности строения властных отношений, ввиду чего, лидер шиитских общин, обладая статусом марджа ат-таклид аль-мутляк или титульного муджтахида, играет роль церемониального главы, не ограничивая властную компетенцию старших муджтахидов.
С учетом этого требования в ходе конституционной реформы 1989 г. на основе концепции аятоллы Хомейни о правлении факиха (велаят-е факих), был создан механизм статусно-функциональной дисперсности, когда старшие муджтахиды, не имея права дополнять социально-религиозное руководство прямым политическим управлением, т. е. осуществлять комплексное духовное правление, противоречащее* постулатам Джафаритского мазхаба, а также шиитской доктрине власти, вменили в обязанность младшим муджтахидам реализовывать религиозно-политическое руководство.
Тем самым, посредством, введения в действие схемы статусно-ролевого дробления у религиозной элиты появилась возможность подтвердить собственную доминирующую позицию в системе государственного управления, избежав риска сосредоточения всего объема властных полномочий у одного лидера. Подобное положение вещей стало следствием того, что невысокий религиозный статус и звание духовного лица уполномоченного выполнять политическое руководство блокировали возможность' осуществления им верховного социально-религиозного правления, право на реализацию которого имеют только муджтахиды в звании марджа ат-таклид.
В целом, благодаря практической апробации принципа «велаят-е факих», на фоне действующих после 1979 г. институтов исламского правления, в частности,.
Упомянутые противоречия касались, во-первых, рекомендаций имама Джафара ас-Садыка о необходимости минимизации участия имамов, в ситуативной политической деятельности, а, во-вторых, запрета на имитацию представителями духовенства полифункционального санкционированного Богом правления имамов.
Наблюдательного совета и Собрания экспертов, теоретические прототипы, которых упоминались аятоллой Хомейни в концепции «правления в исламской республики», после конституционной реформы 1989 г. впервые был создан прецедент легализации института религиозно-политического лидера, теоретическое обоснование, а также практика учреждения и деятельности которого не противоречила шиитской религиозной доктрине.
Таким образом, ввиду усовершенствования механизма функционирования политической системы Ирана, что привело к переходу декларативных норм конституции 1906 — 1907 гг. в разряд положений прямого действия, был зафиксирован факт позитивной трансформации или эволюции макросистемной организации иранской государственности. Индикаторами подобного типа трансформации стали:
1) октроированный характер проводимой в 1960; 1970 -е годы модернизации социальной и экономической систем, призванный минимизировать риск, связанный с ситуацией, когда материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями. Это, в свою очередь не дает, оснований считать кризис 1979 г. какой-либо социально-экономической или антибуржуазной революцией, так как ее развитие блокировалось тотальной октроированностью и ситуативной востребованностью всего комплекса проводимых реформ. В этой связи отрицательный шок экономической системы вызванной частной, но инклюзивной проблемой абсорбации нефтедолларовой массы, следует считать ожидаемой пертурбацией, так как ее последствия привели к делегитимации института монархии, т. е. светского уровня правления, а не коснулись вышестоящего уровня властной иерархии. Тем самым уникальная модель тринитарного распределения властных рисков, являющаяся предельным аттрактором макросистемного порядка иранской государственности, ввиду гиперустойчивой самоорганизации, позволила избежать ее революционного разрушения;
2) Характер реакции иранских интеллектуалов, особенно, духовенства на девальвацию принципа «отрицательного нейтралитета».
Исследование политического дискурса сформированного в период 1950;1970;х гг. как светскими интеллектуалами и консервативным духовенством, оценивавшими социально-политическую данность на основе теистического мировоззрения, так и реакционным духовенством, рассматривающим те же явления на основе деистического мировоззрения и применения метода тернарной диалектики, показало, что:
1) исходя из особенностей метода дуальной диалектики, отрицающего возможность автономного развития элементов антропоцентрических систем и эмерджентую динамику их генезиса, выдвигаемые сторонниками данного метода утверждения о необходимости революционных преобразований носят не практически значимый, а идеалистическо-метафорический характер. Отсюда, следует, что содержательная наполненность термина «революция», получившего предельную актуализацию в рамках социально-политического дискурса, благодаря философии А. Шариати, А. Банисадра, а также М. Талегани и др., теряет свое преимущественное значение, как прерывание историко-генетической преемственности.
2) метод тернарной диалектики, примененный М. Мотаххари и Р. Хомейни при изучении особенностей социального и политического развития, в структурно-содержательном плане позволял создать комплексную теоретико-прикладную программу негативной или революционной трансформации иранской государственности. Это обуславливалось тем, что данный метод оговаривал возможность восстановления принципа онтологического единств или тоухида только в ходе ситуативного и характерно эмерджентного саморазвития социальных и политических систем, следствием которого могли стать действительные субреволюции.
Однако, по причине иного целеполагания, точнее, из-за необходимости дополнительной актуализации декларативно утвержденного в 1906 г. иерократического политического режима, а не его упразднения, метод тернарной диалектики был использован реакционным духовенством, только в части, придания особой значимости ситуативному политическому процессу, являвшемуся следствием признаваемой тернарной диалектикой антецендентно-консеквентной динамики социально-политической данности. С другой стороны, признаваемая указанным диалектическим методом составляющая революционной новизны получаемых следствий, осталась вынесенной за скобки исследований тернарных диалектиков. Подобное положение вещей было связано с тем, что необходимое клерикалам оправдание феномена политического ислама, автоматически расширяющего сферу деятельности и управления духовенства, достигалось за счет первой составляющей — динамической ситуативности. Кроме того, искомое учреждение полноценного иерократического политического режима, т. е. главенства религиозной элиты на всех уровнях властвования, в том числе и на уровне прямого политического правления, требовало позитивных эволюционных трансформационных сдвигов, а не управляемой революции.
Таким образом, анализ сформированного светскими иранскими интеллектуалами, а также консервативным и реакционным (клерикалы-модернисты прим. И.Д.) духовенством политического дискурса в период осуществления в Иране экономической и социально-культурной модернизации, свидетельствует об отсутствии каких-либо рабочих программ или теоретико-прикладных доктрин моделирующих социальную и политическую революцию, а значит представляющих генезис макросистемного порядка иранской государственности как вариант антимодернизации или активного противодействия процессу модернизации, приводящего к формированию революционного типа трансформации политической или иных систем.
3) Учреждение в Иране системы исламско-республиканского правления, посредством реализации постулатов заметно рационализированной социально-политической теории аятоллы Хомейни, обусловило модификацию шиитской доктрины власти, в частности, узаконенное создание института политического лидера на уровне исламского правления. В свою очередь, такое точечное реформирование не всей системы властной иерархии, а ее ведущего уровня, позволило рестабилизировать ранее рамочно установленный иерократический политический режим;
4) Преемственность практик социально-экономического развития, например, синтез политики прямого правительственного вмешательства в экономику и государственного либерализма, а также преемственность в характере и механизме генезиса и функционирования политической системы, свидетельствуют об имевшем место в Иране в 1979 г. скачке трансформации, ответом на который стала нейтральная контрмодернизация. Этот вариант дискретной трансформации не предполагает блокирования самих модернизационных процессов, к числу которых, относилась и трансформация политико-правовой системы Ирана (период 1906 — 1948 гг.), и трансформация социально-экономической системы Ирана (период 1943 — 1963 гг.), а предлагает альтернативу существующей программе реорганизации системы и гарантирует эволюционный тип ее развития.
5) Учитывая субстанциональную основу вышеуказанных пунктов, причинно-следственные связи, обусловившие кризис 1979 г. в Иране, следует обозначить как трансляцию определенной дискретности развития политической и социально-экономической систем, негативный эффект которой нивелировался за счет регулятивной емкости и эластичности макросистемной организации иранской государственности. Данная флексибильность объекта проведенного исследования обеспечивалась мультиустойчивой трехступенчатой структурой властной иерархии нормативно утвержденной положениями конституции 1906 г.
Тем самым, подобная модель властной иерархии стала предельным аттрактором макросистемной организации иранской государственности, заблокировавшей возможность разрешения кризиса 1979 г. посредством революционных преобразований. Более того, доказательством функциональной состоятельности пирамидальной трехуровневой системы правления явилось требуемая актуализация всех типов религиозного руководства, как социального так и политического. Обозначенное практическое расширение властных полномочий духовенства произошло благодаря институциализации принципа велаят-е факих, после конституционной реформы 1989 г., когда рамочные, учредительные положения конституции 1906;1907 гг., перешли в разряд норм прямого действия, актуализировав, тем самым, декларативно установленный ранее иерократический политический режим, за счет деятельности органов исламского правления.
Согласно этому было утверждено политипическое ситуативное титульное руководство, осуществляемое религиозной элиты при сохранении вышестоящего эзотерико-экзотерического божественного и нижестоящего светского уровней правления. Таким образом, сформированная в Иране и окончательно легализованная конституцией 1989 г., организация антропоцентрических систем, осью которой является иерократический политический режим, стала прямым следствием дискретной эволюции иранской государственности в XX веке. 2. Выводы.
В целом, необходимо отметить, что ввиду ситуативной дискретности развития иранской государственной системы в 1979 г., скачок трансформации, который наблюдался на фоне идущего процесса модернизации, не может считаться революцией в связи с отсутствием коренных изменений как в последующем идеологическом357, так и в институциональном развитии макросистемного порядка иранской государственности, даже, несмотря на имевшую место, смену форм государственного правления, которые являются системными фенотипами, а не механизмом функционирования политической системы, т. е. политическим режимом.
337 См.: Конституция Исламской Республики Иран ст. № 2, п. 1−6// Весна свободы. К гг. щине победы исламской революции в Иране, — М., 1994.
В этой связи процесс контрмодернизации (альтермодернизации), пик, осуществления которого пришелся на период 1979 — 1989 гг., своей атецедентно-консеквентной составляющей подтвердил факт отсутствия какой-либо революции, которая понимается как прерывание историко-генетической преемственности в развития всех видов антропоцентрических систем.
Тем самым, инстуциональный дизайн обновленной политической системы ИРИ сохранил в свой основе, как главенство Шариата, так и прежний дуализм властей, при котором ведущие властные полномочия сосредоточены в руках религиозных лидеров.
Таким образом, предельно устойчивая и эластичная система управления иранского государства, параметры которой были нормативно утверждены в начале XX века, обеспечила необходимость лишь незначительных, точечных институииональных реформ не революционного, а эволюционного характера, в период после 1979 г. Данное модифицирование обеспечило сохранение ранее формализованной схемы трехуровневого рассредоточения властей с опорой на легализованную в 1906 г. пилотную модель непосредственного политического правления духовенства.
